Епископъ Александръ (Богдановъ) – Слово въ день святыхъ равноапостольныхъ Кирилла и Меѳодія.

Источникъ премудрости есть слово Божіе (Сирах. 1, 5).

Эти слова – премудраго Іисуса, сына Сирахова. Смыслъ сихъ словъ понятенъ. Истинная мудрость или истинное знаніе могутъ быть почерпнуты только изъ слова Бога Всевышняго, или изъ Божественнаго откровенія.

Не неприлично въ день покровителей сего храма и сего учебнаго заведенія, святыхъ равноапостольныхъ Кирилла и Меѳодія, изучавшяхъ преимущественно предъ всѣми прочими науками слово Божіе, какъ единственный источникъ истинной мудрости, размыслить о томъ, почему истинное знаніе можетъ быть почерпнуто только изъ Божественнаго откровенія?

Искать мудрости и знанія есть прирожденное свойство каждаго человѣка, особенно же людей, призванныхъ къ тому по самой своей природѣ. Оттого во всѣ времена и у всѣхъ народовъ являлись любители мудрости и знанія, которые мужественно вступали на поприще научныхъ изысканій, и дѣятельно и неутомимо подвизались на семъ пути. Много для сего испытано было средствъ, не мало употреблено трудовъ, и столько же принесено жертвъ, и, между тѣмъ, повсюду слышатся жалобы на скудость человѣческихъ познаній; всѣ сознаются, что истинное знаніе есть идеалъ, не осуществленный ни одною наукою. Что же это значитъ? Ужели истинное знаніе вовсе не достижимо дла человѣка? Нѣтъ, истинная премудрость, по вкраженію Премудраго, свѣтла, неувядаема, и удобно видится отъ любящихъ ее, и обрѣтается отъ ищущихъ ее (Прем. Солом. 6, 12). Итакъ здѣсь нужно искать другихъ причинъ.

Одна изъ причинъ, почему искатели истины не достигли истинной мудрости, та, что они искали ее не тамъ, гдѣ должно, обращались въ источникамъ мутнымъ и нечистымъ. Въ самомъ дѣлѣ, гдѣ любители знанія до сихъ поръ искали истинной мудрости? Одна искали ее въ первоначальныхъ преданіяхъ человѣчества, другіе въ разумѣ, третьи въ чувствѣ, иные въ общемъ смыслѣ или всемірномъ разумѣ, а иные въ какомъ-то таинственномъ органѣ, непосредственно пріемлющемъ высшее озареніе. Но могутъ ли эти источники доставлять намъ чистую и истинную мудрость, чистое и истинное вѣдѣніе? Нѣтъ.

Такъ, не могутъ быть источникомъ истиннаго вѣдѣнія преданія человѣческія. Ибо въ этихъ преданіяхъ мы видимъ смѣненіе истинъ священныхъ съ слабыми человѣческимъ понятіями и предразсудками, – высокихъ созерцаній, съ самыми нелѣными мнѣніями. Изъ сего источника можно было бы почеринуть ученіе болѣе совершенное и удовлетворительное, но только тогда, когда бы въ немъ было отдѣлено чистое отъ нечистаго, истинное отъ ложнаго. А для сего нужно совершенно знать истину и возвыситься надъ заблужденіемъ, чего не можетъ сдѣлать ни одинъ слабый смертный. Не удивительно, посему, что и знаніе, почерпнутое изъ сего источника, есть ни болѣе, ни менѣе, какъ такое же смѣшеніе истины съ ложью, высокаго съ нелѣпымъ, какое мы видимъ въ самыхъ преданіяхъ. Наглядный примѣръ сего представляетъ намъ восточная философія.

Не можетъ намъ дать истинное вѣдѣніе разумъ человѣческій, ибо попытки разума человѣческаго отыскать истинную мудрость всегда оставались тщетными. Это сознавали самые великіе философы древности, каковы – Сократъ, Платонъ, Аристотель и другіе. Правда новѣйшіе ученые сдѣлали много открытій въ области человѣческихъ познаній; но и при всѣхъ великихъ открытіяхъ, при быстромъ усовершенствованіи наукъ естественныхъ, они не могли найти и открыть истинную мудрость. Тѣ всеобщія жалобы на скудость человѣческихъ познаній, то недовольство всѣмъ прежнимъ, то безпокойное стремленіе къ новому, та непрерывная смѣна системъ и мнѣній, которыя слышатся и замѣчаются повсюду, ясно говорятъ каждому изъ насъ, что истинной мудрости до сихъ поръ еще не обрѣтено. А семитысячелѣтній опытъ свидѣтельствуетъ, что разумъ человѣческій, предоставлеяный самому себѣ, и не можетъ постигнуть истины.

Не вѣренъ и не безопасенъ источникъ познанія – чувство сердца. Не будемъ отрицать того, что въ чувствѣ сердца скрывается нѣкоторый источникъ истиннаго, нѣкоторое убѣжденіе думать такъ, а не иначе; согласимся даже, что во многихъ отношеніяхъ, оно имѣетъ преимущество предъ разумомъ, такъ какъ оно раскрывается прежде разума, въ дѣйствіи своемъ быстрѣе его и въ силѣ убѣжденія живѣе и сильнѣе, чѣмъ убѣжденія, пріобрѣтаемыя нашимъ размышленіемъ. Не смотря на то, мы все-таки не вправѣ признать чувство сердца мѣриломъ истины и источникомъ знанія. Ибо, съ одной стороны, чувство, какъ и разумъ, подвержено заблужденіямъ, и заблужденіямъ наиболѣе опаснымъ, съ другой стороны, чувство слишкомъ безотчетно въ своихъ опредѣленіяхъ, оно можетъ высказать иногда самыя глубокія истины, но не откроетъ намъ основанія, почему то или другое должно признать истиннымъ. Наконецъ чувство не знаетъ своихъ началъ и законовъ.

Нельзя признать непогрѣшимымъ источникомъ истины общій смыслъ или всемірный разумъ и считать его способвымъ создать истинное знаніе. Ибо если всемірный разумъ есть не болѣе, не менѣе, какъ совокупность разумовъ частныхъ, а разумъ каждаго человѣка не свободенъ отъ заблужденій; то нѣтъ никакого основанія приписывать безусловную вѣрность и непогрѣшимость и разуму всемірному. Не все то истинно, что признавали всѣ, вездѣ и всегда. Да если бы признаніе человѣческимъ родомъ важнѣйшихъ истинъ и могло быть непогрѣшимымъ, во всякомъ случаѣ изслѣдовать различныя мнѣнія и вѣрованія всѣхъ народовъ, изучить всѣ истины древнихъ и новыхъ мудрецовъ, и такимъ образомъ собрать повсюду разсѣянные лучи свѣта и истины есть дѣло не только очень трудное, но даже совершенно невозможное. Ибо въ такомъ случаѣ разумъ одного человѣка долженъ быть признанъ истолкователемъ общаго смысла, органомъ истины, а между тѣмъ, всякій частный разумъ погрѣшителенъ.

Невѣренъ, наконецъ, и послѣдній источникъ истины и знанія – таинственный органъ, непосредственно пріемлющій высшее озареніе. Не говоримъ уже о томъ, что тѣ, которые признаютъ его источникомъ истины, не объясняютъ точнымъ образомъ его природы и назначенія, не указываютъ его отличія отъ прочихъ, доселѣ извѣстныхъ, силъ въ душѣ человѣка. Если и согласиться съ такимъ ихъ объясненіемъ, что этотъ органъ есть нѣчто Божественное въ человѣкѣ, или, по крайней мѣрѣ, есть то, чѣмъ онъ вступаетъ въ непосредственное общеніе съ Божествомъ; то мы должны еще усумниться, дѣйствительно ли существуетъ сей богообщительный органъ въ нынѣшней природѣ каждаго человѣка? Мы не сомнѣваемся въ томъ, что въ христіанствѣ этотъ богообщительный органъ раскрывался въ пророкахъ, апостолахъ и другихъ избранникахъ Божіихъ; но при всемъ томъ, мы не имѣемъ никакого фактическаго основанія придавать такой богообщительный органъ и каждому изъ смертныхъ.

Гдѣ же, послѣ сего, можно искать истины и вѣдѣнія? Гдѣ вѣрный и чистый источникъ мудрости? Остается одинъ чистѣйшій источникъ мудрости и знанія – это Божественное откровеніе. Мысль эта даже не требуетъ никакихъ доказательствъ. Ибо, если истинная мудрость пребываетъ въ Богѣ, а наша человѣческая мудрость должна быть отраженіемъ мудрости Божественной; то какъ можно научиться мудрости, если самъ Богъ не благоволитъ открыть ее человѣчеству? И что можетъ быть приличнѣе, какъ не то, чтобы человѣкъ, созданный по образу Божію, учился мудрости у самаго Бога? Къ этой мысли приходили и сами лучшіе изъ философовъ. Такъ Платонъ говоритъ: «если есть какая истина въ настоящемъ, бѣдственномъ, состояніи міра, и какова ни есть она, то и сіе не можетъ быть иначе, какъ только чрезъ особенное посредство Божіе» (Plat. de respubl.).

Слава и честь, посему, устроителямъ духовныхъ разсадниковъ наукъ, что они и въ основаніе духовнаго просвѣщенія положили Божественное откровеніе, и конецъ сего просвѣщенія завершили тѣмъ же Божественнымъ откровеніемъ! Аминь.

 

Произнесенное въ Тамбовской семинарской церкви.

 

«Тамбовскія Епархіальныя Ведомости». 1896. № 21. Ч. Неофф. С. 495-499.




«Благотворительность содержит жизнь».
Святитель Григорий Нисский (Слово 1)

Рубрики:

Популярное: