Проф.-протоіерей Николай Елеонскій – Совѣты учащемуся юношеству.
Ѣшь, сынъ мой, медъ потому, что онъ пріятенъ, и сотъ, который сладокъ для гортани твоей. Таково и познаніе мудрости для души твоей (Притч. 24, 13-14).
Юность, какъ говоритъ намъ опытъ, имѣетъ особенную склонность къ удовольствіямъ, къ тому, что пріятно и сладко, по выраженію премудраго, какъ медъ и сотъ для гортани; эта склонность вообще не должка вызывать осужденія. Жизнь безъ удовольствія, безъ радости – ненормальная жизнь. Пусть же порадуются люди, когда это наиболѣе удобно, когда не настало еще время принять на свои плечи нелегкій крестъ общественныхъ обязанностей, тяжелое бремя отвѣтственностей за многое и предъ многими. Тогда не до удовольствій, – и иные, вступивши въ жизнь, быть можетъ, вынуждены будутъ сказать радостямъ юныхъ дней: «простите навсегда!». Но склонная къ удовольствіямъ юность бываетъ и неразборчива и несдержанна по отношенію къ нимъ, и въ этой неразборчивости и несдержанности нерѣдко доходитъ до горестныхъ послѣдствій, особенно если не найдется никого, кто бы предостерегъ, остановилъ вовремя сказаннымъ словомъ, въ пору даннымъ добрымъ совѣтомъ. Да будетъ то немногое, что я имѣю сказать по поводу удовольствій, этимъ благовременнымъ предостереженіемъ.
Удовольствія разнообразны и различно называются, смотря по ихъ характернымъ свойствамъ. – Существуютъ такъ называемыя грубыя, чувственныя удовольствія. Къ сожалѣнію, ихъ приходится назвать наиболѣе распространенными и на ихъ приманку неудержимо стремятся очень многіе изъ молодежи. Назвать ли ихъ? – но кто не знаетъ ихъ позорныхъ названій! Указать ли на ихъ признаки, ихъ послѣдствія? – но они давно уже указаны въ книгѣ книгъ, священной библіи, и съ такою поразительною силой и рельефностью, что намъ остается лишь воспроизвести эти слова вѣчной правды. «У кого вой? у кого стонъ? у кого ссоры? у кого горе? у кого раны безъ причины? у кого багровые глаза? – У тѣхъ, которые долго сидятъ за виномъ, которые приходятъ отыскивать вина приправленнаго. Не смотри на вино, какъ оно краснѣетъ, какъ оно искрится въ чашѣ, какъ оно ухаживается ровно; впослѣдствіи какъ змѣй, оно укуситъ, и ужалитъ, какъ аспидъ». (Причт. 23, 29-32). И еще: «вотъ однажды смотрѣлъ я въ окно дома моего и увидѣлъ среди неопытныхъ неразумнаго юношу, переходившаго площадь въ сумерки, въ вечеръ дня. И вотъ на встрѣчу къ нему женщина. Она схватила его, цѣловала его, множествомъ ласковыхъ словъ увлекла его. И тотчасъ пошелъ онъ за нею, какъ волъ идетъ на убой и какъ олень на выстрѣлъ. О, держи дальше отъ нея путь твой и не подходи близко къ дверямъ дома ея, чтобы здоровья твоего не отдать другимъ. И ты будешь стонать послѣ, когда плоть твоя и тѣло твое будутъ истощены и скажешь: зачѣмъ я ненавидѣлъ наставленіе, и сердце мое пренебергало обличеніемъ» (Притч. 7, 6-10, 13, 21, 22; 5, 8-12). Таково библейское изображеніе такъ называемыхъ грубыхъ, чувственныхъ удовольствій. Оно, трогая сердечностью своихъ увѣщаній, въ то же время поражаетъ своею вѣрностію. Да, юношество называется цвѣтомъ народа; на немъ почиваютъ лучшія надежды старшихъ поколѣній. Но въ безднѣ тѣхъ удовольствій преждевременно увянетъ самый пышный цвѣтъ и въ виду ихъ горькихъ послѣдствій разлетятся въ прахъ самыя основательныя надежды. Какъ, въ самомъ дѣлѣ, много гибнетъ въ той безднѣ, какъ много такихъ, что выходятъ изъ нея искалѣченными, отмѣченными, по истинѣ, каиновою печатью, которая въ ихъ потомкахъ возраждается съ формѣ злокачественныхъ болѣзней и порочныхъ наклонностей, въ видѣ глупости и идіотизма. Ахъ, дальше, дальше отъ такихъ удовольствій!
Есть и другой порядокъ удовольствій, уже не мнимыхъ, которыя заслуживаютъ этого названія и могутъ дѣйствительно усладить, доставить истинную отраду. Это – удовольствія чистыя, благородныя, – тѣ, что даются намъ въ мірѣ художественной красоты ея обаятельными чарами. Здѣсь предъ нами, какъ живыя, проходятъ и развертываютъ свою дѣятельность созданныя поэтами типическія лица – выразители тѣхъ или другихъ сторонъ человѣческой природы; здѣсь, въ переливахъ голосовъ то могучихъ, то нѣжныхъ, но всегда одинаково плѣнительныхъ, раскрывается жизнь человѣческаго сердца съ его горемъ и радостями, съ безчисленными оттѣнками самыхъ разнообразныхъ чувствъ; здѣсь, наконецъ, гармоническими волнами музыкальныхъ звуковъ намъ передается то, чего никогда не выразить слабому и несовершенному человѣческому слову, именно уясняются и истолковываются сокровеннѣйшія движенія человѣческаго духа, великаго и прекраснаго въ своихъ идеальныхъ порывахъ. Этотъ міръ художественной красоты, всецѣло овладѣвая нами, просвѣтляетъ насъ, облагораживаетъ, восторгаетъ, вызываетъ слезы умиленія, – тѣ рѣдкія слезы, которыя способны смыть съ насъ не мало нравственной грубости и грязи. Однако и этими удовольствіями, хотя и благородными, надо пользоваться съ большою осторожностью, такъ какъ увлеченіе ими опасно и можетъ быть гибельно. Увлекающихся ими они надолго задерживаютъ въ области прелестныхъ, но праздныхъ мечтаній, въ мірѣ изящныхъ, но фантастическихъ образовъ, мало-по-малу разслабляютъ, разнѣживаютъ, дѣлаютъ неспособными благодушно выносить суровую прозу будничной жизни. Выражусь образно: въ теплицѣ художественной красоты успѣшно развиваются махровые цвѣты, для которыхъ также необходимы благоустроенныя дорогія теплицы. Но отъ махровыхъ цвѣтовъ напрасно ожидать зрѣлаго плода, и для насъ никто не готовилъ теплицъ. Многіе изъ насъ не имѣютъ и шалашей, и ихъ предстоитъ еще создать путемъ собственныхъ и многолѣтнихъ трудовъ. И если къ какимъ, то прежде всего къ такъ называемымъ благороднымъ удовольствіямъ приложимо слово народной мудрости: «дѣлу время, а потѣхѣ часъ»; часъ – не болѣе.
Но неужели нѣтъ такихъ удовольствій и радостей, которымъ можно беззавѣтно отдаться, не опасаясь повредить себѣ? – Есть такія, хотя многіе и не знаютъ о нихъ и хотя не многимъ они по силамъ. Это – удовольствія, доставляемыя познаніями, радости, пріобрѣтаемыя путемъ мышленія. Познавать – значитъ удовлетворять стремленію нашего разума къ истинѣ; размышлять – значитъ разбираться въ массѣ пріобрѣтаемыхъ свѣдѣній, систематизировать ихъ, уяснять ихъ значеніе, пріурочивать къ опредѣленнымъ цѣлямъ, – значитъ, далѣе, выбиваться изъ оковъ рабскаго слѣдованія чужимъ мнѣніямъ и теоріямъ. Но развѣ не удовольствіе – удовлетворять коренной потребности разумнаго духа; развѣ не радость – чувствовать свое освобожденіе отъ умственнаго убожества, сознавать, что вступаешь на путь самостоятельной дѣятельности мысли? Правда, мышленіе для того, чтобы успѣшно дѣйствовать, нуждается въ твердомъ исходномъ пунктѣ, въ прочномъ основаніи; иначе оно запутается во множествѣ предметовъ, подлежащихъ его обслѣдованію, ослабѣетъ подъ ихъ давленіемъ. Но такой исходный пупктъ, такое основаніе готовы. Это – ни съ чѣмъ несравнимое по своей возвышенности и полнотѣ міровоззрѣніе христіанское. Исходя изъ него, наша мысль не совратится съ правильнаго пути, не приведетъ насъ, вмѣсто истины, къ заблужденію.
Для насъ, людей школы и книги, осенніе и зимніе мѣсяцы – самое благодатное время. Давно угасли огненныя зори, что сходились одна съ другою; замерла жизнь природы, затихла житейская уличная молвь, раздражающая и развлекающая, ничто уже не мѣшаетъ уединиться и сосредоточиться. Пусть же изъ благословеннаго времени долгихъ и тихихъ вечеровъ ни одной минуты не будетъ употреблено на удовольствія грубыя и чувственныя; пусть немногіе лишь часы будутъ отданы удовольствіямъ благороднымъ; все же остальное время да идетъ на пріобрѣтеніе знаній, на работу мысли, на усовершенствованіе внутренняго человѣка вообще, на достиженіе той мудрости, которая есть неизсякаемый источникъ чистѣйшихъ удовольствій и радости.
«Душеполезное Чтеніе». 1891. № 2. С. 223-227.