Бесѣда о двѣнадцати страстныхъ Евангеліяхъ.
Въ двѣнадцати Евангеліяхъ о страданіяхъ Господа нашего Іисуса Христа, нынѣ прочитанныхъ на утрени, передано намъ все, что вытерпѣлъ за насъ Господь; въ нихъ же ясно раскрывается и то, до какой степени грѣшенъ человѣческій родъ предъ Богомъ и какъ глубоко испорчены его духовныя силы. О, если бы эта трогательная исторія навсегда напечатлѣлась въ сердцахъ нашихъ! Она всегда бы возгрѣвала нашу любовь къ Господу и поддерживала наше смиреніе предъ Нимъ. Нужно, братіе возлюбленные, глубже утвердить ее въ душѣ и чаще вспоминать ее съ благоговѣйными чувствами. А чтобы легче и удобнѣе достигнуть сего, достаточно заучить на память по крайней мѣрѣ послѣднія слова каждаго Страстнаго Евангелія. Къ этимъ послѣднимъ словамъ, можно сказать, привязано вое содержаніе евангельскихъ чтеній, причемъ съ припоминаніемъ конца того или другаго чтенія легко воспроизводятся въ душѣ подробности цѣлаго чтенія, такъ что нельзя не удивляться мудрости древнихъ отцевъ Церкви, которые положили этими, а не другими словами заканчивать каждое изъ двѣнадцати Евангелій.
Первое Евангеліе оканчивается словами: «и сія рекъ Іисусъ, изыде со ученики своими на онъ полъ потока Кедрска, идѣже бѣ вертоградъ, въ онъ же вниде Самъ и ученицы Его» (Іоан. 18, 1). Слова эти читаются тотчасъ по изложеніи прощальной продолжительной бесѣды Спасителя съ учениками своими послѣ тайной вечери. Въ своей бесѣдѣ Онъ раскрывалъ предъ ними тайну безпредѣльной любви Божіей къ роду человѣческому и приготовлялъ ихъ встрѣтить страшные часы временной разлуки съ Нимъ при предстоящей Его смерти. Начавши эту бесѣду еще за столомъ тайной вечери, Спаситель продолжалъ ее на всемъ пути къ тому мѣсту, гдѣ должны были начаться Его страданія. Много при семъ высказано было отраднаго и утѣшительнаго для нихъ – и въ обѣщаніи послать имъ Утѣшителя и въ предсказаніи о своемъ скоромъ возвращеніи къ нимъ, имѣющемъ исполнить сердца ихъ неописанною радостію, и наконецъ въ молитвѣ къ Богу Отцу, вслухъ ихъ произнесенной, въ которой такъ сказать передавалъ ихъ попеченію Отца Своего, умоляя, да соблюдетъ ихъ отъ непріязни. Но какъ ни утѣшительны были слова сіи, предчувствіе необычайнаго часа тяготило ихъ и душевное настроеніе въ нихъ все-таки было грустное. Въ этомъ настроеніи перешедши Кедрскій потокъ, они безмолвно вслѣдъ за учителемъ своимъ входятъ въ Геѳсиманскій садъ, гдѣ часто наединѣ слушали Его наставленія. Но что же чувствовалъ теперь Самъ Спаситель, знавшій всю глубину злобы враговъ своихъ, видѣвшій всевидящимъ окомъ всѣ ихъ адскія приготовленія къ неслыханному злодѣянію и Самъ готовившійся какъ агнецъ Божій подъять грѣхи всего міра. Окруженный любимыми учениками, въ ихъ привязанности и искреннемъ сочувствіи къ Себѣ Онъ хотѣлъ найти хотя какую-нибудь отраду въ тяжкіе предсмертные часы, когда весь міръ вооружился противъ Него, когда даже и Отецъ небесный отвратилъ свой взоръ отъ подъявшаго грѣхи всего міра. Но и они не могли долго раздѣлять съ Нимъ Его скорби; скоро ихъ одолѣваетъ немощь человѣческой природы и погружаетъ въ дремоту: Великій Страдалецъ, оставленный всѣми, долженъ былъ одинъ испытывать всю тяжесть душевной скорби отъ предстоящей Ему чаши страданій.
Въ концѣ втораго Евангелія мы слышимъ слова: «и тіи не внидоша въ преторъ, да не осквернятся, но да ядятъ пасху» (Іоан. 18, 28). Кто это такіе, что такъ тщательно берегутъ себя отъ оскверненія? Это іудейскіе архіереи и книжники. Они готовятся совершить священный еврейскій обрядъ – вкусить Богомъ установленную пасху. Они уже приготовились къ этому святому дѣлу: измыли свое тѣло, перемѣнили одежду, всячески удаляются отъ прикосновенія къ язычникамъ, которыхъ въ то время было много въ Іерусалимѣ, и не хотятъ вступить ногами своими въ римскую преторію, т. е. то судилище, гдѣ засѣдалъ правитель ихъ язычникъ Пилатъ. Но эти великіе праведники не считаютъ преступнымъ дѣломъ ужаснаго злодѣянія, къ которому подвигла ихъ зависть и злоба. Они уже схватили Спасителя міра, влачили Его по своимъ судамъ; успѣли наругаться надъ Нимъ и заплевать лице Его, и теперь ведутъ Его на судъ къ правителю съ твердымъ намѣреніемъ предать мучительной казни. Но, предавая невинную жертву своей злобы въ руки для нихъ же ненавистнаго язычника, они сами «не входятъ въ преторъ, да не осквернятся, но да ядятъ пасху».
«И изшедъ вонъ плакася горько» (Лук. 22, 62), слышимъ мы въ концѣ третьяго Евангелія. Это всею душею приверженный Господу Его ученикъ Петръ. Онъ сильно возмущался духомъ, когда на тайной вечери слышалъ отъ Спасителя о предстоящихъ Ему страданіяхъ и смерти, о томъ, что уже созрѣла ненависть къ Нему враговъ и составленъ противъ Него заговоръ. Еще тяжелѣе было ему слушать, когда Спаситель ясно сказалъ, что Его предатель изъ среды Его же учениковъ, и что всѣ они скоро оставятъ Его одного. Онъ не могъ вытерпѣть этого послѣдняго укора въ недостаткѣ приверженности къ Господу и съ жаромъ увѣрялъ: «Господи, съ тобою готовъ есмь и въ темницу и на смерть идти.... аще и вcи соблазнятся, но не азъ» (Лук. 22, 23. Марк. 14, 29). И даже когда предрекъ ему Спаситель объ отреченіи, онъ въ полной самоувѣренности продолжалъ увѣрять: «аще ми есть съ тобою и умрети, не отвергуся тебѣ» (Марк. 14, 31). Даже въ ту минуту, когда пришли слуги архіерейскіе взять Господа, онъ одинъ изъ всѣхъ учениковъ выразилъ порывъ ревности, ударивъ ножемъ раба архіереева. Но, когда увидѣлъ своего Учителя связаннымъ и что земныя власти торжествуютъ надъ Нимъ, мужество и рѣшимость вмѣстѣ съ Господомъ умереть оставили его. Онъ робко позади всѣхъ слѣдуетъ во дворъ архіереевъ, прокрадывается сюда незамѣтно и прячется въ толпѣ слугъ, чтобы какъ-нибудь не показаться на глаза архіереямъ и книжникамъ, Онъ трепещетъ отъ мысли, какъ бы рабы не узнали и не выдали его; и когда нѣкоторые изъ слугъ архіерейскихъ, замѣчая его тревожный видъ, говорятъ, что онъ былъ съ Іисусомъ Назареемъ, онъ съ клятвою увѣряетъ, что не знаетъ этого человѣка (Марк. 14, 71), и свое отреченіе повторяетъ до трехъ разъ. Въ это самое время прозвучалъ въ ушахъ его голосъ пѣтуха, а взглядъ Іисуса, Котораго вели изъ одного архіерейскаго суда въ другой, укоризненно палъ на его сердце, – онъ вспомнилъ предсказаніе своего Учителя, что въ эту же ночь прежде пѣнія пѣтуха три раза отречешься отъ меня; стыдъ и безотрадная грусть овладѣли имъ; – «и изшедъ вонъ плакася горько».
Послѣднія слова четвертаго Евангелія: «тогда предаде Его имъ, да распнется» (Іоан. 19, 16). Злоба враговъ Іисуса достигла наконецъ того, что совершился смертный приговоръ надъ ихъ жертвою. Они на своемъ судѣ давно уже порѣшили умертвить Іисуса; но теперь добивались, чтобы тотъ же самый приговоръ произнесъ надъ Нимъ ихъ правитель Пилатъ, безъ согласія котораго не могли они казнить ни одного преступника, притомъ имъ хотѣлось чрезъ это отклонить отъ себя упрекъ народа въ убійствѣ праведника. Большаго труда стоило имъ склонить Пилата, который хотя и былъ язычникъ, но не совсѣмъ еще потерялъ чувства человѣческія. Видя совершенную невинность Іисуса и понимая, что Онъ преданъ на судъ его только по зависти, Пилатъ изыскивалъ всѣ мѣры оправдать подсудимаго: то предлагалъ самимъ имъ судить Его по своему закону, то послѣ неоднократныхъ допросовъ, сдѣланныхъ наединѣ, объявлялъ, что никакой вины не находитъ въ Немъ, – ничто не помогало; враги настойчиво обвиняли Его и въ богохульствѣ, и въ самозванствѣ, и въ возмущеніи народа противъ Кесаря. Понимая, что все это ложь, Пилатъ хотѣлъ было воспользоваться обычаемъ, по которому ради праздника Пасхи отпускаемъ былъ одинъ изъ преступниковъ на свободу, и предлагалъ имъ отпустить Іисуса. Но они вмѣсто Его просили отпустить разбойника Варавву. Онъ хотѣлъ было подѣйствовать на ихъ состраданіе: предалъ Іисуса на мученіе воинамъ; израненнаго, окровавленнаго въ терновомъ вѣнцѣ и багряницѣ вывелъ его къ толпѣ враговъ. Но вмѣсто чувства состраданія услышалъ ожесточенное выраженіе злобы: «распни, распни Его! даже угрозу: аще сего пустиши, нѣси другъ Кесаревъ» (Іоан. 19, 12). Опасеніе подвергнуться непріятностямъ отъ Кесаря и даже лишиться мѣста правителя взяло верхъ надъ чувствомъ правосудія; и робкій судья, умывъ руки предъ народомъ, съ глубокою скорбію и досадою «предаде имъ Іисуса, да распнется».
«И сему задѣта понести крестъ Его», слышимъ въ концѣ пятаго Евангелія (Матѳ. 27, 32). Вотъ уже осужденный идетъ на мѣсто казни, обремененный своимъ крестомъ. Для большаго позора Онъ долженъ былъ нести чрезъ весь городъ и орудіе своей казни. Уже много пришлось Ему выстрадать и вытерпѣть до этого; цѣлая ночь проведена Имъ въ тяжелой скорби отъ предстоящей чаши страданій; много терзали его слуги архіерейскіе, которымъ отданъ былъ до утра; страшныя мученія пришлось вытерпѣть отъ воиновъ во дворѣ Пилата; Ему, какъ говоритъ преданіе, дано было болѣе тысячи ударовъ бичами; Его били по ланитамъ и тростію по головѣ; не говоримъ уже о тѣхъ страданіяхъ, которыя наполняли Его душу при взглядѣ на ожесточенную злобу человѣческую. И вотъ, наконецъ, подъ тяжестію креста Ему нужно было пройти еще болѣе тысячи шаговъ до мѣста казни среди грубыхъ насмѣшекъ. Человѣческія силы не выдержали всѣхъ этихъ мученій; въ воротахъ города, какъ поясняетъ преданіе, Онъ упалъ съ своимъ крестомъ. Враги спѣшатъ облегчить Его. Что же, уже не пробудилось ли въ нихъ состраданіе? Нѣтъ, они боятся, чтобы преждевременная смерть изнуреннаго Страдальца не исторгла изъ ихъ рукъ жертву и не лишила ихъ радости насладиться зрѣлищемъ крестныхъ Его страданій. Они останавливаютъ шедшаго съ поля Симона Киринеянина, и «сему задѣта понести крестъ Его».
Въ концѣ шестаго Евангелія слышимъ слова: «Христосъ. Царь Израилевъ, да снидетъ нынѣ со креста, да видимъ и вѣру имемъ Ему» (Марк. 15, 32). Вотъ уже безпримѣрная въ мірѣ жертва вознесена на крестъ. Нѣтъ жесточе казни, которую могла бы придумать человѣческая злоба. Страдалецъ виситъ пригвожденный руками и ногами ко кресту. Собственная тяжесть тѣла болѣе и болѣе раздираетъ язвы и каждую минуту увеличиваетъ страданіе. Кровь приливаетъ къ головѣ и сердцу и стѣсняетъ дыханіе. Пригвожденный не можетъ сдѣлать ни малѣйшаго движенія. Сами язычники, выдумавшіе эту казнь, понимали, какъ тяжела она, и, возводя осужденнаго на крестъ, давали ему одуряющіе напитки. Іисусъ, желавшій страдать съ полнымъ сознаніемъ до конца, не принялъ этого напитка. И враги, видя полное Его сознаніе, не пощадили Его и въ эти тяжелыя минуты. Они употребили всѣ старанія, чтобы усилить позоръ и страданія Его. По обѣимъ сторонамъ Его распяли двухъ злодѣевъ, вполнѣ достойныхъ такой казни. Они стоятъ вокругъ креста съ злобною радостію и осыпаютъ Страдальца новыми насмѣшками: «Христосъ, Царь Израилевъ, да снидетъ нынѣ со креста, да видимъ и вѣру имемъ Ему».
«Воистину Божій Сынъ бѣ сей», слышимъ въ концѣ седьмаго Евангелія (Матѳ. 27, 54). Наконецъ, послѣ непрерывнаго ряда поруганій, раздается въ толпѣ отрадное для нашего сердца признаніе, что Страдалецъ не простой человѣкъ, а Сынъ Божій. Но этотъ голосъ раздается не изъ среды заклятыхъ враговъ Іисуса. Они упорно остаются при своей злобѣ. Ихъ ничто не трогаеѣъ: ни мужество Страдальца среди мученій, на Его молитва къ отцу за враговъ своихъ, ни Его предсмертный вопль: «Боже мой, Боже мой, вскую мя еси оставилъ», ни содроганіе природы. И среди продолжительнаго, необычайнаго мрака, и при страшномъ землетрясеніи, отъ котораго камни разсыпаются, они не перестаютъ изрыгать хулы на Божественнаго Страдальца. Изъ чьихъ же устъ вырвались эти слова? Ихъ произнесъ начальникъ воинской стражи при крестѣ – язычникъ, который не зналъ Бога истиннаго, на котораго какъ отверженнаго Богомъ іудейскіе книжники и архіереи смотрѣли съ глубочайшимъ презрѣніемъ. Не раздѣляя всей глубины злобы къ пригвожденному на крестѣ, онъ сначала по легкомыслію подражалъ насмѣшкамъ толпы; но удивляясь божественной твердости Страдальца, а еще болѣе пораженный ужасными явленіями природы, онъ съ умиленіемъ и сердечною вѣрою сказалъ: «Воистину Божій Сынъ бѣ сей».
Послѣднія слова осьмаго Евангелія: «и жены, спослѣдствовавшія Ему отъ Галилеи, зряще сія» (Лук. 23, 49). Къ вечеру дня толпа, окружавшая крестъ, начала рѣдѣть: одни, испугавшись страшныхъ знаменій, поспѣшили въ свои домы; заклятые враги готовы бы остаться здѣсь и до ночи, но наступалъ вечеръ пасхальный, нужно было совершить обычную молитву, нужно было прочитать нѣсколько мѣстъ изъ закона и выполнить нѣсколько обрядовъ предъ вкушеніемъ агнца пасхальнаго. Строгіе законники, при всемъ своемъ злорадованіи, не забыли объ этомъ и мало по малу стали расходиться по домамъ. По мѣрѣ того, какъ рѣдѣла толпа, люди преданные Господу, до того времени далеко оттѣсненные отъ креста, стали приближаться къ нему. Здѣсь явились и нѣкоторые изъ учениковъ Спасителя; сюда же подошли и жены, сопровождавшія Его отъ самой Галилеи. Ихъ любящее сердце въ продолженіи этого печальнаго дня много выстрадало. Что чувствовали они теперь, понятно всякому, кому доводилось видѣть страданія близкихъ сердцу. Евангелистъ и не старается объяснить этихъ чувствъ; онъ только говоритъ: «и жены, спослѣдовавшія Ему отъ Галилеи, зряще сія».
Въ концѣ девятаго Евангелія приводятся слова пророка Захаріи: «воззрятъ на-Нь, Его же прободоша» (Іоан. 19, 37). Время отъ времени увеличивается число зрителей, преданныхъ Господу. При крестѣ Его, кромѣ женъ, сопровождавшихъ Его отъ Галилеи, стоятъ матерь Его и возлюбленный ученикъ. Всѣ они исполнены однимъ скорбнымъ чувствомъ; но они сдерживаютъ свою скорбь, какъ бы не желая увеличивать страданій возлюбленнаго Господа, стоятъ въ глубокомъ безмолвіи. Каждую минуту ихъ скорбь возрастаетъ: они слышатъ вопль Страдальца, свидѣтельствующій о мучительной Его жаждѣ и къ величайшей грусти видятъ, что оставшіеся здѣсь враги мѣшаютъ воину утолить ее; въ ихъ глазахъ Онъ преклоняетъ голову и испускаетъ духъ. Имъ еще предстоитъ новая скорбь отъ ожиданія, когда воины станутъ перебивать голени; они уже видятъ, какъ сокрушаются голени у двухъ разбойниковъ; они готовы броситься, чтобы защитить по крайней мѣрѣ умершаго. Но вотъ одинъ изъ воиновъ ударяетъ копьемъ въ ребро Его. Что должно быть почувствовать любящее сердце, видя, что и мертваго не оставляютъ въ покоѣ? Они только могли находить для себя отраду въ воспоминаніи древнихъ пророчествъ, которыя ясно свидѣтельствовали, что все это совершается по предвѣчному совѣту Божію, и теперь, смотря на льющуюся изъ прободеннаго ребра кровь, припоминали слова пророка Захаріи: «воззрятъ нанъ, Его же прободоша».
«Марія же Магдалина и Марія Іосіева зрястѣ, гдѣ Его полагаху», говорится въ концѣ десятаго Евангелія (Марк. 15, 47). Не могла выдержать послѣднихъ минутъ матерь Господа, сердце которой теперь пронзилось оружіемъ, предреченнымъ нѣкогда отъ старца Симеона, особенно когда изъ устъ Страдальца излились любвеобильныя слова: «жено, се сынъ твой», и «се мати твоя», свидѣтельствующія о томъ, что Страдалецъ, при всѣхъ своихъ мученіяхъ сокрушается о ея безпомощномъ положеніи. По слабости женской природы она не могла болѣе выносить раздирающее душу зрѣлище. Усыновленный ей Господомъ ученикъ поспѣшилъ увести ее въ свой домъ. Но прочія жены, забывъ о предстоящей іудейской пасхѣ, рѣшились остаться до конца печальнаго зрѣлища. Онѣ смотрѣли, какъ снимали Господа со креста и приготовляли къ погребенію. Имъ грустно было, что онѣ въ эти минуты не могли послужить возлюбленному Учителю обычною жертвою при погребеніи. По крайней мѣрѣ утѣшали себя тою надеждою, что по прошествіи слѣдующаго дня субботняго, въ который онѣ по обычаю іудейскому не могли ничего дѣлать, въ первую же ночь исполнятъ свой послѣдній долгъ. Поэтому старались онѣ теперь точнѣе замѣтить мѣсто Его погребенія. «Марія же Магдалина и Марія Іосіева зрястѣ, гдѣ Его полагаху».
Въ одинадцатомъ Евангеліи читается: «ту убо пятки ради іудейска, яко близъ бяше гробъ, положиста Іисуса» (Іоан. 19, 42). Въ то время, когда удовлетворенная злоба враговъ Христовыхъ оставила крестъ, выступили друзья Господа, Іосифъ аримаѳейскій и Никодимъ. Оба они были членами іудейскаго сѵнедріона. Но не могли противодѣйствовать врагамъ, они должны были съ стѣсненнымъ сердцемъ молчать или убѣгать печальнаго зрѣлища, чтобы своимъ присутствіемъ не раздражать болѣе враговъ. Теперь они видѣли, что враги уже болѣе ничего не могутъ сдѣлать Господу, и проявили все свое дружеское попеченіе о Немъ. Тѣла преступниковъ по римскимъ законамъ не удостаивались обычнаго погребенія. Но Іосиѳъ аримаѳейскій беретъ смѣлость просить у самого Пилата, чтобы онъ дозволилъ взять тѣло умершаго, и, получивъ дозволеніе, спѣшить погребсти Его со всѣми почестями. Друзья успѣли купить новую плащаницу и ароматы, но не успѣли приготовить особеннаго гроба, такъ какъ уже приближался пасхальный вечеръ. Іосифъ жертвуетъ свой фамильный гробъ, изсѣченный изъ камня въ своемъ саду близъ мѣста казни, и здѣсь «пятка ради іудейска, яко близь бяше гробъ, положиста Іисуса».
Послѣднее двѣнадцатое Евангеліе заканчивается словами: «они же шедше утвердиша гробъ, знаменавше камень съ кустодіею» (Матѳ. 27, 66). Какая теперь была радость въ кругу враговъ Господа, когда наконецъ удалось имъ сокрыть подъ землею Того неумолимаго обличителя ихъ ложной праведности, на Котораго они такъ долго злобствовали, не зная или не желая знать, что это Тотъ самый, Который древле ради ихъ отцевъ сокрылъ подъ водами Фараона. Торжествуя побѣду, они теперь какъ будто съ большимъ усердіемъ предались и своей праведности. Увидѣвъ въ храмѣ поверженные Іудою сребренники, они разсудили, что нельзя принять ихъ въ храмъ, «понеже цѣна крове есть», и распорядились купить за нихъ мѣсто для погребенія странныхъ. Но нѣтъ на землѣ невозмутимой радости, а особенно ея не можетъ быть у злодѣевъ. Среди своего торжества враги Господа вспоминали, какъ Онъ нѣкогда говорилъ, что въ третій день воскреснетъ. Имъ пришло на мысль, что ученики его, желая прославить своего Учителя, украдутъ ночью тѣло Его и скажутъ народу, что воскресъ изъ мертвыхъ, а этимъ конечно возмутятъ его противъ убійцъ. Мысль эта тѣмъ болѣе не давала имъ покоя, что ненавидимый ими мертвецъ погребенъ былъ въ саду своего друга, куда открытъ будетъ доступъ Его ученикамъ. Едва насталъ слѣдующій день, какъ они собираются на совѣтъ и спѣшатъ къ Пилату. «Господи», говорятъ они ему, «помянухомъ, яко льстецъ онъ рече еще сый живъ: по тріехъ днехъ востану. Повели убо утвердити гробъ до третіяго дне: да не како пришедше ученицы его нощію, украдутъ его, и рекутъ людемъ: воста отъ мертвыхъ: и будетъ послѣдняя лесть горша первыя» (Матѳ. 27, 63. 64). Пилатъ, сильно досадовавшій, что исторгли у него неправосудный приговоръ, уже наканунѣ изгналъ ихъ, когда они просили его перемѣнить надпись на крестѣ. Теперь, считая все потеряннымъ и невозвратнымъ, онъ отвѣчалъ имъ сухо и съ презрѣніемъ: берите стражу, утверждайте гробъ, какъ знаете. Куда дѣвалась ихъ законная праведность? Они смущались тѣмъ, что Господь исцѣлялъ больныхъ въ субботу, и за это называли Его человѣкомъ грѣшнымъ; а теперь и забыли, что была суббота и притомъ единственная въ году – пасхальная. Они спѣшатъ на гробъ, трудятся надъ укрѣпленіемъ дверей его, разстанавливаютъ стражу и прибиваютъ печать къ дверямъ гроба. «Они же шедше утвердиша гробъ, знаменавше камень съ кустодіею».
Вся исторія страданій Спасителя, изображенная въ двѣнадцати Страстныхъ Евангеліяхъ и вкратцѣ заключающаяся въ ихъ замѣчательныхъ окончаніяхъ, вызываетъ изъ души вмѣстѣ съ скорбію о страданіяхъ ради насъ Себя истощившаго глубочайшее отвращеніе къ ожесточеннымъ врагамъ Его. И навѣрно уже не разъ возникала мысль у каждаго изъ слушателей, какъ можетъ сердце человѣческое дойти до такой степени окаменѣнія. Но не будемъ предаваться ненависти и осужденію враговъ Господа, о прощеніи которыхъ Онъ и Самъ молилъ Отца небеснаго на крестѣ. Вмѣсто того обратимъ вниманіе на свое собственное сердце. Какъ часто въ немъ свирѣпствуютъ: ненависть, гнѣвъ, мстительность, злопамятство въ отношеніи къ нашимъ братьямъ! Какъ часто люди невинные страдаютъ отъ нашихъ страстей! И можемъ ли мы поручиться за себя, что, живя въ то время, не сдѣлали бы сами чего-нибудь подобнаго, когда и теперь распинаемъ Христа въ лицѣ Его братій? Но мы уже просвѣщены ученіемъ Христовымъ, уже получили дары благодати, а тогда грѣшное человѣчество ходило во мракѣ и предоставлено было своимъ собственнымъ силамъ. Вѣдь не самые худшіе изъ людей сдѣлали это надъ Господомъ; а можно сказать цвѣтъ всего человѣчества: представители народа Божія – книжники и архіереи, и Пилатъ язычникъ, принадлежавшій къ аристократіи римскаго народа, считавшагося образованнѣйшимъ изъ всѣхъ тогдашнихъ языческихъ народовъ. Можно сказать – это были лучшіе представители всего человѣчества, Стало быть, слушая эту исторію, нужно скорбѣть о немощи и грѣховности всего человѣчества, не исключая и себя самихъ, и съ сокрушеннымъ сердцемъ исповѣдывать, что въ насъ, безъ благодати Христовой, не можетъ быть ничего добраго. Въ самомъ дѣлѣ, въ теченіи тысячелѣтій человѣчество, отпавшее чрезъ грѣхъ отъ Бога, при всѣхъ усиліяхъ своей мудрости и стремленіяхъ къ совершенству, что изобрѣло добраго и чѣмъ оно могло похвалиться предъ своимъ Создателемъ? Оно изобрѣло крестъ – самое ужасное и отвратительное выраженіе сердечной злобы и безчеловѣчности. И это гнусное изобрѣтеніе оно поднесло въ даръ своему Создателю, когда Онъ явился среди его, ясно тѣмъ свидѣтельствуя, что оно далеко стало отъ своего Создателя и какъ не хочетъ съ Нимъ сближаться. Что же Онъ сдѣлалъ, видя такое ужасное выраженіе злобы своего созданія? Отвратилъ ли взоръ свой отъ него и оставилъ ли ходить его въ путяхъ своихъ? Нѣтъ, на этомъ несчастномъ изобрѣтеніи помраченной мудрости человѣческой любовь Божія крѣпкимъ узломъ завязала новый союзъ Божества съ человѣчествомъ и, къ всегдашнему стыду гордаго человѣческаго разума, позорное орудіе казни содѣлала древомъ достопоклоняемымъ и орудіемъ нашего спасенія.
Будемъ чаще взирать на крестъ Христовъ, какъ памятникъ нашего паденія и развращенія и вмѣстѣ памятникъ несказанной любви Божіей къ грѣшному роду человѣческому. Сила крестная поможетъ намъ укротить страсти, которыя такъ удаляютъ человѣка отъ Бога. Аминь.
«Екатеринбургскія Епархіальныя Вѣдомости». 1891. № 15-16. Отд. Неофф. С. 331-341.
* * *
Толкование святителя Иоанна Златоуста на Мф. 27:27:
Чтобы не сказали нам язычники: вы показываете народу только блистательное и славное, например – знамения и чудеса, а позорное скрываете, благодать Святого Духа так устроила, что все это прочитывается у нас во всенародный праздник, именно в великий вечер Пасхи, когда мужи и жены предстоят в большом множестве; когда стекается целая вселенная, тогда и проповедуется это громким голосом. И несмотря на то, что это читается и сообщается всем, мы веруем, что Христос есть Бог; и как по другим причинам, так и потому покланяемся Ему, что Он благоволил до того низойти для нас, что претерпел такие страдания и научил нас всякой добродетели. Но и всегда должны мы читать это, потому что великая отсюда происходит прибыль, великая польза. В самом деле, когда ты видишь, как и на словах, и на деле насмехаются над Ним, с каким издевательством склоняются пред Ним, как тяжко заушают Его и заставляют терпеть крайние страдания, – то хотя бы ты был безчувственным камнем, сделаешься мягче воска, и изринешь из сердца твоего всю надменность.
