Иванъ Александровичъ Алешинцевъ – Пасхальная утреня какъ литературно-художественное произведеніе.

Пасхальная утреня не является въ свято-отеческой литературѣ чѣмъ-нибудь случайнымъ; она, какъ и всякое литературное произведеніе, носитъ на себѣ слѣды литературы предшествующей. Церковное преданіе, относя появленіе ея, какъ цѣльнаго произведенія, къ VІІІ вѣку и приписывая составленіе ея св. Іоанну Дамаскину, замѣчаетъ, что до VІІІ вѣка церковь оглашалась въ Пасху словами св. Григорія Богослова. Извѣстно, что авва Дороѳей, учитель VI вѣка, въ особомъ сочиненіи объяснялъ «рѣченія св. Григорія, которыя поются съ тропарями на св. Пасху».

Нѣкоторое вліяніе этихъ пасхальныхъ словъ на творца утрени не подлежитъ никакому сомнѣнію. Для примѣра можно сдѣлать нѣсколько сопоставленій съ вышеупомянутыми словами на Пасху.

У Григорія Богослова: «День воскресенія и счастливое начало! Возвеселимся торжествомъ и другъ друга обнимемъ. Скажемъ: братія и тѣмъ, которые ненавидятъ насъ, а не только тѣмъ, которые изъ любви къ намъ что-либо сдѣлали или потерпѣли. Простимъ все ради воскресенія»[1].

У св. Іоанна Дамаскина: «Воскресенія день, и просвѣтимся торжествомъ, и другъ друга обнимемъ. Рцемъ: братіе, и ненавидящимъ насъ простимъ вся воскресеніемъ»[2].

«Вчера я распинался со Христомъ, сегодня прославляюсь съ Нимъ; вчера умиралъ съ Нимъ, сегодня съ Нимъ оживаю; вчера погребался съ Нимъ, сегодня воскресаю»[3].

«Вчера спогребохся Тебѣ, Христе, совостаю днесь воскресшу Тебѣ, сраспинахся Тебѣ вчера: Самъ мя спрослави, Спасe, во царствіи Твоемъ»[4].

«Пасха у насъ праздниковъ праздникъ и торжество торжествъ, которое столько превосходитъ всѣ прочія торжества, не только человѣческія, земныя, но и Христовы, для Христа совершаемыя, сколько солнце превосходитъ звѣзды»[5].

«Сей нареченный и святый день, единъ субботъ царь и Господь, праздниковъ праздникъ и торжество есть торжествъ: въ оньже благословимъ Христа во вѣки»[6].

Сдѣланное сравненіе, подтверждая мысль о нѣкоторой зависимости творца утрени отъ «Пасхальныхъ словъ», не мѣшаетъ однако ей быть произведеніемъ оригинальнымъ, такъ какъ взятые изъ разныхъ мѣстъ образы были глубоко прочувствованы и пережиты авторомъ и расположены имъ по своеобразному плану въ строгой зависимости отъ основной идеи и цѣли[7].

Художественная стройность, строгая постепенность въ развитіи основной идеи и необыкновенная картинность и образность «Пасхальной утрени», ясная и для грубаго уха, даютъ ей право на мѣсто въ ряду истинно художественныхъ произведеній міровой литературы.

При анализѣ художественныхъ красотъ «Пасхальной утрени» намъ нѣтъ необходимости прибѣгать къ неизбѣжнымъ въ такихъ случаяхъ справкамъ съ подлинникомъ, такъ какъ, – кромѣ того, что художественность и красоты внѣшней формы цроизведенія понятнѣе намъ въ славянскомъ переводѣ, чѣмъ въ подлинникѣ, – нашъ славянскій переводъ является настолько совершеннымъ и вѣрнымъ греческому, что какъ будто бы геніи ихъ въ данномъ случаѣ совершенно совпадали. Взятые безъ всякаго выбора изъ разныхъ мѣстъ канона тропари легко убѣдятъ насъ въ этомъ.

Ἀναστάσεως ἡμέρα λαμπρυνθῶμεν Λαοί, Πάσχα Κυρίου, Πάσχα· ἐκ γὰρ θανάτου πρὸς ζωήν, καὶ ἐκ γῆς πρὸς οὐρανόν, Χριστὸς ὁ Θεός, ἡμᾶς διεβίβασεν, ἐπινίκιον ᾄδοντας[8].

«Воскресенія день, просвѣтимся людіе: Пасха Господня Пасха: отъ смерти бо къ жизни, и отъ земли къ небеси Христосъ Богъ насъ преведе, побѣдную поющія».

Ὡς ἐνιαύσιος ἀμνός, ὁ εὐλογούμενος ἡμῖν, στέφανος χρηστὸς ἑκουσίως, ὑπὲρ πάντων τέθυται, Πάσχα τὸ καθαρτήριον, καὶ αὖθις ἐκ τοῦ τάφου ὡραῖος, δικαιοσύνης ἡμῖν ἔλαμψεν ἥλιος[9].

«Яко единолѣтный агнецъ, благословенный намъ вѣнецъ Христосъ волею за всѣхъ закланъ бысть, Пасха чистительная, и паки изъ гроба красное правды намъ возсія солнце».

῍Ω θείας! ὢ φίλης! ὢ γλυκυτάτης σου φωνῆς! Μεθ' ἡμῶν ἀψευδῶς γάρ, ἐπηγγείλω, ἔσεσθαι, μέχρι τερμάτων αἰῶνος Χριστέ· ἣν οἱ πιστοί, ἄγκυραν ἐλπίδος, κατέχοντες ἀγαλλόμεθα[10].

«О, божественнаго! О, любезнаго! о, сладчайшаго Твоего гласа! съ нами бо неложно обѣщался еси быти до скончанія вѣка, Христе; его же, вѣрніи, утвержденіе надежды имуще, радуемся».

Вся разница сводится къ неодинаковому положенію союзовъ: «γὰρ» и «бо». Такое удивительное сходство очевидно и возможно было только потому, что ко времени перевода юный славянскій языкъ не имѣлъ еще своей строго опредѣленной физіономіи и стремился обогатиться сокровищами языка греческаго.

 

***

Послѣ этихъ предварительныхъ замѣчаній можно приступить къ оцѣнкѣ «Пасхальной утрени» въ собственномъ смыслѣ, къ анализу ея, какъ произведенія литературно-художественнаго. Но для этого необходимо указать, что можетъ давать извѣстному произведенію право на званіе художественнаго и что прежде всего и главнымъ образомъ отличаетъ его отъ произведеній нехудожественныхъ, хотя бы отъ философскихъ статей и ученыхъ докладовъ. – Такимъ первымъ отличительнымъ признакомъ служитъ образность. «Поэзія (художественное творчество) не терпитъ отвлеченныхъ идей въ ихъ безтѣлесной наготѣ, но самыя отвлеченныя понятія воплощаетъ въ живые и прекрасные образы, въ которыхъ мысль сквозитъ, какъ свѣтъ въ граненомъ хрусталѣ»[11].

Слѣдовательно, и «Пасхальная утреня», чтобы имѣть право считаться, или быть произведеніемъ художественнымъ, необходимо должна обладать достаточнымъ количествомъ образовъ. И недостатка въ этомъ у ней дѣйствительно нѣтъ.

Авторъ собралъ здѣсь все, что только можетъ такъ или иначе служить для изображенія величайшаго изъ чудесъ – Воскресенія Христова. Неодушевленная природа, обитатели земли и небожители, бытовыя условія и историческія событія, все является здѣсь красками для изображенія великаго дѣла Христова.

Небо и земля представляются исполненными свѣта[12] и приглашаются къ веселію[13]. Гробъ сравнивается съ чертогомъ[14], одождившимъ Христа[15]. Страданія Христа уподобляются заколенію единолѣтна агнца[16]. Смерть Его представляется въ поэтическомъ образѣ захожденія солнца во гробъ[17] и, соотвѣтственно съ этимъ, воскресеніе въ образѣ восхода краснаго солнца правды[18]. Самъ виновникъ торжества получаетъ множество наименованій и сравненій: Пасха велія и священнѣйшая, Мудрость, Слово Божіе и Сила[19], источникъ нетлѣнія[20], агнецъ[21], Правды солнце[22], женихъ[23], Побѣдитель смерти[24]. Побѣда Христа надъ адомъ образно выражается въ томъ, что Онъ сошелъ въ преисподняя земли, сокрушилъ вереи вѣчныя[25], Адама воздвигъ отъ тли и, упразднивъ смерть[26], отверзъ намъ райскія двери[27]. Не говорю уже объ изображеніи историческихъ подробностей Воскресенія Христова, имъ посвящено нѣсколько тропарей, каждый изъ которыхъ въ полномъ смыслѣ художественная картинка. Для примѣра приведу одинъ изъ нихъ:

«Жены съ муры Богомудрыя вслѣдъ Тебѣ течаху: Его же яко мертва со слезами искаху, поклонишася радующіяся живому Богу и Пасху тайную Твоимъ, Христе, ученикомъ благовѣстиша»[28].

Еще болѣе сильны и художественны мѣста, посвященныя выраженію чувствъ, волнующихъ душу вѣрующаго при мысли о воскресеніи. Здѣсь религіозное чувство священнаго Писателя Достигаетъ своей Высшей Силы и – то увлекаетъ его въ глубь вѣковъ къ прообразамъ («Богоотецъ убо Давидъ предъ сѣннымъ ковчегомъ скакаше играя...»[29]), то къ настоящей славѣ Сіона среди вѣрныхъ во Христа («Возведи окрестъ очи твои, Сіоне, и виждь: се бо пріидоша къ тебѣ, яко богосвѣтлая свѣтила, отъ запада и сѣвера, и моря, и востока чада твоя, въ тебѣ благословящія Христа во вѣки»)[30].

Разбираясь въ этомъ богатствѣ образовъ, не трудно замѣтить, что тутъ встрѣчаются всѣ характеристическія особенности поэтическаго слога. Онъ изобилуетъ эпитетами и сравненіями, представляетъ примѣры разнаго рода троповъ и фигуръ, не говоря уже о множествѣ художественныхъ обращеній. Ирмосъ 8 пѣсни: «Сей нареченный и святый день, единъ субботъ царь и господь, праздниковъ праздникъ и торжество есть торжествъ, въ онъ же благословимъ Христа во вѣки» – ирмосъ, почти цѣликомъ состоящій изъ эпитетовъ украшающихъ, и художественное сравненіе духовнаго веселія вѣрующихъ съ религіознымъ восторгомъ Давида[31], – достаточно выразительно говорятъ объ умѣньи творца утрени пользоваться этими свойствами поэтическаго слога.

Второй тропарь 1 пѣсни, гдѣ небо и земля приглашаются къ веселію, обращеніе къ Сіону во 2-мъ тропарѣ 8 пѣсни и къ Іерусалиму въ пасхальныхъ стихирахъ, служатъ примѣрами олицетвореній, а первая и четвертая изъ этихъ стихиръ примѣромъ повтореній. Что касается художественныхъ обращеній, такъ не знаю, есть ли какая-нибудь надобность доказывать присутствіе ихъ примѣрами. Обращенія къ воскресшему Христу, къ вѣрующимъ, къ землѣ и небу, къ пророку Аввакуму, къ пресвятой Дѣвѣ и Сіону пересыпаютъ всю утреню отъ начала до конца.

Дальнѣйшій разборъ «Пасхальной утрени» со стороны внѣшней ея формы едва ли нуженъ, такъ какъ и сдѣланный краткій обзоръ достаточно ясно показываетъ ея право съ этой стороны на имя произведенія литературно-художественнаго. Даже больше, обиліе обращеній, или лучше, художественныхъ отступленій вмѣстѣ съ быстрыми переходами мысли автора съ одного предмета на другой ясно даютъ намъ понять, что мы имѣемъ дѣло съ произведеніемъ лирическимъ, хотя и не въ стихотворной формѣ. Но и прозаическая форма утрени, благодаря необыкновенному обилію разсмотренныхъ художественныкъ средствъ, настолько совершенна, что каждый тропарь ея – весь живое чувство и музыка.

Однако какъ бы ни была совершенна и важна внѣшняя, форма литературнаго произведенія – она ничто безъ содержанія. Послѣднее играетъ тутъ первенствующую роль, такъ что и достоинство внѣшней формы произведенія всецѣло опредѣляется содержаніемъ и внѣшняя форма тогда только имѣетъ какое-нибудь значеніе, когда ему соотвѣтствуетъ.

Со стороны же содержанія всякое произведеніе должно обладать реальностію и единствомъ основной идеи, а слѣдовательно и гармоніей частей. «Всякое художественное произведеніе, говоритъ Бѣлинскій, прежде всего должно отличаться строгимъ единствомъ лежащаго въ его основѣ чувства и мысли, а слѣдовательно и формы и каждый образъ, будучи цѣльнымъ и законченнымъ, долженъ являться только частью цѣлаго и направляться къ одной, общей всему произведенію цѣли».

Такой основной мыслею или идеей «Пасхальной утрени», очевидно, служитъ мысль о Воскресеніи Христа и значеніи его для вѣрующихъ, а основнымъ чувствомъ, проходящимъ чрезъ все произведеніе, является религіозный восторгъ. Подъ вліяніемъ этого чувства авторъ какъ бы не знаетъ, какими красками лучше изображать ему Воскресеніе Христово, какими образцами для сего пользоваться. И поэтому, быстро перебѣгая мыслію отъ ветхозавѣтныхъ образовъ къ историческимъ подробностямъ воскресенія, отъ свидѣтелей его къ мѣсту воскресенія и къ значенію его для насъ, авторъ то въ величественныхъ гимнахъ выражаетъ свои чувства, то приглашаетъ всѣхъ вѣрующихъ къ веселію, хвалѣ и благодаренію, то наконецъ, молитъ Воскресшаго обновить и нашу жизнь. Въ этихъ многоразличныхъ образахъ мысль автора развивается настолько послѣдовательно, что переставить одинъ образъ на мѣсто другого нѣтъ никакой возможности безъ ущерба для произведенія. Каждая картинка, способствуя выясненію основной темы, стоитъ тутъ на своемъ мѣстѣ въ полной гармоніи съ охватывающимъ автора чувствомъ, которое не вездѣ одинаково интенсивно. Послѣдовательный обзоръ содержанія «Пасхальной утрени» легко убѣдитъ насъ въ этомъ. Для удобства обзора вся она съ удобствомъ можетъ быть раздѣлена на слѣдующія четыре части: пѣніе тропаря со стихами 67 псалма, канонъ, стихиры хвалитны и стихиры пасхи. Главнымъ основаніемъ этого дѣленія служитъ не столько разница въ содержаніи (предметъ всѣхъ этихъ отдѣловъ одинъ), сколько различная въ этихъ отдѣлахъ интенсивность чувства и ихъ разнообразный вслѣдствіе этого тонъ.

Тропарь пасхи, которымъ вслѣдъ за возгласомъ начинается утреня, можно разсматривать, какъ ея краеугольный камень. Здѣсь выражена основная мысль, развиваемая дальше въ произведеніи, что Христосъ воскресъ, своею смертью уничтожилъ смерть и положилъ тѣмъ начало – нашей новой жизни. Здѣсь причина необыкновеннаго подъема религіознаго; чувства автора и объясненіе всѣхъ его восторговъ, вылившихся въ произведеніи. Тропарь для того, чтобы всѣ обратили вниманіе на его содержаніе и прониклись имъ, повторятся три раза.

А непосредотвенно за нимъ начинается и первая часть утрени, еще сильнѣе освѣщающая дѣло Христово, указанное тропаремъ. Въ этой части ветхій и новый завѣтъ величественно объединяются. – Священнослужители въ 4-хъ стихахъ псалма трогательно изображаютъ вѣру ветхозавѣтныхъ праведниковъ въ воскресеніе грядущаго Спасителя, ихъ затаенную надежду и жгучее желаніе, чтобы это воскресеніе послужило побѣдой надъ адомъ и привело ихъ – праведниковъ къ веселію, а грѣшниковъ къ заслуженному осужденію.

Хоръ отъ имени вѣрующихъ словами тропаря отвѣчаетъ, что уже все предсказанное исполнилось. – Христосъ воскресъ, смерть уничтожена и умершимъ праведнымъ жизнь уже дана. Тогда и ветхозавѣтные праведники, какъ бы убѣдившись въ дѣйствительности воскресенія, исповѣдуютъ исполненіе своихъ чаяній чрезъ пѣніе священнослужителями тропаря: «Христосъ воскресе изъ мертвыхъ, смертію смерть поправъ».

А вѣрующіе, услышавъ этотъ голосъ изъ-за гроба, еще съ большимъ воодушевленіемъ отвѣчаютъ: «и сущимъ во гробѣхъ животъ даровавъ».

Картинка эта положительно обворожительна.

Послѣ такого соединеннаго свидѣтельства ветхаго и новаго завѣтовъ, авторъ, пораженный величіемъ дѣла, совершеннаго Христомъ, не сдерживаетъ больше своего религіознаго восторга. И онъ выливается въ цѣломъ рядѣ вдохновенныхъ гимнoвъ.

При подробномъ обозрѣніи содержанія канона можно замѣтить, какъ чувство автора постепенно растетъ и какъ подъ вліяніемъ его мысль творца канона становится въ своихъ полетахъ все живѣе и быстрѣе.

Первая пѣснь служитъ энергичнымъ призывомъ къ веселію вообще. – Время для веселія самое благопріятное «воскресенія день», причина веселія – «отъ смерти бо къ жизни и отъ земли къ небеси Христосъ Богъ насъ преведе» – настолько важна, что отказаться отъ этого призыва автору представляется положительно невозможнымъ. Поэтому непосредственно за нимъ вѣрующіе приглашаются исполнить и необходимое условіе веселія: очистить свои чувства[32].

Въ послѣднемъ тропарѣ призывъ этотъ переходитъ уже въ повелительную форму («да веселятся», «да радуется», «да празднуетъ же міръ»), а въ третьей пѣсни получаетъ нѣкоторую качественную опредѣленность. Вмѣсто «просвѣтимся, да веселятся, да радуется и празднуетъ» здѣсь стоитъ уже «піемъ», что присоединяетъ къ веселію и прямую пользу для участниковъ. Второй тропарь показываетъ, что пріобщившіеся гроба («спогребохся Тебѣ, Христе») дѣйствительно получили эту пользу («совостаю днесь»), а первый представляетъ неодушевленную природу уже откликнувшейся на призывъ первой пѣсни, т. е. исполненной свѣта и весеяящейся.

Созерцая эти удивительные плоды воскресенія, авторъ дерзаетъ просить у Спасителя и дальше продолжить начавшееся обновленіе людей – спрославить ихъ и въ своемъ царствѣ.

Слѣдующій затѣмъ «ипакой», представляя изъ себя болѣе спокойное изложеніе благовѣстія ангела мѵроносицамъ, служитъ отдыхомъ для религіознаго чувства автора, еще ярче вспыхивающаго въ 4-й пѣсни.

Въ ирмосѣ этой пѣсни благовѣстіе ангела мѵроносицамъ онъ хочетъ подтвердить ветхимъ завѣтомъ и приглашаетъ для сего пророка Аввакума показать намъ своего ангела, ясно говорящаго: «днесь спасеніе міру, яко воскресе Христосъ, яко всесиленъ». Тропари показываютъ, что наша Пасха[33] дѣйствительно есть Христосъ непорочный и невкусшій скверны, добровольно закланный, какъ единолѣтній агнецъ и возсіявшій теперь изъ гроба, какъ красное солнце правды. Поэтому и мы, видя въ Немъ исполненіе прообразовъ, веселимся божественно, подобно тому, какъ веселился Давидъ «предъ сѣннымъ ковчегомъ играя».

Послѣ этого новаго доказательства воскресенія священный писатель въ 5-й пѣсни приглашаетъ вѣрующихъ немедля («утреннюемъ утреннюю глубоку»), осязательно убѣдиться въ истинности воскресенія – принести возставшему Владыкѣ пѣснь и увидѣть[34]. Христа Солнце Правды. Въ первомъ тропарѣ вѣрующіе, хотя и связанные еще узами ада, представляются уже идущими ко Христу, созерцающими Его благоутробіе, а во второмъ, какъ бы уже пришедшими, такъ какъ выраженіе «идяху» замѣнено «приступимъ».

Шестая пѣснь, изображающая плоды воскресенія Христова, утверждаетъ насъ въ такомъ пониманіи 5-ой пѣсни, – авторъ, приступившій тамъ къ Воскресшему, здѣсь уже видитъ Его и описываетъ Его дѣло подробно. Раньше только обще говорилось о смерти, а здѣсь разъясняется, что въ то время, какъ тѣло Христово лежало во гробѣ, Онъ сходилъ въ преисподнюю, сокрушилъ тамъ вереи вѣчныя и тридневно, какъ отъ кита Іона, воскресъ изъ гроба. Воскресеніе Христово совершилось чудеснымъ, образомъ («сохранивъ цѣла знаменія»), точно такъ же, какъ и рожденіе («ключи дѣвы не вредивый»), – поэтому и плоды его не обычайны; оно отверзло райскія двери совоскрешенному Адаму и его потомкамъ.

Въ кондакѣ авторъ еще разъ возвращается къ этимъ необычайнымъ результатамъ воскресенія. Онъ противополагаетъ ихъ сшествію въ адъ, чтобы смерть Христа не показалась кому-нибудь чѣмъ-то умаляющимъ Его величіе.

Въ икосѣ подробно излагаются обстоятельства, предшествовавшія явленію Христа мѵроносицамъ, о чемъ говорилось во второй половинѣ кондака.

Слѣдующее затѣмъ приглашеніе «поклониться святому Господу Іисусу» весьма умѣстно, такъ какъ послѣ свидѣтельства очевидцевъ и ветхозавѣтныхъ пророковъ воскресеніе Христа несомнѣнно для присутствующихъ, плоды его настолько уяснены, что вѣрующіе дѣйствительно могутъ сказать: «воскресеніе Христово видѣвше».

Послѣ этого поклоненія Воскресшему все прогрессирующее по своей силѣ религіозное чувство автора достигаетъ своего высшаго напряженія. Еще разъ напомнивъ въ ирмосѣ 7-й пѣсни, что сдѣлалъ для насъ Христосъ, онъ въ первомъ тропарѣ еще разъ разсказываетъ о явленіи мѵроносицамъ, а дальше ужъ сплошной восторгъ и тріумфъ Воскресшему.

Познакомивъ всѣхъ съ обстоятельствами воскресенія и увѣрившись, что всѣ прекрасно сознаютъ великія послѣдствія воскресенія, онъ прямо уже воспѣваетъ «смерти умерщвленія, адово разрушеніе и иного житія вѣчнаго начало»[35]. Потомъ со свойственной ему выразительностію ублажаетъ ночь[36] и день[37] воскресенія, призываетъ вѣрующихъ въ этотъ нарочитый день пріобщиться царствія Христова[38] и даже самое мѣсто воскресенія, – Іерусалим[39] и Сіонъ[40] принять живое участіе во всеобщей радости. Въ припѣвѣ 9-й пѣсни устами ангела приглашаетъ къ радости чистую Матерь Виновника торжества и, наконецъ, возносится съ благоговѣйной молитвой къ Самому Ему, чтобы Онъ, Пасха велія и священнѣйшая, Мудрость, Слово Божіе и Сила, далъ намъ еще тѣснѣй соединиться съ Нимъ въ безвечерній день Своего царства[41].

Величественный экзапостеларій заканчиваетъ собой канонъ, представляющій изъ себя и прекрасное цѣльное произведеніе и роскошный сборникъ музыкальныхъ гимновъ, вызванныхъ и согрѣтыхъ самымъ неподдѣльнымъ чувствомъ.

Стихиры хвалитны, слѣдующія за канономъ, представляютъ изъ себя реакцію, необходимый низкій тонъ въ цѣломъ рядѣ высокихъ. Они написаны несравненно спокойнѣе и представляютъ изъ себя тихую молитву ко Христу, чтобы Онъ умирилъ нашу жизнь и сподобилъ насъ чистымъ сердцемъ пѣть Его и славить. Однако стихиры эти нисколько не нарушаютъ общаго впечатлѣнія отъ произведенія – какъ пѣсни радости по преимуществу, но, будучи сами проникнуты тѣмъ же чувствомъ, они только сильнѣе его оттѣняютъ, тѣмъ болѣе, что въ слѣдующихъ затѣмъ стихирахъ пасхи религіозный восторгъ автора вспыхиваетъ чуть-ли не ярче, чѣмъ въ концѣ канона.

Стихиры пасхи: – это гимнъ радости. Здѣсь религіозное чувство вѣрующаго вырывается цѣлымъ фонтаномъ съ неудержимой силой. Авторъ не знаетъ, какими именами ублажать свою великую Пасху, онъ здѣсь уже не уклоняется въ стороны, не обращается за справками въ ветхій завѣтъ. Пасха завладѣла его вниманіемъ всецѣло, поэтому здѣсь кромѣ Пасхи только и можно встрѣтить мѵроносицъ, какъ первыхъ и почти непосредственныхъ свидѣтельницъ воскресенія. Бурное чувство религіознаго восторга и радости въ послѣдней стихирѣ достигаетъ своей высшей силы, такъ что для обнаруженія его становится мало однихъ словъ и оно, кромѣ пѣнія тропаря, выражается еще въ дѣйствіяхъ: другъ друга обнимемъ, рцемъ: «братіе», и ненавидящимъ насъ простимъ вся воскресеніемъ. Пѣніемъ тропаря и кончается «Пасхальная утреня», какъ цѣльное литературное произведеніе.

 

***

Кончивъ теперь обзоръ развитія основной идеи въ произведеніи, нельзя не замѣтить, что оно совершалось въ полной гармоніи съ одушевляющимъ автора чувствомъ и въ согласіи съ основными законами поэтическаго творчества. – Идея произведенія встала предъ нами не голая, но, какъ и требуется въ поэзіи, въ цѣломъ рядѣ живыхъ образовъ. Громадное количество отдѣльныхъ картинокъ съ самостоятельнымъ содержаніемъ ничего не говорятъ противъ единства произведенія; такъ какъ, будучи произведеніемъ лирическимъ, «Пасхальная утреня» и не могла представлять изъ себя одно цѣлое въ буквальномъ смыслѣ, такъ какъ лирическое произведеніе по самой природѣ своей не можетъ быть длинно. Зато всѣ эти отдѣльные гимны вполнѣ объединяются строгимъ единствомъ мысли и чувства, а рельефно выдающееся соотвѣтствіе внѣшней формы съ одушевляющимъ ее чувствомъ вмѣстѣ съ буквальной вѣрностью передаваемымъ событіямъ даетъ «Пасхальной утрени», кромѣ единства, право и на другой необходимый признакъ поэтическаго произведенія, – реальность.

Сдѣланный нами выводъ «о Пасхальной утрени», какъ литературно-художественномъ произведеніи, подтверждается и впечатлѣніемъ, производимымъ ею на читателя. Она, какъ и всякое истинно художественное произведеніе, поражаетъ читателя своей естественностью, вѣрностью и дѣйствительностью до того, что онъ безсознательно, но глубоко убѣждается, что все разсказанное произошло такъ именно, какъ тутъ представлено, и никакъ не могло произойти иначе. И чѣмъ больше углубляешься въ ея организацію, тѣмъ больше открываешь красотъ и тѣмъ больше ими наслаждаешься.

Церковные обряды утрени также вполнѣ соотвѣтствуютъ содержанію и еще больше усиливаютъ впечатлѣніе.

Содержаніе слова Златоуста. произносимаго на «Пасхальной утрени», равно какъ и его изложеніе вполнѣ гармонируютъ съ ея содержаніемъ и господствующимъ тономъ.

 

И. А. А.

 

«Странникъ». 1906. Т. 1. Ч. 2. С. 548-560.

 

[1] Слово на Пасху «Христіанское Чтеніе» 1841 г. ч. II. стр. 50.

[2] Ирмосъ 1-й пѣсни.

[3] Слово на Пасху. «Христіанское Чтеніе» 1841 г. стр. 50.

[4] 2-й тр. 3-й пѣсни.

[5] Св. Григорія Богослова. Слова на Пасху. «Христіанское Чтеніе» 1822 г. ч. IV. стр. 4.

[6] Ирмосъ 8-й пѣсни.

[7] Это замѣтно уже и въ приведенныхъ мѣстахъ, особенно относительно формы, хотя эти мѣста наиболѣе схожи. Въ остальномъ замѣчается заимствованіе понятій, какъ напр., «незаколаемая жертва» отъ св. Григорія Богослова или указаніе на событія, записанныя въ св. Писаніи, какъ напр., въ 1 тропарѣ 6-й пѣсни на 66 стихъ ХХVII гл. ев. Мѳ.

[8] Ирмосъ 1-й пѣсни.

[9] 2-й тропарь 4-й пѣсни.

[10] 1-й тропарь 9-й пѣсни.

[11] Эстетика В. Г. Бѣлинскаго. Избранныя статьи и отрывки съ вопросами и дополненіями. Составилъ Ц. Балталонъ. М. 1898. С. 64.

[12] 1-й тр. 3-й пѣсни.

[13] 2-й тр. 1-й пѣсни.

[14] Стихира Пасхи.

[15] Ирмосъ 3-й пѣсни.

[16] 2-й тр. 4-й пѣсни.

[17] Икосъ.

[18] 2-й тр. 4-й пѣсни.

[19] 2-й тр. 9-й пѣсни.

[20] Ирмосъ 3-й пѣсни.

[21] 2-й тр. 4-й пѣсни.

[22] 2-й тр. 4-й пѣсни.

[23] Стихира Пасхи.

[24] Кондакъ.

[25] Ирмосъ 6-й пѣсни.

[26] Екзапостеларій.

[27] 1-й тропарь 6-й пѣсни.

[28] 1-й тропарь 7-й пѣсни.

[29] 3-й тропарь 4-й пѣсни.

[30] 2-й тропарь 8-й пѣсни.

[31] 3-й тропарь 4-й пѣсни.

[32] 1-й тропарь.

[33] «Пасха такъ названа отъ перехода: ибо истребитель видя кровь на дверяхъ израильтянъ, прошелъ и не погубилъ ихъ». Бл. Іеронимъ Соmment. in Мath. ХХVI vers l et 2. «Великая и достойная Пасха у евреевъ на ихъ языкѣ называется фасха, что значитъ прехожденіе. Въ смыслѣ историческомъ дано ей названіе по причинѣ бѣгства и переселенія изъ Египта въ землю Ханаанскую». Григ. Богосл. слово на Пасху «Христіанское Чтеніе» 1822. г. ч. 2. стр. 18. «Пасха наша, говоритъ апостолъ, – за ны пожренъ бысть Христосъ» (1 Кор. V, 7). Православная церковь удержала это наименованіе, такъ какъ ветхозавѣтная служила прообразомъ новозавѣтной и такъ какъ въ Воскресеніи Господа прославляется переходъ изъ жизни въ рабствѣ діаволу въ другую безсмертную и свободную. Иногда, какъ напр. здѣсь Пасхой называется и Самъ виновникъ перехода.

[34] Въ ирмосѣ «узримъ».

[35] 2-й тропарь 7-й пѣсни.

[36] 3-й тропарь 7-й пѣсни.

[37] Ирмосъ 8-й пѣсни.

[38] 1-й тропарь 8-й пѣсни.

[39] Ирмосъ 9-й пѣсни.

[40] 2-й тропарь 8-й пѣсни.

[41] 2-й тропарь 9-й пѣсни.

 

Об авторе. Иван Александрович Алешинцев (18 янв. 1892 – 23 янв. 1912). Преподаватель русского языка и словесности в Псковском епархиальном училище. Основатель журнала «Ручеек». Хотя жил всего 30 лет, оставил по себе много ценных трудов по литературе и педагогике, среди них «История гимназического образования в России» (СПб.: 1912.). // «Вологодские Епархиальные Ведомости». 1912. № 5. Ч. Неоф. С.130-134.




«Благотворительность содержит жизнь».
Святитель Григорий Нисский (Слово 1)

Рубрики:

Популярное: