Семья и отношеніе къ ней.
Всѣ птицы и млекопитающіяся животныя послѣ рожденія нѣкоторое время находятся при своихъ матеряхъ и безъ нихъ не могутъ существовать. Отцы не всегда раздѣляютъ трудъ матерей по выращиванію дѣтей, но иногда не только участвуютъ въ этомъ дѣлѣ, но даже помогаютъ матерямъ и до рожденія дѣтей, напр., при высиживаніи яицъ (особенно ревностны въ этомъ отношеніи гуси, отличающіеся дѣтолюбіемъ). Родители и дѣти, живущіе вмѣстѣ, составляютъ семью.
Длительность совмѣстной семейной жизни различныхъ видовъ существъ животнаго царства неодинакова: она длится иногда мѣсяцъ, два, три, иногда полгода и больше. Дольше всего по чисто природнымъ свойствамъ она длится у человѣка. Если жеребенокъ на первый же день становится на ноги, утенокъ черезъ нѣсколько недѣль начинаетъ плавать, отыскивать пищу, а черезъ нѣсколько мѣсяцевъ начинаетъ летать, то человѣкъ только черезъ годъ едва начинаетъ стоять на ногахъ и долгіе годы не можетъ питаться иначе, какъ при помощи родителей.
Такимъ образомъ семья, семейный образъ жизни, какъ природное явленіе, особенно ярко выражена у человѣка.
Вотъ этотъ законъ природы и приходится имѣть въ виду, когда рѣчь идетъ о семьѣ и отношеніи къ ней. Семья человѣческая не выдумана, не устроена искусственно: это законъ природы, и когда ставится вопросъ о семьѣ въ современномъ обществѣ, въ государствѣ, то это есть вопросъ объ отношеніи къ этому закону природы: принять его и признать семью явленіемъ естественнымъ и нормальнымъ въ современномъ обществѣ или этотъ законъ природы не признавать, съ семьей бороться, по возможности сокращать семейный образъ жизни, вмѣсто семьи создавать иную организацію, замѣняющую ее, напр., стараться помѣщать дѣтей въ воспитательные дома, не давать родителямъ воспитывать своихъ дѣтей, а все дѣло воспитанія и обученія и развитія передать въ вѣдѣніе государства и т. д.
Вопросъ, воспитывать ли дѣтей въ семьѣ или нѣтъ, и вообще о томъ, какъ относиться къ семьѣ — далеко не простой. Предъ нами два несомнѣнные факта: во 1-хъ, какъ сказано, семья есть явленіе естественное, первое естественное объединеніе людей, первая природная соціальная ячейка, образующаяся по неизмѣнному закону природы; во 2-хъ, это отнюдь не значитъ, что всякая семья и всегда представъ ляетъ собою нѣкоторое положительное явленіе и организацію, всегда и наилучшимъ способомъ исполняющую свое назначеніе: есть семьи и семейная жизнь, где легче научиться всякой преступности, чѣмъ чему-либо другому. Поэтому семью нельзя, какъ правило, идеализировать, но вмѣстѣ съ тѣмъ ее нельзя разсматривать, какъ явленіе нежизненное, искусственное и поэтому отрицать ее.
Изъ этихъ положеній ясно намѣчается выводъ: въ строительствѣ общественной жизни надо признать семью, какъ первую естественно образующуюся соціальную ячейку, но жизнь ея надо устраивать въ соотвѣтствіи съ тѣми задачами, которыя ставятся данному человѣческому обществу. Этотъ выводъ самъ собою напрашивается, т. к., съ одной стороны, нельзя безсмысленно бороться съ закономъ природы, съ тѣмъ, что неизмѣнно, но съ другой стороны — нельзя эту первую соціальную ячейку оставлять совершенно самостоятельной, свободной и несвязанной съ общимъ соціальнымъ цѣлымъ, которое мы хотимъ построить и частью котораго является семья, иначе между ними будетъ противорѣчіе и борьба. Ни одно государство, каковы бы ни были его взгляды, цѣли, міровоззрѣніе, никогда не можетъ стать на точку зрѣнія полной безконтрольности власти родителей, и въ исторіи никогда на такую точку зрѣнія оно и не становилось.
Такимъ образомъ, отношеніе къ семьѣ, въ концѣ концовъ, должно опредѣляться тѣми задачами, которыя мы ставимъ обществу, или, иначе сказать, нашимъ міровоззрѣніемъ.
Связь между міровоззрѣніемъ, подъ вліяніемъ котораго живетъ данное общество и государство, и отношеніемъ послѣдняго къ семьѣ несомнѣнна. Напр., демократическое государство построено на идеяхъ культуры и прогресса. Демократія не имѣетъ положительнаго идеала цѣли, къ которой она должна стремиться. Она хочетъ вообще жизни и развитія общества и человѣка, но въ какомъ направленіи — не знаетъ, она не знаетъ, къ чему, къ какой цѣли она идетъ, и не знаетъ пути къ ней. Она хочетъ жизни, но для чего, во имя чего, она не знаетъ. Жизнь ради жизни. Демократія не исповѣдуетъ никакой истины, служить которой было бы обязано данное общество. Но поэтому и человѣкъ въ демократіи и отъ демократіи не имѣетъ никакихъ нравственныхъ обязательствъ къ данному обществу, вообще къ другимъ людямъ, къ націи. Истины жизни — нѣтъ, истиной демократія считаетъ то, за что сегодня стоитъ большинство. Завтра истиной можетъ быть уже что-то другое. Истины — самой по себѣ нѣтъ, и демократія предоставляетъ человѣку искать ее. Рѣшаетъ вопросъ объ истинѣ — большинство, измѣнчивая воля человѣка, и демократія оберегаетъ свободу его мысли и воли, «права человѣка и гражданина» — не знающаго обязанностей истины и цѣли жизни, индивидуалиста, для котораго высшій законъ и критерій — его воля. Въ соотвѣтствіи съ такими взглядами семья въ демократіи — частное дѣло человѣка. Это маленькій, неприкосновенный мірокъ, гдѣ человѣкъ чувствуетъ себя полновластнымъ хозяиномъ. Это домъ буржуа, обнесенный высокой изгородью, гдѣ онъ живетъ, отдѣлившись отъ общества, какъ ему хочется, по своей волѣ, гдѣ ему нѣтъ дѣла до другихъ людей, до ближнихъ, до соціальнаго цѣлаго, и гдѣ онъ воспитываетъ своего сына, такого же индивидуалиста и эгоиста, какъ онъ самъ.
Совсѣмъ иное отношеніе къ семьѣ должно быть у коммунизма. У послѣдняго, въ противоположность демократіи, есть опредѣленная цѣль жизни — построеніе идеальнаго, съ его точки зрѣнія, коммунистическаго строя во всемъ мірѣ. Въ этой цѣли и цѣлеустремленности — его сила. У него есть своя «истина» жизни, и этой истинѣ все должно быть подчинено. Искать истины и для этихъ поисковъ охранять свободу воли и права человѣка не нужно, это исканіе — пустая трата времени и силы, истина найдена, и ее знаетъ компартія. Поэтому человѣкъ, его личность, творческія силы и свобода воли для коммунизма неинтересны. Человѣкъ ему интересенъ лишь постольку, поскольку онъ служитъ коммунизму. Человѣкъ, живущій по своимъ, а не партійнымъ взглядамъ — человѣкъ, завѣдомо не руководящійся истиной, и потому человѣкъ вредный, и чѣмъ болѣе партія вѣритъ въ свою истину и въ себя, какъ ея носительницу, тѣмъ рѣшительнѣе она преслѣдуетъ человѣка, его личность и свободу. Коммунизмъ хочетъ, чтобы человѣкъ былъ слугой коммунизма («истины»), квалифицированымъ рабочимъ, своего рода усовершенствованымъ моторомъ идеальнаго строя. Самъ по себѣ человѣкъ, какъ таковой, внѣ зависимости отъ служенія, цѣнности не представляетъ, и нѣтъ рѣшительно никакихъ принципіальныхъ основаній для коммунизма оберегать человѣка, его права и свободу.
Соотвѣтственно такимъ взглядамъ должно быть построено и въ самомъ дѣлѣ строится отношеніе къ семьѣ. Если для коммунизма нуженъ слуга коммунистическаго строя, то рѣшающее значеніе имѣетъ — гдѣ лучше всего можно воспитать этого квалифицированнаго соціалистическаго работника, и совершенно естественно и логически приходитъ мысль, что это лучше всего можно достигнуть въ спеціально для того созданныхъ школахъ и интернатахъ, руководимыхъ спеціалистами по изготовленію такихъ живыхъ моторовъ, готовящихъ человѣка съ малыхъ лѣтъ къ назначенной для него спеціальности. Охрана семьи, ея права и неприкосновенность могутъ быть построены только на основѣ какого то принципа или вслѣдствіе какой то цѣнности, которую представляетъ семья; но для цѣлей коммунизма семья такой цѣнности не представляетъ и конкурировать съ интернатомъ не можетъ. Вотъ именно поэтому всѣ соціалистическія ученія въ принципѣ всегда относились враждебно къ семьѣ, какъ явленію для нихъ чужеродному, цѣнности ея не понимали и стремились ее такъ или иначе замѣнить или значеніе ея уменьшить. Если на практикѣ коммунизмъ не проводилъ этихъ стремленій до конца, то это отнюдь не благодаря его взглядамъ и не вслѣдствіе его міровоззрѣнія, а вопреки ему. Не потому, что онъ хочетъ беречь семью, а потому, что фактически не могъ до сихъ поръ ее разрушить, былъ не въ силахъ одолѣть указанный естественный законъ природы.
Русскій національный взглядъ на семью создался подъ вліяніемъ православнаго міровоззрѣнія. Православіе признаетъ цѣлью жизни человѣка — единство съ Богомъ или богообщеніе. Православіе утверждаетъ, что есть вѣчный Богъ, Творецъ вселенной, есть міръ Божественный, безсмертная вѣчная жизнь, и отдѣльно отъ него — міръ тварный, земной, смертный и временный. Человѣкъ, высшее существо этого тварнаго міра, надѣленъ безсмертной душой. Человѣкъ можетъ ощущать этотъ божественный міръ и пріобщаться ему черезъ признаніе грѣховности; ущербности своей природы, черезъ смиреніе предъ Богомъ, чрезъ развитіе своихъ духовныхъ и нравственныхъ силъ и дарованій, черезъ любовь къ Богу и Его міру. Въ отвѣтъ на это смиреніе, любовь, трудъ и желаніе опытно познать божественный міръ и пріобщиться ему, Богъ даетъ человѣку радость и счастіе богопознанія и богообщенія. Какъ оно совершается и какъ оно ощущается — это цѣлая опытная наука, которую въ большей или меньшей степени знаютъ всѣ православные, но полностью и въ совершенствѣ — самые сильные и пламенные изъ нихъ, святые, подвижники, праведники, старцы.
Для нашей темы сейчасъ важно установить два положенія Православія. Во 1-хъ, то, что, какъ сказано, для богообщенія нужно развитіе внутреннихъ душевныхъ силъ человѣка, и, во 2-хъ, что, по ученію православному, богообщеніе совершается и любовь къ Богу зарождается въ обстановкѣ любви къ ближнему. Отсюда ясно, что Православіе высоко цѣнитъ личность человѣка, хочетъ развивать и укрѣплять ее, всѣ душевныя силы человѣка, его сердце, волю, разумъ; но вмѣстѣ съ тѣмъ она воспитываетъ человѣка не индивидуалиста, которому нѣтъ дѣла до остальныхъ людей, а человѣка, который считалъ бы своимъ долгомъ общаться съ людьми, жить съ ними общей жизнью, жить въ любви и соціально.
Такимъ образомъ, какъ видимъ, Православіе не приноситъ человѣка въ жертву ни коллективу, ни партіи, ни опредѣленному строю жизни, какъ это дѣлаютъ коммунисты и всѣ тоталитаристы, и въ то же время Православіе далеко отъ духа индивидуализма демократіи.
Этими общими, схематично изложенными положеніями опредѣляется нашъ національный взглядъ на семью. Прежде всего, надо осторожно и бережно относиться къ человѣку. Его, такъ же какъ его природныя естественныя склонности, щельзя ломать и коверкать во имя разныхъ выдуманныхъ и временныхъ ученій и увлеченій. Природа всѣмъ существамъ животнаго міра, птицамъ, животнымъ, людямъ, дала инстинктъ любви матери, а иногда и отца, къ своимъ дѣтямъ и обратно, хотя и не въ такой степени. Это явленіе общее. Исключенія представляются, какъ у животныхъ, такъ и у человѣка, рѣдкими (у людей, можетъ быть, чаще, чѣмъ у животныхъ, и, какъ правило, на почвѣ истеріи). Инстинктъ любви и природный законъ жизни и развитія дѣтей создали семью. Это первичное соціальное образованіе совершается, такимъ образомъ, естественно, а не насильно, оно совершается по естественной потребности и потому въ радости, а не въ слезахъ. Это естественная, человѣку свойственная среда и форма жизни на основѣ любви.
Въ семьѣ человѣкъ опытно поучается двумъ вещамъ. Онъ узнаетъ власть, и онъ учится общенію съ людьми. Съ властью онъ встрѣчается въ лицѣ своихъ родителей. Власть отца въ семьѣ есть естественное явленіе. Его власть, въ сознаніи ребенка, не насиліе, а творческая сила, организующая жизнь семьи. Это исключительно важно понять. Въ этомъ вообще самое глубокое значеніе и смыслъ власти, можно сказать — ея призваніе — быть творческой организующей силой. Въ семьѣ и въ дѣтствѣ понявъ власть именно въ этомъ качествѣ, человѣкъ правильно пойметъ значеніе власти вообще и, въ частности, власти государственной и пойметъ смыслъ соціальнаго организма и соціальной жизни. Точно также семья представляетъ исключительно благопріятную среду для обученія общенію съ людьми. Всѣ мы на опытѣ знаемъ, что это общеніе дѣло не легкое и задача не простая. Для рѣшенія ея надо умѣть знать и понимать, людей, умѣть чувствовать ихъ желанія, вкусы, намѣренія, Общеніе всегда требуетъ отъ насъ умѣнія поступаться своими желаніями, нужна дисциплина и т. д. Безъ этого общеніе съ людьми обращается въ своего рода хроническую позиціонную войну. Вотъ этому общенію и дисциплинѣ человѣкъ лучше всего обучается въ семьѣ и вотъ почему: въ ней всѣ психологически другъ другу понятны, во всѣхъ есть взаимнознакомыя черты характера, темперамента, просто вслѣдствіе родственности. Въ семьѣ всѣ другъ друга знаютъ, поэтому всѣ другъ съ другомъ откровенны и правдивы — ложь и хитростъ безсмысленны, потому что они сейчасъ же вскрываются. Такимъ образомъ, въ семьѣ особо благопріятныя условія, чтобы научиться общенію съ людьми, общенію не только внѣшнему, но и внутреннему.
Возможность лучше научиться въ семьѣ тому и другому и надо положить въ основу отношенія къ ней со стороны государства. Предъ послѣднимъ раскрывается огромная творческая организаціонная работа по укрѣпленію и охранѣ семьи. Это требуетъ соотвѣтственнаго законодательства, соціальной и экономической помощи. Но особенно важное значеніе имѣетъ идейная работа, которую государство можетъ вести и непосредственно и черезъ общественныя и религіозныя организаціи. Есть замѣчательно умное выраженіе: «дѣтей надо начинать воспитывать еще до ихъ рожденія». Родители, нравственно и умственно не подготовленные къ браку, семьѣ, воспитанію, не понимающіе задачъ послѣдняго, конечно, не могутъ воспитать дѣтей. Поэтому передъ обществомъ — огромная задача подготовки родителей къ семейной жизни и къ воспитанію дѣтей: они должны знать, что, какъ и почему надо воспитывать въ своихъ дѣтяхъ. Вотъ научить этому и есть огромная задача и общества и государства и Церкви. И въ частности, надо объяснить, что воспитаніе дѣтей не есть частное дѣло родителей, что послѣдніе несутъ отвѣтственность за воспитаніе не только передъ Богомъ, но и передъ націей и передъ обществомъ, равно какъ и нація и общество отвѣтственны передъ дѣтьми за воспитаніе, которое они получаютъ. Въ развитіи этого принципа отвѣтственности можетъ стать и такое положеніе, что, если родители не могутъ воспитать дѣтей, то эту обязанность должны брать на себя или государство или общество. Мысль объ этой взаимной отвѣтственности и обязанностяхъ сама собой вытекаетъ изъ православнаго взгляда на отношенія между индивидуумомъ и обществомъ въ свѣтѣ общаго смысла жизни, о чемъ говорено выше.
Таковы основы и руководящіе принципы отношенія государства и общества къ семьѣ. Они изложены здѣсь кратко и схематично, можно сказать, сухо, но сперва именно такъ и надо разсматривать этотъ вопросъ, чтобы нашъ отвѣтъ не былъ продиктованъ субъективнымъ настроеніемъ — любовью или нелюбовью къ семьѣ, нашими привычками и т. д. Однако, найдя отвѣтъ въ оправданности семьи, мы не можемъ ограничиться только безстрастнымъ анализомъ. Онъ помогъ намъ ясно и по дѣловому отнестись къ нашей проблемѣ, объяснилъ намъ разумность семьи, какъ соціально полезнаго явленія и института, но эти раціонально утилитарныя соображенія не даютъ намъ возможности понять болѣе глубокаго и тонкаго значенія семьи, не раскроютъ намъ ея подлинной цѣнности въ общей іерархіи подлинныхъ цѣнностей. Это мы поймемъ, если сумѣемъ увидѣть, какія духовно-творческія силы заложены въ семьѣ.
Воспитать человѣка — значитъ научить его распознавать добро и зло, любить добро и ненавидѣть зло. Можно расширять и уточнять это опредѣленіе, но самое основное въ дѣлѣ воспитанія именно въ этомъ. Наше пониманіе добра и зла мы начертали. Люди далекіе отъ православія могутъ съ нами не соглашаться, но они должны признать логику нашего построенія, и это мы и хотимъ имъ дать сейчасъ. Итакъ, надо вызвать въ ребенкѣ любовь къ добру. Но какъ? вѣдь любовь свободна, ее нельзя вызвать приказомъ, властью, страхомъ, вообще внѣшними мѣрами. Она зарождается свободно и самостоятельно. Зародить любовь можно только примѣромъ любви, ее надо показать и дать ощутить. Увидѣвъ человѣка, любящаго любовь и добро, мы начинаемъ чувствовать и понимать его состояніе, оно намъ начинаетъ нравиться, и мы ощупью постепенно начинаемъ познавать и любить любовь и добро. Но еще болѣе сильное впечатлѣніе на насъ производитъ, когда мы встрѣчаемъ человѣка любящаго насъ и замѣчаемъ, что онъ радуется, когда видитъ въ насъ хорошія движенія души, и огорчается дурными. Такая сочувствующая, сострадательная и сорадующаяся любовь производитъ на насъ сильнѣйшее впечатлѣніе своимъ совершеннымъ безкорыстіемъ, можно сказать, совершенной чистотою любви. Она трогаетъ и радуетъ и умиляетъ насъ, и такъ она дѣйствуетъ всегда, за самыми рѣдкими исключеніями только очень злыхъ людей, которые при видѣ добра вообще приходятъ въ ярость. Эта сострадательная любовь есть подлинно христіанская, это та любовь, о которой говорилъ Спаситель: «заповѣдь новую даю вамъ, да любите другъ друга, какъ Я возлюбилъ васъ». Заповѣдь о любви была и до Спасителя: «люби ближняго твоего, какъ самого себя»; новизна заповѣди Спасителя въ томъ, что Онъ показываетъ новую ступень и новый характеръ любви, которой не зналъ Ветхій завѣтъ, это любовь большая, любить надо больше, чѣмъ самого себя, и вотъ въ такой любви величайшая нравственно и духовно возрождающая сила. Вотъ эту любовь чаще всего и можемъ встрѣтить въ семьѣ. Въ основѣ послѣдней, какъ мы видѣли, лежитъ инстинктъ, побуждающій къ самоотверженной любви. Но если насѣдка отдаетъ свои силы, чтобы вырастить и выкормить цыплятъ, если она отдаетъ иногда и жизнь, чтобы сохранить ихъ жизнь, то мать христіанка отдаетъ свои силы, чтобы сохранить душу ребенка. Она не только несетъ долголѣтніе труды для него, носитъ, кормитъ, ходитъ за нимъ, она еще страдаетъ отъ всякаго дурного, злого и невѣрнаго его чувства и радуется доброму и вѣрному. По этой печали и радости ея чуткаго сердца, по измѣненіями ея любящаго лица ребенокъ опытно познаетъ любовь и добро, и ощущеніе послѣдняго всегда сопровождается у него чувствомъ радости и умиленія, а иногда и удивленія передъ героическимъ и жертвеннымъ величіемъ добра и любви. Такъ зарождается в ребенкѣ любовь къ добру и внутренняя духовная и нравственная жизнь въ истинѣ. Такова радующая тайна возрождающей силы любви.
Жизнь можетъ мѣняться, могутъ быть періоды великихъ потрясеній, но пока есть жизнь на землѣ — будетъ любящая мать и будетъ подвигъ ея самоотверженной, творческой и возрождающей любви.
Семья есть не только естественное объединеніе людей и первая «соціальная ячейка», но — что въ общей іерархіи цѣнностей гораздо важнѣе — она есть школа любви и, можно сказать, царство любви, въ которомъ человѣку естественно жить не только физической, но, что существеннѣе, внутренней нравственной и духовной жизнью.
Человѣка можно учить не любя его, просто передавать ему знанія, но воспитать, но вызвать въ немъ это зарожденіе внутренней жизни и любви къ добру, воспитать ребенка не любя его — нельзя, и вотъ потому то семья и незамѣнима для воспитанія человѣка. Въ ней есть природная, естественная основа и условія для того, чтобы стать или быть единственной въ своемъ родѣ цѣнностью. Понять это такъ просто и такъ легко, нужно только немного вниманія и чуткости. Въ любви есть радость и счастье, и клевещутъ на христіанство, что оно будто бы не знаетъ радости жизни: оно ее знаетъ гораздо сильнѣе, чѣмъ нехристіанство.
Нѣтъ лучшей общественной жизни, какъ въ любящей и потому счастливой семьѣ. Есть такія, хотя рѣдкія, семьи, въ которыхъ каждое жизненное событіе, каждая встрѣча съ человѣкомъ есть какъ бы только поводъ, чтобы раскрыть любовь и радость, которыми она живетъ. Вотъ такія семьи и дали поводъ Церкви назвать семью «малою Церковью», т. е. единеніемъ людей съ Богомъ въ любви. По такимъ семьямъ человѣкъ можетъ провѣрять свое нравственное состояніе: если ему хочется быть въ такой средѣ, — его состояніе хорошее, если нѣтъ — дурное.
Такая семья есть только особенно яркое проявленіе положительнаго содержанія семьи, и если мы не видѣли такихъ счастливыхъ, такихъ богатыхъ счастьемъ постоянной любви семей, то едва ли кто не помнитъ хотя бы минутъ такого счастья въ своей или чужой семьѣ.
Вотъ это счастье, это единство людей, возможность такой облагороженной жизни, эта присущая семьѣ творческая возрождающая сила любви — вотъ чѣмъ намъ дорога́ семья. Передъ такимъ пониманіемъ глубочайшей цѣнности, заложенной въ семьѣ, скучными и бѣдными представляются приведенныя нами, хотя, можетъ быть и полезныя, объясненія значенія семьи съ раціональной и утилитарной точки зрѣнія; не они, конечно, побуждаютъ насъ такъ любить и беречь семью: мы любимъ семью и она намъ дорога, потому что мы видимъ въ ней величайшую цѣнность, великое призваніе в дѣлѣ воспитанія и развитія человѣка.
Разныя государства, разныя общественныя направленія по разному понимаютъ смыслъ и значеніе семьи. Эта разница опредѣляется вѣрой ихъ или міровоззрѣніемъ, тѣмъ или инымъ пониманіемъ смысла и цѣли жизни. Одни государства стремятся воспитать и вырастить «живого мотора» для своихъ цѣлей, другіе — хорошаго гражданина, или труженика, или воина, или хорошаго торговца, или промышленника и т. д. и т. д. Православные хотятъ прежде всего воспитать человѣка, образъ и подобіе Божіе, для его вѣчной жизни, для царства Божіяго, помня слова Спасителя: Ищите прежде Царствія Божія и правды Его, и это все приложится вамъ (Мѳ. 6, 33).
П. С. Л.
