Разсказы о святителѣ Филаретѣ, митрополитѣ Московскомъ.
МОЛИТВА ЗА УСОПШИХЪ.
Вылъ въ Москвѣ, въ церкви у Дѣвичьяго поля (прилегающаго къ Новодѣвичьему монастырю), священникъ, страдавшій запоемъ... Терпѣли его прихожане, но, наконецъ, стало не втерпежъ и было доведено до свѣдѣнія митрополита Филарета Московскаго о порокѣ священника и о великомъ соблазнѣ, производимомъ въ приходѣ.
Митрополитъ Филаретъ былъ человѣкъ очень строгій и требовательный, а предъявленныя обвиненія были такъ несомнѣнны, и вредъ, приносимый священникомъ, столь великъ, что митрополитъ рѣшилъ удалить его изъ прихода и запретить священнослуженіе.
Однако, кончая вечерамъ дѣла и отложивъ дѣло священника на самый конецъ, онъ въ послѣднюю минуту не рѣшился почему-то положить резолюцію на поданномъ прошеніи и оставилъ дѣло до утра.
Ночью ему снился страшный сонъ. Его окружали какіе-то неизвѣстные люди страшнаго вида, убогіе, со слѣдами страшныхъ ранъ, нѣкоторые сильно опухшіе, какъ утопленники, точно вставшіе изъ гробовъ, погибшіе «нечаянною смертію» покойники. Всѣ они настоятельно требовали отъ митрополита, чтобы онъ не трогалъ того священника. Послѣ этого сна митрополитъ проснулся и, не желая ему поддаваться, всталъ и направился въ кабинетъ къ письменному столу, чтобы написать рѣшенную съ вечера резолюцію. Но и тутъ какая-то невѣдомая сила остановила его руку, уже державшую перю. Онъ ушелъ въ спальню, не написавъ рѣшенія.
И снова повторился тотъ-же сонъ. Странные люди съ еще большею настойчивостью требовали отъ него, чтобы онъ оставилъ священника на мѣстѣ. «Онъ намъ нуженъ, — кричали они съ выраженіемъ страданія, – онъ за насъ молится».
Опять какая-то сила удержала руку владыки отъ резолюціи объ удаленіи этого священника.
Когда онъ вновь уснулъ, сонъ повторился третій разъ.
Митрополитъ Филаретъ невольно призадумался надъ этимъ троекратнымъ сномъ. Раннимъ утромъ онъ послалъ за священникомъ, требуя его немедленно къ себѣ. Священникъ явился.
Митрополитъ разсказалъ ему о жалобахъ на него прихожанъ и о своемъ рѣшеніи удалить его. Священникъ не защищался, не опровергалъ обвиненій, а только смиренно повторялъ:
– Виноватъ, владыко.
– Но за тебя есть ходатаи. За тебя усиленно просятъ, – говорилъ митрополитъ, пронзая священника невыносимо острымъ взглядомъ своихъ глазъ. – Въ тебѣ должна быть какая-нибудь тайная добродѣтель. Ты долженъ мнѣ сказать о ней. Откройся мнѣ, какъ на духу.
– Какія же у меня добродѣтели, владыко? – отвѣчалъ священникъ. Весь я во грѣхахъ, достоинъ кары. Одно есть у меня сердечное движеніе: молюсь за усопшихъ. Не только за прихожанъ моихъ. Но какъ услышу объ одинокомъ человѣкѣ, который не оставилъ никого, кто-бы могъ о немъ молиться, или встрѣчу одинокія дроги съ покойникомъ изъ больницы, или прочту въ газетѣ о нечаянной смерти – стараюсь запомнить имя, записываю и поминаю.
– Благо творилъ. Ты за нихъ молился, а они о тебѣ предстательствуютъ и требуютъ, чтобы я оставилъ тебя въ той-же церкви молиться за нихъ. На этотъ разъ прощаю тебя. Продолжай исполнять милость къ усопшимъ; но подумай и о живыхъ, среди которыхъ ты производишь такой соблазнъ.
Митрополитъ долго наставлялъ священника и съ миромъ отпустилъ его.
Послѣ этого священникъ совершенно исправился: бросилъ пить и помня въ душѣ тѣ задатки добраго пастырства, которые раньше побуждали его молиться за незнакомыхъ ему усопшихъ – сталъ прекраснымъ священникомъ. (Изъ разсказовъ Е. Поселянина).
«Вѣчное. L'Eternel». № 6. Іюнь. 1948. С. 18-19.
ПАМЯТИ ВЕЛИКАГО СВЯТИТЕЛЯ МОСКОВСКАГО ФИЛАРЕТА.
Въ нынѣшнемъ году исполняется ровно 45 лѣтъ [1912 г.] со дня кончины незабвеннаго святителя Московскаго митрополита Филарета. Имя этого великаго учителя Церкви не только русской, но и вселенской, съ благоговѣніемъ чтится всюду, гдѣ святая вѣра Христова еще не погасла, гдѣ еще люди дорожатъ ученіемъ Христовымъ, какъ небеснымъ сокровищемъ. Его знаютъ не только православные народы, но и инославные христіане пользуются его «Катихизисомъ», какъ наилучшимъ изложеніемъ вѣроученія христіанскаго.
Для нашего смутнаго, скорбнаго времени поучительно привести на память отрывокъ изъ воспоминаній о немъ его духовнаго отца, намѣстника Троице Сергіевой лавры, архимандрита Антонія. Вотъ этотъ отрывокъ:
1867 г. 1 октября служилъ я въ Хотьковской женской обители, въ день ихъ храмового праздника, стало быть, за полтора мѣсяца до кончины святителя. Вхожу къ нему съ докладомъ, что, служеніе было благополучно. Выслушавъ меня, онъ началъ свою рѣчь:
– Видно я скоро умру: въ умѣ моемъ чувствую просвѣщеніе.
– Владыко святый, Господь продлитъ жизнь вашу: ваша матушка жила 96 лѣтъ.
– А почему ты это знаешь?
– Я слышалъ такъ.
– А я тебѣ скажу, что она окончила жизнь на 86 году: мнѣ всѣхъ вѣрнѣе это знать. Итакъ, повторяю тебѣ, что чувствую просвѣщеніе въ умѣ: боюсь самообольщенія.
– Имѣя вашу многолѣтнюю опытность, владыко святый, вы не должны страшиться.
– Вижу страшную тучу, идущую отъ запада на Церковь и Россію, но чѣмъ она разразится – не вижу.
– Будьте молитвенникомъ предъ Господомъ о насъ.
***
Когда святитель былъ еще покрѣпче, бывало, придетъ въ Троицкій соборъ къ утренѣ, встанетъ на третьемъ мѣстечкѣ отъ входа, заботится, что я стою на первомъ: «тебѣ дуетъ: какъ ты стоишь здѣсь?» – Простоитъ шестопсалміе, пойдетъ въ Успенскій соборъ, оттуда къ Смоленской, вездѣ все примѣтитъ, точно птичка все облетитъ, да и скажетъ: «тамъ читаютъ спѣшно», тамъ замѣтитъ какой-нибудь безпорядокъ, но замѣтитъ такъ отечески, съ такой любовью. А между тѣмъ не выполнить замѣчанія нѣтъ возможности. Бывало, доложишь съ волненіемъ о какомъ-нибудь безпорядкѣ въ братіи, требуешь строгихъ мѣръ для исправленія, а онъ такъ разумно, такъ спокойно отдѣлитъ человѣка отъ его паденія, дастъ понять всю должную мѣру любви и терпѣнія, что невольно выйдешь отъ него, обличая себя въ суровости и нелюбви къ ближнему.
И какъ онъ постоянно любилъ Бога и ближняго! Онъ не былъ постникъ и не былъ подвижникъ, но шелъ съ юности почти ровнымъ, одинаковымъ, царскимъ путемъ. Иной на подвиги положитъ года, а тамъ разслабѣетъ и позволяетъ себѣ покой; а онъ всю жизнь былъ на одинаковой стражѣ, какъ положилъ себѣ сначала. Все кушалъ въ такой строгой мѣрѣ, что труднѣе всякаго неяденія. Напримѣръ, однажды онъ кушалъ чай; его мѣра послѣ обѣда была одна чашка; онъ выкушалъ ее и обратясь ко мнѣ сказалъ:
– Что-то пить хочется: можно еще?
– Да кушайте, владыко святый.
– Подайте полчашки. А хлѣба можно?
Подали ломоть хлѣба; онъ отломилъ четвертую долю и скушалъ съ чаемъ.
– Да что вы, говорю, кормите щиплятъ; кушайте Бога ради.
– Нѣтъ, этого мнѣ довольно.
Какой подвижникъ или постникъ можетъ воздерживать себя такимъ образомъ
всю жизнь.
Любилъ онъ меня какъ сына, не скрывалъ отъ меня своихъ свѣтлыхъ мыслей, а между тѣмъ я чувствовалъ предъ нимъ великій страхъ и благоговѣніе. Однажды я спросилъ его: отчего я васъ боюсь до того, что входя къ вамъ всегда прочитываю молитву «Отче нашъ» и призываю св. Ангела Хранителя, чтобы словомъ моимъ не нарушить мира вашего, – отчего этотъ страхъ и благоговѣніе?
– Это твое добро, а моего ничего нѣть – отвѣчалъ онъ.
Святитель всегда, даже до излишества, видѣлъ все доброе въ ближнемъ; ему все казалось великимъ подвигомъ въ другихъ, свое же великое онъ не только не примѣчалъ, но даже и не постигалъ, что оно можетъ быть въ немъ. Сколько разъ онъ съ удивленіемъ говорилъ о подвигахъ миссіонерства преосвященнаго Иннокентія, своего преемника: «вообрази, говаривалъ онъ, – онъ ѣздитъ на собакахъ».
– Да и всѣ тамъ ѣздятъ такъ.
– Нѣтъ, удивляюсь ему; надо дать понятіе о немъ въ Святѣйшій Сѵнодъ.
И точно: кто же какъ не святителевъ гласъ возвелъ преосвященнаго Иннокентія на митрополію Московскую?
«Прибавленія къ Церковнымъ Вѣдомостямъ». 1912. № 47. С. 1909-1910.
РАЗСКАЗЪ О МИТРОПОЛИТѢ ФИЛАРЕТѢ.
Г. Куклинъ приводитъ въ «Одесскомъ Листкѣ» слышанный имъ разсказъ о митрополитѣ Филаретѣ, характеризующій почившаго іерарха и важный въ томъ отношеніи, что выражаетъ мнѣніе о немъ простаго народа. Разсказъ этотъ относится къ тому времени, когда Филаретъ былъ только, – что возведенъ въ санъ митрополита Московскаго и Коломенскаго, но слава о немъ гремѣла уже по всей Россіи, какъ объ умномъ и строгомъ пастырѣ церкви, столпѣ православія, а проповѣди его читались наперерывъ. Разсказъ клонится къ тому, чтобы опровергнуть другіе разсказы о митрополитѣ Филаретѣ, въ которыхъ высказывалось, что онъ будто-би «своихъ родственниковъ опредѣлялъ на доходныя мѣста».
Итакъ, когда Филаретъ сдѣлался митрополитомъ Московскимъ, при сельской церкви въ одномъ изъ отдаленныхъ уѣздовъ Московской губерніи – служилъ пономаремъ его родственникъ, товарищъ по школѣ и другъ его дѣтства. Онъ былъ человѣкъ недалекій, даже читалъ и пѣлъ плохо, но былъ тихій и смирный и всѣ прихожане его любили. Когда повсюду стало извѣстно, что родственникъ пономаря сдѣланъ митрополитомъ, то многіе изъ прихожанъ стали совѣтовать пономарю сходить къ митрополиту и попроситься, если не по священники, то, по крайней мѣрѣ, во діаконы, а женѣ его снилось и видѣлось непремѣнно быть хоть діаконицею. Пономарь долго отмалчивался, не рѣшаясь обратиться къ митроиолиту-родственнику со своею просьбой. Но вотъ представился удобный случай: въ сосѣднемъ приходѣ умеръ діаконъ.
Не долго думая, пономарь нашъ, надѣвши котомку на плечи, отправился въ Москву къ родственнику-митромодпту проситься на это мѣсто.
Добрался до Москвы, разспросилъ, какъ ему дойти до митрополита, и, не безъ робости и страха, отправился въ его покои. Когда митрополиту доложили, что пришелъ къ нему его родственникъ и желаетъ съ нимъ увидѣться, митрополитъ принялъ его и даже самъ вышелъ въ прихожую къ нему на встрѣчу. Тотъ, было, при видѣ его, повалился ему въ ноги, но митрополитъ удержалъ его, обнялъ и поцѣловалъ. Послѣ обыкновенныхъ привѣтствій, провелъ онъ его въ свои комнаты, и пошли, какъ водится, опросы и разспросы: какъ живешь-поживаешь? Пономарь сначала стѣснялся и конфузился, а потомъ видитъ, что митрополитъ привѣтливъ и ласковъ съ нимъ, пріободрился и говоритъ ему:
– А я вѣдь, ваше высокопреосвященство, къ вамъ съ просьбой.
– Что могу – съ удовольствіемъ сдѣлаю, отвѣчалъ ему родственникъ-митрополитъ.
– Нельзя ли, говорятъ, опредѣлить меня во діакона? Тутъ по сосѣдству отъ насъ въ приходѣ умеръ діаконъ, такъ и мѣсто есть свободное.
– Хорошо, говоритъ, очень радъ тебѣ услужить... Только нужно будетъ, какъ полагается, экзаменъ сдать... Ты у меня погостишь и тѣмъ временемъ почитаешь и поприготовишься къ экзамену. И нанесъ ему митрополитъ разныхъ учебныхъ книгъ, и комнату особую ему отвелъ. – Занимайся, молъ, приготовляйся къ экзамену. А нашему пономарю гдѣ готовиться, когда онъ и читать-то плохо умѣлъ. Оставшись одинъ, онъ перелистывала ту и другую книгу, а книги ему все незнакомыя, не для него писаны... Ну, да что, думаетъ, экзаменъ – это одна проформа, родственникъ-митрополитъ все дѣло уладитъ. Этими думами и успокоился онъ.
Прошло довольно много времени. Пономарь жилъ на митрополичьихъ хлѣбахъ, пока ему это не прискучило. Наконецъ присылаетъ къ нему митрополитъ монаха-экзаменатора.
О чемъ ни спроситъ его этотъ монахъ, пономарь нашъ ни въ зубъ толкнуть, какъ говорится: или смолчитъ на вопросъ, или скажетъ, что онъ этого не знаетъ. Поспрашивалъ-поспрашивалъ его монахъ – видитъ, что отъ него толку не добиться, и ушелъ.
Затѣмъ зоветъ его къ себѣ митрополитъ и говоритъ:
Какъ же я опредѣлю тебя во діакона, когда ты ничего не знаешь?.. Ты попроси, говоритъ, у меня денегъ, или чего другаго, – я не откажу тебѣ, а благодати Святаго Духа тебѣ дать не могу. Эго будетъ, говоритъ, святотатство и великій грѣхъ, за который я долженъ буду дать отвѣтъ предъ Богомъ.
Такъ и отказалъ ему дать мѣсто діакона. И съ чѣмъ ушелъ нашъ пономарь, съ тѣмъ-же и домой пришелъ; какъ былъ пономаремъ, такъ и возвратился изъ Москвы отъ родственника-митрополита въ томъ же чинѣ.... Оно, дѣйствительно, митрополитъ не оставлялъ его и часто посылалъ ему денегъ, а всетаки діаконства не далъ. Такъ родственникъ митрополита и умеръ пономаремъ.
«Прибавленія къ Вологодскимъ епархіальнымъ вѣдомостямъ». 1892. № 16. С. 196-198.
Сост. Ред.
