Протопресвитеръ Михаилъ Помазанскій - ЖИЗНЬ (ВЪ ХРИСТІАНСКОМЪ МІРОПОНИМАНІИ).
«УТВЕРДИ ты въ умѣ и сердцѣ твоемъ ту истину, что невидимое играетъ первую роль во всемъ мірѣ, во всѣхъ существахъ, и когда невидимое оставляетъ извѣстное существо, это послѣднее теряетъ жизнь и разрушается, такъ что видимое въ существахъ составляетъ безъ невидимаго одну массу земли. Я и всѣ люди живемъ невидимымъ началомъ».
Такъ наставляетъ приснопамятный о. Іоаннъ Кронштадтскій (Моя жизнь во Христѣ, т. I, стр. 94).
Наше общее жизненное міровоззрѣніе содержится въ одномъ словѣ. Слово это –христіанство.
Безъ міровоззрѣнія человѣку мыслящему нельзя жить, ему нужно руководиться опредѣленной идеей въ своихъ поступкахъ, въ выборѣ жизненной дороги, въ своихъ отношеніяхъ съ людьми, во взглядахъ общественныхъ, соціальныхъ, въ укладѣ своей домашней, семейной жизни, руководиться съ точки зрѣнія общаго пониманія.
Христіанскому міровоззрѣнію антиподъ, полная противоположность – матеріализмъ, соединенный съ отрицаніемъ религіи. Между этими двумя полюсами колеблются неустойчивыя половинчатыя настроенія и мысли, склоняющіяся въ ту или въ другую сторону. Съ ними соединяется обычно и неустойчивость въ жизненныхъ поступкахъ. Матеріализмъ послѣдовательно отъ отрицанія Бога перешелъ къ отрицанію духовнаго начала въ мірѣ, отрицанію души у человѣка и свободной воли, какъ самостоятельной стихіи, и наконецъ, къ отрицанію самой жизни, сводя ее къ сложному сочетанію механическихъ силъ, а само понятіе жизни относя къ такимъ же отвлеченнымъ мыслительнымъ категоріямъ нашего ума, какъ «пространство и время».
Мы имѣемъ возможность наблюдать печальные результаты второго изъ этихъ міровоззрѣній на отдѣльныхъ людяхъ и въ массахъ. Выборъ налицо. Направишь твердо свои мысли по христіанскому пути, тогда на почвѣ вѣры возвысится твое міропониманіе и жизнеощущеніе и, соединившись, они составятъ благодѣтельное для тебя и полезное для окружающихъ тебя одно гармоническое свѣтлое цѣлое.
«НЕБЕСА ПОВѢДАЮТЪ СЛАВУ БОЖІЮ,
ТВОРЕНІЕ ЖЕ РУКУ ЕГО ВОЗВѢЩАЕТЪ ТВЕРДЬ».
(Псаломъ 18, 2.)
Лѣтняя природа особенно росполагаетъ къ мьгсли о величіи Всемогущаго Творца и Промыслителя міра, Премудраго, Непостижимаго, Неизъяснимаго, Высочайшаго Начала внѣ міра, надъ міромъ, въ мірѣ, всепроникающей Силы, любви, свѣта, отъ Котораго все множество открытыхъ и нераскрытыхъ тайнъ въ природѣ. Что въ ней раскрывается, то поражаетъ вложенною въ эту тайну мудростью и щедростью. Въ мірѣ природы поражаетъ насъ сочетаніе общей всемірной гармоніи съ дарованною каждому живому созданію индивидуальной свободой.
Впрочемъ, пустынники-подвижники христіанскіе имѣли передъ собой самую бѣдную природу, гдѣ нечѣмъ было любоваться глазу. И что же? Эта убогость видимаго только усиливала въ нихъ вниманіе и сосредоточенность на тайнахъ и чудесахъ міра. Очевидно, съ нами бываетъ такъ, что богатство впечатлѣній передъ нашими глазами разсѣеваетъ насъ и отвлекаетъ отъ того, чтобы углубиться въ мысли о величіи Источника тайнъ, природы. Мы слишкомъ много заняты мыслями о себѣ самихъ, и намъ некогда слышать и видѣть, какъ «пустыня внемлетъ Богу и звѣзда съ звѣздою говоритъ», постигать,, въ чемъ состоитъ счастье на землѣ и узрѣть въ небесахъ славу Бога.
ДВѢ СТИХІИ ВЪ МІРѢ.
Разумъ человѣческій, достигшій своей силы въ наукѣ и въ технической культурѣ; разумность животныхъ; разумность, проявляющая себя въ жизни растеній вся эта индивидуальная разумность, живущая на той пылинкѣ вселенной, которая называется землей... Общая стройность, гармонія, цѣлостность міра, математическая точность движенія планетъ, такъ, что и явленія, кажущіяся намъ міровыми катастрофами, не нарушаютъ ея... Цѣлесообразность, открывающаяся намъ въ окружающей насъ природѣ... Всюду разумъ, разумъ, разумъ! Чѣмъ больше углубляется наша мысль, тѣмъ непонятнѣе, и таинственнѣе, и величественнѣе и безконечно превосходнѣе нашего разума стоитъ передъ нашимъ сознаніемъ разумность, насквозь проникающая вселенную!
И въ то же время, передъ тѣми же моими глазами – мертвая масса земного шара, земной атмосферы, необъятное количество бездушныхъ небесныхъ тѣлъ. Въ своей матеріальной массѣ природа мертва, какъ въ компактномъ грузѣ своихъ тѣлъ, такъ и въ разложеніи на ея химическіе элементы.
Двѣ стихіи, два начала; разница по существу, въ самой основѣ. Матерія – и жизнь, несущая въ себѣ зародышъ разумности.
Эти двѣ стихіи и во мнѣ самомъ: матеріальное вещество – и жизнь; сила мышцъ – и сила воли; тяжесть тѣла – и полетъ мысли. Первая стихія во мнѣ питается отъ земли, питается умерщвленной массой физической природы. Откуда же вошло въ меня, откуда питается другое, неизмѣримо высшее: разумъ, свободная воля, духовныя стремленія? Откуда рождается и моя вѣра въ Бога?...
ЖИЗНЬ.
Жизнь! Какое величественное слово! Сколько въ немъ таинственнаго содержанія! Жизнь – гдѣ ея предѣлы? Какими инструментами вы взвѣсите, измѣрите ее? Что предоставлялъ бы собою міръ, если бы отъ него была отнята жизнь? И какъ неутомима ея энергія! Замерла на зиму какъ будто жизнь природы: пришла весна – проснулась природа, «жизнь отовсюду претъ»...
Стихія жизни дѣйствуетъ на полѣ мертвой матеріальной стихіи. Мы такъ привыкли къ окружающей насъ жизни, что, кромѣ нашей собственной жизни, мало цѣнимъ эту окружающую насъ. Такъ часто человѣкъ неосмотрительно удаляетъ ее отъ себя, со своей территоріи, въ своихъ корыстныхъ интересахъ, какъ только она покажется ему помѣхой, но она не устаетъ искать мѣста для примѣненія своей силы. Сметенная въ одной формѣ она является въ другой. Теряетъ одно пространство, находитъ для себя новое. Она ищетъ свободы. Любое вещество она старается приспособить къ своей потребности. Сама она приспособляется къ разнообразнымъ условіямъ, измѣняя свои произведенія въ зависимости отъ этихъ условій. Такая загадочная, таинственная сила! Откуда она подается? Куда она уходитъ?
А между тѣмъ, огромны пространства міра, гдѣ нѣтъ жизни, той истинной жизни, какую мы видимъ на землѣ въ любомъ растеніи, въ любой мошкѣ, даже въ микробѣ. Безжизненна луна. Безжизненны ближайшія къ намъ планеты. Живой міръ покрываетъ только тончайшую поверхность земного шара, но безжизненна вся масса земного шара. Не составляютъ настоящей жизни происходящіе внутри земли сотрясенія механическихъ силъ и химическихъ соединеній. Матеріальному міру присуще только механическое движеніе какъ во внутреннемъ строеніи его элементовъ, такъ и въ устроеніи космоса въ цѣломъ.
Есть ли поэтому какія нибудь основанія сказать, что жизнь есть продуктъ безжизненной матеріи? Или – что жизнь на землѣ присуща-имманентна каждой частицѣ матеріи земного шара?
Однако, подойдемъ къ жизни съ другой стороны. Да, какой она могучій дѣятель! Но вмѣстѣ съ тѣмъ – какъ онъ немощенъ! Пуля въ сердце человѣка – и мертво сложнѣйшее созданіе жизни. Шальная искра, брошенная въ созрѣвавшую ниву на полѣ – и только черный пустырь на мѣстѣ многихъ тысячъ бывшихъ живыхъ растеній.
Нѣтъ, не хозяинъ въ мірѣ или, хотя бы на землѣ этотъ чудный дѣятель. Онъ только лишь усердный, кроткій, безмолвный слуга Того, Кто послалъ его въ міръ. Кто даровалъ его нашей грѣшной землѣ!
ЖИЗНЬ И ОГОНЬ.
Жизнь и пламя огня какъ будто очень сходны. Подобно огню жизнь вспыхиваетъ въ матеріальномъ веществѣ. Жизнь и пламя въ соотвѣтствующихъ условіяхъ способны распространяться въ широкой степени, нисколько отъ этого не истощаясь. Пламя и жизнь, какъ внезапно могутъ появляться, такъ внезапно могутъ и исчезнутъ. Поэтому и говорятъ: «жизнь въ немъ еле тлѣла», «угасла жизнь», уподобляя жизнь пламени огня.
А между тѣмъ, разница между однимъ и другимъ – рѣзкая до противоположности, потому что противоположно само существо ихъ. Жизнь творитъ, жизнь даетъ силу веществу; чогонь уничтожаетъ, пожираетъ то вещество, куда онъ попадаетъ и на коемъ удерживается Жизнь – существенно-простая, чудесная, дѣятельная, образующая сила, главенствующее надъ веществомъ начало, собиратель разнородныхъ элемнетовъ матеріи, она душа органзима; огонь – химическое соединеніе элементовъ матеріи, вѣрнѣе сказать, процессъ разложенія однихъ ея элементовъ и соединенія другихъ, сила разлагающая, то благодѣтельная, то способная быть губительной въ тѣхъ или иныхъ границахъ. И потому мы вводимъ сами себя въ заблужденіе, когда, привыкнувъ къ выраженію «угасаетъ жизнь», дѣйствительно воспринимаемъ жизнь въ своемъ сознаніи на подобіе горящаго костра. Потухъ огонь костра, и остались одни не догорѣвшія сучья. Такъ ли съ жизнью? Нѣтъ. Какъ можетъ стать смертью жизнь или сама подвергнуться смерти? Произошло нѣчто другое. Произошло лишь то, что вещество стало невыгоднымъ для пребыванія въ немъ жизни. И какимъ то невѣдомымъ образомъ жизнь оставила матерію, жизнь ушла. И мертвымъ стало вещество.
ТАЙНА ЖИЗНИ.
Яблоко созрѣло на яблони и сорвано. Оно лишилось связи съ источникомъ своей жизни, лишилось способности къ дальнѣйшему развитію. Но на него возложена задача передачи жизни, если будетъ возможность, слѣдующему поколѣнію. Разрѣжемъ его. Тонкая кожица. За нею – мякоть. Глубже внутри – одна, или двѣ, той, плотныя Двустороннія раковинки, охраняющія зерна. Внутри каждой – зернышко: оно еще подъ однимъ покровомъ, коричневымъ, твердымъ. Въ немъ снова – мякоть самого зерна, и въ центрѣ мякоти, наконецъ, зародышъ, то есть, то, изъ чего спокойно будетъ роста и развиваться яблочное дерево. Онъ тоже «матеріаленъ», и химія найдетъ возможнымъ выдѣлить это ядро зернышка: съ нимъ то и соединено «жизненное начало». А все остальное въ яблокѣ есть питательная и охранительная среда. Таковъ же, только, можетъ быть, менѣе сложенъ, составъ мелкаго зерна: зато какъ миніатюрно бываетъ зернышко у растеній! Наиболѣе сложно, конечно, отношеніе между зародышемъ и питательной средой въ организмѣ рождающагося животнаго и человѣка. Но суть, сущность, тамъ и здѣсь одна и та же, а именно: начало идетъ отъ точки, которой дана «жизнь». Эта вложенная въ точку жизнь уже несетъ въ себѣ волю къ отвоеванію будущимъ организмомъ мѣста себѣ въ природѣ, силу для осуществленія своихъ стремленій, чувствительность къ внѣшнимъ вліяніямъ и необходимую, пусть самую элементарную, для этоло требующуюся долю сообразительности, даже у растенія, а въ высшихъ организмахъ – степень разумности. И вотъ, растительный или животный организмъ начинаетъ развиваться. Зародышъ исполнилъ свое назначеніе. Матеріальная точка его становится ненужной, она разсосалась, разложилась на свои первоначальные элементы. Зато жизнь, жизненное начало принялось за свою работу: какъ магнитъ, только не матеріальный, взялось оно за привлеченіе къ себѣ новыхъ и новыхъ матеріальныхъ частицъ и своего проникновенія въ нихъ, оживленія ихъ, а затѣмъ замѣны использованныхъ частицъ новыми.
Сколько заботы, и какая охрана! И какъ всѣ эта возможности могли совмѣщаться въ одной точкѣ зародыша? И найдемъ ли мы теперь эту таинственную точку въ выросшемъ деревѣ? Найдемъ ли ее также въ организмѣ человѣка? Гдѣ ее искать у дерева: въ стволѣ ли его или въ его корнѣ? Дѣятель не матеріальный, а иной, котораго ни рукой ни пинцетомъ не ухватишь, не измѣришь, не взвѣсишь, не увидишь, стоитъ передъ нами. А мы относимся къ нему какъ къ привычному простому явленію, не стоющему нашего вниманія...
Но вотъ, ударъ топора по дереву – одинъ, другой – и смерть дерева. Таинственный дѣятель, сообщавшій единство всему корпусу дерева, проникавшій въ каждый листочекъ дерева, лишенъ сферы своей дѣятельности. Что съ нимъ? Умеръ ли и онъ вмѣстѣ съ деревомъ? Но какъ можетъ умереть жизнь? Когда лучи солнца освѣщаютъ мою комнату, а я наглухо закрою оконныя ставни, или спущу плотныя темныя шторы, значитъ ли это, что лучи солнца пропали, погибли, перестали существовать?
РАСТЕНІЕ, ЖИВОТНОЕ И ЧЕЛОВѢКЪ.
«Мірскаго мя превысша слитія сотвори» (изъ утр. мол.).
Когда у насъ спрашиваютъ: чѣмъ вы можете оправдать признаніе вами безсмертія за человѣческой душой, въ то время какъ вы отрицаете его за животнымъ, обладающимъ понятливостью, сообразительностью и другими качествами душевнаго свойства, такими, какъ привязанность, любовь къ ласкѣ, чувство враждебности, гнѣвъ и т.д., словомъ, качествами не-матеріальнаго свойства, притомъ выражающими индивидуальный характеръ того или другого существа, – когда объ этомъ спрашиваютъ, то не хочется остаться безотвѣтнымъ, хотя для насъ утвержденіе безсмертій нашей души есть предметъ вѣры, а не разума, и мы должны передъ нимъ склониться не мудрствуя, слѣдуя словамъ молитвы: «мысль мою Твоимъ смиреніемъ сохрани». Однако, по принципу долга попытаемся отвѣтить.
«И рече Богъ; Да изведутъ воды... Да изведетъ земля душу живу по роду...» (Бытія 1 гл.).
Творецъ міра въ глубинѣ тысячелѣтій послалъ на нашу землю лучи жизни, сѣмена жизни, Съ назначеніемъ оживлять мертвую природу земли. Внѣдрившись въ матерію, эти лучи жизни въ необъятномъ разнообразіи составленныхъ ими растительныхъ и животныхъ организмовъ, вплоть до микроорганизмовъ, пріобрѣли родовыя свойства, соотвѣтственно своему первоначальному внѣдренію. Передаваемыя изъ рода въ родъ эти родовыя свойства сохраняются и донынѣ, пріобрѣтая лишь въ видахъ организмовъ частичныя измѣненія, въ зависимости отъ разницы внѣшнихъ условій, ихъ окружающихъ. Растеніе, животное, живетъ, развиваается и стремится передать ту же жизнь своимъ потомствамъ. Оно передаетъ ее обычно въ видѣ своихъ сѣмянъ жизни.
Но вотъ, жизнь растенія прекратилась. Растеніе умерло. Угасла ли сила, ее оживлявшая?
Нѣтъ, жизнь лишь остановилась. Не пошла дальше. Подача жизни задержана. Аналогію къ этому состоянію можно взять изъ подачи электрической энергіи. Электрическая лампочка разбилась, свѣтъ потухъ, подачи энергіи нѣтъ: но это не значитъ, что она погибла, какъ птичка убитая въ воздухѣ. Источникъ жизни все такъ же работаетъ, напряженіе въ немъ не ослабѣваетъ. Все съ той же силой разливается жизнь изъ невѣдомой области по безчисленнымъ каналамъ наслѣдственности въ растительныхъ и животныхъ организмахъ, застраховывая существованіе слѣдующихъ за ними поколѣній дарованіемъ безчисленнаго количества зародышей-сѣмянъ. Физическій организмъ ослабѣлъ, онъ разрушается, онъ былъ не въ силахъ удержать въ себѣ жизнь. Таковъ законъ, вложенный въ природу. Но психика животнаго не способна подняться выше т.ск. уровня земного притяженія. Всѣ его потребности, привязанности, чувства, любовь и злоба, желанія, проявленія ума обращены вѣ земную сферу. Животное, да и растеніе, дорожитъ своимъ существованіемъ, но оно дорожитъ имъ только инстинктивно, не осмысливая, того. Животное не способно къ самооцѣнкѣ; и какъ не существуетъ въ его сознаніи безсмертія, въ смыслѣ идеи, такъ не существуетъ его ни въ его потребности ни въ подлинной дѣйствительности.
Когда животное умираетъ, физическая энергія растворяется, распыляется въ общей земной стихіи. А сама жизненная сущность, не-матеріальная – въ томъ смыслѣ, что она не подлежитъ законамъ механики или химіи и что къ ней неприложимы математическія измѣренія, – иначе говоря, «духъ жизни» вливается въ общій жизненный потокъ волею «Подателя жизни, Духа Животворящаго, вездѣ сущаго, и все наполняющаго».
«Отымеши духъ ихъ, и исчезнутъ... Послеши духа Твоего, и обновиши лице земли»... (Пс. 103).
Съ теченіемъ тысячелѣтій обновлялся и обновляется міръ. Исчезали виды растеній и животныхъ или измѣнялись какъ по своей величинѣ, росту, такъ и по внѣшнему виду и строенію; а сами родовыя основы, типы или роды оставались тѣ же, передавая жизнь дальше изъ поколѣнія въ поколѣніе.
«И соверши Богъ въ день шестый дѣла Своя, яже сотвори, и почи въ день седмый».
Періодъ Божія творенія перешелъ въ періодъ промышленія до конца міра.
***
Надъ всѣми созданіями на землѣ возвышается человѣкъ. Рѣзкія отличительныя черты высшаго порядка выдѣляютъ его изъ всѣхъ земныхъ тварей. Одно уже обладаніе словомъ, рѣчью показываетъ несравнимый объемъ содержанія его души среди нихъ. Присущее ему самосознаніе даетъ ему возможность дѣлать свою оцѣнку не только всего, что его окружаетъ, но и собственныхъ мыслей и дѣйствій, судить самого себя, и это ставитъ его на высоту нравственно свободной личности. Человѣкъ способенъ къ борьбѣ съ самимъ собою, способенъ направлять свою жизнь сообразно своему міровоззрѣнію, руководиться голосомъ своей совѣсти часто вопреки личному жизненному благополучію и имѣть свои идеалы, за которые готовъ жертвовать своей жизнью.
Такимъ образомъ, не только его, въ тѣсномъ смыслѣ, жизненное начало, но и облекающая это начало его душа, его психика выходитъ далеко за предѣлы краткой его жизни на землѣ и за предѣлы чисто земныхъ потребностей.
И потому изъ глубокихъ вѣковъ древности человѣчество живетъ идей безсмертія души человѣческий. Это видно изъ религіозныхъ памятниковъ всѣхъ народовъ. Она запечатлѣна въ ветхозавѣтной Библіи съ ея первыхъ страницъ, а съ христіанствомъ она такъ же неразлучна, какъ и вѣра въ Бога. Возвышенность души человѣка надъ земными интересами побуждаетъ псалмопѣвца сказать о себѣ: «пришлецъ азъ есмь на земли». И тѣмъ болѣе отцы Церкви сохраняетъ и, выражаютъ такое самосознаніе въ своихъ молитвенныхъ твореніяхъ (св. Василій Великій въ Чинѣ Божественной Литургіи, св. Амвросій Медіоланскій и иные).
И вотъ, человѣкъ умираетъ. Та же судьба и моя. Произойдетъ ликвидація части моего существа. Земной его составъ въ землю возвратится, съ нимъ исчезнутъ и всѣ мои привязанности къ землѣ. Но моему жизненному ядру съ моей человѣческой душой не своейственно по самой своей природѣ умереть. Моя душа въ томъ «оперёніи», какое пріобрѣла она въ теченіе этой жизни, съ тѣмъ содержаніемъ и свойствами, какія выше чисто земной сферы, останется жить. Передъ освобожденной отъ тѣлесныхъ границъ душой откроется необъятный Божій міръ, дотолѣ недоступный моему воображенію: свѣтлыя небеса, полныя божественнаго величія, но и тьма бездны. Дай мнѣ, Господи, избѣжать бездны, и когда придетъ мой часъ, въ трепетѣ, но съ надеждой оставить земной міръ со словами: «Въ руцѣ Твои предаю духъ мой». Пусть не коснутся меня слова псалмопѣвца: «Человѣкъ въ чести сый не разумѣ, приложися скотомъ несмыcленнымъ и уподобися имъ».
«И ЖИЗНИ ПОДАТЕЛЮ»
(молитва «Царю Небесный»).
Богословію святыхъ Апостоловъ и всей святой Церкви чуждо возникшее въ русской религіозной философской мысли ученіе о «Душѣ природы» – о Софіи, Премудрости Божіей, выдвинутое В. С. Соловьевымъ и поддержаное о. Павломъ Флоренскимъ, и прот С. Булгаковымъ. Чуждо, ибо нѣтъ пробѣла въ православномъ богословіи, чтобы нужно было заполнять недостающее новымъ откровеніемъ, какъ то показалось русскому мыслителю, когда онъ, выросшій тѣломъ и духомъ въ мало-кислородномъ воздухѣ городской и интеллектуальной жизни, впервые на Кавказѣ ощутилъ полной грудью дыханіе могучей, полной жизни природы и, какъ ему показалось, узрѣлъ въ ней божественную «Душу міра».
Тайна жизни открыта уже для насъ въ благовѣстіи Новаго Завѣта, и только нашъ навыкъ быстро мыслить сухими понятіями, пріобрѣтенный съ ростомъ культуры, часто мѣшаетъ намъ углубиться въ силу и жизненность полныхъ содержанія, хотя и таинственныхъ, истинъ Божественнаго Откровенія. Между тѣмъ Церковь утверждаетъ насъ въ постоянномъ сознаніи, что вся вселенная живетъ, какъ бы иапаяется, насыщается непрестаннымъ дѣйствіемъ Святаго Духа, «Иже вездѣ сый, и вся исполняяй», то есть, все наполняетъ, есть жизни Податель, будучи при семъ въ нераздѣльномъ единствѣ съ Отцомъ и Сыномъ Божіимъ. Праведный о. Іоаннъ Кронштадскій въ такой степени жилъ въ этомъ сознаніи, что писалъ о себѣ: «Душа моя, какъ рыба въ водѣ, или как птица въ воздухѣ, со всѣхъ сторонъ, во всякое время окружена Имъ; Имъ живетъ, Имъ движется, въ Немъ покоится, въ Немъ имѣетъ просторъ свой» (Моя ж. Во Христѣ, т. 2, стр. 362).
Конечно, этимъ сознаніемъ и чувствованіемъ живетъ, проникнуто наше богослуженіе:
«Святымъ Духомъ точатся благодатныя струи, напаяющія жизнь ко оживленію».
«Въ Немъ же (въ Духѣ) вся живутъ и движутся».
«Святымъ Духомъ одержатся вся, видимая и невидимая».
«Святымъ Духомъ, единовидною виною (единственной причиною), вся содержатся міроподательнѣ»...
Тѣмъ же Духомъ Святымъ питается и внутренняя жизнь христіанская: совершается возрожденіе къ новой, благодатной жизни, приготовленіе къ вѣчной жизни въ Царствіи Христовомъ: «Святымъ Духомъ всяка душа живится, чистотою возвышается, свѣтлѣется Троичеокимъ единствомъ священнотайнѣ» –
(Пѣснопѣнія на воскресной Утрени передъ чтеніемъ Евангелія: степенны антифоны).
Въ день же великаго праздника св. Пятидесятницы, день Святаго Духа, Церковь съ особой силой выражаетъ полноту дѣйствій Святаго Духа.
Да и въ до-христіанскія времена, въ ветхозавѣтной Церкви было сознаніе всеобъемлющаго пребыванія Духа Святаго и Его благодѣтельности въ мірѣ, хотя высокая истина Тріѵпостасности Божіей прозрѣвалась только отчасти даже великими пророками. «Духъ Божій ношашеся верху воды», какъ бы согрѣвая для жизни творимую землю, – читаемъ въ первыхъ строкахъ повѣствованія Библіи о твореніи міра. Мы читаемъ въ псалмахъ: «Духа Твоего Святаго не отъими отъ мене; Духомъ Владычнимъ утверди мя»... А въ книгѣ Премудрости Соломоновой, гдѣ много рѣче о Премудрости Божіей, прямо сказано: «Твой Духъ пребываетъ во всемъ».
Къ нашему несчастью, мы бываемъ такъ односторонни, что, даже спеціально отдаваясь интересамъ духовнымъ, интересамъ ума и науки, погружаемся только въ область матеріальной стороны міра или жизни человѣчества и пренебрегаемъ вопросами о цѣляхъ и смыслѣ какъ бытія міра въ его цѣломъ, такъ и о цѣляхъ и смыслѣ нашей личной жизни.
ДУША И ТѢЛО.
«Душа есть малый образъ безконечнаго Духа – Бога».
Такъ наставляетъ приснопамятный о. Іоаннъ Кронштадтскій (Моя жизнь во Христѣ).
Да, душа каждаго изъ насъ, невидимое начало, есть, какъ образъ Божій, все для насъ. Она – наша жизнь, она наше существо. Тѣло есть только серій инструментовъ, богатѣйшій наборъ ихъ, премудро сдѣланныхъ и премудро соединенныхъ въ одно цѣлое, въ одинъ общій узелъ, при участіи души составленный, ей врученный, для нея – для ея проявленія въ матеріальномъ мірѣ – предназначенный: руки – инструментъ, чтобы брать; ноги – чтобы двигаться; сердце – моторъ, чтобы чрезъ движеніе проводить во весь организмъ жизнь и дѣятельность; нервная система – пути разнообразнаго сообщенія съ внѣшнимъ міромъ. Отрѣжутъ у человѣка руки и ноги (такихъ страдальцевъ можно наблюдать послѣ каждой войны), и онъ все тотъ же человѣкъ, только безъ органическихъ инструментовъ, мучающійся безъ самыхъ’ необходимыхъ приборовъ. Люди научились доцолнять свои тѣлесные инструменты другими, придуманными ими самими: безрукій замѣняетъ недостающее протезомъ; люди, имѣющіе обѣ руки, дополняютъ ихъ роль безчисленнымъ количествомъ инструментовъ, начиная отъ ножа и ложки. Человѣкъ у руля автомобиля становится на Нѣкоторое время какъ бы однимъ цѣлымъ со своимъ авто, летчикъ – какъ бы однимъ цѣлымъ съ аппаратомъ, которымъ правитъ. Когда кто нибудь привыкаетъ къ своему протезу, для него это искусственное добавленіе становится почти частью его организма, только несравненно болѣе грубой, чѣмъ живыя части тѣла: отнимите у него эту искусственную часть, и если тѣло къ нему привыкло, онъ можетъ почувствовать боль. Лишите ноги искусственныхъ подошвъ, т.е. обуви, лишите тѣло одежды, лишите слабые глаза очковъ: тѣло будетъ Чувствовать себя такъ, какъ будто оно лишилось своей органической части. Протезъ не болитъ: но вѣдь и ноготь не болитъ, когда его обрѣзываютъ, и волосы не болятъ, когда ножницы ихъ снимаютъ. Насколько тѣло похоже на инструментъ, видно изъ того, что люди научились въ цѣляхъ возстановленія нормальныхъ функцій тѣла замѣнять испорченныя части этого инструмента другими, взятыми отъ чужого тѣла: пришиваютъ куски кожи, вливаютъ чужую кровь, даже дѣлаютъ опыты переноса глаза отъ одного тѣла на другое и т.д. Благодаря присоединенію къ тѣлеснымъ органамъ искусственныхъ органовъ-инструментовъ человѣкъ почти безконечно расширяетъ свои возможности, усиливаетъ дѣйствіе своихъ природныхъ членовъ тѣла: рукъ, ногъ, глазъ, ушей. При помощи придуманныхъ органовъ онъ становится въ воздухѣ гигантской птицей; въ морѣ – плывущимъ огромнымъ чудовищемъ; проходитъ сквозь массивы каменныхъ горъ: скрывается въ глубинахъ океановъ. При помощи этихъ дополнительныхъ къ глазамъ, ушамъ, рукамъ и ногамъ органовъ онъ увеличилъ свое воздѣйствіе на міръ въ огромное количество разъ. Онъ простирается не только въ пространство – по землѣ, въ воздухѣ! и въ водѣ; онъ, такъ сказать, побѣждаетъ и время: процессы, на которые, требовались годы, совершаются съ помощью придуманныхъ органовъ въ минуты и секунды; человѣкъ построилъ сооруженія, стоящія вѣками; его мысли на письмѣ и въ печати переживаютъ тысячелѣтія.
Но развѣ всѣ эти достиженія принадлежатъ тѣлу? Нѣтъ, они показываютъ силу человѣческой души, способность распространенія человѣческаго духа, они создаются силой мысли человѣка, силой его воли. Духъ неизмѣримо превосходитъ физическую природу человѣка. Жизнь тѣла кратковременна. Какъ тысячелѣтія назадъ, такъ и донынѣ «дніе лѣтъ нашихъ въ нихже седмьдесятъ лѣтъ, аще же въ силахъ, осмьдесягь лѣтъ, и множае ихъ трудъ и болѣзнь». Болѣе того: вещественность и слабость тѣла связываютъ духъ. Человѣкъ своимъ духомъ, душой своей, если бы не связывали его физическія данныя, способенъ былъ бы проходить несравненно дальше. Его мысль и воображеніе проникаютъ въ глубь отдаленнѣйшаго прошлаго, въ глубь будущаго почти до вѣчности, простираются въ міровыя пространства, почти касаясь безконечности. И это не безплодные полеты фантазіи: то, чего достигъ человѣкъ въ матеріальной области, было предварено полетами и углубленіемъ мысли, духовнаго невидимаго начала. Такъ, видимъ, тѣло малосильно, подвержено случайностямъ и гибели; а душа свободна, бодра и мощна. Душѣ принадлежитъ и разумъ, и воля, и творческая сила, и знаніе цѣли, и усилія къ достиженію цѣли.
Какъ же можно не вѣрить въ бытіе души, какъ самостоятельнаго, господственнаго начала? Какъ можно избѣгать рѣчи о самой душѣ?
Но вотъ приходитъ смерть, и душа лишается всѣхъ своихъ физическихъ органовъ, всѣхъ инструментовъ природныхъ и искусственныхъ. Неужели вы подумаете, что она сама погребена подъ этимъ тѣлеснымъ грузомъ? Неужели вьг думаете, что сильное, созидательное начало, источникъ жизни и дѣятельности тѣла, есть только мыльный пузырь? Вотъ упалъ и разбился аэропланъ: однако отъ него остались обломки; умерло тѣло: однако его физическіе останки передъ нами; видимое не уничтожилось, оно только лишилось чего то существеннаго для себя. А невидимое – душа – уничтожилась ли такъ, что и слѣда не осталось? Нѣтъ, оно было невидимымъ и осталось невидимымъ. Оно лишь оставило за ненадобностью испорченные инструменты, оно сбросило съ себя видимую одежду.
«Душа есть малый образъ безконечнаго Духа – Бога», повторимъ слова о. Іоанна. Она невидима и сотворена быть безсмертною, безсмертною не потому, что она сама Божественнаго существа, а потому, что она «образъ Божій». Вѣчный Богъ даетъ безсмертіе и Своему образу.
И отсюда еще одно свойство души. Она чувствуетъ въ себѣ отображеніе Божіе. Потому она тянется ввысь, она желаетъ общенія съ Богомъ, она хочетъ молиться. Ее гнутъ къ землѣ связи съ тѣломъ, злыя силы рвутся выкорчевывать изъ души побѣги ввысь, заглушить жажду Бога. Но она ищетъ Бога и, если теряетъ вѣру, переживаетъ тоску своей оставленности.
Но такъ какъ душа – только образъ, то и отличіе ея отъ существа Божія неизмѣримо велико. Какъ ни замѣчательна ея созидательная сила, она не больше, какъ блѣдная тѣнь творческой силы Божіей. Только лишь въ переносномъ смыслѣ можно говорить о «творчествѣ» человѣка, оно ему по существу не принадлежитъ. Богъ одинъ творитъ живое; человѣческій умъ и человѣческія руки способны созидать только мертвое. И человѣкъ созидаетъ изъ готоваго, даннаго ему Богомъ матеріала, превращая чаще всего – увы! – живое въ мертвое, органическое превращая въ механическое, какъ бы хитроумно ни составлялъ онъ сложный механизмъ. Предъ лицемъ силы Божіей сила души эфемерна, призрачна.
Вышло и тѣло прекраснымъ изъ рукъ Создателя. Но въ настоящемъ его видѣ оно хрупко, подвергается болѣзнямъ, часто и неизлечимымъ, а безъ души оно ничто.
Величественное созданіе Божіе – душа человѣка: она вся жизнь; она способна быть отраженіемъ въ своей дѣятельности разума Божественнаго, воли и святости Божественныхъ. Но и она подвергается болѣзнямъ, часто неизлечимымъ, и паденіямъ непоправимымъ, и безъ Бога – горькая ея доля!
Какъ заботимся мы о здоровьи тѣла, такъ еще въ большей мѣрѣ необходимо намъ заботиться о здоровьи души. Говорятъ: человѣкѣ' есть то, чѣмъ онъ питается. Одно питаніе можетъ сохранять здоровье, другое – разстраивать его и отравлять человѣка. Этотъ законъ жизни относится и къ тѣлу и къ душѣ. Чѣмъ же ей питаться? Для отвѣта воспользуемся словами о. Іоанна:
«Какъ для питанія и поддержанія жизни нашего тѣла всегда готова та среда, въ которой онъ живетъ, именно: свѣтъ, воздухъ, вода, пища, – и воздухомъ, какъ болѣе необходимымъ для его жизни, оно постоянно окружено, а вода вездѣ, такъ сказать, находится подъ руками, равно какъ растенія и животныя; такъ и для души нашей всегда готовы въ изобиліи силы для поддержанія ея жизни, ея духовная пиша, питье, одежда – въ Тріединомъ Богѣ. Находясь весь на всякомъ мѣстѣ, какъ бы воздухъ или мысленный свѣтъ, Господь каікдое мгновеніе нашей жизни готовъ, по вѣрѣ нашей и ради постоянно-молитвеннаго настроенія нашей души, поддерживать наши душевныя силы Своей вседѣйствующей благодатію, бываетъ для насъ непрестанно свѣтомъ нашего ума и сердца, воздухомъ, которымъ дышетъ душа наша, пищею, которою она питается и укрѣпляется, и теплотою животворящею, которою она согрѣвается, и одеждою, которою она не только прикрываетъ свою грѣховную наготу, но и украшается ею, какъ царскою порфирою – это одежда оправданія Христова, Человѣкъ каждое мгновеніе своего бытія находится въ Двухъ средахъ – вещественной и духовной, изъ коихъ все получаетъ: одна поддерживаетъ его тѣлесную, другая духовную его природу; одна есть видимая природа, другая – безконечный Ѵпостасный Духъ Божій, Который, будучи весь вездѣ, есть превыше всего и, содержа все, Самъ ничѣмъ не ограничивается. Такъ ничтоженъ и немощенъ самъ по себѣ всякій человѣкъ, что онъ получаетъ все не изъ себя, а извнѣ для поддержанія своего бытія; самъ онъ – ничто. И какъ тѣло его поддерживается воздухомъ, пищею и питіемъ, такъ душа – молитвою, чтеніемъ слова Божія и Св. Таинствами...» (Моя жизнь во Христѣ, т. I, стр. 137-138).
Примемъ къ сердцу наставленіе о. Іоанна. Давая соотвѣтствующее питаніе тѣлу, позаботимся и о достойномъ питаніи для нашихъ душъ!
«Православная Жизнъ». 1974. № 3. С. 6-18.