Проф. Василій Ѳедоровичъ Пѣвницкій – О религіозномъ воспитаніи дѣтей въ семействѣ (Прил. Список семейств святых, прославленных в Православной Церкви).
Приглашенный предложить слово въ настоящемъ собраніи, я долго думалъ, какой предметъ избрать для своей бесѣды, достойный вашего просвѣщеннаго вниманія, рѣчь о которомъ могла-бы быть не безполезною для васъ.
Пройдя длинный путь жизни и вспоминая многое, пережитое мною, я остановился своею мыслію на первоначальномъ періодѣ нашей сознательной жизни, обнимающемъ собою годы нашего дѣтства, и вы не посѣтуете на меня, если я осмѣлюсь склонить ваше вниманіе къ юному поколѣнію, представители котораго имѣютъ замѣнить насъ на поприщѣ общественной дѣятельности, и на которое мы возлагаемъ свои лучшія надежды. Я приступаю къ рѣчи объ этомъ, одушевленный желаніемъ имъ всяческаго блага и возможно лучшаго устроенія ихъ жизни въ тѣ годы, когда они выступятъ самостоятельными дѣятелями.
Мы не можемъ не чувствовать глубокихъ симпатій къ дѣтямъ, еще не извѣдавшимъ злобы тяжелыхъ дней, надламывающихъ силы наши. Отъ нихъ вѣетъ ароматомъ чистоты и невинности. Самъ Спаситель нашъ съ ласкою любви обращался къ нимъ, приближалъ ихъ къ Себѣ и говорилъ, указывая на нихъ въ назиданіе людямъ, искушеннымъ жизнію, что таковыхъ есть царствіе Божіе (Марк. X, 14). Это наше самое дорогое и высшее наслѣдіе, данное намъ Богомъ; это живое наслѣдіе должно будетъ продолжать, устроять и вести къ большему совершенству то дѣло, которое мы несемъ на раменахъ своихъ.
Вашъ взоръ любуется и пріятнымъ чувствомъ исполняется душа, когда весеннею порою оживленная природа украшается зеленою муравою и разнообразными цвѣтами. Кромѣ удовольствія, доставляемаго намъ украшенною природою, разсѣянные въ ней цвѣты возбуждаютъ въ насъ пріятную надежду на тѣ плоды, какими со временемъ, для нашей пользы, увѣнчаются разцвѣтающія и увеселяющія насъ растенія. Наши дѣти – тѣже цвѣты, только болѣе нѣжные и дорогіе, чѣмъ цвѣты, растущіе на землѣ. Мы не можемъ не любоваться этими юными отраслями, благоухающими невинностію и чистотою, и, смотря на нихъ, вспоминаемъ иной разъ съ чувствомъ отрады, другой разъ съ чувствомъ глубокаго сожалѣнія, улетѣвшіе отъ насъ невозвратные годы невиннаго дѣтства. А почему съ глубокимъ сожалѣніемъ? Потому что не сбылись тѣ сладкія надежды, какія возбуждалъ цвѣтъ юности нашей въ насъ и въ близкихъ къ намъ людяхъ; потому что тягость жизни надломила насъ; потому что мы утеряли прежнюю чистоту и невинность.
Можетъ быть, и дѣти наши, которыя нынѣ беззаботно живутъ подъ нашимъ попеченіемъ и питаютъ себя и другихъ радужными надеждами, со временемъ, когда заступятъ наше мѣсто, тоже съ сожалѣніемъ будутъ обращаться своею мыслію къ нынѣшнимъ юнымъ годамъ своимъ. Что ожидаетъ ихъ? И чѣмъ окажутся они впослѣдствіи? Путь жизни труденъ и не гладокъ. Житейская атмосфера полна бурь и треволненій. Цвѣты въ природѣ нерѣдко вянутъ отъ зноя солнечнаго и недостатка влаги; другіе срываются вѣтромъ или пропадаютъ отъ того, что надламывается стебель, на которомъ держатся они; третьи топчутся ногами или поядаются пасущимся стадомъ. Живымъ юнымъ лѣторослямъ нашимъ на тернистомъ пути мятущейся жизни труднѣе сохраниться во всей своей неприкосновенности, чѣмъ цвѣтамъ неодушевленнымъ, труднѣе достигнуть полнаго невозмущеннаго раскрытія красоты своей. Они ждутъ счастія въ жизни, и мы сулимъ имъ это счастіе. Но будетъ ли оно, – это желанное счастіе, – ихъ удѣломъ? Впереди у нихъ много опасностей, о какихъ они нынѣ не имѣютъ представленія, – много неблагопріятныхъ вліяній, отъ которыхъ они, подобно цвѣтамъ, могутъ завянуть, и завянувъ, не принести ожидаемаго отъ нихъ плода и не воспользоваться радостями жизни.
Говоримъ это къ тому, чтобы напомнить вамъ о нашемъ священномъ долгѣ по отношенію къ дѣтямъ. Не любоваться только дѣтьми намъ слѣдуетъ, а первѣе всего заботиться объ ихъ охраненіи и надлежащемъ воспитаніи. Богъ даетъ намъ дѣтей и поставляетъ ихъ среди насъ, и насъ чрезъ то дѣлаетъ ихъ приставниками и хранителями, которые должны оберегать ихъ и всемѣрно способствовать ихъ правильному развитію. Богъ вдохнулъ въ насъ любовь къ дѣтямъ, чтобы мы охотнѣе исполняли возложенный на насъ долгъ ихъ охраненія и воспитанія. Въ очахъ Божіихъ такъ дороги юныя отрасли лучшихъ изъ созданій Божіихъ, что, кромѣ насъ, по слову Господа, къ нимъ приставлены небесные хранители, выну видящіе лице Отца Небеснаго (Матѳ. XVIII, 10). Если мы небрежемъ объ ихъ воспитаніи, мы дѣлаемся виновными не только предъ ними, но первѣе всего предъ Богомъ, поручившимъ ихъ намъ, и потомъ противъ самой природы нашей. По закону, наблюдаемому въ исторіи и Богомъ установленному, за грѣхи отцовъ терпятъ наказаніе дѣти. Азъ есмъ Господъ Богъ Твой, Богъ ревнитель (говоритъ Господь), отдали грѣхи отецъ на чада до третіяго и четвертаго рода (Исх. XX, 5. XXXIV, 7). И если какой грѣхъ отцовъ сопровождается печальными послѣдствіями для дѣтей, то главнымъ образомъ грѣхъ небреженія о нихъ. Если мы не будемъ давать имъ надлежащей охраны, – для нихъ возможны, даже неизбѣжны, частыя преткновенія на негладкомъ пути жизни, на которомъ такъ много камней, утесовъ и стремнинъ. Отъ нашей небрежности они могутъ получитъ неправильное развитіе или задержаться въ своемъ духовномъ ростѣ. Отъ нашей небрежности можетъ быть надломлена ихъ природа и испорчена ихъ жизнь, и они принесутъ другимъ и сами будутъ вкушать не сладкіе, а горькіе плоды отъ того, что, не было надлежащей заботы о нихъ во время ихъ возрастанія и созрѣваніи. И будетъ намъ горе и осужденіе за опущенный нами долгъ; будетъ и имъ горе и страданія, которыхъ они моглибы избѣжать, если-бы у нихъ были ревностные и умѣлые приставники. Итакъ (скажемъ словами Господа), блюдите, да не презрите единаго отъ малыхъ сихъ. А иже аще соблазнитъ единаго малыхъ сихъ..., у не есть ему, да обѣсится жерновъ оселъскій на выи его, и потонетъ въ пучинѣ морстѣй (Матѳ. XVIII, 10. 6).
На что-же намъ нужно обратить вниманіе въ своихъ заботахъ о дѣтяхъ, что-бы устроить жизнь ихъ возможно лучшимъ образомъ? Чѣмъ болѣе всего мы можемъ способствовать ихъ правильному развитію, и чѣмъ главнымъ образомъ можемъ содѣйствовать тому, чтобы образовать изъ нихъ людей крѣпкихъ, честныхъ, твердыхъ въ добрѣ и относительно счастливыхъ?
Дѣло воспитанія дѣло многосложное, и мы не можемъ въ короткомъ словѣ обнять всю широту его. Разнообразны силы въ человѣкѣ, и на каждую изъ нихъ при воспитаніи должно быть обращено вниманіе, и каждой при развитіи должно быть дано направленіе, соотвѣтствующее требованію и указанію природы. Много нуждъ и потребностей возстаетъ предъ нимъ, и всѣмъ имъ нужно дать удовлетвореніе. Думая устроить счастіе дѣтей, мы часто не на томъ сосредоточиваемъ свои заботы, что болѣе всего необходимо для человѣка и для его блага.
У многихъ, въ особенности въ массѣ простого народа, главный предметъ заботъ – физическое воспитаніе. Руководясь инстинктомъ природы, мать кормитъ дитя свое и заботится о томъ, чтобы оно было сыто и успокоено. Когда возрастетъ дитя, ему даютъ пищу, одежду и все необходимое для жизни въ низшей ея сторонѣ, – жизни тѣлесной. Цѣль, какая достигается при этомъ, – физическое развитіе и здоровье. Нельзя пренебрегать и этимъ дѣломъ. Для полноты того блага, какого желаетъ человѣкъ, необходимъ крѣпкій, здоровый тѣлесный организма. Здравіе и крѣпость (говоритъ премудрый сынъ Сираховъ) лучше есть всякаго злата, а тѣло здравое, нежели богатство безчисленное (Сир. XXX, 15). Слабое, хилое тѣло препятствуетъ человѣку выполнять трудъ, на него возложенный, и само по себѣ составляетъ тяготу, подрывающую наше благосостояніе. Впрочемъ, въ отношеніи развитія и укрѣпленія физическаго организма, едва ли не у большинства семействъ, больше дѣйствуетъ природа, чѣмъ нарочитыя, разсчитанныя усиліи воспитателей, хотя и здѣсь далеко не безъ значенія охраняющая заботливость человѣческая.
Но физическое развитіе дѣтей, совершающееся притомъ по естественному закону природы, меньше требуетъ заботъ отъ воспитателей и имѣетъ для жизни меньшую значимость, чѣмъ развитіе и образованіе души, соотвѣтственно высшему значенію въ нашемъ существѣ души предъ тѣломъ. Здѣсь мы видимъ значительныя различія и въ степени заботъ о дѣтяхъ, и въ ихъ качествѣ, то есть, въ тѣхъ цѣляхъ, какихъ хотятъ достигнуть. Всѣ хотятъ сдѣлать дѣтей счастливыми; но счастіе, какого желаютъ дѣтямъ, понимаютъ различно, и потому, ставя разныя цѣли, употребляютъ разныя воспитательныя средства для развитія дѣтей. Много заботятся иные о внѣшнемъ лоскѣ образованія, – хотятъ, чтобы дитя, пришедши въ возрастъ, блистало въ обществѣ и пользовалось здѣсь успѣхами, и часто заботливость о внѣшнемъ лоскѣ образованія идетъ въ ущербъ другимъ, болѣе важнымъ, сторонамъ развитія. У большинства первое желаніе и первая забота о томъ, чтобы дѣти отлично учились и съ возможнымъ успѣхомъ усвояли себѣ познанія, нужныя и полезныя для жизни. При этомъ имѣется въ виду, чтобы дѣти, хорошо прошедши курсъ ученія, составили себѣ блестящую карьеру на той службѣ, къ которой ихъ готовятъ, или съ полнымъ успѣхомъ вели предназначенный имъ родъ занятій, дающій средства для жизни и положеніе въ обществѣ.
Все это прекрасно. Хорошо – приготовить изъ дѣтей людей умныхъ, знающихъ, полезныхъ дѣятелей и членовъ общества. Но не здѣсь, не въ умственномъ образованіи, не въ пріобрѣтеніи хотябы множества разнообразныхъ свѣдѣній, – корень, изъ котораго можетъ выростать крѣпость и счастіе человѣка, нами воспитываемаго; не здѣсь основаніе, на которомъ можетъ опираться достоинство человѣка и его сила, могущая противостоять разнымъ соблазнамъ и искушеніямъ. Самая глубокая и твердая основа, на которой опирается достоинство человѣка, – чувство божественнаго или религіозное чувство, и вотъ къ этой основѣ, къ утвержденію и развитію этого чувства первѣе всего должно быть обращено вниманіе воспитателей.
Человѣкъ созданъ по образу Божію, и съ этимъ совершеннымъ образомъ связанъ многими, невидимыми для насъ, нитями. Развить и укрѣпить въ человѣкѣ этотъ образъ, не дать порваться нитямъ, связующимъ насъ съ нимъ, – къ этому должна быть направлена главная и преимущественная забота воспитателей. Когда живо въ человѣкѣ религіозное чувство, чувство полной и постоянной зависимости отъ Бога, когда, какъ говорятъ, человѣкъ подъ Богомъ ходитъ, тогда онъ непоколебимо стоитъ на твердомъ камени, и его не поколеблютъ вѣтры, бушующіе вокругъ его, – будутъ ли то вѣтры наносныхъ ложныхъ ученій, или житейскихъ соблазновъ, или тяжелыхъ бѣдствій, разражающихся надъ его головой. По слову Писанія, начало премудрости, умудряющей человѣка во благо и спасеніе, – страхъ Божій (Притч. 1, 7). Бога бойся и заповѣди Его храни (Еккл. XII, 13), говоритъ Екклезіастъ: въ этомъ сущность всего для человѣка. Когда Господь давалъ оправданія и суды свои избранному народу, Онъ заповѣдалъ ему, да боишися Господа Бога твоего, и да сохраниши заповѣди Его и оправданія Его, да благо тебѣ будетъ и сыномъ твоимъ по тебѣ (Втор. IV, 40. VI, 2-3). Въ комъ заглохло религіозное чувство, кто потерялъ страхъ Божій, тотъ сбросилъ съ себя узду, удерживающую его отъ пути нечестивыхъ, ведущаго къ погибели. «Кто Бога не боится и людей не стыдится», по народной поговоркѣ, – худой, пропащій человѣкъ; готовый на всякое беззаконіе; потому что у него нѣтъ никакихъ твердыхъ нравственныхъ устоевъ, нѣтъ началъ, охраняющихъ его нравственное достоинство. Но въ комъ живо религіозное чувство, кто боится Бога, тотъ всемѣрно старается идти путемъ, предначертаннымъ намъ Богомъ, ведущимъ насъ ко благу и совершенству, и если подъ вліяніемъ неблагопріятныхъ обстоятельствъ или враждебныхъ силъ допуститъ хотя, малое отступленіе отъ этого пути и нарушеніе данныхъ намъ заповѣдей святаго закона, онъ испытываетъ наказаніе и строгое осужденіе отъ своего внутренняго судіи и спѣшитъ опять возвратиться на тотъ спасительный путь, отъ котораго отступилъ въ увлеченіи какою либо страстію. Человѣкъ, боящійся Бога, всегда старается держаться честныхъ правилъ въ отношеніи къ другимъ; потому что этого требуетъ законъ Божій, который онъ носитъ и живо сознаетъ въ своемъ сердцѣ; потому что за нарушеніе этого закона угрожаетъ гнѣвъ Божій, который для него тяжелѣе, чѣмъ наказаніе гражданское. Человѣкъ религіозный всегда скорѣе можетъ быть добрымъ семьяниномъ, вѣрнымъ другомъ и товарищемъ, готовымъ на самопожертвованіе въ пользу ближняго. И въ своемъ личномъ поведеніи онъ избѣгаетъ всего, унижающаго человѣческое достоинство; потому что помнитъ о Богѣ, предъ которымъ открыты не только дѣла наши, но и тайныя помышленія и намѣренія. Съ живою религіозностью несовмѣстима нравственная распущенность и житейское легкомысліе. – Религіозное чувство съ другой стороны охраняетъ миръ и спокойствіе человѣка. Если разразится надъ нимъ бѣда какая и его постигнетъ несчастіе, – онъ не падетъ духомъ; потому что полагаетъ твердое упованіе на Бога. Онъ знаетъ и всегда помнитъ, что всеблагій Господь – нашъ покровитель и защитникъ, что безъ воли Его не падетъ и волосъ съ головы нашей, и что Онъ, всеблагій и милостивый, не оставитъ насъ среди напастей, насъ постигающихъ, и если допуститъ страдать насъ по Своему усмотрѣнію, то и это допуститъ для нашего же блага, и нашихъ страданій не оставитъ безъ своего возмездія, и подастъ намъ утѣшеніе. Чувствуя надъ собою бдительное око всеблагаго Отца небеснаго, онъ, обращенный къ нему душею, живетъ подъ нимъ, какъ подъ благодатнымъ покровомъ, и въ этомъ находитъ источникъ внутренняго мира и душевнаго спокойствія.
Не одни христіанскіе писатели въ религіи и религіозномъ воспитаніи видѣли коренное условіе для утвержденія въ человѣкѣ добраго поведенія и для насажденія въ немъ всего, сохраняющаго и возвышающаго достоинство человѣка. Сюда склоняли вниманіе людей, призываемыхъ къ заботамъ воспитанія, и лучшіе писатели языческой древности. «Чтобы быть добрымъ (говорилъ языческій философъ Сенека),[1] необходимо имѣть величайшее благоговѣніе къ богамъ». «Отнимите у людей благоговѣніе къ богамъ (говорилъ другой языческій писатель Цицеронъ[2], – и погибнутъ въ мірѣ вѣрность, дружба и превосходнѣйшая добродѣтель – справедливость». А величайшій изъ философовъ Платонъ такъ выражается по вопросу, нами затронутому: «Безъ сомнѣнія, лучшее свойство души человѣческой – всегда ходить предъ богами во всякой правдѣ и чистотѣ.... Кто вѣритъ въ бытіе Бога, тотъ произвольно никогда не сдѣлаетъ безчестнаго поступка. Потому лучшее наслѣдство, какое мы можемъ оставить дѣтямъ, не золото, а глубокое благочестіе»[3].
Кто же долженъ снабжать дѣтей нашихъ этимъ наслѣдіемъ, которое всего нужнѣе и важнѣе для нихъ, для устроенія ихъ жизни и для блага жизни общественной?
Всѣ мы, – старшее поколѣніе, – призываемся къ тому. Дѣти смотрятъ на насъ, перенимаютъ наши привычки и стараются подражать намъ. Соотвѣтственно образу нашей жизни и дѣятельности, на нихъ, даже безъ всякаго намѣренія нашего, отъ насъ происходитъ вліяніе, дающее извѣстное направленіе ихъ волѣ. Если у насъ нѣтъ благочестія и религіозности, – того духовнаго капитала, который, по справедливому указанію греческаго философа, болѣе нуженъ для дѣтей, чѣмъ золото, – то откуда мы возьмемъ это наслѣдіе, такъ важное для нихъ? Наша духовная бѣдность, отсутствіе въ насъ живаго религіознаго чувства, не отразится ли въ нихъ духовнымъ оскудѣніемъ? И не заглохнетъ ли въ нихъ врожденное религіозное чувство, когда кругомъ себя, въ примѣрѣ нашемъ, они будутъ видѣть проявленіе религіозной теплохладности и беззастѣнчивое нарушеніе священныхъ обязанностей нашихъ по отношенію къ Богу, налагаемыхъ на насъ нашею матерію – Церковію?
Мы сказали, что все старшее поколѣніе призывается и обязывается своимъ примѣромъ и вліяніемъ дѣйствовать на пробужденіе и утвержденіе въ дѣтяхъ чувства вѣры и благочестія. Но въ старшемъ поколѣніи Богомъ и природою даны дѣтямъ особые приставники и хранители, на которыхъ по преимуществу лежитъ обязанность всемѣрной заботы о нихъ, о ихъ цѣлости и правильномъ развитіи. Первыхъ хранителей и воспитателей дѣтей мы видимъ въ семействѣ, – этомъ исконномъ учрежденіи, самимъ Творцомъ нашимъ созданномъ для благоустроенія нашей жизни. Въ помощь этимъ естественнымъ, самимъ Богомъ призваннымъ, хранителямъ дѣтей, общество избираетъ нарочитыхъ людей, которымъ поручаетъ продолжать дѣло воспитанія дѣтей, начатое ихъ первыми непосредственными воспитателями. Это второе воспитаніе дается школою, существующею во всѣхъ благоустроенныхъ обществахъ для болѣе усовершенствованнаго приготовленія дѣтей къ предстоящей имъ дѣятельности. Но въ дѣлѣ воспитанія религіознаго семейству принадлежитъ главное и первенствующее значеніе, гораздо болѣе важное, чѣмъ школѣ, и священная обязанность приготовить изъ дѣтей вѣрныхъ чадъ Божіихъ первѣе всего лежитъ на родителяхъ, которымъ Богъ даетъ дѣтей, и въ сердце которыхъ вселяетъ любовь къ нимъ, побуждающую ихъ простирать свою заботливость о нихъ до самопожертвованія. Здѣсь, въ семействѣ первѣе всего формируется нравственный обликъ дитяти. Здѣсь въ молодыя души кладутся сѣмена, которыя потомъ, возрастая, принесутъ плодъ по роду своему. Первыя впечатлѣнія, получаемыя юною душею, никогда потомъ совершенно не изглаждаются изъ нея, и что воспринимается человѣкомъ въ годы перваго его развитія, служитъ тѣмъ основнымъ капиталомъ, на который живетъ онъ въ теченіе дальнѣйшей своей жизни. «Молодой возрастъ (скажемъ словами одного изъ русскихъ святителей), какъ скудельный сосудъ, чѣмъ напоенъ будетъ, добрымъ или злымъ, такую воню и впослѣдствіи издавать будетъ»[4]. Школѣ въ дѣлѣ религіознаго воспитанія мы придаемъ уже второстепенное значеніе, потому что въ школу поступаетъ дитя уже съ болѣе или менѣе сложившимися зачатками нравственнаго облика, и ходя въ нее, въ особенности на первыхъ порахъ, оно не освобождается отъ семейнаго вліянія. «Семейство (говоритъ одинъ педагогъ) есть лучшая школа для насажденія зачатковъ вѣры, и если семейство исполнило свой долгъ, то задача школы въ этомъ отношеніи дѣлается легкою»[5]. Притомъ чрезъ школу проходятъ далеко не всѣ, даже нынѣ, когда видимъ усиленныя заботы о повсемѣстномъ учрежденіи школъ.
Какъ же семейство можетъ и должно дѣйствовать на пробужденіе и утвержденіе въ дѣтяхъ религіознаго чувства? Какими средствами оно можетъ образовать изъ нихъ чадъ Божіихъ, хранящихъ святыню вѣры, въ Богѣ полагающихъ упованіе свое и послушныхъ Его велѣніямъ.
Для этого не нужно, и мы не хотимъ рекомендовать, никакихъ искусственныхъ пріемовъ. Дѣлайте то, что предписываетъ вамъ вѣра и церковь, и подъ вліяніемъ вашимъ дитя утвердится въ правилахъ вѣры и благочестія. Внѣшняя христіанская обстановка семейнаго дома, порядокъ жизни, устрояемый по преданіямъ и завѣтамъ церкви, частыя внушенія и простыя бесѣды, напоминающія дѣтямъ о Богѣ, Творцѣ, Промыслителѣ и Спасителѣ нашемъ, о Его любви въ намъ, о нашей полной зависимости отъ Бога и необходимости исполненія всего, заповѣданнаго намъ Господомъ, – вотъ средства, какими располагаетъ семейство, для утвержденія въ дѣтяхъ религіознаго настроенія.
Всякій христіанскій домъ долженъ представлять изъ себя домашнюю церковь, и въ этой домашней церкви видимымъ образомъ должна быть выражена вѣра, живущая въ сердцахъ христіанскихъ, и благоговѣйное памятованіе о Богѣ. Наглядными знаменіями этой вѣры и памятованія о Богѣ служатъ святыя иконы, которыя должны быть первымъ, наиболѣе цѣнимымъ, украшеніемъ христіанскаго дома. Эти священные предметы, сами по себѣ, способны возбуждать религіозное чувство. Но особенно впечатлительно и сильно можетъ дѣйствовать на дѣтей видъ этой святыни, когда родители и вообще старшіе члены семьи съ полнымъ благоговѣніемъ относятся къ святымъ иконамъ, напоминающимъ намъ о Богѣ Спасителѣ или Божіей Матери, или о святыхъ угодникахъ Его, нашихъ молитвенникахъ предъ Богомъ. Хорошо, если эта домашняя святыня не только блюдется въ чистотѣ, но и украшается такъ или иначе, по мѣрѣ усердія и имущества старшихъ членовъ семьи. Хорошо, если предъ нею возжигается лампадка, хотя по воскреснымъ и праздничнымъ днямъ: огонь этой лампадки служитъ знаменіемъ теплой молитвы, возносимой домашними къ святымъ небожителямъ[6]. Предъ этою святынею члены семьи удовлетворяютъ требованіямъ своего религіознаго чувства, и, благоговѣйно преклоняясь предъ нею, возносятъ свои молитвы къ Богу. Когда видитъ дитя это, – оно само невольно и незамѣтно исполняется чувствомъ благоговѣйнаго почитанія святыни Божіей, и вслѣдъ за отцомъ и матерію, и по ихъ примѣру, само преклоняется предъ него, и еще до раскрытія полнаго сознанія научается молиться Богу, и эта дѣтская безсловная молитва можетъ быть пріятнѣе Богу, чѣмъ молитва, произносимая изъ нашихъ грѣшныхъ устъ. Если же въ семействѣ забываютъ объ этой святынѣ, – первой принадлежности христіанскаго дома, и не воздаютъ ей достодолжнаго почитанія и поклоненія, – этимъ отнимаютъ у дѣтей одно изъ главныхъ средствъ, возбуждающихъ и питающихъ религіозное чувство.
При словѣ о святыхъ иконахъ, служащихъ украшеніемъ христіанскаго дома, сама собою припоминается намъ другая святыня, возлагаемая на каждаго изъ насъ. Мы разумѣемъ святой крестъ, возлагаемый на насъ при крещеніи. Церковь возлагаетъ на насъ этотъ святой крестъ, чтобы онъ постоянно напоминалъ намъ о нашемъ воцерковленіи, о нашемъ пріобщеніи къ числу спасаемыхъ. Нужно, чтобы этотъ святый крестъ никогда не снимался съ груди, какъ дитяти, такъ и другихъ старшихъ членовъ семьи. Нужно, чтобы дитя знало, что этотъ крестъ – знаменіе нашего спасенія, и что онъ охраняетъ насъ отъ навѣтовъ вражіихъ. Носимый на груди, онъ напоминаетъ сердцу нашему о Христѣ, за насъ распятомъ и спасшемъ насъ своею смертію, и это напоминаніе, конечно, не безъ значенія для возбужденія и укрѣпленія религіознаго чувства. Дурно, если теряютъ это священное знаменіе, напоминающее намъ о нашемъ воцерковленіи. Еще хуже, если прямо пренебрегаютъ имъ и не считаютъ нужнымъ носить на себѣ эту святыню. Намъ памятно знаменательное изреченіе одного благочестиваго старца: «Если мы оставимъ носить крестъ, возлагаемый на насъ при крещеніи, то и насъ можетъ оставить непобѣдимая и непостижимая сила честнаго и животворящаго креста».
Второе условіе добраго семейнаго вліянія на дѣтей, въ дѣлѣ утвержденія религіознаго чувства, – порядокъ жизни семейной, отмѣченный печатію религіозности. Добрые христіане начинаютъ каждое дѣло молитвою. Они молятся Богу, воставши отъ сна, предъ началомъ дневныхъ занятій, – молятся и отходя ко сну, по окончаніи дневныхъ трудовъ, – молятся они предъ обѣдомъ и предъ ужиномъ, и по окончаніи обѣда и ужина, и все это совершаютъ истово, съ благоговѣніемъ. Въ иныхъ благочестивыхъ семействахъ, къ сожалѣнію чрезвычайно рѣдкихъ, вечернія и утреннія молитвы совершаются всѣми вмѣстѣ. Нужно ли говорить, какъ все это благотворно отражается на дитяти? Дитя смотритъ на родителей, перенимаетъ то, что они дѣлаютъ, и само пріучается къ порядку жизни, заведенному и хранимому въ семействѣ. Старшіе кладутъ на себя крестное знаменіе, и оно тоже дѣлаетъ, старшіе кладутъ земные поклоны, и оно за ними. Пусть это въ началѣ дѣлается полусознательно. Это первоначально полусознательное подражаніе старшимъ съ теченіемъ времени обратится въ привычку, которая освѣтится сознаніемъ христіанскаго долга, – и утвердится въ дитяти, перешедшемъ въ юношескій возрасту такое настроеніе, при которомъ оно никогда не будетъ оставлять долга молитвы предъ Богомъ.
Въ добромъ семействѣ дни воскресные и праздничные отличаются отъ буднихъ дней особымъ чествованіемъ. Всѣ поступки старшихъ членовъ семьи въ такіе дни внятно говорятъ воспріимчивому чувству, что это дни Божіи, что въ эти дни по преимуществу нужно служить Богу. Первымъ дѣломъ взрослыхъ въ такіе дни пойти въ церковь на утреню или всенощную и на обѣдню, и они берутъ съ собой дѣтей, заставляя и пріучая ихъ участвовать въ общественной молитвѣ. Священная радость праздника, чествуемаго въ семействѣ, обнимаетъ душу дитяти, и оно, разъ испытавъ эту радость, ждетъ – не дождется праздника, чтобы снова сердце его исполнилось пріятными, разъ испытанными, впечатлѣніями. Пріучившись ходить въ церковь въ воскресные и праздничные дни съ дѣтства, дитя, когда возрастетъ, будетъ считать грѣхомъ для себя пропустить богослуженіе въ нарочитые священные дни. Его будетъ безпокоить совѣсть, если онъ нарушитъ долгъ христіанина освятить праздничный день участіемъ въ богослуженіи.
И въ другихъ случаяхъ въ добрыхъ христіанскихъ семействахъ все совершается по чину и благословенію церковному. Тамъ семейныя торжества, въ родѣ именинъ или дней рожденія или другихъ какихъ либо знаменательныхъ событій, предначинаются молитвою, а мірское празднованіе, – принятіе гостей и раздѣленіе съ ними трапезы, – является дополненіемъ къ религіозному торжеству. Въ достопамятные для семейства дни тамъ часто зовутъ въ домъ служителя церкви, чтобы онъ освятилъ домъ и день благословеніемъ церковнымъ, и вмѣстѣ со всѣми домашними вознесъ молебное пѣніе къ Богу, Раздаятелю даровъ, земныхъ и небесныхъ. Тамъ не позволяютъ себѣ пренебрегать заповѣдію о постахъ. Тамъ съ особенною сосредоточенностію и молитвеннымъ настроеніемъ проводятъ дни говѣній, и съ великимъ вниманіемъ приготовляются къ принятію таинствъ исповѣди и причащенія тѣла и крови Господней. И на древѣ добромъ возрастаютъ и созрѣваютъ плоды добрые. Юныя отрасли въ благочестивыхъ семействахъ всегда являются вѣрными тѣмъ завѣтамъ и преданіямъ, какія въ нихъ блюдутся.
Мы не можемъ сказать, чтобы добрый христіанскій порядокъ жизни твердо сохранялся въ нынѣшнихъ нашихъ семействахъ. Мѣняются и изчезаютъ добрые старые нравы. «Много согрѣшили и грѣшимъ мы предъ Богомъ, пренебрегая установленіями церкви и благочестивыми преданіями отцовъ нашихъ (писалъ московскій митрополитъ Филаретъ въ началѣ шестидесятыхъ годовъ), когда при разнузданности мысли, переставшей слушаться указаній вѣры, особенно замѣтно стало оскудѣніе благочестія въ нашемъ обществѣ; а примѣръ подаютъ люди высшихъ и среднихъ сословій». Лучше ли нынѣ стало, чѣмъ было тогда, когда писалъ слова скорби нашъ великій и прозорливый святитель? Сомнительно. Многіе ли нынѣ соблюдаютъ посты, установленные церковію? Вездѣ ли молятся утромъ и вечеромъ, предъ обѣдомъ и послѣ обѣда? Считаютъ ли нынѣ непремѣннымъ долгомъ ходить въ церковь по воскреснымъ и праздничнымъ днямъ? Прежде, въ дни нашей юности, осенью и зимою, утрени или всенощныя служились не съ вечера, а глубокимъ утромъ, за долго до разсвѣта, и люди нелѣнились вставать въ три или четыре часа утра, и будили дѣтей своихъ, чтобы вмѣстѣ съ ними пойти въ церковь. И помню я, въ трескучіе морозы (я уроженецъ сѣверной губерніи), глубокою ночью, мы, дѣти, спѣшили въ церковь къ утрени, по первому удару колокола. Этого мало. Иные изъ насъ скорбѣли и просто плакали, если въ великій праздникъ просыпали начало утрени и являлись въ храмъ уже среди всенощнаго богослуженія. Прибавить къ тому нужно, и храмы тогда были не такіе теплые, какъ нынѣ... А въ настоящее время многіе ли пошли бы въ церковь въ такіе ранніе часы, въ какіе мы, бывало, ходили? Нынѣ, въ виду измѣнившихся обычаевъ и ослабленія благочестивой ревности христіанъ, утрени или всенощныя богослуженія цѣлый годъ, за исключеніемъ особенныхъ дней, отправляются съ вечера: церковь щадитъ изнѣженныхъ и ослабѣвшихъ членовъ свои. Но и на вечернее богослуженіе предъ воскреснымъ или праздничнымъ днемъ всѣ ли считаютъ долгомъ являться? У насъ нынѣ даже, какъ будто наперекоръ зову церкви, по преимуществу по субботамъ когда идетъ всенощная, устрояются общественныя или частныя увеселительныя собранія. Какъ это вредно дѣйствуетъ на дѣтей, на ослабленіе и изсушеніе въ нихъ религіознаго чувства, – понятно само собой.
Третье средство, какимъ старшіе члены сами могутъ дѣйствовать на возбужденіе и утвержденіе религіознаго чувства въ дѣтяхъ, – благочестивыя бесѣды и частныя напоминанія о Богѣ, который даетъ намъ все, и предъ которымъ мы должны будемъ отвѣчать за всѣ свои поступки. Въ глубинѣ нашего существа положено начало вѣры въ Бога и Его промышленіе о насъ. Будите эту вѣру, дайте пищу ей; пусть она, при вашемъ посредствѣ, изъ неяснаго и зыбкаго чувства, переходитъ на степень сознательнаго и твердаго убѣжденія. Простымъ словомъ передавайте дитяти свои святыя вѣрованія, – говорите ему, какъ Богъ любитъ насъ, и что Онъ сдѣлалъ и дѣлаетъ для насъ; напоминайте ему, чего Богъ требуетъ отъ насъ, и не забывайте внушать ему, что Богъ, хотя многомилостивъ и человѣколюбивъ, но гнѣвается на насъ, когда мы поступаемъ противъ Его заповѣдей и т. под. Пусть имя Божіе будетъ первымъ словомъ, которое вы сообщите дитяти, – первымъ предметомъ, благоговѣйное почитаніе котораго вы передадите ему. Дитя любитъ разсказы: говорите ему о святыхъ угодникахъ, о ихъ подвигахъ и терпѣніи, о чудесахъ, какія они совершали по благодати Божіей, о той помощи, какую они сильны оказывать обращающимся къ нимъ. Прежде всѣхъ другихъ познаній, познаніе о Богѣ должно быть сообщаемо воспріимчивому уму дитяти. «Какъ человѣческій родъ (совершенно справедливо говоритъ одинъ педагогъ)[7] имѣлъ вѣру въ Бога прежде, чѣмъ онъ обогатилъ себя полезными для общежитія свѣдѣніями, научился различнымъ искусствамъ и позналъ основанія гражданственности, такъ и дитя должно принять въ свое сердце зачатки вѣры ранѣе другихъ зачатковъ образованія: мысль о Богѣ, о Его милости, Его любви къ человѣку должна быть въ его духѣ самая древнѣйшая; она должна происходить изъ того времени, когда дитя, не зная ни заботъ, ни золъ міра, жило любовію и попеченіемъ родителей, которые были для него видимыми представителями любвеобильнаго провидѣнія Божія. Обстоятельства послѣдующей жизни съ ея частыми тревогами и рѣдкими радостями настойчиво понуждаютъ человѣка вспоминать эту первую любовь, и при этомъ живая вѣра въ Бога и преданность Его волѣ оживаютъ въ духѣ, какъ самыя снятыя черты его повинности». – Отцы, говоритъ апостолъ, воспитывайте чадъ своихъ въ наказаніи и ученіи Господни (Ефес. VІ, 4).
Въ практикѣ современнаго воспитанія нерѣдко забываютъ эту святую истину, и не считаютъ нужнымъ первѣе всего насаждать въ сердцахъ дѣтей зачатки вѣры. Инымъ даже кажется лучшимъ наполнять раскрывающееся сознаніе дитяти представленіемъ наглядныхъ вещей житейскаго обихода, чѣмъ напоминаніемъ о Богѣ и божественныхъ предметахъ. Для примѣра мы позволимъ себѣ указать на одинъ педагогическій пріемъ, хотя не заслуживающій особаго нареканія, но характерно отмѣчающій нашу педагогическую практику. Когда насъ въ старые годы учили грамотѣ и давали въ руки первую учебную книгу – азбуку, въ ней на первыхъ страницахъ было напоминаніе о священныхъ предметахъ. Въ азбукѣ первая буква, съ которой начинается ученіе, А, или но старому, Азъ, и въ поясненіе того, какъ произносится эта буква, въ старой учебной книгѣ приводились слова: ангелъ, ангельскій, архангелъ, архангельскій. Вторая буква Б. За нею, въ примѣръ произношенія, ставились слова: Богъ, Божество. Соотвѣтственно съ этимъ во всемъ содержаніи этой первоначальной учебной книги подбираются и представляются вниманію дитяти, начинающаго учиться, священные предметы и наставленія, питающія чувство вѣры и благочестія. На смѣну этой старой азбуки явилась новая, преслѣдующая наглядность обученія. И вотъ въ ней послѣ буквы А стоитъ слово: не «ангелъ», а «ананасъ», котораго большинство дѣтей нашихъ никогда не видитъ, а послѣ Б не «Богъ», а «быкъ» и т. д. и въ соотвѣтствіе этихъ примѣровъ строится все содержаніе учебной книги. Не знаю, какъ вамъ, а мнѣ кажутся болѣе цѣлесообразными и приличными примѣры, приведенные въ старой азбукѣ, чѣмъ въ новой. Православный народъ нашъ считаетъ грамоту дѣломъ священнымъ, и вотъ дитя народа, перекрестясь, садится за азбуку, и его съ самаго начала занимаютъ словами: ананасъ, быкъ и т. под., и дается пища не религіозному чувству, а другому болѣе низменному. Вы скажете, что это вещи мелочныя, которымъ можно бы не придавать значенія. Но одна, другая, третья частность, отвлекающая вниманіе дитяти отъ религіозныхъ предметовъ, и замѣняющая ихъ предметами, относящимися къ низшей сферѣ, – и понижается настроеніе человѣка. Взоръ его былъ обращенъ къ Богу, а его склоняютъ долу, и заставляютъ смотрѣть на то, что подъ ногами.
Мы бываемъ виновными предъ дѣтьми еще въ большемъ. Иные изъ насъ не стѣсняются въ присутствіи дѣтей вести легкомысленные разговоры, въ которыхъ ясно сквозитъ нотка маловѣрія или даже невѣрія, – позволяютъ себѣ насмѣшки и глумленія надъ священными лицами и предметами, подвергаютъ осужденію выраженіе благочестія народа, водящагося простотою вѣры. Нѣтъ, въ присутствіи дѣтей, словесемъ твоимъ сотвори вѣсъ и мѣру, и устамъ твоимъ сотвори дверь и затвору (Сир. ХХVIII, 29). Наши вольныя, неосторожныя и необдуманныя бесѣды гибельно дѣйствуютъ на дѣтскую душу, убивая въ ней святое чувство. Остерегайтесь бросать тлетворное сѣмя на неиспорченную почву дѣтской души. Отъ вашихъ неосторожныхъ, легкомысленныхъ словъ незамѣтно проторгается ядъ въ душу дитяти и, воспринятый ею, производитъ въ ней губительное дѣйствіе. И себя самихъ вы этимъ подвергаете суду гнѣва Божія. Иже аще соблазнитъ единаго малыхъ сихъ, вѣрующихъ въ Мя (повторимъ мы слова Господа, уже разъ приведенныя нами), уне есть ему, да обѣсится жерновъ осельскій на выи его, и потонетъ въ пучинѣ морстѣй (Матѳ. XVIII, 6).
Отъ теоретическихъ разсужденій мы обращаемся къ урокамъ исторіи, и историческіе примѣры наглядно подтверждаютъ намъ то положеніе, что доброе семейное воспитаніе первая и самая твердая основа религіознаго настроенія дѣтей, которое, бывъ укоренено въ нихъ въ юные годы, потомъ входитъ въ плоть и кровь ихъ, и если потомъ встрѣтятся имъ противоборствующія вліянія, они не поддаются имъ и удерживаютъ то, чѣмъ снабдило ихъ семейство. Спросите исторію: откуда выходили великіе свѣтильники церкви, крѣпкіе вѣрою и святыми нравами, прославляемые потомствомъ? И она скажетъ вамъ: изъ тѣхъ семействъ, въ которыхъ укоренено было благочестіе, и твердо хранились завѣты вѣры. Было въ четвертомъ христіанскомъ вѣкѣ одно дивное, достоподражаемое семейство, – семейство св. Василія Великаго. Всѣхъ дѣтей у благочестивыхъ родителей Василія Великаго было десять, и весь этотъ десятиричный сонмъ отличается святостію жизни, твердостію и чистотою вѣры[8]. Всѣ они, по словамъ св. Григорія Богослова[9], представляютъ «блаженнѣйшее число іереевъ, дѣвственниковъ и обязавшихся супружествомъ, впрочемъ такъ, что супружеская жизнь не воспрепятствовала имъ наравнѣ съ первыми преуспѣвать въ добродѣтели». Одинъ изъ нихъ, св. Василій Великій, вселенскій учитель, другой – св. Григорій нисскій, знаменитый отецъ церкви, третій – св. Петръ севастійскій, чтимый за святость жизни, четвертый – инокъ Навкратій, въ молодые годы подававшій примѣръ аскетической жизни, и утонувшій, на двадцать четвертомъ году жизни, на службѣ для престарѣлой братіи; старшая сестра, Макрина, удивительная по высотѣ духа начальница христіанскихъ дѣвственницъ... А отчего такой сонмъ великихъ святыхъ вышелъ изъ одного семейства? Отъ того, что отличіемъ отцова и матерняго рода у нихъ было благочестіе, отъ того, что въ ихъ домѣ издавна сохранялись святые обычаи, предписываемые церковію. Ихъ бабка Макрина воспитала въ строгомъ благочестіи сына своего, отца Василіева, по имени тоже Василія, и болѣе всего желала, чтобы изъ сына ея вышелъ благочестивый человѣкъ, и сынъ ея, по словамъ св. Григорія, достигъ исполненія родительскихъ желаній, и всѣхъ превосходилъ добродѣтелію, и только въ одномъ сынѣ нашелъ препятствіе удержать за собою первенство. Она избрала ему супругу Еммелію, также изъ благочестиваго семейства, которая то же была между женами по добродѣтели, что супругъ ея между мужами. Бабка Макрина брала подъ свое непосредсвенное попеченіе внуковъ своихъ и насаждала въ нихъ первыя сѣмена вѣры и благочестія. Она разсказывала имъ, какъ предки ихъ твердо стояли за вѣру и указывала между ними такихъ, которые не мало пострадали за исповѣданіе имени Христова. Она учила ихъ молиться Богу и сама молилась съ ними; она водила ихъ въ храмъ Божій, и смотря на ея примѣръ, они во время богослуженія съ благоговѣніемъ возносили изъ чистыхъ дѣтскихъ сердецъ теплыя молитвы къ Создателю. Къ вліянію примѣра бабки и родителей для младшихъ членовъ семьи присоединилось вліяніе старшаго брата и сестры: св. Макрина, старшая изъ дѣтей Василія и Еммеліи, и св. Василій Великій, старшій изъ братьевъ, своими строгими нравами, своими высокими подвигами, своимъ религіознымъ настроеніемъ, для младшихъ членовъ семьи были внушительнымъ образцомъ, располагавшимъ къ подражанію. Удивляясь высокой добродѣтели св. Василія Великаго и его братьевъ и сестеръ, св. Григорій Богословъ замѣчаетъ: «ежели изъ дѣтей одинъ или двое бываютъ достойны похвалы, то сіе можно приписать и природѣ. Но превосходство во всѣхъ очевидно служитъ къ похвалѣ родившихъ и воспитавшихъ», – къ похвалѣ того строгаго порядка, какой царилъ и держался въ домѣ.
Особенно доброе вліяніе въ дѣлѣ религіознаго воспитанія можетъ и должна оказывать на дѣтей мать, и церковь призываетъ ее въ этому и возлагаетъ на нее свои надежды. Дитя, еще до появленія на свѣтъ, живетъ неразрывною жизнію съ матерію, и согрѣвается ея живительною теплотою, и, по появленіи, на свѣтъ отъ нея получаетъ первую пищу, поддерживающую жизнь его. Но физическимъ питаніемъ не должна ограничиваться обязанность разумной матери. У дитяти, кромѣ тѣла, есть душа, которая также требуетъ питанія, какъ и тѣло. Проблески этой духовной жизни появляются тотчасъ же, какъ начинаетъ возрастать и укрѣпляться тѣло. Блюсти за этимъ проявленіемъ духовной жизни дитяти, развивать ее и давать ей направленіе самою природою призвана первая приставница и хранительница дитяти, – мать, на рукахъ которой выростаетъ оно. Отъ нея слышитъ оно первыя слова и научается говорить; къ ней обращается съ своими желаніями, – къ ея ласкамъ привыкаетъ и отъ нея воспринимаетъ первыя впечатлѣнія, составляющія основной духовный капиталъ его для жизненнаго поприща. Вслѣдствіе этого «религіозное воспитаніе», – это дѣло высокой, первостепенной важности для выработки добраго характера и устроенія истиннаго счастія человѣка (говорила недавно скончавшаяся королева англійская[10]), – всего лучше совершается на колѣняхъ у матери». Нѣжность любящаго женскаго сердца дѣлаетъ ее особенно способною къ образовательному дѣйствію на мягкую и гибкую душу дитяти и даетъ ей въ этомъ отношеніи такія силы, какихъ не имѣетъ сравнительно болѣе холодный мужъ, при томъ болѣе расположенный къ внѣшней дѣятельности и отвлекаемый разными заботами отъ своего дома. Пусть же мать сообщаетъ своему дитяти первыя понятія о Богѣ и полагаетъ основы въ его душѣ для возрастанія его въ вѣрѣ и благочестіи, что важнѣе питанія тѣлеснаго, – и мать, христіанка не по имени только, непремѣнно исполнитъ эту обязанность. Она знаетъ, что «не одно рожденіе (какъ говоритъ св. Тихонъ Задонскій) дѣлаетъ ее матерію, но и доброе воспитаніе дѣтей». И если мать исполнила свою христіанскую обязанность по отношенію къ своему дитяти, это дитя, возросши, съ умиленіемъ и благодарностію будетъ воспоминать заботы своей матери о той духовной пищѣ вѣры, которою питался онъ отъ нея, при первомъ пробужденіи сознательной жизни. И мы не можемъ, безъ глубокаго волненія, читать трогательныя выраженія чувствъ благодаренія къ своей матери отъ людей, воспитанныхъ ею въ духѣ вѣры и благочестіи. «Благодарю тебя, дорогая мать моя (говоритъ одинъ изъ таковыхъ, обращаясь къ умершей матери своей). Благодарю тебя! Я вѣчно останусь твоимъ должникомъ! Когда замѣчалъ твой взоръ, твои тѣлодвиженія, твое хожденіе предъ Богомъ, твои страданія, твое молчаніе, твои дары, твои труды, твою благословляющую руку, твою тихую, постоянную молитву, – тогда, съ самыхъ раннихъ лѣтъ, каждый разъ какъ бы вновь возрождалась во мнѣ жизнь духа, – чувство благочестія. И этого чувства не могли послѣ истребить никакія понятія, никакія сомнѣнія, никакія обольщенія, никакіе вредные примѣры, никакія страданія, никакія притѣсненія, даже никакіе грѣхи. Еще живетъ во мнѣ эта жизнь духа, хотя протекло уже болѣе сорока лѣтъ, какъ ты оставила временную жизнь»[11].
Мы полагаемъ, что въ средѣ нашей не мало такихъ матерей, за которыхъ возносятся горячія молитвы отъ дѣтей, воспитанныхъ ими въ духѣ благочестія. Но онѣ скрываются въ неизвѣстности и вѣдомы одному Богу. А исторія выставляетъ намъ величественные образы женъ, воспитавшихъ для церкви изъ своихъ дѣтей такихъ мужей, которые сдѣлались великими свѣтильниками вселенной, – выставляетъ съ тѣмъ, чтобы всѣ чтили ихъ за ихъ святой подвигъ, а матери подражали имъ. Назовемъ прежде всего Нонну, мать святаго Григорія Богослова. По словамъ этого славнаго сына своего (въ надгробномъ словѣ брату Кесарію), она «издревле и въ предкахъ посвященная Богу, не только сама обладаетъ благочестіемъ, неотъемлемымъ наслѣдіемъ, но передаетъ оное и дѣтямъ... И она до того возрастила и пріумножила сіе наслѣдіе, что нѣкоторые увѣрены и увѣряютъ, будто бы совершенства, видимыя въ мужѣ, были единственно ея дѣломъ, и (что чудно) въ награду за благочестіе жены дано мужу большее и совершеннѣйшее благочестіе... Для нея и въ дѣтяхъ одно было утѣшеніе, чтобы они прославлялись и именовались во Христѣ; подъ благочадіемъ она разумѣла добродѣтель и приближеніе дѣтей къ совершенству»[12]. Въ особенности ея вниманіе обращено было на воспитаніе въ благочестіи старшаго сына своего Григорія. Не имѣя долгое время дѣтей мужескаго пола, она просила Бога увѣнчать ея супружество дарованіемъ ей сына, и эту молитву подкрѣпляла обѣтомъ посвятить сына, если Богъ даруетъ его ей, на служеніе Богу и Его святой церкви. Св. Григорій былъ такимъ образомъ чадомъ молитвы и благочестиваго обѣта, подобно пророку Самуилу. Благодарная Богу за исполненіе ея материнскій молитвы, Нонна всѣ заботы приложила къ тому, чтобы изъ дарованнаго ей сына возросъ человѣкъ по сердцу Божію, и тотъ духъ благочестія, которымъ была проникнута, старалась всецѣло передать своему сыну. И сынъ, получивъ отъ матери это доброе наслѣдіе, свято хранилъ его и умножилъ подвигомъ своей жизни. Гдѣ бы онъ ни былъ, для него всегда были памятны священные завѣты матери, и они направляли его на пути, угодные Богу. Встрѣчались ему искушенія и соблазны: вспоминалъ онъ о своей матери и ея благочестіи, о ея желаніи видѣть въ сынѣ вѣрнаго Богу, – и онъ безъ труда являлся побѣдителемъ надъ соблазнами и искушеніями. Когда онъ переживалъ самый опасный и для иныхъ бурный періодъ своей жизни, при переходѣ отъ юности въ возмужалость и былъ окруженъ товарищами, изъ которыхъ большинство были язычники, не отличавшіеся скромными нравами, онъ, воспитанный въ правилахъ благочестія, отнюдь не измѣнялъ добродѣтели, которая для него (по его собственнымъ словамъ), какъ и для друга его, св. Василія Великаго, вмѣстѣ съ нимъ слушавшаго уроки въ высшей тогдашней аѳинской школѣ, была единственнымъ упражненіемъ. «Мы вели дружбу (говоритъ св. Григорій) и съ товарищами, но не съ наглыми, а съ цѣломудренными, не съ задорными, а съ миролюбивыми, съ которыми можно было не безъ пользы сойтись; ибо мы знали, что легче заимствовать порокъ, нежели передать добродѣтель; такъ какъ скорѣе заразиться болѣзнію, нежели сообщить другимъ свое здоровье. Намъ извѣстны были всѣ дороги: одна – это первая и превосходнѣйшая – вела къ нашимъ священнымъ храмамъ и къ тамошнимъ учителямъ; другая – это вторая и не равнаго достоинства съ первою – вела къ наставникамъ наукъ внѣшнихъ. Другія же дороги – на праздники, на зрѣлища, въ народныя стеченія, на пиршества – предоставляли мы желающимъ. Ибо и вниманія достойнымъ не почитали того, что не ведетъ къ добродѣтели и не дѣлаетъ лучшимъ своего любителя. У насъ одно великое дѣло и имя – быть и именоваться христіанами, и симъ мы хвалились больше всего... Хотя для другихъ (не безъ основанія такъ думаютъ люди благочестивые) душепагубны Аѳины, потому что изобилуютъ худымъ богатствомъ – идолами, которыхъ тамъ больше, чѣмъ въ цѣлой Элладѣ, такъ что трудно не увлечься за другими, которые ихъ защищаютъ и хвалятъ, однако же не было отъ нихъ никакого вреда для насъ, сжавшихъ и заградившихъ сердце. Напротивъ того (если нужно сказать то, что нѣсколько необыкновенно), живя въ Аѳинахъ, мы утверждались въ вѣрѣ; потому что узнали обманчивость и лживость идоловъ, и тамъ научились презирать демоновъ, гдѣ имъ удивляются. И ежели дѣйствительно есть, или въ одномъ народномъ вѣрованіи существуетъ, такая рѣка, которая сладка, когда течетъ и черезъ море, и такое животное, которое прыгаетъ и въ огнѣ всеистребляющемъ, то мы походили на это въ кругу своихъ сверстниковъ»[13]. Такова сила семейнаго, и въ частности материнскаго добраго вліянія. – И впослѣдствіи, когда св. Григорій явился сильнымъ дѣятелемъ на церковно-административномъ поприщѣ, не изгладилась вь немъ печать материнскаго вліянія. Эта печать видна была не въ одномъ благочестіи предъ святынею, не въ одной преданности церкви и ревностномъ исполненіи ея уставовъ, что старалась внѣдрить въ его душѣ его мать, знавшая одно истинное благородство – быть благочестивою. Отъ матери онъ получилъ душу нѣжную, впечатлительную, отъ которой вѣяло женственною мягкостію и въ годы возмужалой крѣпости. Эта нѣжная, задумчивая и впечатлительная душа вылилась вь его безподобныхъ стихотвореніяхъ, которыя и нынѣ способны трогать и волновать души читателей. Отъ матери онъ наслѣдовалъ увлеченіе къ превыспренному міру; подобно ей, прежде разлученія съ тѣломъ, онъ преселенъ былъ отселѣ; по его словамъ, не ихъ міръ былъ этотъ міръ презираемый, но ихъ міръ былъ тотъ міръ предпочитаемый. При силѣ его ума и при богатствѣ его образованія, вслѣдствіе такого направленія, онъ сдѣлался мыслителемъ, созерцателемъ, постоянно обращавшимъ свое духовное око къ тайнамъ высшаго боговѣдѣнія, вносившимъ свѣтъ въ трудно постижимыя области христіанскаго знанія, за что почтенъ церковію титломъ «богослова».
Рядомъ съ Нонною, матерію св. Григорія Богослова, возвышается въ исторіи образъ другой великой матери, воспитавшей и давшей церкви окруженнаго величайшею славою вселенскаго учителя св. Іоанна Златоуста, который матери своей Анѳусѣ обязанъ первыми твердыми начатками своего благочестія. Оставшись вдовою на двадцатомъ году своей жизни, эта необыкновенная мать не думала о новомъ замужествѣ, хотя ея молодость, красота и богатство вызывали искателей руки ея, но всю себя посвятила воспитанію сына, и имъ однимъ жила. Она не только доставляла ему средства для пріобрѣтенія возможно лучшаго гуманнаго образованія, но вмѣстѣ съ тѣмъ, и еще болѣе, доступными ей средствами, утверждала его въ томъ добромъ христіанскомъ направленіи, которое считала наиболѣе важнымъ и полезнымъ для человѣка; она хотѣла, чтобы сынъ ея былъ не только образованный человѣкъ, но первѣе всего добрый, примѣрный христіанинъ. При себѣ старалась она держать его, заставляла его принимать участіе въ благочестивыхъ упражненіяхъ и отклоняла его отъ опаснаго сообщества, могущаго угрожать его нравственной чистотѣ. Она сдерживала порывы его юной, увлекающейся души и укрощала пылкость его характера, обнаруживавшуюся въ немъ съ первыхъ лѣтъ его развитія. Видя и цѣня беззавѣтную и заботливую любовь къ себѣ своей матери, святый Іоаннъ преданъ ей былъ всею душею и старался угождать всѣмъ ея желаніямъ. И вотъ, по вліянію матери, онъ отказался отъ той блестящей, по тогдашнему, карьеры, какую сулилъ ему его учитель Ливаній, высоко цѣнившій его ораторскій талантъ и желавшій видѣть въ немъ своего преемника, и оставивъ внѣшнія развлеченія и удовольствія, цѣлію своей жизни поставилъ возможное достиженіе христіанской добродѣтели, и потомъ всѣ свои силы, свой талантъ и свое знаніе посвятилъ на служеніе церкви. Ливаній именно матери и ея вліянію приписывалъ такое рѣшеніе, давшее нежеланный для него оборотъ въ жизни его любимаго и высокоцѣнимаго ученика. Самъ св. Іоаннъ Златоустъ всегда сохранялъ трогательныя воспоминанія о своей матери и трудахъ воспитанія, ею понесенныхъ для него. Когда приходилось ему говорить о библейскихъ женахъ, имѣвшихъ попеченіе о дѣтяхъ и направлявшихъ это попеченіе къ тому, чтобы они пребывали въ вѣрѣ и любви, и во святыни съ цѣломудріемъ (напримѣръ объ Аннѣ, матери Самуила, о Соломоніи, матери Маккавеевъ), онъ съ особенною теплотою и трогательностію прославляетъ этихъ женъ, и видно, что, при мысли о нихъ, у него оживаетъ воспоминаніе о его собственной матери, не чуждой подвига этихъ женъ, и его личное чувство благодарной любви къ своей матери даетъ его слову и нѣжность и силу въ рѣчи о подобныхъ женахъ. Вліяніе его матери видно не только въ его нравственной дѣятельности, но и въ его проповѣднической практикѣ. Онъ былъ проповѣдникомъ любви, защитникомъ бѣдныхъ, утѣшителемъ скорбящихъ. Нѣтъ ли здѣсь яснаго слѣда, если не уроковъ, то жизненнаго примѣра его матери, которая была женщина сердобольная и не могла равнодушно видѣть чужихъ страданій? Не былъ ли въ этомъ отношеніи ея сынъ-проповѣдникъ подражателемъ своей матери, которая передала ему въ наслѣдіе свои выдающіяся нравственныя качества?
Могутъ дѣти и благочестивыхъ матерей уклоняться отъ того добраго пути, на который онѣ старались направить ихъ, и своимъ поведеніемъ причинять скорбь ихъ материнскому сердцу. Что тогда дѣлать имъ? Что дѣлать..? Отвѣтъ на этотъ вопросъ даетъ намъ назидательный примѣръ одной благочестивой матери, записанный въ исторіи, – именно благочестивой Моники, матери блаженнаго Августина. Въ молодые годы этотъ, впослѣдствіи знаменитый, учитель церкви не устоялъ въ борьбѣ съ пылкими страстями, на восемнадцатомъ году жизни имѣлъ незаконнорожденнаго сына, и своимъ поведеніемъ причинялъ глубокую скорбь своей благочестивой матери. Утерявъ нравственную чистоту и рабствуя страстямъ, онъ утерялъ было и драгоцѣнное наслѣдіе православной вѣры, – перешелъ въ секту манихейскую, которой оставался вѣрнымъ около девяти лѣтъ. Глубоко сокрушалась мать Августина о паденіи своего сына. Словомъ материнской любви она хотѣла дѣйствовать на него, но онъ оставался глухъ къ внушеніямъ своей матери. Что-же дѣлаетъ она? Она предается усерднымъ горячимъ молитвамъ къ Богу, – въ этихъ молитвахъ повергаетъ предъ Богомъ свою материнскую печаль и проситъ у Него благодати, вразумляющей и врачующей заблуждающеюся грѣшника. Она обращается къ служителямъ церкви и подвижникамъ, снискавшимъ уваженіе за свое благочестіе, и проситъ у нихъ совѣта, что ей дѣлать, чтобы возвратить сына церкви и благочестію, проситъ ихъ помощи для вразумленія и обращенія его. Святые мужи даютъ ей одинъ совѣтъ: молись! и вмѣстѣ съ тѣмъ обнадеживаютъ благодатною помощію, которая будетъ наградою за ея усердныя молитвы. «Молись (говорили они)! Молись! Быть не можетъ, чтобы погибло чадо такихъ молитвъ»! И въ Августинѣ послѣдовала благодатная перемѣна, можетъ быть, скорѣе, чѣмъ ожидать было можно. Изъ человѣка сладострастнаго онъ сдѣлался строгимъ подвижникомъ благочестія, изъ еретика и невѣрующаго – послушнымъ своимъ церкви, сильнымъ и ревностнымъ защитникомъ православнаго ученія. И эта неремѣна первѣе всего призвана была горячими молитвами матери.
Не слишкомъ ли уже много мы распространились о вліяніи матери на образованіе характера дѣтей и ихъ направленіе? Потому мы говоримъ объ этомъ, что высоко цѣнимъ служеніе женщины въ качествѣ матери – воспитательницы семейства, и въ этомъ служеніи ея видимъ главное призваніе ея, указанное ей самимъ Богомъ. Нигдѣ женщина не можетъ показать свое величіе, какъ въ усердномъ и вѣрномъ выполненіи этого своего призванія, и ничѣмъ не можетъ оказать другой высшей заслуги предъ церковію и обществомъ, какъ тѣмъ, если приготовитъ изъ дѣтей своихъ вѣрныхъ членовъ церкви и честныхъ слугъ обществу. Нынѣ часто слышатся голоса, зовущіе женщину изъ скромнаго и теплаго семейнаго круга на арену общественной дѣятельности, и не мало встрѣчается женщинъ, которымъ тѣсно въ семействѣ, и онѣ рвутся раздѣлять съ мужчинами труды общественнаго служенія. А иныя изъ нихъ по неволѣ должны искать себѣ занятій внѣсемейнаго круга; потому что при усложнившихся условіяхъ нашей общественной жизни, вслѣдствіе искусственной цивилизаціи, для многихъ затрудненъ и загражденъ путь къ принятію на себя высокаго и труднаго подвига матери. Мы не можемъ не отдавать дани уваженія усердію женщины, посвящающей свои силы и свое время выполненію какого либо долга общественной службы, – въ званіи ли сестры милосердія или на педагогическомъ поприщѣ, особенно когда ей не выпалъ жребій свить себѣ семейное гнѣздо. Но какъ бы ни было благоплодно служеніе женщины, внѣ семейнаго круга, въ какомъ либо родѣ общественной дѣятельности, – мы не можемъ равнять его съ трудомъ матери, доброй устроительницы семейнаго дома. По назначенію женщины, Богомъ ей указанному, общественное служеніе ея, какого бы рода оно ни было, если она беретъ его на себя, – не главное, а второстепенное ея занятіе. И трудъ жены-матери и тяжелѣе и цѣннѣе, чѣмъ трудъ женщины, вышедшей изъ семьи на арену общественной дѣятельности. Вы поймете и возчувствуете это, когда вспомните свою собственную мать, ея болѣзни рожденія, ея безсонныя ночи, ея безпокойныя заботы о насъ, ея тревоги и опасенія за насъ и трепетныя біенія сердца, когда она слѣдила за каждымъ шагомъ нашимъ. Да развѣ съ этимъ несоизмѣримымъ трудомъ можетъ сравниться трудъ, положимъ, самой усердной наставницы и воспитательницы чужихъ дѣтей? Холодно и спокойно послѣдняя выполняетъ свое дѣло, не испытывая никакой болѣзненности. А мать вся, какъ въ огнѣ, горитъ, поглощенная заботою о храненіи своего дитяти. По выраженію одного писателя, мы, мужчины, съ болѣе крѣпкими нервами и мускулами, не выдержали бы и половины того невиднаго, но тяжелаго и часто мало цѣнимаго труда, какой несутъ матери – хранительницы нашего рода. Одинъ Богъ, наложившій на нихъ тяжелое бремя, даетъ имъ силы вести это бремя.
Жена спасется чадородія ради (говоритъ апостолъ 1 Тим. 2, 15) – чадородія ради, соединеннаго съ болѣзнями, и ради воспитанія чадъ, соединеннаго съ заботами и безпокойствами. Вотъ путь ко спасенію, указанный женщинѣ. Всѣ другіе пути для нея – пути не прямые и побочные.
А чтобы надлежащимъ образомъ цѣнить заслугу женщины-матери, вспомните, что всѣ общественные дѣятели выходятъ изъ семейства, и семействомъ приготовляются для своего служенія. Семейство – первая основная ячейка, отъ которой зависятъ болѣе широкія формы жизни. Минуя семейство, можно ли выступить на широкую арену общественной дѣятельности? А въ семействѣ царица – мать: она здѣсь тоже, что матка въ пчелиномъ ульѣ. Ею все здѣсь заправляется, и если гниль и нечистота въ ячейкѣ, то вина за это падаетъ на нее, заправительницу дома.
Женскую половину рода человѣческаго возвеличила Пресвятая Дѣва, ставшая честнѣйшею херувимъ и славнѣйшею безъ сравненія серафимъ. Чѣмъ возвеличила? Достоинствомъ Богоматери. Весь родъ человѣческій покланяется этой пресвятой Матери, взирая на ея икону, гдѣ она обыкновенно изображается съ предвѣчнымъ младенцемъ. Никогда она не является на поприщѣ общественной дѣятельности. Вся жизнь ея въ Младенцѣ, носимомъ Ею на рукахъ; всѣ Ея заботы и попеченія сосредоточены на Немъ одномъ, и Сынъ Ея, за Ея печали и Ея материнскія попеченія о Немъ, воспринялъ Ея душу, сопровождаемую сонмомъ ангеловъ, въ свои небесныя обители и далъ Ей силу помогать страждущему человѣчеству, въ особенности тѣмъ, которыя, подобно Ей, посвящаютъ свою жизнь воспитанію дѣтей своихъ. Въ каждомъ домѣ, полагаю, есть священная икона Богоматери съ Младенцемъ на рукахъ. Смотрите на нее съ благоговѣніемъ, вы матери, и слѣдуйте Ей въ своемъ служеніи юнымъ лѣторослямъ вашимъ, и если почувствуете тяжесть и безпокойство въ своемъ служеніи, воодушевляйте себя высокимъ примѣромъ Богоматери, и къ Ея помощи обращайтесь, когда ослабѣваютъ силы ваши.
Еще многое недосказано нами въ разъясненіе того предмета, которому посвящена была рѣчь наша. Но мы боимся злоупотреблять вашимъ вниманіемъ, и чувствуемъ, что пора положить конецъ слову. Намъ извѣстно, что одинъ изъ уважаемыхъ сотрудниковъ нашихъ имѣетъ предложить вамъ болѣе подробное и обстоятельное рѣшеніе вопроса, нами затронутаго. Можетъ быть, вы нашли въ нашемъ словѣ что либо жесткое, и оно могло показаться мало отвѣчающимъ вашимъ ожиданіямъ. Но мы высказали то, что составляетъ наше сердечное убѣжденіе, и что считаемъ нужнымъ и полезнымъ для такого важнаго и святаго дѣла, какимъ служитъ воспитаніе дѣтей въ духѣ вѣры и благочестія. Наша цѣль будетъ достигнута, если наше недостаточное слово возбудитъ или усугубитъ въ комъ либо вниманіе къ этому святому дѣлу. А при вниманіи къ нему ваша любовь найдетъ и укажетъ надлежащія средства къ достойному выполненію его.
Чтеніе, предложенное въ собраніи Кіевскаго религіозно-просвѣтительнаго Общества въ залѣ Фундуклеевской гимназіи 4 марта 1901 года.
В. Пѣвницкій.
«Труды Кіевской Духовной Академіи». 1901. № 4. С. 540-570.
[1] Senec. Epist. ad Lucil. LXXVI. (Leips 1832. 6. III, p. 215).
[2] Cicer. De natura deorum, Lib. I. cap. 2. § 4 (Leips. 1887. S. 23-24).
[3] Платоновы разговоры о законахъ. Кн. XI. X. V. Въ переводѣ Оболенскаго (М. 1827 г. I. стр. 471, 416, 173).
[4] Книга о должностяхъ пресвитеровъ приходскихъ, § 88.
[5] Чтеніе о воспитаніи П. Юркевича, стр. 209.
[6] Подобрнее см. Обычай зажигать передъ иконами лампады. // «Астраханскія Епархіальныя Вѣдомости». 1893. № 13. Отд. Неофф. С. 377-380. Ред.
[7] Чтенія о воспитаніи, П. Юркевича. Стр. 208-209.
[8] В Элладской Церкви почитается Семья свт. Василия Великого, которой празднество отмечается в неделю по Богоявлении. Празднование установлено 9 апреля 1999 г. решением Священного Синода Элладской Церкви в целях благословения и укрепления священного института семьи. В список воспоминаемых в этот день святых включены: отец святителя св. Василий Старший, пресвитер, мать прп. Емилия, сам свт. Василий Великий, архиеп. Кессарии Каппадокийской, его братья свт. Григорий, еп. Нисский, свт. Петр, еп. Севастийский и прав. Навкратий, его сестры прп. Макрина и блж. Феосевия (Феозва) диаконисса. В жизнеописаниях семьи также упоминаются родители Василия Старшего – отец, не названный по имени, и мать исп. Макрина Старшая, пережившие тяжкие испытания во время гонений императора Максимиана Галерия, а также неизвестные по именам четверо или пятеро праведных жен, в числе которых рано умершая супруга свт. Григория Нисского. В Элладской Церкви также почитается Семья свт. Григория Паламы, которой празднество отмечается неделю после 14 ноября. Семья святителя, которая в полном составе из семи человек встала на пусть монашеского подвига, издавна чтилась в месте их подвигов городе Верии близ Солуни (там святитель создал общину монахов-отшельников, которой руководил в течение 5 лет). Их память совершалась там всенародно каждый год, в первое воскресенье после 14 ноября – дня преставления святителя Григория. В числе прославляемых членов святого семейства Палама: прп. Константий, отец святителя, прп. Каллония, мать святителя, сам свт. Григорий Палама, прпп. Макарий и Феодосий, братья святителя и прпп. Епихария и Феодотия, сестры святителя. Ред.
[9] Творенія св. Григорія Богослова, т. IV стр. 61-62. Надгробное слово Василію, архіепископу Кесаріи Каппадокійскія.
[10] Имеется в виду королева Великобритании Виктория, скончавшаяся 22 января 1901 г. Ред.
[11] О воспитаніи дѣтей въ духѣ христіанскаго благочестія. Евсевія [архіеп. Могилевскаго], изд. 1853 г., стр. 239.
[12] Творенія св. Григорія Богослова. Нагробное слово брату Кесарію. Т. I, стр. 243-244
[13] Творенія св. Григорія Богослова. Надгробное слово Василію, архіепископу Кесаріи Каппадокійскія. Т. IV, стр. 75-76.
Об авторе. Василий Фёдорович Певницкий (1832-1911) – доктор богословия, заслуженный ординарный профессор и член правления Киевской духовной академии. Писатель, сын священника. Окончил курс в киевской духовной академии, где состоит профессором по кафедре гомилетики и истории проповедничества. Главные его труды: «Св. Ипполит, епископ римский и дошедшие до нас памятники его проповедничества» (Киев, 1885); «Св. Лев Великий и его проповеди» (Киев, 1871); «Св. Григорий Двоеслов» (докторская диссертация, Киев, 1871); «Средневековые гомилетики» (1895); ряд статей, обозревающих историю гомилетики после реформации, в «Трудах Киевской академии» за 1896-98 гг.; «Священник. Приготовление к священству и жизнь священника» (Киев, 5 изд., 1897); «Служение священника в качестве духовного руководителя прихожан» (Киев, 3 изд., 1898); «Священство. Основные пункты в учении о пастырском служении» (Киев, 2 изд., 1897); «Из истории гомилетики. Гомилетика в новое время, после реформации Лютера» (Киев, 1899); «Об отношении к церкви нашего образованного общества» (Киев, 1902); «О загробной жизни» (Киев, 1903); «О промысле Божием» (Киев, 1899); «О счастии. Где ищут счастия и где нужно искать его?» (Киев, 1900); «Сборник статей по вопросам христианской веры и жизни» (СПб., 1901-1902) и др.
Богоматерь с Младенцем Христом и с предстоящими праведными Анной и Елисаветой с младенцами Марией и Иоанном. Фреска ц. Санта-Мария Антиква, Рим. Сер. VII в.
Матери Трех Вселенских Святителей: свв. Емилия, Анфуса и прав. Нонна Назианзская
***
СЕМЕЙСТВА СВЯТЫХ, ПРОСЛАВЛЕННЫЕ В ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ:
Святые праведные Богоотцы: Иоакима и Анна, родителям Пресвятой Богородицы (I век до Р.Х.) 22 сентября
Родители св. проп. Иоанна Предтечи: святой пророк Захария и святая праведная Елисавета (нач. I в. до Р.Х.) 5 сентября
Семи мучеников Маккавеев: Авима, Антонина, Гурия, Елеазара, Евсевона, Алима и Маркелла, матери их Соломонии и учителя их Елеазара (166 до Р.Х.) (память 1 августа)
Святая мученица Фотина (Светлана) Самаряныня, ее сыновья мученики Виктор и Иосия; и сестры мученицы: Анатолия, Фото, Фотида, Параскева, Кириакия, Домнина († ок. 66) (память 20 марта)
Великомученик Евстафий Плакида, его супруга Феопистия и их сыновья Агапий и Феопист († ок. 118) (память 20 сентября)
Святые мученики Еспер, его супруга Зоя и их сыновья Кириак и Феодул (†ок. 125) (память память 2 мая)
Святые мученицы Вера, Надежда, Любовь и мать их София (†137) (память 17 сентября)
Святая мученица Филицата и 7 её сыновей: Ианнуарий, Феликс, Филипп, Сильван, Александр, Виталий и Марциал (†ок. 164) (память 25 января)
Преподобномученица Иерусалима Верийская с сыновьями Секендом, Секендиком и Кегором († 276-282) (память 4 сентября)
Святые мученики трибун Клавдий, супруга Илария и их дети Иасон и Мавр (†282) (память 19 марта)
Святые мученики Терентий и Неонилла и чада их: Сарвил, Фот, Феодул, Иеракс, Нит, Вил и Евникия (III в.) (память 28 октября)
Святые мученики Иулитта Тарсийская и её сын Кирик († ок. 305 года) (память 15 июля)
Святая мученица Васса Алонская и сыновья ее Феогний, Агапит и Пист (нач. IV в.) (память 21 августа)
Семья свт. Василия Великого: отец святителя св. Василий Старший, пресвитер, мать прп. Емилия, сам свт. Василий Великий, архиеп. Кессарии Каппадокийской, его братья свт. Григорий, еп. Нисский, свт. Петр, еп. Севастийский и прав. Навкратий, его сестры прп. Макрина и блж. Феосевия (Феозва) диаконисса (IV в.) (память в неделю по Богоявлении)
Мученик Феофил Критский, вместе с супругой и детьми на Крите (память 31 марта)
Преподобные Ксенофонт и Мария и сыновья их, Иоанн и Аркадий (V. в.) (память 26 января)
Семья свт. Григория Паламы: прп. Константий, отец святителя, прп. Каллония, мать святителя, сам свт. Григорий Палама, прпп. Макарий и Феодосий, братья святителя и прпп. Епихария и Феодотия, сестры святителя (память в неделю после 14 ноября)
Новосвященномученик Исидор и его дети Георгий и Ирина из с. Бали на Крите (†1650-е) (память 18 октября)
Новомученик Мануил его супруга Анезина и чада их: Георгий и Мария из с. Мелисурьо (Крит) († 1861) (память 14 июля)
Царственные Мученики Романовы: царь-мч. Николай II, его супруга царица-мч. Александра и чада их: царевич-мч. Алексий и царевны-мучц. Великие Княжны Ольга, Татьяна, Мария и Анастасия (†1918) (память 4 июля)
Сост. Ред.
Икона «Святого семейства» является плодом римо-католичнского учения иосифологии. 8 дек. 1870 г. папа Римский Пий IX провозгласил св. Иосифа Обручника покровителем Римо-Католической Церкви (декрет Конгрегации обрядов «Quemadmodum Deus»). В XX в. внимание западных теологов было сосредоточено на раскрытии значения Иосифа Обручника в деле искупления человеческого рода, что привело к созданию центров по изучению иосифологии (напр. Североамериканское общество иосифологии, осн. в 1962 г.). В немногочисленных свидетельствах свв. Отцов и учителей Церкви о св.Иосифе отсутствуют указания на какое-либо особое его почитание в древней Церкви.
