Правда о Православии в Польше – 1937 г.

Кафедральный собор в Варшаве во имя св. благоверного Князя Александра Невского. Собор был снесён в 1924—1926 годах, снос собора потребовал много времени и около 15 000 малых взрывов.

Как известно, самая большая в зарубежье Церковь (по числу верных, около 6-ти миллионов чел.) – русское Православие в Польше, полонизируется, наполняется ересями и католизируется; положение православных и Православия в польском государстве ухудшается с каждым днем, благодаря трем внешним причинам: во-первых, с момента официального приятия автокефалии (1925), Церковь в Польше оказалась оторванной от православных патриархатов и предоставленной самой себе; во-вторых, она попала всецело в руки и во власть заблаговременно подготовленной иерархии (с митрополитом Дионисием во главе) и польских политических факторов, - в общем находящихся под давлением политики римского папы; и в-третьих, Церковь оказалась беззащитной, ибо полонизация и католизация православного русского народа в Польше, как национального меньшинства, ведется в государственном масштабе, внимательно, внимательно и систематически, причем меры принимаются в террористических тонах, так что всякие попытки верующих к обороне подавляются в корне.

Отчасти подготовленная религиозно-политическими происками, отчасти застигнутая врасплох – нынешняя православная иерархия в Польше быстро растерялась под натиском извне и пошла на капитуляцию; не проявив должной стойкости, иерархия вскоре очутилась в полной власти министерства исповеданий в Варшаве, которое, вопреки статьям польской конституции, о свободе вероисповеданий в Речипосполитой, привело иерархию к слепому исполнению своих предначертаний.

Вот здесь и сказалась вся гибедьность синодального, а не соборного (в подлинном смысле этого слова), существования российского Православия: попытки мирян решить вопрос Церкви в Польше при непосредственном своем участии, т.е. созыва канонического Собора, оказались столь несовершенными и слабыми, что были легко подавлены; с 1930 года начался непосредственный разгром Православия, усилившийся в 1934 году в такой степени, что судьба Церкви стала ясно вырисовываться даже перед широкими кругами православного населения.

Здесь необходимо сказать, что до 1934 года толща православных не проникала с суть творящегося, так как митрополит Дионисий тщательно маскировал развивающуюся трагедию; так, на запросы русской общественности и отдельных иерархов русской Церкви из-за границы (особенно по поводу слухов о гонениях) он обычно уверял (и продолжает уверять), что, несмотря ни на что, - все его действия по пути уступок и лавирования направлены к сохранению Церкви от уничтожения, что Церковь не падает, а усиливается за счет католиков-поляков, и что с утратой русского облика Православие в Польше не только ничего не теряет, но выигрывает. Тогда-то и появилась пораженческая теория, гласящая о том, что Православие в Польше должно быть вненационально, как и подобает-де подлинному христианству.

Этой теорией порывается историческая связь с богатой своими героическими страницами историей Западно-русской Церкви, каковою, в сущности, и является в историческо-территориальлном значении Церковь в нынешней Польше.

Уверения митрополита Дионисия благостно действуют до сего дня лишь за границами Польши. В самой же Польше фальш положения разоблачена появлением «американского протеста», о котором упоминаю ниже. В своих уверениях митрополит Дионисий многого не договаривает, чтобы сохранить их убедительность; так, говоря об усилении Церкви, он умалчивает об отсутствии какой бы то ни было миссионерской деятельности среди католиков, особенно поляков, ибо полные права миссионерствования среди православного населения в Польше получил Рим, чем и пользуется всемерно; вряд ли упоминает митрополит Дионисий в своих успокоительных заверениях и о том, что те несколько десятков «православных поляков», которыми, по-видимому, усилилась Православная Церковь в Польше – ничто иное, как следствие политическо-католической интриги (Белосток, Гродно, Люблин, Томашов и т.п.) или результат особых условий католических бракоразводных процессов; митрополит Дионисий уверяет также, что переводы богослужений на польский, «украинский», белорусский и чешский языки благоприятствуют развитию и укреплению Православия, тогда как в действительности ни чехи, будучи старожилами Волыни, ни белоруссы, ни малороссы в переводах этих не только не нуждаются, но возмущаются или организованно протестуют, усматривая в этом шаге иерархии – шаг в сторону от Православия; последнее обстоятельство замечено вполне правильно, ибо при переводах Кирилло-Мефодиеской литургики на так называемые живые языки, в текстах богослужений появились ереси и явные догматические нарушения Православия; переводы же богослужений на польский язык, как насилие над совестью православных , проводимое ныне в жизнь административными террористическими мерами, возбуждают и до сих пор страсти и опротестовываются в русской печати в Польше, а также белоруссами и «украинцами»; это нововведение варшавской митрополии лишь усугубляет церковно-религиозную смуту, постепенно выходящую за рамки культа, на что обратила внимание даже польская общественность, как на явление деструктивное и противогосударственное.

Тем не менее, и молебен, и панихида, и литургия на польском языке, со всеми ересями и искажениями их смысла, энергично вводятся в приходах всех пяти епархий. Храмы пустеют. Большевистская и безбожная агитация крепнут. Сектантство растет. Униатская и католическая миссии и пропаганда – тоже, - все это за счет Православия.

Таким образом, митрополит Дионисий неправ, уверяя спрашивающих в полном благополучии Церкви; от его политики «лавирования», зашедшей слишком далеко (отчасти по личным соображениям), не только разрушается русский облик Западной Православной Церкви, но и облик внутренно-религиозный: дух Православия скользит в небытие, в сопровождении опорочивания самого православия в глазах инославных, как религии, легко раздирающей свои традиционные тысячелетние одежды, ниспровергающей обычаи, нарушающей догматы и каноны.

В чем же, однако, загадка митрополита Дионисия, если отбросить некоторую существенность личных соображений его на посту главы Церкви в Польше? Ибо, казалось бы, не может же такой просвещенный иерарх не знать и не учитывать всего того, что здесь сказано.

Как бы в ответ на этот вопрос, уж слишком часто и громко задаваемый в Польше со всех сторон, недавно появилась в русской печати в Польше статья некоего Н-ча под заголовком «Польша и Православие»; автор утверждает, что непонятный всем митрополит Дионисий поставил себе огромную задачу: восстановить в Польше то христианство, которое было принято поляками еще в IX веке, то есть Православие, и которое было заменено католичеством около XIII века. Автор, правда, не особенно настаивает на возможности исполнения такой задачи митрополитом Дионисием, в свою очередь ставя себе, по-видимому, весьма скромную цель, - смягчить взгляды на увлекающегося иерарха; однако, г. Н-ич стоит на той точке зрения, что при подобном масштабе деятельности митрополита Дионисия понятны и те жертвы, какие несет ныне Западная Русская Православная Церковь. Автор этой сенсационной и странной статьи разделяет и необходимость таких жертв.

Естественно, статья встретила в русской печати в Польше соответствующую отповедь. Не видя абсолютно никаких реальных намеков на то, что польский народ может оставить свое католичество и обратиться в лоно Православия; учитывая отсутствие разгромленной Российской Церкви, как необходимой базы для столь грандиозной операции; учитывая все моральное бессилие и зависимость фактическую митрополита Дионисия от польских и католических факторов, и даже не вводя в оценку ближайших печальных результатов самих действий митрополита Дионисия, русская православная общественность, отвергла такое его «миссионерство», напоминающее собой в самом своем начале пиррову победу. Одна из газет, относясь с уважением к владыке, назвала его поэтом...

Чтобы читатель мог уяснить себе возможность исполнения плана митрополита Дионисия, действительно не лишенного поэтичности, рекомендую прочитать хотя бы мою небольшую книжку – «Гонение на Православие и русских в Польше в XX-м веке», где мною собраны самые необходимые материалы для освещения вопроса, чрезвычайно важного для России будущего. .........................

В то же время, все объективные данные – и собранные нами, и еще ждущие своего собирателя, - говорят настойчиво о том, что давно пора русскому православному зарубежью разумно и решительно препоясаться на борьбу за свою Церковь. Мы часто слышим призывы к объединению и совершенствованию нашей молодежи – для России; наши ученые, писатели, мыслители непрестанно работают на чужих полях, приготовляя себя и свои дарования – для России; мы с большой, подчас, тщательностью подчеркиваем найденные недочеты в подготовке нашей для будущей России и обсуждаем способы их ликвидировать; и хотя мы, в сущности, не знаем, что из нашего багажа, который готовим для России, действительно пригодится ей и что придется выбросить из окна вагона на первой же русской станции, мы все же упорно работаем, не жалеем труда, материальных затрат, и производим этот багаж ежедневно, двадцать долгих лет. И только Церковь наша, без которой – не существовать и России, не обращает на себя нашего действительного внимания. Мы стали больше религиозны, чем были в России, это правда; но и только. А этого, по нынешним временам, чрезвычайно мало для восстановления православной России, - не «христианской» России, к которой стремятся некоторые организации зарубежников, а православной и только православной.

Эту фундаментальную необходимость мы как то проглядели; темные силы, разгромившие основу Руси в самой России, пытаются добить русскую Православную Церковь и за Её величайшими границами, а мы до сих пор все еще находимся в незавидной роли сторонних наблюдателей, сваливая часто не только заботу о Церкви, но и вину за Её нынешнее положение на одно духовенство! Приходится громко и далеко напомнить нашим верующим, что Церковь Христова – это не только храмы со священниками и прочим причтом, а соборная сила мирян, священства и монашества со епископами, и над всеми – Глава Церкви – Христос. Без одной из этих составных частей – нет Церкви, она бессильна, как духовная организация, она ничто, как общественный организм. И если говорить о прямом соотношении сил, то именно миряне и представляют собой значительный стержень Церкви. Правда, последние века не научили нас, мирян, чувствовать себя сохозяевыми величайшей русской народной сокровищницы – Церкви православной; однако время нынешних великих испытаний и здесь достаточно открыло нам глаза, и потому надо стремиться к подлинной соборности. Одним из действенных проявлений соборности Господь нам и посылает защиту Церкви – для России!

Чтобы представить себе печальную действительность, создавшуюся исключительно по вине безразличного православного зарубежья, привожу один из последних жестов митрополита Дионисия.

В середине сентября с.г. митрополит Дионисий посетил в Бухаресте патриарха румынского Мирона; однако, визит этот отнюдь не носил характера встречи православных иерархов, а представлял собой нечто совершенно неожиданное – акт государственно-национального значения в связи с политическими взаимоотношениями между Румынией и Польшей. Так, митрополит Дионисий был встречен в Бухаресте польским послом при звуках польского национального гимна, как подобает только высокому польскому сановнику, после чего митрополит возложил на могилу Неизвестного Солдата венок из красных и белых роз (польские национальные цвета) и произнес речи на польском языке о сотрудничестве польского и румынского народов (сотрудничестве, ничего общего с Православием и вообще религией не имеющего); польский посол торжественно благодарил румын за радушный прием, оказанный польскому митрополиту (фраза из официальной польской печати), и т.п.

Итак, русский народ в России представляется заграницей III-м интернационалом, а в Польше находящийся – «польским митрополитом»...

К такой отнюдь не поэтической деятельности митрополит Дионисий пришел постепенно, нарушив не только престиж, но и дух западно-русского православия украинизацией, белоруссизацией, чехизацией и полонизацией Церкви (вопреки многочисленным и долголетним протестам и просьбам верующих); допустив (не обращаясь за помощью к мирянам) преподавание Закона Божия в школах на польском языке; введя в церковную жизнь новый стиль (решительно отвергнутый волынским и полесским крестьянством); положив личным примером (11 ноября 1936 г.) в митрополичьем храме в Варшаве начало богослужений на польском языке, - митрополит Дионисий отказался и от названия Церкви русской (в заседании Синода в июне 1936 г.), ныне закрепив в Бухаресте нарушение национального престижа своей паствы. Результаты этой «поэзии» все решительней сказываются там, где работают усердно враги русского народа и его православия – в Польше.

Называя свое католичество «вярой польской», воинствующие с XV века католики-поляки называют Православие схизмой, «вярой росыйской»; это логика жизни и времени; нельзя же не признавать значения национально-исторического пути католичества и Православия на востоке Европы, как это делает митрополит Дионисий, играя в руку врагам Православия. Ошибка ли это, высокая ли цель или невысокий уровень пастырского сознания, - рассудит история; вывод же современников остается один: самый сильный очаг русского православия вне России, могущий послужить мощным оплотом и живым двигателем восстановления Церкви в новой России, - Православная Церковь в Польше – перестает быть русской, как в свое время перестала быть русской Церковь на Галицкой Руси; а перестав быть русской (как и Галицкая), перестанет быть и православной, и наоборот. При наличии непрекращающегося разгрома Церкви в России, - это ли не историческое бедствие русского народа?!

Остается спросить: что знает о нем широкое русское зарубежье? Борясь с большевизмом, можем ли мы не бороться за Русскую Церковь?

Александр Попов. Белград 1937.

Источник.

***

Подпись на польском: «И, наконец, будет снесен ... Фотография показывает текущее состояние работы над срывом Собора на Саской площади. Этот памятник иностранней тирании исчезает в глазах и оправдано надеяться, что в день национального праздника 3-Мая, не остается никаких следов этого символа рабства и угнетения».

Варшава после подавления восстания в январе 1945 года.

Кирпичы из Варшаывского Собора жители города приобретали для своих житейских целей… это считалось неким возмещением ущерба за рабство. Но «Бог поругаем не бывает. Что посеет человек, то и пожнет» (Гал.6:7). Через 20 леть во время Варшавского Восстания против гитлеровских оккупантов (с 1 августа по 2 октября 1944 года), в ходе боевых действий было уничтожено около 25 процентов зданий левобережной Варшавы, весь старый город. К январю 1945 года немцы разрушили еще 30 процентов зданий, в том числе ряд ценных памятников и учреждений. Всего было уничтожено 83 % городских зданий старой Варшавы. - Ред.




«Благотворительность содержит жизнь».
Святитель Григорий Нисский (Слово 1)

Рубрики:

Популярное: