Василій Григорьевичъ Перушевскій – Ученіе Викентія Лиринскаго о Священномъ Преданіи.
«Не должно искать истины у другихъ, пишетъ св. Ириней Ліонскій, но должно поучаться ей въ Церкви, въ которую, какъ въ богатую сокровищницу, апостолы сложили все, что только есть истиннаго»{1}. Церковь Христова съ самаго начала получила отъ апостоловъ всю полноту христіанской религіозной истины и неизмѣнно хранитъ ее въ видѣ непрерывнаго живаго преданія. Совершенно понятна высокая важность и значеніе въ христіанской Церкви преданія. Преданіе является самымъ первымъ способомъ храненія въ Церкви богооткровенной истины. Съ появленіемъ же ересей оно служитъ также и источникомъ, изъ котораго истинные сыны каѳолической Церкви черпали основанія для опроверженія лжеученій и при помощи котораго яснѣе раскрывали и выражали православное ученіе. Въ виду столь высокаго значенія церковнаго преданія въ дѣлѣ раскрытія и охраненія въ неприкосновенности богооткровеннаго ученія, отцы и учители Церкви уже съ древнихъ временъ старались уяснить сущность его и показать, какъ нужно пользоваться имъ при сужденіи объ ученіи какого-либо учителя и опроверженіи различныхъ заблужденій.
Однимъ изъ наиболѣе важныхъ древнихъ церковныхъ памятниковъ, въ которомъ ученіе о преданіи нашло себѣ особенно яркое выраженіе, являются «Памятныя записки» Викентія Лиринскаго, западнаго церковнаго учителя 5 вѣка{2}. Желаніе показать наилучшій и наиболѣе правильный способъ для охраненія чистоты вѣры было причиной, побудившей Викентія Лиринскаго написать свои «Памятныя записки», и изложенные здѣсь взгляды на преданіе Церкви не утратили своего значенія по настоящее время.
Отличать истину каѳолической вѣры отъ еретическихъ заблужденій, ограждать отъ нихъ свою вѣру можно, по словамъ Викентія, двумя средствами: достоинствомъ Божественнаго Закона и преданіемъ каѳолической Церкви (гл. 2). Итакъ, древній церковный писатель признаетъ два источника религіознаго ученія – Свящ. Писаніе и церковное Преданіе. Ни то, ни другое въ отдѣльности не можетъ быть признано единственнымъ и вполнѣ достаточнымъ руководителемъ въ религіозной жизни; но только вмѣстѣ, въ своей совокупности они имѣютъ такое значеніе. Эту мысль нашъ писатель весьма ясно раскрываетъ, когда говоритъ о взаимоотношеніи между Свящ. Писаніемъ и Преданіемъ. Признавая «канонъ писаній совершеннымъ и съ избыткомъ достаточнымъ на все», Викентій ставитъ такой вопросъ: «почему же нужно присоединять и достоинство церковнаго разумѣнія»? «Потому, отвѣчаетъ онъ, что Свящ. Писаніе, по причинѣ возвышенности его, не всѣ понимаютъ одинаково, но иной толкуетъ глаголы его такъ, а иной иначе, такъ что представляется возможнымъ извлечь изъ него столько же смысловъ, сколько есть головъ... Потому именно, что существуетъ такое множество изворотовъ крайне разнообразнаго заблужденія, весьма необходимо направлять нить толкованія пророковъ и апостоловъ по правилу церковнаго и каѳолическаго пониманія» (гл. 2).
Итакъ, само Свящ. Писаніе можетъ быть дѣйствительно полезно и спасительно для человѣка только при руководительствѣ въ пониманіи его со стороны преданія вселенской Церкви.
Что же такое Преданіе и какъ узнать истинное церковное Преданіе?
Изъясняя слова ап. Павла: «о Тимоѳее, преданіе сохрани» (1 Тим. 6, 20), Викентій даетъ такое понятіе о Преданіи. «Что такое Преданіе? То, что тебѣ ввѣрено, а не то, что тобою изображено, то, что ты принялъ, а не то, что ты выдумалъ, дѣло не ума, но ученія, не частнаго обладанія, но всенародной передачи, дѣло, до тебя дошедшее, а не тобою открытое, въ отношеніи въ которому ты долженъ быть не изобрѣтателемъ, но стражемъ, не учредителемъ, но послѣдователемъ, не вождемъ, но ведомымъ». «Преданіе, говоритъ, сохрани, т. е., талантъ вѣры каѳолической сбереги неповрежденнымъ и неиспорченнымъ. Что тебѣ ввѣрено, то пусть и остается у тебя, то и передавай ты. Ты получилъ золото, золото и отдавай» (гл. 22). Изъ приведенныхъ словъ видно: 1) что христіанское ученіе не есть изобрѣтеніе человѣческаго ума, а произошло путемъ откровенія; 2) что Церковь изначала обладаетъ всею полнотою религіознаго вѣдѣнія; 3) что хранительницей и стражемъ неприкосновенности откровенной истины является вся Церковь, а не отдѣльныя лица; 4) что откровенныя истины сохраняются въ Церкви въ неизмѣнномъ видѣ посредствомъ Преданія.
Но въ самой Церкви появляются различные еретики, которые свои лжеученія стараются обосновать на Свящ. Писаніи и выдаютъ ихъ за истинно апостольское преданіе; поэтому необходимо умѣть отличать истинное ученіе вѣры, изначала содержимое Церковію, отъ позднѣйшихъ измышленій. Викентій Лиринскій для этого предлагаетъ такое правило. «Въ самой же каѳолической Церкви особенно должно заботиться намъ о томъ, чтобы содержать то, чему вѣрили повсюду, всегда, всѣ; истинное и въ собственномъ разумѣ каѳолическое, – какъ показываетъ значеніе и смыслъ наименованія сего, – то, что все вообще объемлетъ. Но это будетъ тогда, когда мы послѣдуемъ всеобщности, древности, согласію; а всеобщности послѣдуемъ мы тогда, когда признаемъ истинною ту только вѣру, которую исповѣдуетъ вся по земному шару Церковь; а древности – тогда, когда никакъ не отступимъ отъ тѣхъ мыслей, которыя, несомнѣнно, одобрены святыми предками и отцами нашими; а согласію – тогда, когда въ самой древности послѣдуемъ опредѣленіямъ всѣхъ или по крайней мѣрѣ большинства священниковъ и вмѣстѣ учителей» (гл. 2). Такимъ образомъ, по указанію Викентія Лиринскаго, истинное Преданіе имѣетъ слѣдующія свойства: всеобщность, древность и согласіе. Эти свойства его нужно имѣть въ виду при сужденіи о всякомъ религіозномъ ученіи, присвояющемъ себѣ истинно апостольское достоинство. Поэтому, если отсѣчется какая-либо часть Церкви отъ общенія со всеобщею вѣрою, то нужно предпочитать зараженному и поврежденному члену здоровье всего тѣла, т. е., слѣдовать ученію не одной части, а всеобщности вѣры всей остальной Церкви. Если же какое-либо ученіе охватитъ не одну незначительную частичку Церкви, но значительную часть ея, тогда нужно обратиться въ древности. Но и въ самой древности должно обращать вниманіе на рѣшенія и ученіе всей вообще Церкви, а не отдѣльныхъ лицъ, такъ какъ и въ древности были заблужденія. Въ особенности нужно обосновываться на общемъ и согласномъ ученіи тѣхъ древнихъ учителей, которые всегда непоколебимо пребывали въ общеніи и вѣрѣ вселенской Церкви (гл. 3).
Итакъ, хотя вся Церковь, въ совокупности пастырей и пасомыхъ, служитъ хранительницей Преданія, но выразителями голоса каѳолической Церкви являются отцы и учители, особенно древніе. Всеобщее согласіе отцевъ и учителей Церкви – вѣрный признавъ, по мысли Викентія, для опредѣленія истинно апостольскаго Преданія. Къ нему (т. е., къ согласному ученію отцевъ и учителей) необходимо прибѣгать особенно въ тѣхъ случаяхъ, когда по какому-либо вопросу нѣтъ соборнаго рѣшенія. «Если возстанетъ когда-нибудь часть противъ всеобщности, говоритъ Викентій, новизна противъ старины, несогласіе одного или меньшинства заблуждающихъ противъ всѣхъ или по крайней мѣрѣ противъ большинства каѳоликовъ, то поврежденію части должны предпочитать цѣлость всеобщности, а въ самой всеобщности – непотребству новизны предпочитать вѣру старины, въ самой же старинѣ – безразсудству одного или меньшинства предпочитать, во-первыхъ, общія, если они есть, рѣшенія всеобщаго собора, а если ихъ нѣтъ, то, во-вторыхъ, слѣдовать самому сподручному – согласнымъ между собою мыслямъ большинства великихъ учителей» (гл. 27).
Руководствуясь указаннымъ правиломъ, всякій христіанинъ можетъ сохранить чистоту своей вѣры, отличать и отвергать религіозное неправомысліе. Но указанное правило можетъ имѣть и обратное примѣненіе, т. е., не только для огражденія чистоты вѣры православнаго христіанина, но и для приведенія къ истинѣ заблуждающагося. При помощи указаннаго Викентіемъ Лиринскимъ признака для распознаванія религіозной истины можно къ ней приблизиться инославному христіанину, если только онъ искренно желаетъ познать истину и стремится къ ней. Древность, всеобщность и согласіе всей Церкви относительно религіозныхъ истинъ служитъ, такимъ образомъ, объективнымъ признакомъ православія{3}.
Вѣрность однажды преданной вѣрѣ, которая содержима была Церковію всегда и всюду, является, по мнѣнію Викентія, самымъ важнымъ изъ всѣхъ признаковъ истиннаго религіознаго ученія. Важность этого признака для опознанія православія такова, что въ этомъ отношеніи онъ преимуществуетъ даже предъ личными достоинствами религіознаго учителя или чудесами и пророчествами. Ни высокій нравственный характеръ личности проповѣдника религіознаго ученія, ни даже пророчествованіе не должны имѣть принудительной силы для признанія извѣстнаго ученія истиннымъ, если только оно само по своему внутреннему содержанію не согласуется съ однажды преданной и сохраняющейся въ Церкви вѣрою.
Приводя слова ап. Павла: но аще мы, или ангелъ съ небесе благовѣститъ вамъ паче еже благовѣстихомъ (Гал. 1, 8), Викентій говоритъ: «что значатъ слова его: но аще мы? что значитъ, что не говоритъ онъ лучше: «но аще азъ?» Вотъ что: хотя бы Петръ, хотя бы Андрей, хотя бы Іоаннъ, хотя бы, наконецъ, весь сонмъ апостоловъ благовѣстилъ вамъ что-нибудь такое, чего мы не благовѣстили, анаѳема да будетъ. Ужасная строгость! Чтобы утвердить непоколебимость прежней вѣры, апостолъ не пощадилъ ни себя, ни прочихъ соапостоловъ. Мало сего. Чтобы охранить преподанную вѣру, недостаточно было упомянуть о естествѣ человѣческаго свойства, если бы не обнялъ онъ и ангельскаго превосходства! Аще мы, говоритъ, или ангелъ съ небесе. Не то значитъ это, будто святые и небесные ангелы могутъ погрѣшать; но вотъ что говоритъ онъ самъ: если бы случилось даже невозможное, – кто бы ни былъ тотъ, кто покусится измѣнить однажды преданную вѣру, анаѳема да будетъ» (гл. 8).
Еще яснѣе видно, какое важное значеніе приписываетъ Викентій Лиринскій преданію въ дѣлѣ вѣры, изъ 10 главы его записокъ. Здѣсь онъ изъясняетъ слова Моисея: аще востанетъ въ тебѣ пророкъ, или видяй соніе, и дастъ тебѣ знаменіе или чудо, и пріидетъ знаменіе или чудо, еже рече къ тебѣ, глаголя: идемъ да послужимъ богомъ инымъ, ихже не вѣсте: да не послушаете глаголъ пророка того, или видящаго сонъ той: яко искушаетъ Господъ Богъ твой васъ, еже увѣдѣти, аще любите Господа Бога вашего всѣмъ сердцемъ вашимъ, и всею душею вашею (Второз. 13, 1-3). Подъ пророкомъ или сновидцемъ разумѣется «поставленный въ Церкви учитель, котораго ученики или слушатели его считаютъ учащимъ по какому-либо откровенію»; предреченіе знаменія или чуда, а также исполненіе его показываютъ «какой» это «поистинѣ великій и свѣдущій учитель, что послѣдователи его считаютъ его не только познавшимъ человѣческое, но и могущимъ предузнать то, что выше человѣка»; «богами иными» обозначены заблужденія чуждыя, «невѣдомыя прежде», т. е., новыя и неслыханныя. «Подлинно, большое искушеніе, такъ заканчиваетъ свое изъясненіе словъ Второзаконія Викентій, когда тотъ, кого ты считаешь пророкомъ, ученикомъ пророческимъ, учителемъ и защитникомъ истины, кого ты весьма почтилъ и полюбилъ, вдругъ скрытно вводитъ вредныя заблужденія, которыхъ ты ни узнать скоро не въ состояніи, потому что предубѣжденъ въ пользу древняго учительства, ни осудить охотно не считать позволительнымъ, потому что удерживаешься отъ того привязанностію къ древнему учителю» (гл. 10). Итакъ, если бы появился какой-либо учитель съ проповѣдью новаго религіознаго ученія, не согласнаго съ тѣмъ, которое изначала открыто и сохраняется, и въ подтвержденіе своей проповѣди сотворилъ знаменіе или чудо, то даже это послѣднее не можетъ имѣть такой удовлетворяющей силы, какъ церковное Преданіе, сохраняющееся отъ временъ апостоловъ.
Мы уже сказали выше, что Свящ. Преданіе, по мысли Викентія Лиринскаго, можетъ служить орудіемъ для обличенія и опроверженія различныхъ заблужденій и ересей. Дѣйствительно, всѣ еретики, сознавая такую важность Преданія, стараются обосновать свои ложныя мысли исключительно на свидѣтельствахъ Св. Писанія, въ которое, при отрицаніи руководства Преданія, можно вложить такой смыслъ, какой кому-либо желателенъ. Для пріобрѣтенія себѣ большаго довѣрія и достоинства еретики и всѣ лжеучители намѣренно стараются всякое свое слово подтверждать свидѣтельствомъ Писанія; у нихъ постоянно на устахъ слова Св. Писанія, и этимъ они многихъ обольщаютъ. Викентій Лиринскій подмѣтилъ эту черту лжеучителей и такъ характеризуетъ ихъ. «Если кто спроситъ какого-нибудь еретика: чѣмъ докажешь, на какомъ основаніи учишь, что я долженъ оставить всеобщую и древнюю вѣру каѳолической Церкви, онъ тотчасъ отвѣтитъ: писано бо есть, и немедленно готовитъ тысячу свидѣтельствъ, примѣровъ, удостовѣреній изъ закона, изъ псалмовъ, изъ апостоловъ, изъ пророковъ, чтобы, истолковавъ ихъ на новый и худой ладъ, низвергнуть несчастную душу изъ каѳолическаго ковчега въ омутъ ереси» (гл. 26). «Они (еретики) рыщутъ по всякой книгѣ святаго закона, по книгамъ Моисея, по книгамъ Царствъ, по псалмамъ, по апостоламъ, по евангеліямъ, по пророкамъ. При своихъ ли или при чужихъ, частно ли или при всѣхъ, въ разговорѣ ли или въ сочиненіяхъ, на пиршествахъ ли или на улицахъ, они никогда почти не говорятъ о своемъ ничего такого, чего не старались бы оттѣнить и словами Писанія... Но потому-то болѣе и должно беречься и опасаться ихъ, чѣмъ скрытнѣе укрываются они подъ сѣнію божественнаго закона» (гл. 25){4}. Понятно, что одного Св. Писанія недостаточно для обличенія еретиковъ; для этого необходимо прибѣгать и къ церковному Преданію.
Какъ же нужно пользоваться Преданіемъ для опроверженія еретическихъ заблужденій? Преданіе каѳолической Церкви узнается изъ всеобщаго и согласнаго ученія древнихъ отцевъ и учителей; приведеніе и сличеніе согласныхъ между собою мыслей древнихъ учителей и сравненіе съ ними новыхъ лжеучителей и будетъ служить показаніемъ, въ чемъ именно заключается заблужденіе какого-либо лжеучителя. «Но не всегда и не всѣ ереси, говоритъ Викентій, должно поборать этимъ способомъ, но только недавнія и новыя, т. е., впервые показывающіяся, пока не успѣли онѣ, по самой краткости времени, извратить правила древней вѣры, и пока не покусились еще дальнѣйшимъ распространеніемъ яда растлить сочиненія предковъ. На ереси же распространившіяся и застарѣвшія мы отнюдь не должны нападать этимъ путемъ, потому что онѣ въ теченіе долгаго времени постоянно имѣли случай воспользоваться истиною. Какія бы ни были непотребства расколовъ или ересей древнѣйшія, мы должны или поборать ихъ, если нужно, только достоинствомъ писаній, или же бѣгать ихъ, какъ пораженныхъ уже и осужденныхъ древле всеобщими соборами каѳолическихъ священниковъ» (гл. 28). Само собой разумѣется, что и недавнія по времени лжеученія нужно опровергать посредствомъ свидѣтельствъ церковнаго Преданія только въ томъ случаѣ, если послѣдователи ихъ признаютъ достоинство Церкви и самаго Преданія.
Итакъ, изъ изложеннаго ученія Викентія Лиринскаго о Преданіи видно, что этотъ древній церковный учитель признавалъ его источникомъ религіознаго познанія на равнѣ съ Св. Писаніемъ, что древнее Преданіе, хранимое Церковію отъ самаго начала ея существованія, выражено какъ въ соборныхъ постановленіяхъ, такъ и въ святоотеческихъ писаніяхъ. Всеобщее согласіе св. отцевъ и учителей древней Церкви должно служить несомнѣннымъ признакомъ истины. Къ этому источнику всегда нужно обращаться при появленіи какого-либо новаго ученія.
Таково ученіе Викентія Лиринскаго о преданіи Церкви; и хотя этотъ древній церковный писатель пользуется и вообще, и въ ученіи о Преданіи большимъ значеніемъ и почетомъ у римско-католическихъ богослововъ, но у него нѣтъ ничего, что подтверждало бы ихъ заблужденіе относительно этого отдѣла христіанскаго вѣроученія. Заблужденіе римско-католическихъ богослововъ относительно церковнаго Преданія заключается въ произвольномъ и незаконномъ расширеніи объема его. Истинно апостольскимъ преданіемъ у нихъ признается не только то, что исторически идетъ отъ временъ апостольскихъ, но и то, что впослѣдствіи, даже въ позднѣйшія времена, появилось въ сознаніи Церкви, какъ послѣдовательный выводъ изъ древняго ученія. Но этимъ еще не ограничивается расширеніе преданія. Приписывая исключительное значеніе и достоинство въ религіозныхъ вопросахъ одному клиру, римская церковь признаетъ за истинное апостольское преданіе и всякое частное мнѣніе, даже такое, которое вообще никогда не составляло общаго вѣрованія или даже прямо отвергалось какою-либо частью Церкви, лишь бы только оно было засвидѣтельствовано впослѣдствіи тѣми церковными органами, которые имѣютъ рѣшающее значеніе въ вопросахъ вѣры, т. е., папой.
Нельзя не видѣть, что такой взглядъ римской церкви на преданіе послѣдовательно вытекаетъ изъ болѣе общаго и основнаго взгляда этой церкви вообще на догматы, т. е., изъ ученія ея о возможности дальнѣйшаго развитія и усовершенствованія догматическаго ученія христіанской религіи посредствомъ прибавленія новыхъ догматовъ.
Въ своемъ ученіи о преданіи римско-католическіе богословы нерѣдко ссылаются на достоинство Викентія Лиринскаго. Ничего не можетъ быть несправедливѣе приписыванія подобныхъ взглядовъ этому древнему учителю, который вообще отрицательно относится ко всякимъ новшествамъ въ христіанской религіи. Онъ прямо высказывается противъ римско-католическаго ученія о преданіи, когда говоритъ: «что тебѣ ввѣрено, то пусть и остается у тебя, то и передавай ты. Ты получилъ золото, золото и отдавай... Учи тому, чему самъ научился, дабы, когда говоришь ново (nove), не сказать тебѣ новаго» (гл. 22). Онъ осуждаетъ ослѣпленіе тѣхъ, которые «не довольствуются однажды преданнымъ и издревле принятымъ правиломъ вѣры, но каждый день ищутъ новаго да новаго и всегда жаждутъ или прибавить что-нибудь къ религіи, или измѣнить въ ней, или отнять отъ нея. Какъ будто то не небесное ученіе, которому достаточно однажды быть открытымъ! Какъ будто это земное учрежденіе, которое можетъ усовершаться только безпрестанными поправками, а лучше сказать – порицаніями» (гл. 21)... «Уклоняйся, говоритъ апостолъ, скверныхъ новизнъ словъ{5}. Не сказалъ онъ: древностей, не сказалъ: старинъ; но отъ противнаго ясно показалъ, чему слѣдовать; если бѣгать должно новизны, то содержать должно древность, и если новизна непотребна, то старина священна» (тамъ же).
Для опредѣленія истиннаго ученія Церкви онъ предписываетъ обращаться къ древности, къ древнимъ и уважаемымъ отцамъ и учителямъ церковнымъ, а также къ соборнымъ рѣшеніямъ, а не къ позднѣйшимъ писателямъ, мнѣнія которыхъ должны быть сличаемы съ ученіемъ древности, при этомъ нужно отличать общее, единодушное ученіе древнихъ отцевъ отъ ихъ личныхъ мнѣній (см. гл. 26). «Вѣрить имъ (т. е., отцамъ и учителямъ) должно по такому правилу: что только или всѣ они, или большинство ихъ единомысленно принимали, содержали, передавали открыто, часто, непоколебимо, какъ будто по какому предварительному согласію между собою учителей, то почитать несомнѣннымъ, вѣрнымъ, непререкаемымъ; а о чемъ мыслилъ кто, святый ли онъ или ученый, исповѣдникъ ли или мученикъ, не согласно со всѣми или даже противорѣча всѣмъ, то относить къ мнѣніямъ личнымъ, сокровеннымъ, частнымъ, и отличать отъ достоинства общаго, открытаго, всенароднаго вѣрованія» (тамъ же). Викентію Лиринскому также чужда мысль о тожествѣ непогрѣшимой Церкви съ клиромъ или, лучше, съ личностью папы. И хранителемъ Преданія является, по нему, вся Церковь, а не одинъ клиръ. По его словамъ, истинное апостольское Преданіе есть предметъ «всенароднаго вѣрованія» (гл. 28), «всенародной передачи» (гл. 28).
Изъ сказаннаго само собою вытекаетъ та мысль, что Викентій Лиринскій отрицаетъ и догматическое усовершенствованіе или развитіе, какъ оно понимается римско-католической церковію. Онъ мыслитъ, согласно съ ученіемъ православія, что Церковь Христова съ самаго начала владѣетъ всею полнотою религіозныхъ истинъ, которыя, сообразно съ потребностями времени, только раскрываетъ и уясняетъ; что она неизмѣнно хранитъ однажды преданный ей залогъ вѣры, не увеличивая, не сокращая и не измѣняя его существенно и количественно. «Преданіе сохрани, т. е., талантъ вѣры каѳолической сбереги неповрежденнымъ и неиспорченнымъ. Что тебѣ ввѣрено, то пусть и остается у тебя, то и передавай ты» (гл. 22). «Церковь Христова, говоритъ Викентій въ другомъ мѣстѣ, рачительная и осторожная блюстительница ввѣренныхъ ей для храненія догматовъ, никогда ничего въ нихъ не измѣняетъ, ничего отъ нихъ не убавляетъ, ничего къ нимъ не прибавляетъ, но со всѣмъ тщаніемъ заботится единственно о томъ, чтобы, разсуждая о древнемъ вѣрно и мудро, если что въ старину предначертано и начато, искусно довершать и отдѣлывать; если что изъяснено уже и истолковано, укрѣплять, подтверждать; если что подтверждено уже и опредѣлено, то сохранять» (гл. 23).
Но отрицая совершенствованіе христіанской религіи въ указанномъ ложномъ смыслѣ, въ томъ смыслѣ, какой принимаетъ римская церковь, Викентій Лиринскій допускаетъ преуспѣяніе и развитіе христіанства, состоящее въ томъ, что истины Христовой вѣры больше и больше уясняются предъ сознаніемъ человѣчества и лучше усвояются имъ, вслѣдствіе чего и оно само духовно развивается и совершенствуется. «Скажетъ, можетъ быть, кто-ннбудь, въ Церкви Христовой не должно быть никакого преуспѣянія религіи?» спрашиваетъ Викентій. «Всеконечно, должно быть, отвѣчаетъ онъ, и притомъ весьма большое; кто такъ завистливъ къ людямъ и такъ ненавистенъ Богу, что рѣшится не допустить этого? Только преуспѣяніе это должно быть дѣйствительно преуспѣяніемъ, а не перемѣною вѣры. Преуспѣяніе состоитъ въ томъ, когда тотъ или другой предметъ усовершается въ самомъ себѣ; а перемѣна въ томъ, когда что-нибудь перестаетъ быть тѣмъ, что оно есть. Итакъ, пусть возрастаютъ и въ высшей степени пусть преуспѣваютъ по годамъ и вѣкамъ разумѣніе, вѣдѣніе, мудрость какъ каждаго, такъ и всѣхъ, какъ одного человѣка, такъ и всей Церкви, но только въ своемъ родѣ, т. е., въ одномъ и томъ же ученіи, въ одномъ и томъ же смыслѣ, въ одномъ и томъ же понятіи» (гл. 23). Религіозное развитіе человѣка Викентій далѣе сравниваетъ съ его тѣлеснымъ ростомъ. Съ приращеніемъ лѣтъ развиваются и растутъ тѣ члены тѣла, съ которыми оно явилось на свѣтъ, а не прибавляются новые. Сколько членовъ у дѣтей, столько ихъ и у взрослыхъ мужей, и у стариковъ. Съ лѣтами измѣняется ростъ, сложеніе, наружность человѣка, но естество его, личность остаются одни и тѣ же. «Тому же закону преуспѣянія должно слѣдовать и ученіе христіанской религіи. Пусть оно съ годами укрѣпляется, съ временемъ расширяется, съ вѣкомъ возвышается; но при этомъ оно должно оставаться неповрежденнымъ и неиспорченнымъ» (тамъ же). Сѣмена, посѣянныя предками на нивѣ церковной, возрастаютъ и созрѣваютъ, но качество ростка не должно нисколько измѣняться; измѣняется же только видъ, но не существо. «Что посѣяно въ сей Церкви, на пашнѣ Божіей, вѣрою отцевъ, то же самое тщаніемъ сыновей пусть и усовершается, и сохраняется, то же самое пусть цвѣтетъ и созрѣваетъ, то же самое пусть преуспѣваетъ и совершенствуется» (тамъ же). «Догматы небеснаго любомудрія» съ теченіемъ времени можно лучше истолковывать, пояснять и точнѣе опредѣлять; но ихъ полнота, цѣльность, качество должны оставаться неизмѣнными» (тамъ же). И вселенскіе соборы, побуждаемые новизнами еретиковъ, опредѣляли не новые догматы, а удостовѣряли изъ Писанія и ясно выражали только тѣ, которые получены отъ предковъ по Преданію (тамъ же). Слова Викентія Лиринскаго относительно Преданія и развитія христіанскаго ученія совершенно ясны и никакимъ образомъ не могутъ быть истолковываемы въ католическомъ смыслѣ.
В. Петрушевскій.
«Руководство для сельскихъ пастырей». 1896. Т. 1. № 16. С. 373-378; Т. 2. № 20. С. 64-68; № 23. С. 147-151.
{1} Прот. ерес. 3, 4.
{2} О жизни Викентія сохранились самыя скудныя свѣдѣнія. Онъ былъ родомъ изъ города Тулла въ Галліи и происходилъ изъ благочестиваго семейства: его братъ Луппъ былъ епископомъ Тройскимъ. Первоначально Викентій состоялъ въ военной службѣ, но въ 426 году, повинуясь внутреннему влеченію своей души, склонной къ уединенію, онъ вмѣстѣ съ братомъ Луппомъ удалился въ монастырь св. Гонората на островѣ Лиринѣ, гдѣ и подвизался до самой смерти, послѣдовавшей около 450 г. Въ этомъ монастырѣ онъ получилъ пресвитерскій санъ; здѣсь же написалъ и свои «Памятныя записки» въ 434 г., 3 года спустя послѣ третьяго вселенскаго собора.
{3} Достопочтеннѣйшій о. прот. Е. К. Смирновъ въ своемъ трудѣ о старокатолицнзмѣ отрицаетъ указанное значеніе Викентіева мѣрила для распознаванія православія и вмѣсто него выставляетъ слѣдующее: «православіе есть то, что, какъ православіе, опознается самою Православною Церковію и только лишь ею одною» (Къ старокатолическому вопросу. Православенъ ли intercommunion, предлагаемый намъ старокатоликами? Стр. 99). Конечно, то, что признается Православною Церковью за истинное православное ученіе, несомнѣнно и есть таковое; но этимъ пріемомъ для опознанія православія, основанномъ на довѣріи къ достоинству Церкви, могутъ пользоваться только одни православные, т. е., принадлежащіе уже къ истинной Церкви. Очевидно, указанный о. Смирновымъ пріемъ носитъ слишкомъ субъективный характеръ. Между тѣмъ православіе, какъ опредѣленное вѣроисповѣданіе съ своимъ особымъ строемъ церковной жизни и богослужебной практикой, должно имѣть и объективные признаки, по которымъ оно можетъ быть опознаваемо и тѣми, которые не принадлежатъ къ Православной Церкви, но ищутъ общенія съ ней. Таковой признакъ и указанъ Викентіемъ Лиринскимъ въ словахъ: «должно заботиться намъ о томъ, чтобы содержать то, чему вѣрили повсюду, всегда, всѣ» (гл. 2).
{4} Какъ подходитъ эта мѣткая характеристика къ современнымъ намъ сектантамъ-штундистамъ, которые стараются слѣдовать буквѣ Писанія и при этомъ совершенно извратили христіанство!
{5} 1 Тим. 6, 20. Devita profanas vocum novitates. Въ слав. текстѣ: «суесловій».
⸭ ⸭ ⸭
Тропарь, гласъ 2-й:
Устранився суетнаго мiра,/ чинъ воинскій и славу презрѣвъ,/ вселился еси во обитель Леринскую,/ въ нейже въ божественныхъ писаніихъ прилежно поучался еси,/ страненъ бывъ всякаго заблужденія;/ ереси обличилъ еси и всѣй вселенней возвѣстилъ еси,/ яко вѣра Православная – древняя, всеобщая и неизмѣнная,/ преподобне отче Викентіе, моли Христа Бога,/ и нам вѣру непорочно сохранити,// и спастися душамъ нашимъ.
