Николай Морковинъ – О праздникѣ Пасхи (1872)
Радостенъ и свѣтоносенъ праздникъ свѣтлаго Христова воскресенія! Посвященный воепоминанію событія воскресенія Христова, онъ возбуждаетъ самыя свѣтлыя и отрадныя чувства. Эти чувства наполняютъ сердце, когда въ глубокую полночь зажигаются огни на колокольняхъ церквей и послѣ мертваго безмолвія вдругъ раздается благовѣстъ къ пасхальной утрени. «Нѣсколько разъ», говоритъ одинъ изъ ученыхъ изслѣдователей нашей русской жизни[1], «я прислушивался къ торжественному звону, и всякій разъ мнѣ слышалась новая музыка и новый хоръ ликующихъ голосовъ. Весь мой слухъ превращался въ безконечный міръ побѣдоносныхъ звуковъ, которые, дѣйствуя не на одинъ слухъ, но и на душу, напоминаютъ каждому человѣку, что все соединилось воспѣть Воскресшаго изъ мертвыхъ». Христіанинъ въ лучшей, какая у него есть, одеждѣ радостно спѣшитъ въ церковь, гдѣ прежде всего видитъ плащанищу и слышитъ надгробныя пѣнія, какія еще вчера раздавались... Но вотъ отверзаются царскія врата, и священнослужители въ блестящихъ ризахъ являются вѣстниками всемірной радости. Огни въ церкви дѣлаются свѣтлѣе и ярче, звонъ все чаще и чаще, начинается большое движеніе въ храмѣ и изъ притвора его слышится пѣснь воскресенія: Воскресеніе Твое, Христе Спасе, ангели поютъ на небеси. Земная Церковь спѣшитъ присоединиться къ лику ангельскихъ голосовъ и взываетъ: и насъ на земли стодоби чистымъ сердцемъ Тебе славити.
Съ хоругвями, образами и крестами изъ церкви выходятъ священнослужители, а въ слѣдъ за ними масса со свѣчами въ рукахъ. Эти горящія свѣчи какъ будто напоминаютъ имъ о томъ горячемъ и пламенномъ желаніи видѣть Воскресшаго, которое овладѣло учениками, особенно двумя, при вѣсти о Его воскресеніи. Услышавши, что Христосъ воскресъ, тотчасъ вышелъ Петръ и другой ученикъ, и пошли ко гробу. Они побѣжали оба вмѣстѣ, но другой ученикъ бѣжалъ скорѣе (Іоан. 20, 4). Священная процессія, обошедши вокругъ храма, съ крестами и хоругвями входитъ въ притворъ храма, и тутъ раздается голосъ священнослужителя: Слава святѣй, и единосущнѣй, и животворящей, и нераздѣльнѣй Троицѣ... Все смолкло, замерло, готовясь услышать радостную пѣснь. И среди глубокой тишины какъ будто съ неба врывается въ сердце каждаго голосъ священнослужителей: Христосъ воскресе, провозглашающій побѣду Христа надъ грѣхомъ и смертію. Послѣ этой всерадостной вѣсти о воскресеніи Христовомъ, всѣ веселыми ногами идутъ въ церковь хвалить Пасху Господню, Пасху вѣчную: Воскресенія день, просвѣтимся людіе, Пасха Господня, Пасха...... Въ пѣніи пасхальнаго канона и постоянно повторяемой пѣсни: Христосъ воскресе изъ мертвыхъ – участвуютъ если не голосомъ, то сердцемъ всѣ присутствующіе. Ни безсонная ночь, ни длинная пасхальная утреня никого не утомляютъ. Самый напѣвъ пасхальнаго богослуженія поддерживаетъ бодрственное и радостное настроеніе; а почти постоянное (послѣ каждой пѣсни канона) появленіе священнослужителей въ блестящихъ ризахъ, – которые,обходя съ кажденіемъ всю церковь, взываютъ: Христосъ воскресе, Христосъ воскресе, – могли бы заронить искру радости, кажется, даже въ сердце безбожника. – Въ конецъ утрени Церковь приглашаетъ всѣхъ присутствующихъ къ братскому лобзанію: Воскресенія день, и просвѣтимся торжествомъ, и другъ друга объимемъ. Сперва священнослужители, а потомъ всѣ присутствующіе спѣшатъ похристосоваться другъ съ другомъ и поднести другъ другу пасхальное яйцо. Обыкновеніе цѣловать другъ друга съ привѣтствіемъ: Христосъ воскресе, ведетъ свое начало, конечно, отъ первыхъ учениковъ и ученицъ Христовыхъ, которые въ первое время по воскресеніи Господа Спасителя привѣтствовали другъ друга вѣстію: Христосъ воскресе, и воистину воскресе, и запечатлѣвали свое привѣтствіе лобзаніемъ святой любви. Обычай дарить другъ друга краснымъ яйцомъ ведетъ свое начало отъ Маріи Магдалины, которая, по преданію, отправясь въ Римъ послѣ воскресенія для проповѣданія, представъ предъ императора Тиверія, поднесла ему красное яйцо, и тутъ же начала свою проповѣдь. Яйцо означало въ этомъ случаѣ, что насталъ для христіанъ новый годъ, и что нощь прейде, а день приближися (Рим.12, 13). Азійскіе и европейскіе народы въ древнія времена имѣли обычай класть яйца на столъ при начатіи новаго года и даритъ ими своихъ благодѣтелей. Для этого раскрашивали яйца цвѣтами, особенно краснымъ. Новый годъ въ прежнее время начинался съ весеннимъ равноденствіемъ. Неудивительно, что христіане, учредивъ празднованіе Пасхи къ этому же времени, ввели и обычай дарить другъ друга красными яйцами. А примѣръ Маріи Магдалины далъ и основаніе такому обычаю. Впослѣдствіи онъ сдѣлался всеобщимъ въ Церкви христіанской, и яйцо послужило изображеніемъ воскресенія Христова и нашего. Изображеніемъ яйца древніе философы объясняли образованіе міра и дѣйствующую силу природы. «Яйцо», говоритъ Плутархъ, «представляетъ Творца всей природы, вседѣйствующаго и все въ себѣ заключающаго». – Родившись отъ птицы, яйцо не остается тѣмъ, чѣмъ родилось. Оно даетъ птичкѣ жизнь, сперва внутри себя, а потомъ производитъ ее на свѣтъ. Іисусъ Христосъ, воставъ отъ мертвыхъ, даруетъ жизнь сперва духу, а по концѣ временъ воскреситъ и наше тѣло. Красное же яйцо мы даримъ другъ другу въ воспоминаніе крови Спасителя, пролитой Имъ за насъ на крестѣ. Въ нѣкоторыхъ мѣстахъ, православные по выходѣ изъ церкви спѣшатъ похристосоваться съ усопшими родными, если кладбище близко къ церкви. Для этого берутъ съ собою красныя яйца, и обходя кругомъ могилы, съ привѣтствіемъ: Христосъ воскресъ, Христосъ воскресъ, и поклонившись праху родныхъ, кладутъ яйцо на средину насыпи надъ могилой и закапываютъ, въ надеждѣ, что яйцо дойдетъ до родителей. Другіе, особенно молодые и дѣти,— по выходѣ изъ церкви, спѣшатъ отправиться на ближайшую гору смотрѣть на игру, какъ они думаютъ, солнца. Матушки и бабушки посылаютъ дѣтей своихъ и внучатъ посмотрѣть на это дивное явленіе. Они, конечно, никогда не видятъ его, а между тѣмъ разсказываютъ всѣмъ, какъ солнце вертѣлось по небу, каталось, раскидывало лучи, собирало ихъ и вновь играло ими. Послѣ богослуженія многіе въ городахъ посѣщаютъ тюрьмы и христосуются съ заключенными. Завязавъ въ платокъ красныя яйца съ куличами, заходятъ къ преступникамъ и, христосуясь съ ними, говорятъ: «Христосъ воскресъ и для васъ». Посѣщаютъ также монастыри и благотворительныя заведенія. – Государи обыкновенно объявляли свободу менѣе важнымъ преступнпкамъ. Во многихъ мѣстностяхъ послѣ обѣдни выпускаютъ на волю птичекъ, которыхъ нарочно скупали для этой цѣли наканунѣ. Слѣдующіе дни посвящаются, какъ и первый, слушанію пасхальныхъ пѣсней, поздравленіямъ, играмъ и посѣщенію могилъ близкихъ родныхъ. – Въ Бѣлоруссіи на могилахъ родныхъ катаютъ красныя яйца, которыя отдаютъ потомъ нищимъ; въ другихъ мѣстахъ устраиваютъ тамъ поминки, большею частію въ субботу Пасхи или въ понедѣльникъ и вторникъ второй Ѳоминой недѣли.
Весьма интересно празднованіе Пасхи нашими древне-русскими царями. При исполненіи обрядовъ и церемоній праздника Пасхи они являлись полными представителями и выразителями религіозно-церковнаго обрядоваго сознанія русскаго человѣка, такъ что по нимъ можно воспроизвести полный типъ древне-русскаго человѣка въ его отношеніяхъ къ этому празднику. – Самое раннее утро заставало царя въ его комнатѣ наверху, гдѣ онъ сидѣлъ въ креслахъ, въ становомъ шелковомъ кафтанѣ. Бояре, окольничіе и всѣ другіе сановники и служилые люди должны были явиться во дворецъ и сопровождать его къ утрени и потомъ къ обѣдни. Каждый изъ входившихъ въ комнату, увидѣвъ пресвѣтлые очи государя, билъ челомъ, т. е. кланялся предъ нимъ въ землю, и, отдавъ челобитье, возвращался на свое мѣсто. – Не всѣ однакожь придворные удостоивались милости видѣть пресвѣтлыя очи государя въ комнатѣ. Туда въ это время имѣли свободный входъ, кромѣ ближнихъ или комнатныхъ, бояре и окольничіе, «некомнатные», думные дворяне, думные дьяки. Чиновники меньшихъ разрядовъ допускались по особенному соизволенію царя но выбору и впускались по списку по два человѣка. Стольники съ головы, т. е., начиная со старшаго по служебному списку, государевы очи видѣли и били челомъ ужѣ на выходѣ, въ сѣняхъ предъ переднею (въ нынѣшней трапезной). Всѣ младшіе стольники и стряпчіе, которые были въ золотныхъ кафтанахъ, били челомъ государю предъ сѣньми, на золотомъ крыльцѣ и на площади, что предъ церковью всемилостиваго Спаса (что за золотою рѣшеткою); а у которыхъ золотыхъ кафтановъ не было, тѣ дожидались царскаго выхода на постельномъ и на красномъ крыльцѣ. Окруженный такимъ образомъ всѣмъ служилымъ сословіемъ, какъ отецъ своимъ семействомъ, государь входилъ въ церковь. Обязанность всѣмъ чинамъ молиться въ этотъ день во дворцѣ была такъ велика, что неисполненіе ея вело къ обвиненію. Въ числѣ обвиненій на князя Хворостинина было и то, что онъ «къ государю на праздникъ свѣтлаго Христова воскресенія не поѣхалъ и къ заутрени и къ обѣдни не пошелъ». Обвиненіе это, конечно, само по себѣ небольшое, но оно важно было въ томъ отношеніи, что указывало въ нарушителѣ приказанія не ослушника только царской воли, но и лице, измѣнившее вѣковому преданію, которое на всякаго младшаго члена семьи налагало обязанность предъ уходомъ къ великоденской утрени явиться въ домъ къ старшему члену семьи и вмѣстѣ съ нимъ идти въ храмъ. Обычай этотъ и до сихъ поръ сохраняется во многихъ мѣстахъ Россіи, особенно на сѣверѣ; на югѣ также, кажется, существуетъ подобное обыкновеніе; по крайней мѣрѣ здѣсь обычай налагаетъ на младшихъ членовъ семьи обязанность явиться къ старшему въ сочельникъ праздника и оставаться тамъ на ночь, чтобы на другой день вмѣстѣ отправиться къ пасхальной утрени. – Собирая такимъ образомъ къ себѣ всѣхъ придворныхъ, государь въ этомъ случаѣ соблюдалъ только укоренившійся народный обычай, въ силу котораго старшій членъ или отецъ семьи являлся въ церковь въ сопровожденіи всего семейства. – При входѣ въ церковь безъ всякой встрѣчи со стороны власти церковной, онъ прямо отправлялся на свое царское мѣсто, за тѣмъ съ процессіональною свѣчею наравнѣ съ другими членами Церкви обходилъ вокругъ храма, слушалъ въ притворѣ начало утрени, становился на свое царское мѣсто внѣшнихъ знаковъ царскаго достоинства. Въ концѣ утрени онъ подходилъ къ патріарху и вышедшимъ изъ алтаря духовнымъ властямъ, христосовался и, цѣлуясь, дарилъ каждаго яйцами (большею частію тремя-крашенными и писанными). Тоже самое дѣлалъ и съ придворными, находившимися въ церкви. – Отъ заутрени изъ Успенскаго собора онъ шествовалъ прежде въ соборъ Архангельскій, гдѣ, соблюдая древній обычай, прикладывался къ иконамъ и св. мощамъ, и христосовался съ родителями, т. е. поклонялся ихъ праху; за тѣмъ – въ Благовѣщенскій соборъ, въ которомъ только прикладывался къ св. иконамъ; въ это же время большею частію посѣщалъ Вознесенскій (женскій) монастырь, гдѣ также, какъ въ Архангельскомъ, поклонялся праху родителей, т. е. сродниковъ и предковъ, и – въ Чудовъ. Вездѣ онъ христосовался съ духовенствомъ и дарилъ яйцами. – Вошедши въ верхъ и въ столовую или переднюю, онъ жаловалъ къ рукѣ и яйцами бояръ и сановниковъ, оставшихся для береженья дворца. За тѣмъ въ золотой, а иногда и въ столовой, онъ принималъ патріарха и властей, приходившихъ славить Христа, и выходилъ имъ на встрѣчу въ сѣни. Приходъ патріарха и властей къ государю былъ дѣломъ религіознаго обычая, по которому духовныя лица должны были приходить въ домы къ своимъ прихожанамъ съ крестомъ славить Христа. Домъ царей въ настоящемъ случаѣ являлся первымъ такимъ домомъ. И при пріемѣ властей государь также слѣдовалъ народному обычаю встрѣчать въ сѣняхъ своихъ пастырей, приходившихъ къ нимъ съ крестомъ для славленія. Такъ при исполненіи даже незначительныхъ частностей обряда вездѣ встрѣчаемъ въ государѣ живой типъ обычаевъ русскаго народа. Послѣ заутрени же онъ часто посѣщалъ тюрьмы и, христосуясь съ заключенными, говорилъ: Христосъ воскресъ и для васъ, посѣщалъ въ теченіе всей святой недѣли городскіе и загородные монастыри московскіе, больницы и богадѣльни, и вездѣ жаловалъ всѣхъ къ рукѣ, и раздавалъ пасхальныя яйца и милостыню. Послѣ обѣда каждаго пасхальнаго дня принималъ у себя всѣхъ служилыхъ, дворовыхъ и всякихъ чиновъ людей и одѣлялъ красными яйцами, такъ что на роздачу всѣхъ крашенныхъ яицъ выходило до 37.000. Во вторникъ, а болѣе всего въ среду, онъ принималъ у себя патріарха и властей, приходившихъ съ приносомъ, или съ дары. Патріархъ обыкновенно благословлялъ государя образомъ и золотымъ крестомъ, нерѣдко со святыми мощами, и дарилъ ему и царской семьѣ нѣкоторыя цѣнныя вещи. Этотъ приносъ распространялся на все высшее духовенство, на всѣ монастыри и всѣ сословія неслужилыя (нечиновныя): онъ былъ всегдашнею, освященною обычаемъ, данью царю. Монахи Сергіевской лавры обыкновенно подносили иконы, крестики вырѣзные и яйца точеныя и крашенныя; иконописцы и художники иконы и картины и пр. Царица въ первый день посылала отъ себя и отъ царевенъ патріарху и другимъ духовнымъ лицамъ перепечи (маленькіе хлѣбцы), число которыхъ иногда простиралось до 100. Во всѣхъ почти сѣверныхъ губерніяхъ и по настоящее время существуетъ обычай печенія перепечей, которыя въ количествѣ трехъ, четырехъ и пяти, сообразно съ численностію семьи, раздаются священнослужителямъ при ихъ приходѣ со славленьемъ. Такъ много имѣлъ и имѣетъ особенностей радостный праздникъ воскресенія Христова!...
Николай Морковинъ.
«Странникъ». 1872. Т. 2. С. 49-55.
[1] Терещенко.
