«Воздерживаюсь от братского общения, не имея других способов обличать согрешающего брата» (Голос новосвмуч. Кирилла, митр. Казанского относительно Декларации митр. Сергия).
Все больше и больше появляется документов о жизни и судьбе православных архиереев, которые не приняли рокового компромисса, заключенного митрополитом Сергием с безбожной большевицкой властью. Порой эти документы по-новому освещают установленные факты, порой сообщают очень важные и ранее неизвестные подробности, существенно дополняя или корректируя сложившийся взгляд на то или иное событие.
Об оппозиции к Сергию митрополита Казанского и Свияжского Кирилла (Смирнова) написано довольно много, но ценно любое новое свидетельство в силу авторитета, которым в Русской Православной Церкви обладал маститый архиерей, вопреки утверждению митр. Иоанна (Снычева), современного церковного историка, повторяющего вслед за своим учителем митр. Мануилом (Лемешевским), будто «оппозиция митр. Кирилла большого влияния на российский епископат не имела», потому что за ним последовал всего лишь один епископ Красноярский Амфилохий (Скворцов).
При этом забывается, что митр. Кирилл был кандидатом в Патриархи, членом Патриаршего Синода; он значился первым как в списке Местоблюстителей Патриарха Тихона, так и в «завещании» его преемника митр. Петра (Полянского). За митр. Кирилла как наследника умершего Патриарха Тихона высказалось подавляющее большинство епископов, отчего поначалу ему пытался Тучков предложить сделку, на которую затем пошел митр. Сергий. Известны исторические слова, произнесенные Кириллом в ответ на циничное предложение чекиста: «Евгений Александрович, вы не пушка, а я не ядро, которым вы намерены разрушить Русскую Церковь». Следовательно, нравственный авторитет жившего с 1922 года в ссылке иерарха был в Церкви необычайно велик.
К митрополиту Кириллу обращались за советом и духовной поддержкой самые разные люди: от архиереев до простых мирян. И всем Владыка кратко или развернуто высказывал свое отношение к главному церковно-политическому вопросу: поведению митрополита Сергия и его оценке. Об этом нижепубликуемое письмо, найденное чекистами у Н.Н.Андреевой, вдовы известного протоиерея Феодора Андреева, бывшего идеолога «истинно православных» в Петрограде.
«Да сохранит всех нас Господь от всякой вражды и ненависти и да вразумит к взаимному пониманию. Я не от него святого не отступаю и не отказываюсь, боюсь только приступить и прилепляться к тому, что считаю греховным в своей сущности; никого из братии не считаю мытарем и язычником, но воздерживаюсь от братского общения, не имея других способов обличать согрешающего брата.
«Аще же согрешит к тебе брат твой, иди и обличи его между тобою и тем единем: аще тебе послушает, приобрел ecи брата твоего. Аще ли тебе не послушает, поими с собою еще единаго или два, да при устех двою или триех свидетелей станет всяк глагол. Аще же не послушает их, повеждь церкви: аще же и церковь преслушает, буди тебе якоже язычник и мытарь» (Мф. XVIII, 15-17). «Ныне же писах вам: не примешатися, аще некий, брат именуемый, будет блудник, или лихоимец, или идолослужитель, или досадитель, или пианица, или хищник: с таковым ниже ясти» (1 Κор. V, 11). Отношу это место вообще ко греху, но не обвиняю кого-либо в грехах, указанных здесь святым Апостолом.
В мою пустыню доходят слухи о разрастающейся среди братии по вере вражды, переходящей в ненависть; укоризнах, переходящих в клевету с одной стороны на другую; о ревности не по разуму, граничащей с хулою на Духа Святаго, каковы взаимные обвинения в безблагодатности. Горестно слышать это. «Бог есть любовь и только пребывающий в любви в Боге пребывает» (1 Ин. IV, 16).
Поэтому всякое раздражение должно быть совершенно удалено из нашей среды, хотя бы и сыпались на нашу голову обвинения во вражде и приговоры о раскольничестве. Обвинениям этим не к чему прилипнуть, когда вражды в действительности нет. И ревность о сохранении в полной чистоте церковного устроения нашего, как елей над водою, всегда всплывает вверх над обвинениями в раскольничестве в сосуде действительной церковной правды. Да сохранит всех вас Господь в любви к друг другу и к согрешающим братиям. Воздерживаясь от общения с грехом мы не должны, – по наставлению Св. Ап. Иоанна – оставлять своей частной молитвы о согрешающих братиях. «Аще, кто узрит брата своего согрешающа грех не к смерти, да просит… Есть грех к смерти: не о том, глаголю, да молится» (1 Ин. V, 16), потому что происшедший грех не объявлен еще Церковью как грех к смерти.
Благодать Господа да сохранит всех нас от всякого зла и погибели.
Твой м. К.
Хантайка, 27 января 1929 г.
Миролюбием, кротостью и твердостью дышит это небольшое послание, в котором почти дословно повторяются строки из другого, уже известного письма: «Я никого не сужу и не осуждаю, но призвать к участию в чужих грехах никого не могу, как не могу осуждать тех иерархов во главе с м. Иосифом, которые исповедали свое нежелание участвовать в том, что совесть их признала греховным», Митрополит призывает спокойно и неуклонно следовать избранному пути, отойдя от творящих грех, не споря с ними и не обвиняя их, поскольку будущее покажет, на чьей стороне Истина.
Эта позиция Владыки была чистой и ясной, так как опиралась на Евангелие. И потому был глубоко неправ митр. Иоанн, когда объяснял ее только с каноническо-административной стороны: «...всякая попытка, с чьей бы стороны она не исходила, поставить рядом с единоличной преемственной властью самоуправляющую ей коллегиальную власть расценивалась им как нарушение Соборного постановления Поместной Церкви и уничтожение единоличной патриаршей власти». О «совести» говорит митр. Кирилл как о главной побудительной причине своих поступков и действий других противников сергианства и беспокоится прежде всего о «воздержании от общения с грехом», а не об узурпации власти и подмене Сергием формы управления!
Оставаясь принципиальным, митр. Кирилл в том же 1929 году, через несколько месяцев после написания публикуемого письма, рекомендовал своей казанской пастве не «принимать деятельного участия в церковной жизни приходов, возносящих имя митр. Сергия в качестве возглавляющего иерархию архипастыря», разрешив однако причащаться в сергианских храмах, если вблизи нет «православного» храма, и особо подчеркнув в своем «отзыве» Сергию от 10-12 ноября 1929 года, что «во всей полноте свое воздержание я отношу только к Вам и единомысленным с Вами архиереям, но не к рядовому духовенству и тем менее к мирянам».
Однако подобная миролюбивая и подчеркнуто личная позиция не устраивала Сергия, ибо он сделал из нее логичный и опасный для себя вывод: «если Вы порываете, то каждый мирянин может задаться вопросом не должен ли и он порвать». В этом же своем ответе митр. Кириллу, написанном 2 января 1930 года, он ставит ему ультиматум или отказаться от общения с «раскольниками» или быть уволенным от управления Казанской епархией. Ответ этот был опубликован: в первой его части Регельсоном, во второй митр. Иоанном. Ниже впервые печатается ответ митр. Кирилла на ультимативное к нему послание.
«Ваше Высокопреосвященство!
Второе письмо Ваше от 2 января 1930 года за №7 получено мною 14 января. Решительный отказ Ваш передать нашу с Вами переписку на усмотрение Местоблюстителя митрополита Петра и предупредительное постановление о моем увольнении на покой свидетельствует о совершенной безнадежности для Церкви Православной Вашего возвращения с пути узурпации власти, по коему движитесь Вы почти три года; изобретенные же Вами такие обвинения против меня, как «вапупление в общение с обществом отделившимся» и т. д. и вообще весь метод рассуждения Вашего письма делает дальнейшие сношения с Вами невозможными для человека, говорящего только от своего лица, ни в каких обществах не состоюящего и всегда устраняющегося от обсуждения церковных вопросов в плоскости политических воззрений и предположений.
Из предшествовавшей переписки нашей Вы знаете, что при созданном Вами церковном положении ни одно административное распоряжение Ваше я не могу признавать для себя обязательным к исполнению, а потому и после 2 января и после 15 февраля аще живы будем и Господь изволит я в деле нравственного архипастырского служения Святой Церкви, определяемого в своем внутреннем содержании не писанием резолюций и указов, а христианским душепастырством (1 Петр. V, 2-3), остаюсь попрежнему митрополитом Казанским и Свияжским для всех православных чад Церкви, не могущих разделять Ваши воззрения на церковные полномочия Ваши и на пути осуществления Церковью своего призвания в здешнем мире, ибо воззрения эти нарушают правду Церкви и искажают ее православное лицо.
Во имя этой правды и достоинства Православной Церкви исполняя свой архипастырский долг, решился я поднять свой голос, но Вы обратили мое выступление только в предлог для расправы со мною... В этой жизни едва ли дождемся мы с Вами суда Соборного. Да рассудит нас Бог! При временной невозможности общения с центром церковной власти порядок церковной жизни на местах определен известным ноябрьским указом Патриаршего издания.
Осведомление же митрополита Петра сейчас о случившемся я возлагаю всецело на Вашу ответственность.
Грешный Кирилл, митрополит Казанский и Свияжский.
Январь 30 дня 1930 г.
с. Каргино Енисейского района.
И снова голос Владыки Кирилла звучит кротко, но твердо. И снова он подчеркивает, что с митр. Сергием его разделяет не только вопрос о церковном управлении, но главным образом «воззрения ... на пути осуществления Церковью своего призвания в здешнем мире, ибо воззрения эти нарушают правду Церкви и искажают ее православное лицо», т. е. ведут к неправославносги.
На кротость и стойкость Владыки Кирилла, «старейшего митрополита», Сергий ответил жестоко и немилосердно, дабы продемонстрировать всем, что отныне его противников не могут спасти от репрессий ни духовный авторитет, ни долгие годы святительского служения. Напрасно митр. Иоанн уверяет, будто митр. Сергий по своему «любвеобилию» не запретил в священнослужении ссыльного и почтенного Владыку, а применил только «такие меры прещения, которые более всего могли смягчить сердце маститого иерарха». Не было никакого «любвеобилия», а была обычная для Сергия хладнокровная расправа с тем, в ком он видел угрозу для своей пагубной политики подчинения Церкви ее непримиримым врагам. Вот это ранее не известное или сознательно скрываемое решение:
«Предварительное постановление Высокопреосвященного Заместителя о митрополите Кирилле от 2 января 1930 г. принять к сведению и считать вступившим в силу с вышеуказанного числа; ввиду же окончательного канонического разрыва митрополигпа Кирилла с Высокопреосвященным Заместителем и отказа подчиняться распоряжениям Московской патриархии, подвергнуть его запрещению в священнослужении. О чем уведомить указами как митрополита Кирилла, так и управляющего Казанской епархии архиепископа Афанасия, равно и прочих правящих Преосвященных.
О чем и посылается Вашему Преосвященству настоящий указ
Марта 24 дня 1930 г.
Заместитель Патриаршего Местоблюстителя Сергий, митрополит Нижегородский
Управляющий делами Патриаршего Святейшего Синода Епископ Питирим.»
Прошло четыре года после приведенного инквизиторского постановления, и митр. Сергий, решив, что Владыка Кирилл сломлен, предложил мировую, направив к нему с этой целью епископа Ржевского Палладия (Шерстенникова). Но ссыльный архиерей по-прежнему был непреклонен, хотя к этому времени, с молчаливого согласия Заместителя Патриаршего Местоблюстителя, большевики почти полностью подавили в Церкви массовое сопротивление угодному им «Блаженнейшему митрополиту». И тогда Кирилл, «живой законный Местоблюститель», говорил те же слова, что и четыре года назад: «Православному епископу или священнику необходимо воздерживаться от общения с сергианами в молитве. То же необходимо для мирян, сознательно относящихся ко всем подробностям церковной жизни». И повторял он их до трагического конца своей жизни новомученика и исповедника.
Использованные источники:
Архив УФСБ по С-Петербургу и Ленинградской об л., Д. 20500, т. 3, л. 620-621; т. 6, л. 31.
Иоанн (Снычев), митр. Церковные расколы в Русской Церкви 20-30-х годовых века. Сортавала. 1993, с. 251-263.
Регельсон Л. Трагедия Русской Церкви. 1917-1945. Париж. 1977, с. 166-184; 466-474, 495.
Впервые опубликовано: А. Бутаков (Антонов В.) Два письма митрополита Кирилла // «Возвращение». 1996. № 4 (8). С. 23-24.
Из других писем митр. Казанского Кирилла по поводу церковных нестроений, вызванных Декларацией митр. Сергия (Страгородского)
* * *
...Я никого не сужу и не осуждаю, но и призвать к участию в чужих грехах никого не могу, как не могу осуждать и тех иерархов во главе с митрополитом Иосифом, которые исповедали свое нежелание участвовать в том, что совесть их признала греховным. Это исповедание вменяется им в нарушение ими церковной дисциплины, но церковная дисциплина способна сохранять свою действенность лишь до тех пор, пока является действительным отражением иерархической совести Соборной Церкви; заменить же собою эту совесть дисциплина никогда не может. Лишь только она предъявит свои требования не в силу указания этой совести, a по побуждениям, чуждым Церкви, неискренним, как индивидуальная иерархическая совесть непременно станет на стороне соборно-иерархического принципа бытия Церкви, который вовсе не одно и то же с внешним единением во что бы то ни стало. Тогда расшатанность церковной дисциплины становится неизбежной, как следствие греха. Выход же из греха может быть только один – покаяние и достойные его плоды. И кажется мне из моего далека, что этого покаяния одинаково ждут и ленинградцы, и осуждающие их ташкентцы. Разница между ними не в убеждениях, а лишь в темпераменте, с каким убеждение высказывается. В силу разницы религиозного темперамента одни ждут покаяния немедленно, другие – чтобы не потерять надежды на возможность созыва законного канонического Собора (какая наивность или лукавство!), чтобы вместе с соловчанами ждать этого покаяния до Собора в уверенности, что Собор не может его не потребовать. Несомненно, что создавшееся положение искренно никто не считает нормальным и, быть может, сами творцы его, чувствующие нужду в письменных свидетельствах в свою пользу; иначе, при сознании ими своей правоты, им не нужны были бы свидетельства от Арсения {Стадницкого}, ни от Евгения {Зернова} Благовещенского... (Акты Свят. Тихона. с. 636.).
* * *
Сдается мне, что и Вы сами и Ваш корреспондент не разграничиваете тех действий митрополита Сергия и его единомышленников, кои совершаются ими по надлежащему чину в силу благодатных прав, полученных через таинство священства, от таких деяний, кои совершаются с превышением своих сакраментальных прав по человеческим ухищрениям в ограждение и поддержание своих самоизмышленных прав в Церкви. Таковы деяния епископа Захарии {Лобова} и священника Потапова, о коих Вы упоминаете. Это только по форме тайно-действия, а по существу узурпация тайнодействий, а потому кощунственны, безблагодатны, нецерковны, но таинства, совершаемые сергианами, правильно рукоположенными во священнослужении, не запрещенными, являются, несомненно, таинствами спасительными для тех, кои приемлют их с верою, в простоте, без рассуждений и сомнения в их действенности и даже не подозревающих чего-либо неладного в сергианском устроении Церкви. Но в то же время они служат в суд и осуждение самим совершителям и тем из приступающих к ним, кто хорошо понимает существующую в сергианстве неправду и своим непротивлением ей обнаруживает преступное равнодушие к поруганию Церкви. Вот почему православному епископу или священнику необходимо воздерживаться от общения с сергианами в молитве. То же необходимо для мирян, сознательно относящихся ко всем подробностям церковной жизни. (Акты Свят. Тихона. с. 701-702.).
* * *
Публикуемое ниже письмо митр. Кирилла изъятое при последнем его аресте, было приобщено к Чимкентскому следственному делу 1937 года. В 1997 год этот черновик, вместе с рядом других документов был передан из Архива УКНБ по Южно-Казахстанской области (нынешний Архив ДКНБ РК по Чимкентской обл.) в ЦГА Санкт-Петербурга. Письмо интересно тем, что в определенной степени меняет устоявшиеся представления о церковной позиции митр. Кирилла. Его отношение к сергианству действительно менялось, в чем легко можно убедиться, прочитав его широко известные и давно опубликованные письма с 1929 по 1934 год. До сих пор считалось, что он принадлежал к наиболее «мягкому» по отношению к митрополиту Сергию течению «непоминающих». Но к концу жизни, как видно из последнего письма из Казахстанской ссылки от 23 марта 1937 г. его взгляды претерпели эволюцию и сблизились съ позицией упоминаемых въ письме митрополита Иосифа (Петровых) и епископа Виктора (Островидова) – руководителей иосифлянского и викторианского движений. Авторская орфография и пунктуация сохранены. В угловых скобках приведены вычеркнутые рукою митр. Кирилла слова.
Письмо митрополита Кирилла (Смирнова) к иеромонаху Леониду от 23/8 III 1937 г.
Милость Господня да будетъ съ Вами, боголюбивый о. іеромонахъ Леонидъ!
19/4 III получилъ письмо Ваше и переводъ на 10 р. Спаси Васъ, Господи, за попеченіе о моихъ нуждахъ, только смотрите, чтобы это не было самому себѣ въ обиду и лишеніе чего-нибудь необходимаго.
По-поводу Вашихъ недоуменій относительно Сергіанства могу сказать, что тѣ же самые вопросы и въ такой же почти формѣ были обращены ко мнѣ изъ Казани десять лътъ тому назадъ, и тогда я отвечалъ на нихъ утвердительно, потому что считалъ всё сдѣланное м. Сергіемъ ошибкой, которую онъ сам сознаеть и пожелаеть исправить. Къ тому же среди рядовой паствы нашей было множество людей, не разбиравшихся въ происшедшемъ, и нельзя было требовать отъ нихъ рѣшительнаго и дѣятельнаго сужденія о событіяхъ. Съ тѣхъ поръ много воды утекло. Ожиданіе, что м. Сергій исправит свои ошибки, не оправдались, но для прежде несознательныхъ <вѣрующихъ> членовъ Церкви было довольно времени, побужденій, и возможности разобраться въ происходящемъ, и оч. многіе разобрались и поняли, что м. С-ій отходить отъ той Православной церкви, какую завѣщалъ намъ хранить Св. патріархъ Тихонъ, и слѣдовательно для православныхъ нѣтъ съ нимъ части и жребія. Происшествія же послѣдняго времени окончательно выявили обновленческую природу Сергіанства. Спасутся ли пребывающіе въ Сергианствѣ вѣрующіе, мы не можемъ знать, потому что дѣло Спасенія вѣчнаго есть дѣло милости и благодати Божіей, но для видящихъ и чувствующихъ неправду Сергіанства (каковы Ваши вопросы) было бы непростительнымъ лукавствомъ закрывать глаза на эту неправду и тамъ искать <духовнаго руководства> удовлетворенія духовныхъ своихъ <нуждъ> потребностей съ совѣстію, сомнящеюся въ возможности такого удовлетворенія. Всё, что не отъ вѣры, – грѣхъ. Ложь нельзя исправлять ложью и <никоим образомъ> стало быть нельзя предпочитать Григорьевство Сергіанству.
Съ митрополитомъ Іосифомъ я нахожусь въ братскомъ общеніи, благодарно оцѣнивая то, что съ его именно благословенія былъ высказанъ отъ Петроградской епархіи первый протестъ противъ затѣи м.Сергія и дано было всѣмъ предостереженіе въ грядущей опасности. Съ правосл. предстоятелями. <У предстоятелей этой епархіи искали искали и находили руководство по смерти епископа Виктора послушные ему вѣрующіе Вятской епархіи. Правда, среди нихъ проявляются иногда крайности въ отношеніяхъ къ Сергіанству (напр. перекрещеваніе крещённыхъ), но эта ревность не по разому представляется мнѣ не какъ принятое у викторовцевъ исповѣданіе, а как печальная случайность, порождённая личнымъ темпераментомъ отдѣльныхъ неразумныхъ рѣвнителей.> Сей епархіи <Цекрви> находился въ постоянномъ общеніи еп. Викторъ при своей жизни; у нихъ же <после его смерти> искали и находили руководство <послушныя ему> послѣ смерти еп. Виктора ему вѣрующіе Вят. епархіи.
(На этом письмо обрывается.)
Впервые опубликовано: История Русской Православной Церкви. Новый патриарший период. Том 1. 1917-1970. СПб.: «Воскресение«», 1997. C. 982-983.
Сост. Ред.
Митрополит Кирилл в ссылке (последняя известная фотография)
