Неравный жребій человѣковъ на землѣ уравнивается на небѣ.
При воззрѣніи на жизнь человѣческую, ничто такъ сильно не поражаетъ сердца скорбію, какъ большое различіе между людьми, относительно къ званію, состоянію и вообще житейскимъ выгодамъ. Если бы земная участь человѣка зависѣла отъ выбора или вины, то не нужно было бы оправдывать Промыслъ. Но жребій выпадаетъ мнѣ безъ малѣйшаго соучастія моей свободы; я, можно сказать, прикованъ къ тому мѣсту, на которомъ родился. Рѣдко бываютъ исключенія изъ сего правила.
Видите ли вы человѣка, который сидитъ тамъ? Онъ грызетъ сухую корку чернаго хлѣба; лице его – лице страдальца; рубище едва прикрываетъ наготу его; и когда онъ, утомленный возвратится въ свою хижину, то изсохшіе члены его тщетно будутъ искать покоя на жесткомъ и сыромъ ложѣ. А тамъ – другой человѣкъ, въ богатой одеждѣ, безпечно возсѣдитъ на колесницѣ, влекомой тучными конями. Часть, самая незначительная часть имущества сего богача сдѣлала бы того бѣдняка большимъ счастливцемъ; но надменный богачъ или вовсе не обращаетъ вниманія на него, или бросаетъ ему мелкую монету, которую бѣднякъ долго еще проищетъ во прахѣ!
Видите ли вы тухижину, готовую развалиться? это жилище многочисленнаго семейства; холодъ и сырость вѣютъ на полунагихъ дѣтей сквозь согнившія стѣны; исполнитель правосудія стучится у дверей, чтобы отнять у бѣдняка и сіе послѣднее его достояніе. А тамъ – красуется величественное зданіе; его владѣльцу мало сотни богатоубранныхъ залъ; уже заложенъ новый домъ. Ахъ! одинъ только маленькой уголокъ въ томъ зданіи былъ бы для несчастнаго семейства – дворцемъ!
Видите ли вы ту печальную женщину? это мать, лишившаяся сряду пятерыхъ прекрасныхъ сыновъ. Не хотите ли утѣшить ее? но чѣмъ вы утѣшите? Все сердце ея растерзано; если время не успокоитъ души ея, то смерть будетъ ея утѣшительницею. А рядомъ съ нею живетъ другая мать, которая своихъ дѣтей не видала даже больными, и которой вовсе неизвѣстна убійственная горесть, томящая несчастную мать. О, какъ различны жребіи наши!
«Но это крайносии,» скажетъ иной, прочитавъ сіи строки.
Пусть будутъ это крайности, но всежъ онѣ встрѣчаются на опытѣ. И если онѣ не нравятся тебѣ потому, что слишкомъ рѣзки; то посмотримъ наболѣе обыкновенныя явленія. Вотъ онѣ. – Одному стоитъ только родиться, чтобъ быть счастливымъ во всю жизнь: онъ здоровъ, крѣпокъ тѣломъ и духомъ, богатъ, имѣетъ сильныхъ родственниковъ – другой вступаетъ на стезю жизни сопутствуемый бѣдностью, немощью и всякаго рода лишеніями. За однимъ гонится счастье, другаго преслѣдуетъ несчастье. Одинъ, почти нехотя, переходитъ съ одной степени почестей на другую, выше и выше; другой трудится всю жизнь, чтобъ найти какой нибудь уголокъ, гдѣ можно было бы приклонить свою голову, и-не находитъ его. Но сію картину мы видимъ каждый день: не нужно доканчивать оную.
Справедливо, что наша земная участь и должна быть различна; это родъ необходимости. Нельзя всѣмъ быть богатыми, славными, знаменитыми, счастливыми: надобно одному быть повелителемъ, другому исполнителемъ, – должны быть трудящіеся и наслаждающіеся, великіе и малые, высшіе и низшіе. Но развѣ утѣшительно видѣть себя въ рукахъ непреклонной необходимости? И если ужъ непремѣнно нужно, чтобъ участь наша на землѣ была различна; то почему именно я долженъ быть трудящимся, низшимъ, бѣднымъ; и почему именно ты – богатъ, знаменитъ, счастливъ? Если бы я несчастенъ былъ по своей винѣ, то мнѣ нельзя было бы жаловаться на свою судьбу: но я нисколько невиноватъ; я, можетъ быть, стóю лучшаго жребія, и однакожъ его не получаю. Еслибъ ты свои выгоды и удобства житейскія пріобрѣлъ своими заслугами, то я былъ бы спокоенъ: но ты не только незаслужилъ ихъ, но еще достоинъ худшей участи въ сравненіи съ моею!
Нѣтъ также сомнѣнія въ томъ, что каждое состояніе имѣетъ свои радости и свои скорби, и что пстинное довольство не зависитъ отъ внѣшнихъ выгодъ. Во всѣхъ классахъ гражданскаго общества вы найдете людей и довольныхъ и недовольныхъ своею судьбою и часто подъ богатою одеждою сокрываются заботы и огорченія гораздо тягостнѣйшія, нежели подъ рубищемъ. Однакожъ и въ этомъ не много утѣшенія: ибо какая мнѣ польза отъ того, что со мною и другіе страдаютъ? Притомъ, что касается до радостей, которыя имѣетъ каждое состояніе; то-рудокопъ, осужденный умереть въ мрачномъ подземельѣ, какъ онъ ни будь спокоенъ при всѣхъ опасностяхъ, ежеминутно готовыхъ прервать нить его земнаго бытія, – едва ли не позавидуетъ несчастливцу, пользующемуся свободою и незнающему изнурительныхъ трудовъ. Иначе сказать: каждый несетъ свой крестъ; но у одного онъ тяжелѣе, у другаго легче. Всякой имѣетъ радости; но одинъ вкушаетъ радость по каплѣ, а другой пьетъ ее изъ польной чаши.
Наконецъ нельзя отвергать и силы привычки: она уравниваетъ выгоды различныхъ состояній. Извѣстно, что съ теченіемъ времени бѣдность становится менѣе отвратительною, богатство менѣе приманчивымъ. Привыкшій носитъ большія тяжести, безъ сомнѣнія, не въ такой степени чувствуетъ гнетеніе отъ нихъ, въ какой сталъ бы чувствовать оное непривыкшій къ подобнымъ трудамъ. Для окрѣплыхъ членовъ перваго легка такая ноша, которой мы и поднять не можемъ. Труды могутъ сдѣлать вкуснымъ самыи черствыи кусокъ хлѣба, и мягкимъ самое жесткое ложе. Равнымъ образомъ, богачь не такъ счастливъ, какъ воображаетъ бѣднякъ; потому что привычка притупила въ немъ чувство удовольствія, происходящаго отъ обладанія сокровищами; нерѣдко даже богачь завидуетъ нищему. Но и это – скудное утѣшеніе страдальцу! Человѣческое сердце никогда не сдѣлается безчувственнымъ къ своему горю, привычка никогда не затмитъ совершенно его разума, способнаго отличать призракъ отъ истины. Вы не всѣ слышнтe стоны, исторгающіеся изъ стѣсненной груди страдальца; горесть часто укрывается въ самые сокровенные изгибы сердца, опасаясь, что не поймутъ ее; а многіе такъ подавлены своимъ бѣдствіемъ, что не могутъ и выразитъ своихъ чувствованій. Можно даже сказать, что утѣшать несчастныхъ привычкою – опасно; иначе жестокосердый сильный смѣлѣе будетъ давить слабаго, въ надеждѣ, что время сдѣлаетъ сноснымъ его состояніе.
И такъ, ни мысль о необходимости различія земной участи, ни радости, каждому достающіяся въ удѣлъ, ни привычка, не облегчатъ горестей несчастнаго. Должно быть другаго рода утѣшеніе для него, или вовсе нѣтъ никакого!
Есть это высшее и лучшее утѣшеніе. Богъ равно любитъ всѣхъ своихъ чадъ, и желаетъ, чтобы всѣ онѣ были счастливы. Но дарами земнаго благополучія нельзя было надѣлить ихъ въ равной мѣрѣ: ибо для сего надлежало бы сотворить ихъ безплотными существами, не имѣющими потребностей чувственныхъ, и независящими отъ тѣлеснаго міра; то есть, надлежало бы сотворить человѣка не-человѣкомъ. Но премудрость Божія, облекши нашъ духъ плотію, и поставивъ насъ на землѣ, озарила сію нашу обитель свѣтомъ лучшаго міра. И внутренній голосъ сердца и Христіанское
Откровеніе увѣряютъ насъ, что земная жизнь есть только часть нашего бытія, а слѣдственно и здѣшній раздѣлъ благъ счастія не есть окончательный.
Богъ вдохнулъ въ наше сердце твердую увѣренность, что по истеченіи краткаго періода земной жизни, мы вступимъ въ новый и лучшій міръ. Земля есть только путь, ведущій на небо. Посему человѣкъ невольно обращаетъ свой взоръ въ горняя, гдѣ обитаетъ правда; оттуда ожидаетъ онъ помощи и спасенія; тамъ его сердце почерпаетъ то сладкое спокойствіе, съ каковымъ онъ переноситъ всѣ непріятности земнаго странствованія; тамъ находится тотъ источникъ утѣшенія, котораго ничто въ мірѣ возмутить не можетъ. Я бѣдствую, но – нѣсколько мгновеній: уже возсіяла денница, предвѣстница прекраснаго дня; скоро и день наступитъ. Небесный Отецъ не отвергнетъ любви, влекущей меня къ Нему: она даръ Его, Всеблагаго. Житейскія горести только очищаютъ и укрѣпляютъ душу мою. Чѣмъ больше я терплю, тѣмъ больше созрѣваю; и на что теперь готовъ роптать, то самое нѣкогда буду благословлять.
Сія вѣра дѣлается для Христіанина видѣніемъ. Мы видимъ, что Сынъ Божій, во днехъ плоти своея, страдалъ подъ бременемъ скорбей, какъ не страдалъ ни одинъ изъ Его земныхъ братій: но зрите – се Онъ предстоитъ намъ со славою Побѣдителя; терновый вѣнецъ на челѣ Его содѣлался вѣнцемъ царственнымъ. – Помощникъ мой, Спаситель мой, Побѣдитель ада и смерти! – простри ко мнѣ десницу Твою; я хочу идти съ Тобою путемъ креста и побѣды! – Вѣруй и надѣйся, вѣщаетъ. Онъ: Я есмь путь, и истина, и жизнь! (Іоан. 14, 6), – Христіанство не только питаетъ въ насъ надежду лучшей жизни, но, можно сказать, оно само уже есть сія лучшая жизнь; оно есть царствіе небесное, предначинающееся на землѣ. Всякъ желающій и ищущій добра пріемлется въ оное. О Христѣ бо Іисусѣ ни обрѣзаніе что можетъ, ни не обрѣзаніе, но нова тварь (Гал. 6, 15). Нѣтъ уже Іудея, ни языкника; нѣтъ раба, ни свободнаго; нѣтъ мущины и женщины: ибо всѣ вѣрующіе одно во Христѣ Іисусѣ (Гал. 5, 28). И въ нищенскомъ рубищѣ ты пріятенъ Господу, коль скоро подъ симъ рубищемъ бьется чистое сердце.
Теките убо ко Христу, труждающіеся и обремененные, теките! Въ Немъ вы обрящете покой душамъ вашимъ. Вѣрующаго ничто земное не коснется, – онъ о Христѣ и со Христомъ побѣдилъ міръ; Радость о Духѣ Святомъ осѣняетъ его, и вливаетъ покой въ его сердце, утомленное житейскими суетами. А тамъ – на небѣ, онъ со Христомъ будетъ царствовать (2 Тим. 2, 12). Царствовать! Что же теперь значатъ временныя скорби п радости? Что значитъ неравное раздѣленіе даровъ земнаго счастія?
Журналъ «Христіанское чтеніе, издаваемое при С.-Петербургской Духовной Академiи» на 1833 годъ, Ч. II (СПб. 1839.), C. 316-326.
При воззрѣніи на жизнь человѣческую, ничто такъ сильно не поражаетъ сердца скорбію, какъ большое различіе между людьми, относительно къ званію, состоянію и вообще житейскимъ выгодамъ. Если бы земная участь человѣка зависѣла отъ выбора или вины, то не нужно было бы оправдывать Промыслъ. Но жребій выпадаетъ мнѣ безъ малѣйшаго соучастія моей свободы; я, можно сказать, прикованъ къ тому мѣсту, на которомъ родился. Рѣдко бываютъ исключенія изъ сего правила.
Видите ли вы человѣка, который сидитъ тамъ? Онъ грызетъ сухую корку чернаго хлѣба; лице его – лице страдальца; рубище едва прикрываетъ наготу его; и когда онъ, утомленный возвратится въ свою хижину, то изсохшіе члены его тщетно будутъ искать покоя на жесткомъ и сыромъ ложѣ. А тамъ – другой человѣкъ, въ богатой одеждѣ, безпечно возсѣдитъ на колесницѣ, влекомой тучными конями. Часть, самая незначительная часть имущества сего богача сдѣлала бы того бѣдняка большимъ счастливцемъ; но надменный богачъ или вовсе не обращаетъ вниманія на него, или бросаетъ ему мелкую монету, которую бѣднякъ долго еще проищетъ во прахѣ!
Видите ли вы тухижину, готовую развалиться? это жилище многочисленнаго семейства; холодъ и сырость вѣютъ на полунагихъ дѣтей сквозь согнившія стѣны; исполнитель правосудія стучится у дверей, чтобы отнять у бѣдняка и сіе послѣднее его достояніе. А тамъ – красуется величественное зданіе; его владѣльцу мало сотни богатоубранныхъ залъ; уже заложенъ новый домъ. Ахъ! одинъ только маленькой уголокъ въ томъ зданіи былъ бы для несчастнаго семейства – дворцемъ!
Видите ли вы ту печальную женщину? это мать, лишившаяся сряду пятерыхъ прекрасныхъ сыновъ. Не хотите ли утѣшить ее? но чѣмъ вы утѣшите? Все сердце ея растерзано; если время не успокоитъ души ея, то смерть будетъ ея утѣшительницею. А рядомъ съ нею живетъ другая мать, которая своихъ дѣтей не видала даже больными, и которой вовсе неизвѣстна убійственная горесть, томящая несчастную мать. О, какъ различны жребіи наши!
«Но это крайносии,» скажетъ иной, прочитавъ сіи строки.
Пусть будутъ это крайности, но всежъ онѣ встрѣчаются на опытѣ. И если онѣ не нравятся тебѣ потому, что слишкомъ рѣзки; то посмотримъ наболѣе обыкновенныя явленія. Вотъ онѣ. – Одному стоитъ только родиться, чтобъ быть счастливымъ во всю жизнь: онъ здоровъ, крѣпокъ тѣломъ и духомъ, богатъ, имѣетъ сильныхъ родственниковъ – другой вступаетъ на стезю жизни сопутствуемый бѣдностью, немощью и всякаго рода лишеніями. За однимъ гонится счастье, другаго преслѣдуетъ несчастье. Одинъ, почти нехотя, переходитъ съ одной степени почестей на другую, выше и выше; другой трудится всю жизнь, чтобъ найти какой нибудь уголокъ, гдѣ можно было бы приклонить свою голову, и-не находитъ его. Но сію картину мы видимъ каждый день: не нужно доканчивать оную.
Справедливо, что наша земная участь и должна быть различна; это родъ необходимости. Нельзя всѣмъ быть богатыми, славными, знаменитыми, счастливыми: надобно одному быть повелителемъ, другому исполнителемъ, – должны быть трудящіеся и наслаждающіеся, великіе и малые, высшіе и низшіе. Но развѣ утѣшительно видѣть себя въ рукахъ непреклонной необходимости? И если ужъ непремѣнно нужно, чтобъ участь наша на землѣ была различна; то почему именно я долженъ быть трудящимся, низшимъ, бѣднымъ; и почему именно ты – богатъ, знаменитъ, счастливъ? Если бы я несчастенъ былъ по своей винѣ, то мнѣ нельзя было бы жаловаться на свою судьбу: но я нисколько невиноватъ; я, можетъ быть, стóю лучшаго жребія, и однакожъ его не получаю. Еслибъ ты свои выгоды и удобства житейскія пріобрѣлъ своими заслугами, то я былъ бы спокоенъ: но ты не только незаслужилъ ихъ, но еще достоинъ худшей участи въ сравненіи съ моею!
Нѣтъ также сомнѣнія въ томъ, что каждое состояніе имѣетъ свои радости и свои скорби, и что пстинное довольство не зависитъ отъ внѣшнихъ выгодъ. Во всѣхъ классахъ гражданскаго общества вы найдете людей и довольныхъ и недовольныхъ своею судьбою и часто подъ богатою одеждою сокрываются заботы и огорченія гораздо тягостнѣйшія, нежели подъ рубищемъ. Однакожъ и въ этомъ не много утѣшенія: ибо какая мнѣ польза отъ того, что со мною и другіе страдаютъ? Притомъ, что касается до радостей, которыя имѣетъ каждое состояніе; то-рудокопъ, осужденный умереть въ мрачномъ подземельѣ, какъ онъ ни будь спокоенъ при всѣхъ опасностяхъ, ежеминутно готовыхъ прервать нить его земнаго бытія, – едва ли не позавидуетъ несчастливцу, пользующемуся свободою и незнающему изнурительныхъ трудовъ. Иначе сказать: каждый несетъ свой крестъ; но у одного онъ тяжелѣе, у другаго легче. Всякой имѣетъ радости; но одинъ вкушаетъ радость по каплѣ, а другой пьетъ ее изъ польной чаши.
Наконецъ нельзя отвергать и силы привычки: она уравниваетъ выгоды различныхъ состояній. Извѣстно, что съ теченіемъ времени бѣдность становится менѣе отвратительною, богатство менѣе приманчивымъ. Привыкшій носитъ большія тяжести, безъ сомнѣнія, не въ такой степени чувствуетъ гнетеніе отъ нихъ, въ какой сталъ бы чувствовать оное непривыкшій къ подобнымъ трудамъ. Для окрѣплыхъ членовъ перваго легка такая ноша, которой мы и поднять не можемъ. Труды могутъ сдѣлать вкуснымъ самыи черствыи кусокъ хлѣба, и мягкимъ самое жесткое ложе. Равнымъ образомъ, богачь не такъ счастливъ, какъ воображаетъ бѣднякъ; потому что привычка притупила въ немъ чувство удовольствія, происходящаго отъ обладанія сокровищами; нерѣдко даже богачь завидуетъ нищему. Но и это – скудное утѣшеніе страдальцу! Человѣческое сердце никогда не сдѣлается безчувственнымъ къ своему горю, привычка никогда не затмитъ совершенно его разума, способнаго отличать призракъ отъ истины. Вы не всѣ слышнтe стоны, исторгающіеся изъ стѣсненной груди страдальца; горесть часто укрывается въ самые сокровенные изгибы сердца, опасаясь, что не поймутъ ее; а многіе такъ подавлены своимъ бѣдствіемъ, что не могутъ и выразитъ своихъ чувствованій. Можно даже сказать, что утѣшать несчастныхъ привычкою – опасно; иначе жестокосердый сильный смѣлѣе будетъ давить слабаго, въ надеждѣ, что время сдѣлаетъ сноснымъ его состояніе.
И такъ, ни мысль о необходимости различія земной участи, ни радости, каждому достающіяся въ удѣлъ, ни привычка, не облегчатъ горестей несчастнаго. Должно быть другаго рода утѣшеніе для него, или вовсе нѣтъ никакого!
Есть это высшее и лучшее утѣшеніе. Богъ равно любитъ всѣхъ своихъ чадъ, и желаетъ, чтобы всѣ онѣ были счастливы. Но дарами земнаго благополучія нельзя было надѣлить ихъ въ равной мѣрѣ: ибо для сего надлежало бы сотворить ихъ безплотными существами, не имѣющими потребностей чувственныхъ, и независящими отъ тѣлеснаго міра; то есть, надлежало бы сотворить человѣка не-человѣкомъ. Но премудрость Божія, облекши нашъ духъ плотію, и поставивъ насъ на землѣ, озарила сію нашу обитель свѣтомъ лучшаго міра. И внутренній голосъ сердца и Христіанское
Откровеніе увѣряютъ насъ, что земная жизнь есть только часть нашего бытія, а слѣдственно и здѣшній раздѣлъ благъ счастія не есть окончательный.
Богъ вдохнулъ въ наше сердце твердую увѣренность, что по истеченіи краткаго періода земной жизни, мы вступимъ въ новый и лучшій міръ. Земля есть только путь, ведущій на небо. Посему человѣкъ невольно обращаетъ свой взоръ въ горняя, гдѣ обитаетъ правда; оттуда ожидаетъ онъ помощи и спасенія; тамъ его сердце почерпаетъ то сладкое спокойствіе, съ каковымъ онъ переноситъ всѣ непріятности земнаго странствованія; тамъ находится тотъ источникъ утѣшенія, котораго ничто въ мірѣ возмутить не можетъ. Я бѣдствую, но – нѣсколько мгновеній: уже возсіяла денница, предвѣстница прекраснаго дня; скоро и день наступитъ. Небесный Отецъ не отвергнетъ любви, влекущей меня къ Нему: она даръ Его, Всеблагаго. Житейскія горести только очищаютъ и укрѣпляютъ душу мою. Чѣмъ больше я терплю, тѣмъ больше созрѣваю; и на что теперь готовъ роптать, то самое нѣкогда буду благословлять.
Сія вѣра дѣлается для Христіанина видѣніемъ. Мы видимъ, что Сынъ Божій, во днехъ плоти своея, страдалъ подъ бременемъ скорбей, какъ не страдалъ ни одинъ изъ Его земныхъ братій: но зрите – се Онъ предстоитъ намъ со славою Побѣдителя; терновый вѣнецъ на челѣ Его содѣлался вѣнцемъ царственнымъ. – Помощникъ мой, Спаситель мой, Побѣдитель ада и смерти! – простри ко мнѣ десницу Твою; я хочу идти съ Тобою путемъ креста и побѣды! – Вѣруй и надѣйся, вѣщаетъ. Онъ: Я есмь путь, и истина, и жизнь! (Іоан. 14, 6), – Христіанство не только питаетъ въ насъ надежду лучшей жизни, но, можно сказать, оно само уже есть сія лучшая жизнь; оно есть царствіе небесное, предначинающееся на землѣ. Всякъ желающій и ищущій добра пріемлется въ оное. О Христѣ бо Іисусѣ ни обрѣзаніе что можетъ, ни не обрѣзаніе, но нова тварь (Гал. 6, 15). Нѣтъ уже Іудея, ни языкника; нѣтъ раба, ни свободнаго; нѣтъ мущины и женщины: ибо всѣ вѣрующіе одно во Христѣ Іисусѣ (Гал. 5, 28). И въ нищенскомъ рубищѣ ты пріятенъ Господу, коль скоро подъ симъ рубищемъ бьется чистое сердце.
Теките убо ко Христу, труждающіеся и обремененные, теките! Въ Немъ вы обрящете покой душамъ вашимъ. Вѣрующаго ничто земное не коснется, – онъ о Христѣ и со Христомъ побѣдилъ міръ; Радость о Духѣ Святомъ осѣняетъ его, и вливаетъ покой въ его сердце, утомленное житейскими суетами. А тамъ – на небѣ, онъ со Христомъ будетъ царствовать (2 Тим. 2, 12). Царствовать! Что же теперь значатъ временныя скорби п радости? Что значитъ неравное раздѣленіе даровъ земнаго счастія?
Журналъ «Христіанское чтеніе, издаваемое при С.-Петербургской Духовной Академiи» на 1833 годъ, Ч. II (СПб. 1839.), C. 316-326.
