Митрополит Анастасий (Грибановский) – ПРАВДА О БОЛЬШЕВИЦКОЙ РЕВОЛЮЦИИ.
История Церкви, которая есть повторение истории жизни ее Основателя, полна подобных примеров. И в наши дни мы видим много отдельных чудесных событий, когда Рука Божия видимо сокрушает гордых, дабы праведник мог утешиться и дабы стало очевидным для всех, что «есть Бог, судящий на земле» (Псал. 57:11-12).
Ничто так болезненно не отражается в сердце верующих, как открытое кощунство и поругание святыни, которое Бог попускает только тогда, когда люди становятся недостойными знаков видимаго Его пребывания между ними. Об этом Он сам открыл Соломону тотчас же по освящении перваго истинного храма на земле.
Если вы и сыновья ваши отступите от Меня и не будете соблюдать заповедей Моих и уставов Моих, которые Я дал вам, и пойдете и станете служить иным богам и поклоняться им, то Я истреблю Израиля с лица земли, которую Я дал ему и храм, который Я освятил имени Моему, ошвергну от лица всех народов. И о храме сем высоком всякий, проходящий мимо его, ужаснется и свистнет, и скажет: «за что Господь поступил так с сею землею и с сим храмом?». И скажут: «за то, что они оставили Господа Бога своего, Который вывел их из земли Египетской и приняли других богов и поклонились им, и служили им — за это навел на них Господь все сие бедствие» (I Цар. 9:6-9).
Таким образом, Бог оставляет Своим пребыванием и покровительством святыню не прежде, как люди сами оставляют ее или становятся равнодушными к ней.
«Уйдем отсюда» — был слышен голос из храма Иерусалимского, когда он за исполнение беззаконий Израильскаго народа был обречен на разрушение.
Все эти указания слова Божия о путях Промысла Божия, действующаго в мире, и о смысле человеческих страданий нам надо иметь перед глазами собенно теперь, когда мы готовы впасть в уныние при виде торжествующего повсюду зла, и когда Бог как бы закрыл Лицо Свое облаком, по слову пророка, чтобы до Него не доходила наша молитва. (Пс. 3:44).
Сюда надо прибавить также то соображение, что революция — этот главный источник наших бедствий, совмещающий в себе и огонь, и меч, и глад, и междоусобную брань, не может быт приравнена вполне по своему происхождению к разнаго рода стихийным бедствиям и даже к войне. Если последние могут постигнуть нас внезапно и совершенно вопреки нашей воле, то революция никогда не приходит помимо воли и желания самого народа.
Последний всегда или активно вызывает ее, или просто принимает ее, как факт, которому не решается противодействовать. Общество может но допустить ее появления и даже остановить ее распространение в самом начале, если только пожелает этого. Но наступает роковой момент, когда вся нация решает «чрез кровь, так чрез кровь… чрез хаос, так чрез хаос», и бросая вызов судьбе, легкомысленно кидается в бездну зная хорошо, что самая плохая власть все же лучше безвластия, она однако, в порыве нетерпения, или неразумия, собственными руками устраняет последнюю плотину, сдерживающую напор злых стихийных сил, угрожающих организованному человеческому общежитию, и хаос врывается на арену общественной жизни, заливая ее, как потоп. С этого времени человеческая воля уже бессильна бороться со стихией, которая несет ее вперед на своих бурных волнах. Те, кто начинают первые потрясать государственное здание, первые погибають под его развалинами. Постепенно разгораясь, этот пожар не прекращается до тех пор, пока не испепелит всю страну.
Таким образом, уже самое появление революции есть акт глубокаго нравственного падения народа, требующий искупления и несущий в себе самом должное возмездие, в соответствии с известным законом «чем согрешаешь, тем и мучаешься».
У массы Русского народа было совсем иное отношение к революции, чем во Франции.
Наш народ не вотировал смерти своего Государя, которая совершилась без его ведома, и можно без преувеличения сказать, против его воли. Не напрасно убийцы нашего Царя-Мученика долго пытались, скрыть от него эту ужасную весть. Русский народ, вообще, полусознательно воспринял революцию, которая была не столько делом его ума и воли, сколько темперамента, как об этом хорошо говорит Бунин в своей «Жизни Арсеньева».
«Ах, эта вечная русская потребность праздника. Как чувствительны мы, как жаждем упоения жизнью – не просто наслаждения, а именно упоения, как тянет нас к хмелю, к запою, как скучны нам будни и планомерный труд... Разве не исконная мечта о молочных реках, о воле без удержу, о праздниках – была одной из главнейших причин русской революции».
В виде пьяного разгула широкой русской натуры рисует революцию и Блок в своем известном произведении «Двенадцать». Однако, этот хмель оказался слишком продолжительным и опасным. Он довел русского человека до белой горячки и бесовских галлюцинаций. Такое опьянение не может пройти без глубоких потрясений для народного организма. Он будет чувствовать боль и страдания и после своего отрезвления.
Состояние опьянения, в котором совершается то или другое преступление, не может однако служить оправданием для последнего; в судебном законодательстве некоторых стран оно считается даже отягчающим вину обстоятельством. При всех особенностях психологии нашей революции, мы не можем однако считать себя свободными от той вины, которую так хорошо изобразил духовный поэт:
Сам я своенравной властью
Зло из темных бездн воззвал,
Душу сам наполнил страстью,
Ум сомненьем взволновал.
Если мы сами навлекли на себя эту страшную болезнь, то от нас прежде всего зависит исцелиться от нее и ее последствий.
Народный организм должен выбросить из себя яд большевизма, который вреден одинаково и в больших и в малых дозах. Надо не только отвергнуть, но возненавидеть и «омерзить» неправду последнего. Но развращенный революцией народ нельзя перевоспитать только одними словами, как бы они красноречивы ни были, или новыми политическими или социальными программами, противопоставленными советскому коммунизму с его диктатурой пролетариата.
Царство сатаны не может быть разрушено только таким оружием. Сей род изыдет токмо молитвою и постом, т. е. религиозным и нравственным подвигом.
Нынешнему богоборчеству должна быть противопоставлена пламенная вера, нравственной распущенности – глубокое христианское покаяние и жизненный аскетизм; Русь обязана горькими кровавыми слезами оплакать свое падение и усердно молить Бога о том, чтобы Он снова низвел на нее огненную благодать Духа, которая очистила бы ее от прежней скверны и обновила бы в ней чистую мысль и правый дух.
Революция исказила все и прежде всего саму идею, на основании которой должно быть устроено человеческое общество.
Знаменитой трехчленной революционной формуле – «свобода, равенство и братство», которая по частям заимствована из Евангелия – недостает четвертого члена – любовь: только эта последняя добродетель могла бы увенчать, как куполом, эту триаду, которой без нее недостает внутреннего единства и оплодотворить сами эти начала, придав им действенную жизненную силу. Но слово любовь не вмещается в сердце революционера, питающееся ненавистью. Для вождей французской революции она была также не терпима, как и для Ленина, который хотел совершенно исключить слово любовь из большевистского лексикона. Отсюда родятся все внутренние противоречия революции. Главное из них состоит в том, что стремление к общему уравнению убивает свободу.
«Свободу надо установить насилием», торжественно провозгласил в свое время Марат, подписавший тем и смертный приговор самому себе, – «и необходимо установить деспотизм свободы, чтобы раздавить деспотизм тиранов».
А одна из его единомышленниц, M-me Жульен только довела до конца эту своеобразную логику, когда воскликнула: «если хочешь цели, надо хотеть и средств! Долой варварскую человечность».
Большевики подписались под этими последними словами кровью своих бесчисленных невинных жертв.
Они ввели в принцип классовую борьбу и ненависть, которой отныне надо противопоставить всю силу и весь пламень истинной братской христианской любви, проведя ее во все ткани общественной жизни.
Надо восстановить «варварскую человечность» и снова положить ее в основу человеческих отношений. Одновременно надо организовать около Церкви все созидательные творческие народные силы, чтобы преодолеть организованное коммунизмом зло, которое долго еще будет давать себя чувствовать в глубинах народной толщи: вместо интернационала должна быть снова провозглашена идея вселенского братства во Христе.
В борьбе со злом надо иногда пользоваться, уроками, заимствованными от своих противников, ибо сыны века сего мудрее сынов царствия в роде своем.
Один американец спросил Ленина: «в чем сила большевиков?». «В чем наша сила, саркастически сказал Ленин, это спрашиваете вы, представитель буржуазного класса», – и злая насмешка отразилась на его лице. «Я скажу вам. Наша сила в вашей слабости; в неумении сорганизоваться и действовать, в личном и классовом эгоизме, в ваших раздорах и в вашем малодушии. Вот в чем наша сила». В этих язвительных словах большевистского вождя справедливо то, что, к сожалению, разрушительные элементы общества обыкновенно бывают активнее и организованнее его консервативной части, поддерживающей общественный порядок, и потому зло способно производить впечатление силы, которой у него нет в действительности.
Люцифер у Байрона лгал Каину, когда на вопрос последнего – «счастливы ли вы», ответил – «мы могучи».
Его могущество призрачное и не может устоять пред вечной и непобедимой силой Креста Христова.
Если Русский народ снова вооружится этим духовным оружием, то он навсегда победит соблазн большевизма, и наша страждущая Родина, после своего огненного крещения, восстанет в новой силе и славе, чтобы совершить свою высокую историческую миссию – стать избранным уделом Христа и твердынею православия – подлинно Святою Русью.
«Но пока Россия представляет только поле, усеянное сухими костями. Оживут ли кости сия и если оживут, то когда?» – спрашивают со скорбным недоумением многие, кто хотел бы видеть скорейшее воскресение Родины. «Господи Боже, Ты веси сия» – можно только ответить на это словами Пророка. Никто не решится предсказывать будущее, но мы обязаны подготовлять его.
Наш неотменный нравственный долг трудиться для завтрашнего дня (хотя бы мы сами и не дожили до него) и не унывать, веруя в конечное торжество добра над злом и победу Христа над Антихристом.
Из «Бесед с собственным сердцем» митр. Анастасия (Грибановского). Белград, 1935. С. 152-158.
