Проф. Николай Корнильевичъ Маккавейскій – Чаша страданій.
Отче мой, аше возможно есть, да мимоидетъ отъ мене чаша сія: обаче не якоже азъ хощу, но якоже ты (Матѳ. XXVI, 39).
Кто изъ насъ, братіе, способенъ постичь всю силу страданій, излившихся въ этой мольбѣ, всю глубину ужасныхъ мукъ безгрѣшной души, скорбѣвшей смертельно?
Подъ тихимъ кровомъ ночи, у подножія горы Елеонской, подъ тѣнью серебристыхъ оливъ Геѳсиманскаго сада совершается незримая для человѣческаго глаза страшная борьба{1}.
Кто еще прежде сложенія міра предназначилъ Себя въ искупительную жертву за грѣхи всего человѣчества (1 Петр. 1, 20), Кто прошелъ уже человѣческою стопою почти весь тернистый путь Свой на землѣ, Кто такъ недавно, какой-нибудь часъ назадъ, въ Своей прощальной бесѣдѣ съ учениками такъ ясно и рѣшительно говорилъ о предстоящихъ Ему страданіяхъ и смерти, Кто, наконецъ, спокойно и увѣренно Самъ пришелъ сюда, на это мѣсто, еже вѣдяше Іуда предаяй его (Іоан. XVIII, 2), – теперь, въ рѣшительную минуту, какъ бы отступаетъ предъ страшнымъ грядущимъ часомъ, какъ бы колеблется: объятъ скорбію, ужасомъ, тоскою (Матѳ. XXVI, 37. Марк. XIV, 33). «Душа моя скорбятъ смертельно», говоритъ Онъ тремъ избраннѣйшимъ изъ избранныхъ: побудьте здѣсь и бодрствуйте со Мною» (Матѳ. ст. 38, Марк. ст. 34), и отойдя отъ нихъ, падаетъ на колѣни, припадаетъ лицемъ къ землѣ, и изъ устъ Его вырывается пламенная мольба къ Отцу – о чемъ? чтобы «если возможно, миновалъ Его часъ сей» (Марк. ст. 35).
Что вызвало этотъ мучительный стонъ изъ глубины души Сына Человѣческаго?
Не страхъ ли предстоящей смерти, близость которой приводитъ въ трепетъ наше бренное естество и отзывается въ душѣ тоскою объ оставляемой жизнй съ ея радостями и дорогими сердцу привязанностями? Но могла ли смерть устрашить Того, кто вѣдалъ о Своемъ трехдневномъ воскресеніи и въ Себѣ Самомъ носилъ источникъ жизни вѣчной для всѣхъ людей? Не ужасъ ли пытокъ и мученій, ожидавшихъ невиннаго Страдальца въ эту ночь и въ грядущій день, съ минуты предательства и до Голгоѳской казни? Но сознаніе высоты совершаемаго подвига, величія и цѣнности приносимой жертвы способно внушить мужество даже и обыкновенному грѣшному человѣку. Примѣры мученичества и смерти за вѣру, за ученіе знаетъ исторія даже до-христіанская; имя же Христа Спасителя и вѣра въ Него окрыляли сердца цѣлаго сонма мучениковъ, среди самыхъ ужасныхъ пытокъ, высокою радостью. Не тяжесть ли предстоявшаго позора: положенія преступника, стяжавшаго участь съ самими злостными человеконенавистниками, позорнейшую рабскую казнь на мѣстѣ лобномъ, недалеко отъ городскихъ воротъ, у большой дороги, напоказъ всему народу? Но что значилъ и весь этотъ позоръ въ сравненіи съ величіемъ пріобрѣтаемаго имъ человѣческаго спасенія и грядущею за нимъ величайшею славою!... Итакъ, что же приводило въ такое смятеніе все человѣческое естество Сына Божія?
То былъ страшный трепетъ души святой, чистой, – не только ни разу не извѣдавшей и малѣйшаго грѣха, но и не носившей въ себѣ никакихъ, хотя бы самыхъ отдаленныхъ и слабыхъ расположеній къ нему, – это былъ трепетъ столь чистой души отъ слишкомъ яснаго представленія всей скверны грѣха человѣческаго, во всемъ его объемѣ. Въ этотъ ночной часъ, роковой для царства зла, послѣднее подняло всѣ силы свои противъ Божественнаго Посланника и показало Ему въ яркомъ свѣтѣ тяжесть бремени, какое Онъ восхотѣлъ подъять на рамена Свои. Предъ Нимъ разверзлись глубочайшія бездны паденій человѣка. Святому взору Его предстали ужасы человѣческаго порока во всей неприкровенной наготѣ его. Всѣмъ существомъ безгрѣшной души Своей Онъ постигъ въ этотъ часъ, какъ велики беззаконія человѣка на землѣ и какъ страшенъ судъ карающей за нихъ Правды Божіей. И все это Онъ долженъ былъ принять въ свою душу, перенесть въ Своемъ сердцѣ – и эту бездну грѣха, и эту кару Праведнаго Судіи...
Поймемъ ли мы теперь, братіе, хотя до нѣкоторой степени, состояніе этой души отъ прикосновенія къ ней цѣлаго ада! противныя царства – свѣтъ и тьма, добро и зло преградили путь другъ другу и вступили въ послѣднюю, рѣшительную борьбу. Вотъ эта страшная борьба и повергла въ прахъ Сына Человѣческаго, увлекла духъ Его вопіять ко всемогуществу Отца, въ силѣ и власти Котораго пронести сію чашу грядущихъ ужасовъ мимо Него.
Но ничто не въ силахъ ослабить ту сыновнюю покорность, ту кроткую любовь, какими преисполненъ духъ Единороднаго Сына Божія. Движимый ими, въ эти страшныя минуты Онъ возносится всею душою Своею къ Отцу Своему, ища здѣсь, въ этой любви Отчей, подкрѣпленія и ободренія страждущей душѣ Своей. И не разъ, не два припадаетъ Онъ къ землѣ въ пламенномъ молитвенномъ порывѣ Своемъ. Отяжелѣвшія сномъ вѣжды тѣхъ, кого просилъ Господь бодрствовать съ Нимъ въ этотъ часъ, закрыли отъ насъ подробности великаго событія. Однако святые повѣствователи знаютъ, что Господь нашъ три раза возобновлялъ мольбу Свою. Все существо Его пришло въ крайнее изнеможеніе: капли кроваваго пота выступили на лицѣ и падали на землю, а Онъ, «находясь въ бореніи», все еще молился, и молитва Его становилась еще пламеннѣе, еще напряженнѣе (Лук. XXII, 44). И все тише и слабѣе звучало въ ней прошеніе мимонести чашу сію, и все съ большею рѣшимостію повторялъ Онъ: обаче не моя воля, но твоя да будетъ (Лук. ст. 42).
И мятущаяся душа обрѣла миръ совершенный: ни тѣни прежняго ужаса и тоски. Буди воля твоя, съ кроткою любовью и полною рѣшимостью заканчиваетъ Господь Свою молитву и идетъ къ ученикамъ. «Вы все еще спите», говоритъ Онъ: «кончено; пришелъ часъ; вотъ, предается Сынъ Человѣческій въ руки грѣшниковъ. Встаньте, пойдемъ; вотъ, приблизился предающій Меня» (Марк. 14, 41-42). И – часъ наступилъ. Чаша уже коснулась устъ божественнаго Страдальца. Тяжелый, страшный крестъ не на дворѣ шумной преторіи, а здѣсь, въ Геѳсиманской ночной тиши, уже водруженъ былъ въ самомъ сердцѣ Спасителя міра. И пошелъ Онъ, покорно, безропотно, исполненный неземного величія и невѣдомой міру любви къ тѣмъ, за кого страдалъ, – на беззаконный грѣшный судъ, на грубыя поруганія, на ужаснѣйшія мученія и позорную смерть.
По какому праву и съ какою цѣлью дерзаемъ мы своею слабою мыслію углубляться въ эти величайшія событія земной жизни Единороднаго Сына Божія?
Христосъ пострада по насъ, намъ оставлъ образъ (1 Петр. II, 21), говорить апостолъ. Проникнемъ же, братіе, не холоднымъ умомъ, а согрѣтымъ вѣрою сердцемъ къ этому образу Геѳсиманскаго страданія нашего Господа для того, чтобы спасительнымъ свѣтомъ его озарить пути своей жизни.
Еслибы нужно было отмѣтить самую характерную черту человѣческой жизни, то ее ни въ чемъ, кажется, нельзя было бы указать съ большею правдивостью, какъ въ той борьбѣ, какою запечатлѣвается каждый шагъ человѣческаго бытія на землѣ. Непрестанная борьба внѣ и внутри насъ – такова вся наша жизнь, въ своемъ обычномъ теченіи. Причины для этой борьбы, по-видимому, самыя разнообразныя. Борется бѣднякъ съ гнетущею его нуждою; но не видимъ ли мы, какую борьбу ведетъ и богатый человѣкъ, обуреваемый безчисленными заботами и безпокойствами, связанными съ этимъ самымъ богатствомъ, переживая душевныя волненія при каждой неудачѣ своихъ замысловъ и предпріятій, основывающихся на этомъ же богатствѣ. Борется человѣкъ «темный», невѣжественный съ тысячью неудобствъ и всевозможныхъ препятствій, воздвигаемыхъ на жизненномъ пути его этинъ духовнымъ мракомъ его; но не ведетъ ли борьбу и человѣкъ высоко образованный, обладающій обширными научными познаніями? Борьба предстоитъ ему въ области той самой науки, которой посвятилъ онъ свои силы: борьба съ чужими невѣжественными мнѣніями и взглядами и, непремѣнно, борьба съ собственными сомнѣніями и недоумѣніями, съ тою бездною нерѣшенныхъ и постигнутыхъ имъ вопросовъ, которая въ каждой научной области открывается все болѣе, по мѣрѣ того какъ мы углубляемся въ нее. Выбивается изъ силъ «маленькій» человѣкъ, стараясь завоевать себѣ видное общественное положеніе, но не ведетъ ли борьбу и достигшій такого положенія, человѣкъ, стоящій, напр., во главѣ цѣлаго государственнаго учрежденія? Сколько поводовъ и побужденій къ борьбѣ и здѣсь если не найдетъ, то самъ создастъ себѣ человѣкъ, и т. д. и т. д. Во всѣхъ положеніяхъ и состояніяхъ человѣка все та же неизбѣжная борьба.
Но гдѣ борьба, тамъ и страданія, уже потому, что всякая борьба сопряжена съ затратою силъ. А если борьба превышаетъ наши силы и человѣкъ задыхается, теряя всякую надежду выйти изъ своего тяжелаго положенія; если вмѣсто побѣды, къ которой стремится всякій борющійся, его ждетъ пораженіе: – что тогда? Тогда страданія становятся тяжкими.
Такъ жизнь человѣческая представляется нашему взору громаднымъ полемъ борьбы и связанныхъ съ нею страданій – самаго разнороднаго характера. Иногда они вызываются, по-видимому, естественною необходимостію, служеніемъ закону: въ потѣ лица твоего снѣси хлѣбъ твой (Быт. 3, 19); иногда создаются прихотью, капризомъ; иногда, какъ будто, какимъ то особымъ, для насъ непонятнымъ, стеченіемъ обстоятельствъ. Но во всѣхъ случаяхъ, независимо отъ нравственнаго достоинства ихъ, борьба можетъ достигать крайняго напряженія и причинять человѣку весьма чувствительныя страданія. Такъ, тяжело страдаетъ бѣднякъ, выбивающійся изъ силъ надъ кускомъ хлѣба для своей голодной семьи; глубоко страдаетъмать у смертнаго одра горячо любимаго ребенка; но, какъ ни странно это, тяжело можетъ страдать богатый скупецъ отъ потери даже незначительной части своихъ сокровищъ, потому что онъ дрожитъ надъ каждымъ грошемъ; тяжело можетъ страдать и честолюбецъ, встрѣчая въ обществѣ невниманіе къ своей особѣ; можетъ быть очень чувствителенъ и ударъ, нанесенный больному самолюбію.
Что же это такое? Какой смыслъ всей этой борьбы и этихъ страданій, зачастую, по-видимому, совершенно ненужныхъ? Къ чему они? Зачѣмъ эта трата силъ? Неужели все это случайно, и человѣкъ, этотъ вѣнецъ твореній Божіихъ, не болѣе, какъ игралище слѣпого случая, жалкая жертва неразумнаго «стеченія обстоятельствъ»? Но согласиться съ этимъ было бы слишкомъ тяжело для человѣка, какъ существа разумнаго. Это значило бы отказаться отъ пониманія смысла всей своей жизни, своего назначенія; это значило бы перестать быть человѣкомъ и напередъ обречь себя на неразумное прозябаніе животныхъ. Но еще тягостнѣе было бы согласиться съ этимъ человѣку – христіанину, для котораго должны быть ясны всѣ вопросы его жизни. Весь жизненный путь долженъ лежать предъ нимъ, какъ открытая книга, въ которой каждая іота, каждая черта полны своего значенія, и этотъ смыслъ ихъ ясенъ для читающаго. Итакъ, гдѣ же смыслъ этой, самой характерной черты въ книгѣ нашей жизни: гдѣ коренная причина, главный источникъ этой борьбы и этихъ страданій человѣка на землѣ?
Христосъ пострада по насъ, намъ оставлъ образъ. Боролся, терпѣлъ лютыя муки, испилъ до дна чашу неописуемыхъ страдапій и Господь нашъ Іисусъ Христосъ, и вотъ въ этихъ страданіяхъ Своихъ Онъ оставилъ намъ образъ и нашихъ страданій. Онъ показалъ всему міру, въ чемъ долженъ видѣть человѣкъ истинный источникъ своихъ страданій и какъ переносить ихъ.
Мы знаемъ, почему такъ тяжко страдалъ Господь нашъ въ саду Геѳсиманскомъ: грѣхъ человѣческій былъ причиною этой муки смертельной; одинъ онъ могъ привесть въ такое смятеніе невинную душу. Итакъ, не грѣхъ ли долженъ быть единственственнымъ источникомъ и всѣхъ нашихъ страданій?
Жизнь человѣческая, поистинѣ, есть обширное поле борьбы, но какой? За непрочныя блага земныя, за наслажденія, за тотъ призракъ счастія, который обманчивымъ блескомъ своимъ такъ плѣняетъ нашъ взоръ и, никогда не удовлетворяя насъ вполнѣ, не перестаетъ манить насъ, нерѣдко приковывая къ себѣ всѣ силы нашей души? Нѣтъ, борьба великая и трудная ждетъ насъ, братіе, на землѣ, но борьба иного характера, – борьба со грѣхомъ, со зломъ, съ тою темною силою, могучее царство которой широко раскинулось по всему лицу земному. Бороться съ этимъ исконнымъ врагомъ своимъ, съ этою тьмою, застилающею отъ нашего взора путь къ истинному счастію, – таково наше призваніе. Не это мрачное царство зла, лжи, вражды, а свѣтлый, высокій идеалъ добра, правды, любви долженъ привлекать къ себѣ всѣ наши желанія и руководить всѣми нашими поступками. Изъ этой тьмы Господь нашъ Іисусъ Христосъ Самъ призвалъ насъ въ чудный Свой свѣтъ (1 Петр. 2, 9), ясно показавъ намъ всю красоту и все величіе его. Любите враги ваша, благословите кленущыя вы, добро творите ненавидящимъ васъ, и молитеся за творящихъ вамъ напасть, и изгонящыя вы... Будете убо вы совершени, якоже отецъ вашъ небесный совершенъ есть (Матѳ. 5, 44. 48) – вотъ завѣтъ Искупителя міра искупленному человѣчеству. Непрестанное стремленіе къ этому прекрасному царству свѣта и добра, постепенное, неуклонное воспитаніе въ себѣ этихъ высокихъ началъ любви, до уподобленія Отцу небесному – таковъ путь христіанина на землѣ. Но легко ли идти по нему?
Велика сила зла въ человѣкѣ и легко не уступаетъ она своего мѣста добру. Уже въ колыбели мы носимъ въ себѣ рядомъ съ зачатками добра, съ расположеніями добрыми инстинкты дурные, влеченія ко злу, склонности къ порокамъ. Съ теченіемъ времени, особенно при благопріятныхъ для себя обстоятельствахъ, этотъ законъ грѣховный, сущій во удѣхъ нашихъ, можетъ пріобрѣсть такую силу, что съ нимъ весьма трудно будетъ бороться даже настойчивой доброй волѣ. И получается такая печальная картина: человѣкъ желаетъ добра, стремится къ нему, а дѣлаетъ зло. Не еже бо хощу доброе, творю: но еже не хощу злое, сіе содѣваю, говоритъ Апостолъ. Соуслаждаюся закону Божію по внутреннему человѣку: вижду же инъ законъ во удѣхъ моихъ, противувоюющъ закону ума моего, и плѣняющъ мя закономъ грѣховнымъ, сущимъ во удѣхъ моихъ (Римл. 7, 19. 22. 23). Такъ сильно это злое начало въ душѣ человѣческой. На какую же упорную, настойчивую борьбу вызываетъ оно христіанина! Сколько мужества, какой неуклонной воли требуетъ эта борьба! Сколько тяжелыхъ страданій готовитъ она христіанину, обрекая его на колебанія, заставляя не разъ переживать тяжелое состояніе паденія, удручая его духъ сознаніемъ своей слабости, своего безсилія.
Вотъ въ чемъ, братіе, должны мы видѣть истинную, единственно достойную христіанина, причину нашей борьбы и нашихъ страданій на землѣ – въ грѣховной природѣ нашей. Борьба съ нею и происходящія отсюда страданія – вотъ тотъ крестъ, который, по слову Христову, съ полнымъ самоотверженіемъ долженъ принять и понести каждый изъ насъ, если хочетъ идти за своимъ Искупителемъ (Марк, 8, 34). Всю жизнь свою и на каждомъ шагу ея мы должны ясно сознавать этотъ крестъ свой, потому что на немъ мы должны пригвоздить свою грѣховную природу, распять всѣ страсти и похоти свои, если хотимъ быть истинными чадами Христовыми (Гал. 5, 24).
Но то ли мы видимъ въ жизни человѣческой? Эту ли борьбу ведетъ человѣкъ и отъ нея ли только страдаетъ? Увы, далеко не всегда бываетъ такъ, и тѣ борьба и страданія, которыя наблюдаемъ мы на каждомъ шагу вокругъ себя, какъ часто имѣютъ другой, противоположный источникъ! Чаще всего борется и страдаетъ человѣкъ за обладаніе благами земными, стремится къ стяжанію богатствъ многихъ, къ пріобрѣтенію извѣстности, славы, почета и т. д. Тяжела и эта борьба, потому что блага земныя достаются не легко, требуютъ больших силъ и неустаннаго труда. Но не въ этомъ главная тяжесть и опасность положенія человѣка, обрекшаго себя на такую борьбу. Гдѣ блага земныя, тамъ и великій соблазнъ ко грѣху, тамъ, можно сказать, и грѣхъ. Человѣкъ здѣсь незамѣтно попадаетъ на скользкій путь и, вмѣсто того, чтобы противиться грѣховнымъ влеченіямъ своимъ, начинаетъ постепенно уступать имъ. А на этомъ пути уступокъ далеко ли и до полнаго подчиненія темной силѣ, которая можетъ овладѣть и всею душою человѣка. Что же бывавъ тогда: избавляется ли человѣкъ отъ борьбы и страданій, не несетъ креста, завѣщаннаго каждому христіаинну Спасителемъ и Господомъ его? Да, онъ не несетъ этого истиннаго креста, но отъ борьбы и страданій не избавляется, потому что онъ возлагаетъ на себя крестъ ложный. Кто не борется противъ грѣха, тотъ непремѣнно будетъ бороться за грѣхъ, за обладаніе грѣхомъ, и кто не страдаетъ какъ добрый воинъ Іисуса Христа (2 Тим. 2, 3), тотъ обрекаетъ себя на тяжкія страданія поборника зла, жертвы грѣха. Никакой порокъ, никакая страсть, овладѣвъ душою человѣка, не останавливается въ извѣстныхъ границахъ, а непремѣнно неудержимымъ потокомъ рвется все впередъ. Человѣкъ, идущій по пути порока, никогда не скажетъ: съ меня довольно, остановлюсь на этой ступени. Такихъ границъ нѣтъ здѣсь, и кто не чувствуетъ раскаянія и не дѣлаетъ шага назадъ, тотъ непремѣнно дѣлаетъ шагъ впередъ. И сь каждымъ шагомъ такимъ это стремленіе впередъ, въ бездну порока, становится все сильнѣе, все напряженнѣе.
Тогда уже все, что встрѣчаетъ человѣкъ какъ препятствіе на этомъ пути своемъ, онъ силится сбросить, уничтожить, вступаетъ въ борьбу съ ней и при малѣйшей неудачѣ, отъ которой страсть еще болѣе разгарастся, тяжело страдаетъ. Нужно ли указывать примѣры? Такъ страдаютъ подъ гнетомъ этого ложнаго креста своего всѣ, допустившіе какой бы то ни было страсти глубоко укорениться въ ихъ душѣ.
Грустно и страшно сказать: и эти люди отваживаются поднимать голосъ противъ судьбы своей, считаютъ себя несчастными страдальцами, жалуются на тяжесть креста своего, будто не они сами возложили его на себя, упорно отказываются принять чашу, приготовленную для себя собственными же руками. Достойны ли эти люди того чтобы напомнить имъ какъ горька была чаша страданій Единороднаго Сына Божія въ саду Геѳсиманскомъ? Не къ вамъ, жалкіе мученики собственныхъ страстей, слово наше. Отрезвитесь мыслію своею, очистите сердца ваши и – отъ этихъ страданій вашихъ не останется слѣда. Это страданія ложныя: ихъ не зналъ Господь нашъ и не завѣщалъ ихъ чадамъ Своимъ. Но есть истинныя страданія: есть муки души, борющейся со грѣхомъ, и есть страданія, вызываемыя явнымъ несчастіемъ, горемъ, бѣдою великою. Таковые страдальцы нуждаются въ ободреніи, и къ вамъ слово наше.
Кто изъ насъ, братіе, знаетъ путь свой въ жизни? Кто знаетъ, какимъ путемъ онъ лучше и легче достигнетъ главной цѣли всей жизни своей на землѣ, т. е. побѣдитъ грѣхъ и спасетъ душу свою?
Не всѣ люди надѣлены отъ природы силами и способностями, расположеніями и склонностями совершенно одинаковыми; напротивъ, въ духовной, какъ и въ тѣлесной природѣ каждаго человѣка есть свои особенности, и какъ нѣтъ во всемъ мірѣ даже двухъ человѣкъ совершенно тождественныхъ по чертамъ лица и всему внѣшнему виду своему, такъ нѣтъ и двухъ человѣкъ съ однимъ и тѣмъ же складомъ души и всѣхъ жизненныхъ отправленій ея. Во всѣмъ мірѣ, на протяженіи всего существованія его, всемогущая и дивно премудрая рука Творца ни разу не повторила одинъ и тотъ же экземпляръ своихъ созданій даже въ царствѣ растеній и животныхъ, въ царствѣ же разумныхъ созданій, каковъ человѣкъ, каждое отдѣльное существо является носителемъ своего особаго малаго міра, своей собственной разумной и свободной воли, своего, характера, словомъ, представляетъ собою то, что принято называть индивидуальною человѣческою личностью.
Во мнѣ, рядомъ съ чертами общечеловѣческими, непремѣнно есть и то, что принадлежитъ только мнѣ одному и никому больше, или, лучше сказать, общечеловѣческія силы и склонности въ моемъ существѣ являются въ особомъ, мнѣ только свойственномъ, расположеніи и взаимоотношеніи, съ особою, одному мнѣ присущею въ этой степени, силою жизнеобнаруженія. И такъ въ каждомъ изъ насъ. Въ силу этого закона, проявляющагося во всей органической природѣ, въ человѣкѣ же въ наибольшей степени, каждый изъ насъ идетъ въ жизни и, въ частности, въ духовно-нравственной сферѣ ея, своею собственною дорогою, переживаетъ свои духовно-нравственные опыты и по своему. Естественно поэтому, что и каждый христіанинъ, вступая въ борьбу съ грѣховными началами своей природы, по необходимости долженъ вести ее также своимъ путемъ, соотвѣтственно особенностямъ своего характера, своей личности. У каждаго изъ насъ, братіе, такимъ образомъ, долженъ быть свой крестъ, и никто не можетъ взять и нести крестъ другого человѣка. То, что кажется величайшимъ благомъ для одного, къ чему направляются всѣ желанія его, то самое для другого является тяжкимъ крестомъ, причиняющимъ ему жестокія страданія. Такъ, и богачъ въ иную минуту, при извѣстномъ складѣ своей жизни, завидуетъ бѣдняку, и человѣкъ ученый неграмотному простолюдину, и знатный сановникъ безвѣстному труженику. И вотъ въ этомъ ослѣпленіи, забывая о своемъ христіанскомъ призваніи нести свой крестъ, человѣкъ готовъ малодушествовать, роптать на судьбу, молить, чтобы сія именно чаша прошла мимо него. Между тѣмъ, знаешь ли ты, бѣдное созданіе, не вѣдающее, что будетъ съ тобою и въ слѣдующую минуту, знаешь ли ты, какая доля была бы спасительнѣе для тебя, какимъ путемъ ты легче исполнилъ бы земное назначеніе свое? Можетъ быть, та чаша, которой ты такъ страстно желаешь себѣ и о которой молишь для себя, была бы чашею погибели твоей, стала бы путемъ грѣха твоего...
Не малодушный ропотъ, не жалоба на горькую судьбу, не моленіе къ Создателю пронести сію чашу мимо насъ, а кроткая и спокойная покорность любящаго сына премудрой и всеблагой волѣ Отца Небеснаго – вотъ истинный образъ страданій, оставленный намъ Самимъ Сыномъ Божіимъ. Тотъ, безъ чьей воли не падетъ и волосъ на головѣ нашей, не лучше ли насъ знаетъ путь нашъ и крестъ нашъ. Положимся же на Его святую волю, премудрую и всеблагую для насъ. Въ этомъ чувствѣ сыповней преданности въ волю Отчую такъ много отрады, въ немъ такое надежное пристанище отъ всѣхъ волненій и бурь моря житейскаго, что только грѣховное ослѣпленіе наше можетъ закрывать намъ доступъ къ нему.
Правда, бываютъ въ жизни нашей иногда годины чрезвычайныя. На человѣка обрушиваются вдругъ, совершенно неожиданно и какъ бы даже незаслуженно съ его стороны, такія несчастія, такія бѣды, что подъ тяжестію ихъ приходитъ въ колебаніе весь нравственный міръ его, подвергается испытанію самая вѣра его, и ропотъ невольно закрадывается въ душу. Что дѣлать, братіе, въ эти тяжкія минуты? Гдѣ взять силы для подкрѣпленія своей увѣренности въ благой волѣ Божіей и для кроткой покорности ей?
Тяжелъ крестъ испытанія твоего, добрый воинъ Христовъ! Но подними омраченный печалію взоръ свой къ этому божественному лику Геѳсиманскаго Страдальца. Дерзнешь ли ты стать рядомъ съ Нимъ въ скорби своей? Нѣтъ: тѣмъ страданіямъ не можетъ быть равныхъ на землѣ. Смотри же, что дѣлаетъ Господь нашъ: въ пламенной молитвѣ къ Отцу ищетъ Онъ утѣшенія и сплы томящейся душѣ Своей. Молись же и ты, и молись такъ, какъ молился Сынъ Человѣческій: всю душу свою повѣдай Тому, Кто Одинъ силенъ смягчать твои страданія. И водворится миръ въ душѣ твоей и облегченнымъ сердцемъ скажешь ты: Отче мой! Не якоже азъ хощу, но якоже Ты. Буди воля Твоя. Аминь.
Слово, произнесенное въ церкви Кіево-Братскаго монастыря 21 марта 1897 года.
Н. Маккавейскій.
«Прибавленія къ Церковнымъ Вѣдомостямъ». 1897. № 14. С. 526-533.
{1} Слова: подвигъ, подвизаться не даютъ уму яснаго представленія, тогда какъ соотвѣтствующія имъ греческія слова: ἀγών, ἀγωνίζεθαι прямо указываютъ на борьбу, споръ, состязаніе. Въ такой «борьбѣ» находился Богочеловѣкъ въ ночь предъ страданіями въ Геѳсиманскомъ саду, когда Онъ, «бывъ въ подвизѣ (ἀγωνίᾳ), прилежнѣе моляшеся: бысть же потъ его, яко капли крове каплющыя на землю» (Лук. 22, 44). Это была борьба между естественнымъ отвращеніемъ отъ смерти, свойственнымъ человѣческой природѣ, какова она есть сама по себѣ, и желаніемъ совершить волю Божію, которымъ томился духъ Христовъ, бывшій носителемъ высшихъ побужденій и божественныхъ внушеній (Лук. 12, 50). Посему-то и говорилъ Господь въ ту ночь: духъ бодръ, плотъ же немощна (Матѳ. 26, 41), подъ плотію разумѣя человѣческую природу съ ея естественными влеченіями, хотя и не грѣховными, но все же направленными къ сохраненію жизни, а подъ духомъ разумѣя высшую часть той же самой природы, приближающуюся къ Божеству и освѣщающую путь Христа свѣтомъ божественныхъ повелѣній (Іоан. 11, 9-10). (С. В. Кохомскій. Грѣховно-плотское начало и христіанское подвижничество. // «Руководство для сельскихъ пастырей». 1898. Т. 1. № 11. С. 252-253.). Ред.
