Филаретъ Милостивый на Святой Руси (Приложеніе къ повѣствованію о житіи св. праведнаго Филарета Милостиваго).
Бракосочетание царя Михаила Федоровича с царицей Евдокией Лукьяновной. Лицевая рукопись. Спб. 1769 г. РНБ.
Предисловіе.
Читатели Душеполезнаго Чтенія хорошо ознакомились съ жизнію и подвигами величайшаго христіанскаго благотворителя. По сердцу пришлось русскому православному человѣку это дивное повѣствованіе. Твердо на память знаютъ его и дословно пересказываютъ другъ другу даже безграмотные простецы деревенскіе. Но вѣроятно немногіе знаютъ, что у насъ на св. Руси былъ свой Филаретъ Милостивый, дивнымъ промышленіѳмъ Божіимъ также внезапно вознесенный на царственную высоту: бѣдный дворянинъ и пахарь, онъ удостоился быть тестемъ родоначальника царей нашихъ Великаго Государя Царя Михаила Ѳеодоровича. Этотъ избранникъ Божій былъ Лукіанъ Степановичъ Стрѣшневъ.
Свѣдѣнія о Лукіанѣ Степановичѣ Стрѣшневѣ найдены въ одномъ сборникѣ прошлаго столѣтія покойнымъ архимандритомъ Леонидомъ. Разсказъ его, согрѣтый сердечной теплотою, лучше всего познакомитъ васъ съ судьбой этого глубоко симпатичнаго человѣка древней Руси.
Протоіерей Μ. I. Хитровъ.
***
«Возстановитель Россіи, Царь Михаилъ Ѳеодоровичъ, оплакавъ потерю своей супруги, Царицы Маріи Владимировны, изъ рода князей Долгорукихъ, обязанъ былъ вступить во второй бракъ. Общее благо и со онымъ всегда согласное желаніе мудрой матери его, Марѳы Ивановны, того требовали. Итакъ, по обычаю тѣхъ временъ призваны были ко двору, къ матери Царя, шестьдесятъ дѣвицъ изъ первостатейныхъ княжескихъ и боярскихъ родовъ. Вывъ щедро пожалованы богатыми царскими дарами, онѣ остановились на нѣсколько дней въ покояхъ у матери Государя, и каждая дѣвица имѣла при себѣ подругу для собесѣдованія.
По тогдашнему обычаю Царь, вмѣстѣ съ родительницею своею, въ назначенный часъ пошелъ въ покои знатныхъ дѣвицъ избрать себѣ невѣсту, но ни которая изъ нихъ не тронула его сердца. Потомъ, также вмѣстѣ съ родительницею своею, пошелъ онъ видѣть собесѣдницъ ихъ. Одна изъ нихъ поражаетъ красотою своею очи царскія. Прелестныя черты лица ея, коимъ кротость, съ нѣкіимъ уныніемъ соединенная, придавала волшебную силу, была явнымъ изображеніемъ сущей добродѣтели, а самая цвѣтущая юность оживляла ея стройный станъ и величавую осанку. Словомъ, красавица была совершенный ангелъ. При первомъ на нее взглядѣ Государь остановился, посмотрѣлъ на нее пристально и въ задумчивости вышелъ изъ покоя. Онъ не скрылъ своего чувствованія отъ Царицы, матери своей. Въ то же время приказано было узнать о родѣ и племени прекрасной дѣвицы. Немедленно доносятъ Государю и Государынѣ, родительницѣ его, что дѣвица сія, по имени Евдокія, дочь бѣднаго Можайскаго дворянина, Лукьяна Степановича Стрѣшнева, что она осиротѣла еще въ пеленкахъ, лишившись матери своей вскорѣ по рожденіи своемъ; что отецъ ея, отправляясь на службу ратную въ смутныя времена, отдалъ ее на воспитаніе дальней своей родственницѣ, знатной боярынѣ, съ дочерью которой она и пріѣхала ко двору. При семъ объясненіи упомянуто было также и о томъ, что Евдокія Лукьяновна Стрѣшяева живетъ подъ игомъ жестокаго своенравія гордыхъ своихъ родственниковъ; что она всѣмъ отъ нихъ обижена, и рѣдкій день проходитъ, чтобы она не обливалась слезами; но что она скромная и добродѣтельная дѣвица, что никто не токмо не слыхалъ отъ нея жалобъ, даже недовольнаго взгляда отъ нея не видалъ.
Таковое о дѣвицѣ Стрѣшневой извѣстіе проникло болѣзненнымъ состраданіемъ сердце Царево, уже любовію объятое. Невольный вздохъ вырвался изъ груди Государевой, и онъ самъ того не примѣтилъ, какъ произнесъ: «несчастная... Но ты должна быть счастливою».
Матерь Царя была недовольна симъ выборомъ, и съ нѣкоторымъ негодованіемъ сказала сыну своему: «Государь! Таковымъ избраніемъ ты оскорбляешь бояръ и князей, знаменитыхъ своими и предковъ своихъ заслугами; дочери ихъ, ежели тебѣ и не по нраву, то, по крайней мѣрѣ, не менѣе Стрѣшневой добродѣтельны... А Стрѣшневъ кто?.. Человѣкъ неизвѣстный!»
– Онъ дворянинъ. Сего довольно, – отвѣтилъ Михаилъ. – Одна только бѣдность отдѣляетъ его отъ боярства. Скудную долю его я дополню щедростію.
– Изъ ничтожества ты возведешь на высокій степень... – отвѣчала мать Государя. Такъ... Но, не знавъ объ его качествахъ, не слыхавъ ни отъ кого, какова его душа... Послушай меня, любезный сынъ мой, разсуди о твоемъ намѣреніи!
– Не смѣю прекословить тебѣ, Государыня, сказалъ сынъ матери: приказывай, что угодно! Я все исполню по волѣ твоей. Наименуй мнѣ невѣсту – съ покорностію приму ее себѣ въ супруги отъ руки твоей.
Потомъ, съ нѣкоторымъ смущеніемъ, запинаясь и робко продолжалъ:
Но отваживаюсь произнести предъ тобою, Государыня, одно, одно только слово о несчастной!.. Она въ сиротствѣ, безъ покрова, угнетена своими родственниками и, можетъ быть, погибнетъ въ бѣдствіи... И мы съ тобою, родительница, также были!.. Горька была намъ участь наша, и мы такъже, какъ она теперь, жили въ сиротствѣ – безъ отца: онъ страдалъ въ плѣну; безъ покрова, на насъ устремлены были мечи нашихъ гонителей. А кто учился терпѣнію напастей въ училищѣ злополучія, тотъ, конечно, останется навсегда благотворителемъ ближняго... Кто страдалъ, тотъ умѣетъ сострадать и готовъ на всякую помощь. Мы спасены чудеснымъ промысломъ Всевышняго. Можетъ быть, Самъ Вседержитель положилъ въ сердцѣ моемъ ея спасеніе... Въ ней, можетъ быть, посылаетъ Онъ благодѣтельницу народу моему... Можетъ быть, на участь мою съ нею есть воля Создателя нашего... (въ глазахъ Царя показались слезы). Несчастная привлекла къ себѣ всѣ мысли и завладѣла моимъ покоемъ... Всѣ увѣряютъ меня, что она должна быть добродѣтельна.
Пораженная покорностію и чувствованіемъ Царя, сына своего, Марѳа Ивановна не могла удержаться отъ слезъ: она прижала его къ нѣжной материнской груди своей и, поцѣловавъ, отвѣчала ему:
– Сердце Царево въ руцѣ Божіей. Отнынѣ дѣвица Евдокія тебѣ невѣста, а мнѣ дочь: да будетъ надъ тобою и надъ нею Божіе и мое благословеніе!
На другой же день поутру Евдокія Лукьяновна Стрѣшнева объявлена была всенародно невѣстою Царя Михаила Ѳеодоровича. Безсмертный мужъ, патріархъ Филаретъ, благословилъ Царя на обрученіе съ избранной его, и несмѣтное многолюдство, тѣснившееся толпами на Красной площади, воскликнуло: «Многая лѣта отцу Государю и съ невѣстою его!».
Но какимъ несказаннымъ удивленіемъ поражена была дѣвица Сгрѣшнева! Она заснула вчера бѣдною, несчастною, столь несчастною, что и лучъ надежды къ какой-либо отрадѣ не озарялъ души ея, а сегодня пробуждается царскою невѣстою. Ей приносятъ цвѣтныя одежды, ей служатъ съ благоговѣніемъ, ее величаютъ царевною, ее просятъ въ покои царскіе, собственно для нея уготованные. Долго она не вѣрила тому, что слышитъ. Наконецъ встаетъ съ безпокойнаго одра своего; чувства ея всѣ въ волненіи; едва могла дрожащими ногами приблизиться къ образу Богоматери, который всегда при себѣ имѣла. Предъ нимъ упала она на землю, произнося слова сіи: «Царица Небесная! Ты призрѣла на смиреніе рабы твоея!». Рыданіе пресѣкло голосъ ея. Въ то самое время пришла къ ней Государыня, матерь Царя и, бывъ тронута ея умиленіемъ, подняла ее, заключила въ свои объятія, называла ее своею дочерью, и всемѣрно старалась успокоить душу ея, встревоженную различными чувствіями.
Раздался благовѣстъ къ молебствію объ избранной невѣстѣ по всему пространству столицы. Евдокія, облеченная въ богатыя одежды, препровождена была въ великолѣпный царскій чертогъ, гдѣ ожидали ее всѣ бояре и вельможи, для принесенія ей поздравленія. Дочери князей и бояръ, пріѣхавшія ко двору въ одно время съ нею, тутъ же находились. Когда подступили онѣ къ цѣлованію руки ея, то она, не давая руки своей, съ привѣтствіемъ поцѣловала каждую дѣвицу; но послѣдняя изъ нихъ объята была трепетомъ: блѣдное лице и потупленные глаза представляли въ ней преступницу, раскаяніемъ и страхомъ терзаемую; на всякомъ шагу она препинаяась и вдругъ, зарыдавъ, поверглась къ ногамъ Евдокіи: «Государыня! воскликнула она отчаяннымъ голосомъ, прости меня! Я виновата передъ тобою. Не припомни лихости моей!». Кто же та была виновная, лежавшая у ногъ Евдокіи? — Гордая, злонравная и жестокая родственница ея, которая вчера еще съ презорствомъ на нее взирала и не удостоивала ее посадить вмѣстѣ съ собою. Добродѣтельная Евдокія спѣшитъ поднять ее, обнимаетъ ее и говорить ей своимъ нѣжнымъ голосомъ: «Прости и меня, если я чѣмъ тебѣ досадила, а тебя Богъ проститъ! Я помню твою хлѣбъ и соль, я возрасла у твоихъ родителей въ домѣ». Потомъ, одаривъ ее, отпускаетъ отъ себя милостиво.
Поступокъ сей, изображающій великодушіе и милосердіе царской невѣсты, удивилъ весь дворъ, принесъ радость Царицѣ Марѳѣ Ивановнѣ и усугубилъ любовь вѣнценоснаго жениха.
Послѣ торжественнаго обрученія, совершеннаго великимъ патріархомъ Филаретомъ, отправлены были чиновники отъ Дара къ Лукьяну Степановичу Стрѣшневу въ Можайскій уѣздъ, съ богатыми дарами, съ царскими для него повозками, и съ извѣщательною грамотою, что, по благости Божіей, Царь Государь избралъ себѣ въ супруги Евдокію Лукьяновну Стрѣшневу.
Чиновники, достигнувъ тѣхъ мѣстъ, гдѣ жилъ Стрѣшневъ, освѣдомляются, гдѣ домъ его; имъ показываютъ хижину, соломою покрытую. Они приходятъ къ воротамъ. Слуга, вязавшій борону, спрашиваетъ: «Кого имъ надобно?» «Лукьяна Степановича Стрѣшнева», отвѣчаютъ послы. «Его нѣтъ дома, возразилъ слуга: онъ въ полѣ на работѣ». — «Проводи насъ къ нему», сказали чиновники. — «Подождите немного, « отвѣчаетъ слуга: только что довяжу борону; безъ нея нельзя мнѣ барину показаться». Слуга весьма скоро окончилъ свое дѣло, и поѣхалъ съ бороною въ поле къ господину; за симъ-то провожатымъ шли царскіе послы. Они приходятъ къ нивѣ, которую пахалъ старецъ почтеннаго вида, въ кафтанѣ домашняго суроваго холста. Слуга сказалъ имъ, указавъ на старца: «Вотъ мой баринъ!». Благородный видъ привлекалъ къ нему уваженіе: бѣлые, какъ пухъ, волосы и окладистая борода рѣзко отдѣлялись отъ густой тѣни кустовъ, близъ которыхъ Стрѣшневъ пролагалъ нивую по нивѣ борозду. Приближаясь къ чиновникамъ съ сохою, онъ обтеръ полотенцемъ потъ съ лица, а, поровнявшись съ ними, поклонился имъ и посмотрѣлъ на нихъ не безъ удивленія, не прерывая работы своей. Чиновники, подступи къ нему съ почтеніемъ, возвѣщаютъ, что дочъ его наречена царскою невѣстою. Стрѣшневъ не вѣритъ тому и, полагая то болѣе за ошибку пословъ, говоритъ имъ: «Конечно, вы отправлены къ кому-нибудь иному, а не ко мнѣ. Нѣтъ ли друтого Стрѣшнева, а меня зовутъ Лукьяномъ Стрѣшневымъ». Послы представляютъ ему грамоту, на имя его писанную. Стрѣшневъ въ недоумѣніи своемъ пріемлетъ грамоту и отвѣтствуетъ: «Не смѣю прикоснуться, не будучи увѣренъ въ точной истинѣ. Прошу пожаловать ко мнѣ въ домъ, и тамъ меня подождать; тамъ мы разберемъ все дѣло, и вы изволите узнать, что я вѣрно не тотъ, кого вамъ надобно. А теперь дозвольте мнѣ допахать мою ниву, пока погода хороша, да и солнце уже на закатѣ». Послы, однакоже, убѣдили его принять отъ нихъ грамоту. Стрѣшневъ, прочитавъ оную, призадумался немного; потомъ, окинувъ взглядомъ ниву, приказываетъ слугѣ своему допахать и заборонить ее, а самъ провожаетъ пословъ въ хижину свою. Пришедъ туда, онъ полагаетъ грамоту подъ образа, и, отдавъ три земныхъ поклона Подателю всѣхъ благъ, воззвалъ къ Нему, стоя на колѣняхъ: «Боже Всесильный, изъ ничего свѣтъ создавшій, возводяй меня отъ бѣдности къ изобилію, сердце чисто и духъ правъ утверди во мнѣ! Подкрѣпи меня деснипею Твоею, да не развращуся посреди честей и богатства, Тобою мнѣ, можетъ быть, во искушеніе ниспосылаемыхъ!». Послѣ сей молитвы Стрѣшневъ предложилъ чиновникамъ на вечернюю трапезу свой хлѣбъ и соль и что Богъ ему послалъ. Послѣ ужина, пожелавъ имъ покоя, оставилъ, и занялся всѣмъ тѣмъ, что требовалъ отъ него скудный домашній обиходъ его. Потомъ легъ спать на соломенный свой одръ.
На другой день Стрѣшневъ пошелъ въ церковь, отслужилъ молебенъ, принялъ благословеніе отъ духовнаго отца своего, простился съ сосѣдями, какъ съ братьями, искренно обрадованными благополучіемъ его, и, надѣливъ ихъ, чѣмъ могъ, отбылъ изъ бѣднаго деревенскаго селенія, изъ убогой хижины своей, въ престольный градъ, въ царскія палаты.
По прибытіи въ Москву, Лукьянъ Степановичъ встрѣченъ былъ во вратахъ столицы съ великою почестію. Ему предшествовала царская рында, окольничіе и бояре, стременные царскіе вели за поводъ коня его и шли вокругъ него; стольники, воеводы и прочіе сановные люди, назначенные по уряду, провожали его до Грановитой палаты. Самъ Государь вышелъ къ нему за золотую рѣшетку, на красное крыльцо и, не допустивъ его поклониться себѣ въ землю, повелъ его съ собою въ свѣтлые терема, гдѣ дочь его, вмѣстѣ съ Царицею, Марѳою Ивановною, ожидали пришествія ихъ. Какова же должна быть встрѣча Лукьяна Степановича съ дочерью своею, послѣ долговременной разлуки и при толь внезапной перемѣнѣ ея состоянія?
Лукьянъ Степановичъ, воздавъ почтеніе матери Государя, обратилъ взоры на дочь свою, близъ нея стоящую. Евдокія, ощущая неизреченную радость, съ нѣкою робостію соединенную, имѣла устремленныя на отца очи, и не чувствовала, какъ слезы катились на высокую грудь ея, колеблемую біеніемъ сердца. Но когда онъ сказалъ ей: «Здравствуй, дочь любезная!» тогда поклонилась она ему въ ноги и поцѣловала его руку. Стрѣшневъ, благоговѣя въ присутствіи Государя, хранилъ при немъ величественную твердость духа, и только что яркій румянецъ, выступившій на блѣдныя старческія ланиты его, обнаруживалъ сильное движеніе скромнаго чадолюбія. Государь съ Марѳою Ивановною удалились.
Евдокія, будучи съ отцомъ наединѣ, бросилась въ объятія его, и почтенный старецъ сей, сколько ни крѣпился, но не могъ не плакать. Евдокія говорила ему: «Родитель мой, мнѣ и на мысль не приходило, чтобы я могла быть царскою невѣстою». – «Дражайшая дочь! отвѣчалъ ей отецъ ея, Творецъ непостижимъ въ дѣлахъ своихъ... Богъ гордымъ лишь противится, но смиреннымъ даетъ благодать. Онъ призываетъ тебя на важный подвигъ. Почувствуй, однако, бремя, какое Создатель, промышляющій о человѣчествѣ, возлагаетъ на тебя, въ новой твоей долѣ! Отнынѣ ты должна раздѣлять тяготу вѣнца съ Государемъ, нареченнымъ супругомъ твоимъ, который есть твое не оцѣненное сокровище, дражайшее жизни твоей. Государь – стражъ общаго покоя; а ты должна соблюдать его спокойствіе! Отъ него зависитъ благоденствіе народа, а въ тебѣ да обрѣтетъ онъ отраду и услажденіе отъ трудовъ скорбей и печалей, неминуемо сопряженныхъ съ человѣчествомъ и величествомъ Царскимъ! Отнынѣ ты должна быть заступницею всѣхъ бѣдныхъ, сирыхъ и утѣсненныхъ тѣмъ паче, что ты сама была и сира и убога. Ты должна быть ходатайницею за истину и невинность у супруга твоего. Ты должна умолять его о помилованіи даже и впадшихъ въ прегрѣшеніе; ибо единъ токмо Вогъ безъ грѣха. Милосердіе его да будетъ плодомъ твоимъ добродѣтелей. Пусть лучше въ милостяхъ, нежели въ казняхъ, укорятъ его! И такая укоризна, превышающая многія похвалы, да будетъ тебѣ во славу и утѣшеніе; твоимъ человѣколюбіемъ да пріумножится къ нему любовь общая! О, сколь много потребно душевныхъ силъ, чтобы совершить предлежащія тебѣ обязанности, обязанности священнѣйшія, Царицы и благотворительницы цѣлаго народа! Всемогущій Зиждитель Царствъ и Податель имъ Царей, помоги Своею силою небесною, да воззванная Тобою къ Царскому величію сирота со славою и честію прейдетъ знаменитое поприще жизни своей». При семъ словѣ Лукьянъ Степановичъ съ сокрушеннымъ сердцемъ началъ молиться Богу, земно кланяясь, а помолясь поцѣловалъ дочь свою и оставилъ ее въ глубокомъ размышленіи.
По прошествіи мѣсяца совершено было бракосочетаніе Государя Михаила Ѳеодоровича съ Евдокіею Лукьяновною Стрѣшневою. Милостями Царя и Царицы, изліянными на все Царство, ознаменовано было брачное торжество сіе.
Лукьяну Степановичу пожаловано боярство, помѣстья и домъ въ Москвѣ, и повелѣно ему засѣдать въ большой Думѣ. Сей почтенный мужъ, бывъ на поклонѣ у Государя, принесъ отъ себя Царицѣ, дочери своей, дары, имъ для нея сбереженные. «Благоволи, Государыня, принять отъ меня сокровища, тебѣ полезныя, сказалъ онъ. поставя передъ нею небольшой старый ларецъ!». – «Родитель мой, отвѣчала Царица, на что мнѣ сокровища? Взыскана будучи милостію Божіею, имѣю ли я въ нихъ нужду? Единыя сокровища мои: любовь Государя, супруга моего, и твое родительское благословеніе: только о томъ прошу и молю Создателя». – «Сокровищамъ, мною въ даръ тебѣ приносимыхъ, нѣтъ цѣны Государыня», возразилъ бояринъ Стрѣшневъ. Прими ихъ отъ меня, какъ дочь, въ залогъ любви родительской!».
Царица повиновалась волѣ отца своего, и приняла ларецъ. Тогда Лукьянъ Степановичъ открылъ оный и, вынувъ изъ него суровый холстиновый кафтанъ, сказалъ: «Любезная дочь, вотъ кафтанъ мой, сшитый руками твоей матери, изъ холста, ею же вытканнаго. Кафтанъ сей былъ на мнѣ въ то время, когда я пахалъ мою ниву. Вотъ полотенце, которымъ утирался я, когда работалъ въ потѣ лица моего. А въ этомъ маломъ ларцѣ заключалось все приданое твоей матери... Сокровища сіи должны напоминать тебѣ, Государыня, каждый разъ, когда на нихъ ты взглянешь, чья ты дочь и въ какомъ состояніи ты родилась, а сіе напоминаніе болѣе и болѣе соединять тебя будутъ съ человѣчествомъ. Чѣмъ чаще ты будешь видѣть сіи дары мои, тѣмъ скорѣе содѣлаешься матерью народа... Но молю Тя, Вседержитель, спаси меня отъ печали: не дай мнѣ дожить до того злополучнаго дня, въ который увидѣлъ бы я въ дочери моей одну токмо Царицу и не обрѣлъ бы въ ней Евдокіи дочери бѣднаго Стрѣшнева!».
– Господь Богъ порукою тебѣ, дражайшій родитель, въ томъ, что дочь твоя пребудетъ всегда достойною любви твоей и благословенія, отвѣчала Царица отцу своему и, принявъ отъ него съ живѣйшею чувствительностію дары его, поставила ларецъ посреди драгоцѣннѣйшихъ утварей своего чертога, такъ что онъ для нея всегда былъ первымъ предметомъ.
Бояринъ Стрѣшневъ изъ царскихъ Палатъ перешелъ на житье въ пожалованный ему домъ, который по тогдашнему обычаю, столько украшенъ былъ иждивеніемъ царскимъ, сколько требовало того жилище тестя Государева. Но спальню свою Лукьянъ Степановичъ убралъ самъ по своему нраву: въ головахъ своей кровати поставилъ образа, въ ногахъ – мечъ и копье, коимъ разилъ враговъ на ратномъ полѣ; по стѣнѣ развѣсилъ свои земледѣльческія орудія, какъ-то: серпъ, косу, заступъ и сошникъ; противъ кровати на широкой скамьѣ разослалъ старый свой коверъ, доставшійся ему отъ отца въ наслѣдство. Такимъ образомъ, устроилъ онъ все для того, чтобы каждая вещь приводила ему на память первобытное состояніе его. По непремѣнному своему правилу, Лукьянъ Степановичъ начиналъ и оканчивалъ каждый день молитвою. Въ старомъ кожаномъ молитвенникѣ, гдѣ написаны были его рукою утреннія и вечернія молитвы, и по коему всегда молился, приписалъ онъ въ концѣ: «Лукіанъ! Помни, что ты былъ!». Простодушный слуга его, деревенскій его сотрудникъ, служилъ ему, и никто изъ прочихъ слугъ, кромѣ его, не былъ къ господину близокъ.
Такимъ-то неожиданнымъ образомъ Лукьянъ Степановичъ Стрѣшневъ, изъ бѣднаго дворянина сдѣлавшись великимъ бояриномъ, не забывалъ въ себѣ человѣка. Онъ былъ ходатай истины у Престола, ревнитель общаго блага, защитникъ всѣхъ бѣдныхъ и безпомощныхъ, мудръ въ совѣтахъ царскихъ, строгъ къ себѣ одному и добръ ко всѣмъ, вѣрный слуга Царю и отечеству, сущій Христіанинъ, совершенный Русскій вельможа. Онъ былъ равно благороденъ и въ суровой бѣдности и въ боярствѣ.
Знаменитая дочь его, истинная наслѣдница родительскихъ добродѣтелей, и за нихъ достойная царскаго сана, благочестіемъ, благоразуміемъ и милосердіемъ украшала вѣнецъ супруга своего – Царя Михаила Ѳеодоровича, который во все время своей жизни съ нею неусыпно занятъ былъ благоустройствомъ разореннаго врагами Государства. Царица Евдокія Лукьяновна была основательницею многихъ богоугодныхъ заведеній, и сама воспитывала сына своего, Царя Алексѣя Михайловича, коего мудрость и великія дѣла свидѣтельствуютъ о качествѣ ума и сердца его.
Провидѣніе даровало намъ ею славное поколѣніе Романовыхъ. Она матерь законодателя Царя Алексѣя Михайловича, бабка Петра Великаго».
«Душеполезное Чтеніе». 1899. Ч. I. Январь. С. 15-26.
