Протопресвитеръ Михаилъ Помазанскій – Духовный опытъ христіанскихъ подвижниковъ, по твореніямъ преп. Симеона Новаго Богослова.
Творенія подвижниковъ говорятъ намъ отчасти о такихъ состояніяхъ души, какія присущи каждому христіанину, да и вообще каждому человѣку. «Богъ нелицепріятенъ, но во всякомъ народѣ боящійся Его и поступающій по правдѣ пріятенъ Ему» (Дѣян. 10, 24-25), и потому каждый обращающійся съ искренней молитвою къ Единому Богу, Творцу и Промыслителю, ощущаетъ миръ и утѣшеніе въ душѣ своей. Однако лишь въ нѣкоторой ограниченной мѣрѣ творенія подвижниковъ касаются состояній, общихъ всѣмъ людямъ. Отъ этихъ низинъ жизни избранники Божіи подымаются на такія ступени и достигаютъ такихъ вершинъ, какія доступны только людямъ исключительнаго подвига и святости. «Святые говорятъ о странѣ, въ которой были», выразился одинъ изъ духовныхъ писателей. Мы же, во всей своей массѣ, хотя вошли въ тѣло святой Церкви Христовой, можемъ сказать о себѣ, что мы еле ногой вступили въ эту страну, остаемся стоять на ея границѣ; духовныя переживанія святыхъ продолжаютъ быть для насъ въ ихъ главной части недоступными.
И все таки не безполезно для каждаго изъ насъ прикоснуться душой къ духовнымъ переживаніямъ подвижниковъ. На это указываютъ намъ нерѣдко и они сами. Святые отцы однимъ уже своимъ примѣромъ, а вмѣстѣ и своими наставленіями, обличаютъ наше нерадѣніе, будятъ дремлющую нашу совѣсть. Вмѣстѣ съ тѣмъ они освѣщаютъ неясныя для насъ явленія духовной жизни и удерживаютъ насъ отъ ложныхъ уклоновъ. Давая образцы духовнаго усердія и горѣнія, они тѣмъ самымъ зовутъ насъ впередъ, особенно когда говорятъ о достигнутой цѣли, о свѣтѣ и радости Царствія Божія, повѣствуютъ о такихъ переживаніяхъ, о такихъ видѣнныхъ небесныхъ благахъ, послѣ которыхъ на землѣ не остается уже ничего, что могло бы привязывать къ этой земной жизни.
Мысленно глядя на восхожденіе святыхъ подвижниковъ къ поднебеснымъ высотамъ, христіанинъ проникается чувствомъ преклоненія передъ ихъ подвигомъ и тогда живѣе ощущается святость самого тѣла Церкви Христовой, гдѣ онъ находится вмѣстѣ со святыми, и радость своего пребыванія въ ней.
Какъ ни богато представлены результаты личнаго опыта святыхъ подвижниковъ въ дошедшихъ до насъ ихъ твореніяхъ, ихъ сказаніяхъ, ихъ наставленіяхъ, все это богатство сводится къ однимъ /с. 99/ и тѣмъ же способамъ и средствамъ духовнаго восхожденія, къ борьбѣ съ одними и тѣми же препятствіями и, что чрезвычайно важно, раскрываетъ одинъ и тотъ же характеръ высшихъ достиженій. Эти свидѣтельства о достигнутомъ говорятъ о зрѣніи тѣхъ именно величайшихъ благъ, какія обѣтованы въ евангеліи и писаніяхъ святыхъ апостоловъ. Это — свидѣтельства о томъ, что «вѣренъ Обѣщавшій» (Евр. 11, 11).
Не исчислить ревностныхъ христіанъ, взявшихъ на себя бремя подвига креста Христова на протяженіи прошлаго Церкви. И всѣ они шли однимъ путемъ. Послѣ первыхъ шаговъ личныхъ исканій они выходили на торныя тропы православнаго подвижничества и затѣмъ, съ помощью другихъ болѣе опытныхъ путниковъ, восходили на вершину однимъ и тѣмъ же единственнымъ узкимъ путемъ.
Этотъ фактъ единодушія въ дѣлѣ подвига во всѣ вѣка христіанской Церкви, фактъ единства пути и свидѣтельствъ о достигнутой цѣли самъ по себѣ есть сильнѣйшее безспорное подтвержденіе истинности православнаго начертанія пути ко спасенію.
Спросятъ: при такомъ единодушіи и согласованности по существу — есть ли мѣсто индивидуальному подходу къ явленіямъ духовной жизни въ твореніяхъ подвижниковъ? Есть. Здѣсь индивидуальное находитъ себѣ мѣсто такъ же, какъ мы его встрѣчаемъ въ записяхъ путешественниковъ, слѣдующихъ по одному и тому же маршруту. Въ этомъ смыслѣ и творенія преп. Симеона Новаго Богослова, свидѣтельствуя общее, имѣютъ при этомъ и свой особый характеръ. Съ этой стороны наше вниманіе привлекаетъ въ особенности одна мысль, которую преп. Симеонъ находитъ нужнымъ настойчиво и неустанно проводить въ своихъ, обращенныхъ главнымъ образомъ къ иночеству, многочисленныхъ «Словахъ» — поученіяхъ. Мысль эта — наставленія объ опытно познаваемой благодати, какъ необходимой сторонѣ въ христіанскомъ дѣланіи. Она и является предметомъ данной статьи.
***
Преп. Симеонъ Новый Богословъ жилъ на рубежѣ перваго и второго тысячелѣтій христіанства. Онъ скончался въ 1022 году. Эпоха эта была временемъ крупныхъ событій, — какъ въ исторіи христіанства вообще (приближался моментъ окончательнаго отпаденія Римской церкви — 1054 г.), — такъ и въ исторіи нашей отечественной (въ этотъ періодъ совершилось обращеніе князя Владиміра и крещеніе Руси — 988 г.). Первые наши святые подвижники на Руси, преп. Иларіонъ, впослѣдствіи митрополитъ, а за нимъ преподобные Антоній и Ѳеодосій Печерскіе, представляли собою духовное поколѣніе, непосредственно слѣдовавшее за временемъ жизни преп. Симеона. Въ его время уже процвѣтало монашество на /с. 100/ Аѳонѣ. Спустя три столѣтія возникаютъ споры преп. Григорія Паламы съ Варлаамомъ о Ѳаворскомъ свѣтѣ: для пониманія этихъ споровъ цѣнный матеріалъ даютъ творенія преп. Симеона Новаго Богослова. Преп. Симеонъ, человѣкъ знатнаго происхожденія, началъ свою подвижническую жизнь въ Константинопольской Студійской обители подъ руководствомъ Симеона Студита, или, какъ обычно называетъ его ученикъ его, Симеона «благоговѣйнаго», а продолжалъ въ обители св. Маманта, гдѣ и сталъ впослѣдствіи настоятелемъ и строителемъ обители. Удаленный изъ Константинополя за свою, казавшуюся чрезмѣрной, ревность по прославленію упомянутаго своего духовнаго отца, онъ закончилъ свою жизнь въ устроенной имъ уединенной небольшой обители св. Марины. Широкому кругу православныхъ людей нынѣ имя преп. Симеона извѣстно по составленной имъ молитвѣ передъ причащеніемъ (написанной въ оригиналѣ стихотворнымъ размѣромъ): «Отъ скверныхъ устенъ, отъ мерзскаго сердца, отъ нечистаго языка...»
Высокимъ званіемъ «Новаго Богослова» почтенъ онъ, главнымъ образомъ, за его четыре большихъ слова о Пресвятой Троицѣ (80-е – 83-е), въ извѣстной степени напоминающихъ собою слова св. Григорія Богослова. Нужно замѣтить, что онъ вообще много бесѣдуетъ о догматахъ Церкви въ своихъ девяноста двухъ «Словахъ». Но у него характерно то, что онъ никогда не ставитъ догматическихъ вопросовъ въ отвлеченіи отъ нравственныхъ; тѣ и другіе составляютъ у него нераздѣльное цѣлое. Этимъ онъ даетъ выразительный образецъ единства и неразрывности христіанскаго вѣроученія и христіанскаго дѣланія.
***
Благодать Божія. — Предметомъ, которому удѣляется много мѣста у преп. Симеона, являются его наставленія о благодатномъ осіяніи. Дѣйствуетъ ли благодать Божія на вѣрующаго осязательно или же подается такъ таинственно, что онъ этого дѣйствія не чувствуетъ? Этотъ вопросъ не потерялъ своей силы и въ настоящее время. Самъ по себѣ фактъ постановки его свидѣтельствуетъ, что отвѣтъ не такъ ясенъ, ибо благодать не воспринимается грубо чувственнымъ, открыто осязаемымъ образомъ. И великій пророкъ Илія удостоился скорѣе духовно воспринять, чѣмъ узрѣть явленіе Божіе: «не въ трусѣ Господь» и «не во огни Господь»: — «и по огни гласъ хлада тонка, и тамо Господь» (3 Царствъ 19, 12). Поэтому должна быть сурово обличаема увѣренность сектантовъ-мистиковъ въ нисшествіяхъ на нихъ Духа Святаго, ими якобы воспринимаемыхъ совершенно ясно, чувственно: эта увѣренность составляетъ грубое заблужденіе. И тѣмъ не менѣе можно ли представить христіанство безъ его благодатной теплоты, безъ сообщаемаго /с. 101/ имъ умиленія, безъ утѣшенія, безъ мира, сходящаго въ душу? Не благодатныя ли это переживанія? Вѣрующій знаетъ, что религіозная жизнь имѣетъ своимъ двигателемъ не голое сознаніе обязанностей передъ Богомъ, а радость общенія съ Богомъ. «Воздаждь ми радость спасенія Твоего», молимся мы словами псалмопѣвца (50 пс.). Отсюда во всемъ православномъ быту — исканіе святости, стремленіе прикоснуться къ ней, отсюда — паломничества, посѣщеніе святынь; отсюда — обереганіе полноты и строгости уставнаго строя церковнаго; отсюда и страхъ оскудѣнія благодатности. Что же говоритъ на эту тему преп. Симеонъ Новый Богословъ?
Благодать таинства крещенія. — Первозданный Адамъ, будучи въ раю, впалъ, по внушенію змія, въ гордость и, возмечтавъ быть богомъ, какъ сказалъ ему діаволъ, вкусилъ отъ запрещеннаго дерева. Это библейское сказаніе являетея исходнымъ пунктомъ аскетики преп. Симеона. Адамъ, вкусивъ, тотчасъ позналъ наготу свою и, вмѣсто того, чтобы содѣлаться богомъ, сталъ тлѣннымъ, и какъ тлѣнный — смертнымъ. Человѣка, какимъ создалъ его Богъ, не стало въ мірѣ (Слово 1, т. I, стр. 21-23)[1]. Человѣчество потеряло свое благобытіе. Когда же пришелъ новый Адамъ, Христосъ, соединивъ въ Себѣ божество съ человѣчествомъ, съ того времени человѣкъ сдѣлался уже «какъ бы свѣтомъ, чрезъ соединеніе съ онымъ первымъ и невечернимъ свѣтомъ Божіимъ». Божественная благодать Іисуса Христа, получаемая человѣкомъ впервые въ таинствѣ крещенія и пребывающая съ нимъ и въ немъ, плодоприноситъ ему вновь благо-бытіе, т. е. любовь, радость, миръ, долготерпѣніе, благость, милосердіе, вѣру, кротость, воздержаніе. Но намъ, христіанамъ, надлежитъ испытывать самихъ себя, не теряемъ ли мы благодати Христовой и имѣемъ ли знакъ печати Христовой, выражающейся въ блаженствахъ Христовыхъ, которыя должны быть для истиннаго христіанина ощутимы, чтобы онъ въ чувствѣ души былъ удостовѣренъ, что стяжалъ уже царствіе небесное, чувствовалъ что оно внутри его, и веселился, наслаждаясь благами, кои находятся тамъ внутри, былъ подлинно блаженъ въ нищетѣ, смиреніи, плачѣ, алчбѣ и жаждѣ правды (Сл. 2, т. I, 33).
Чувствованіе дѣйствія благодати. — «Хочу бесѣдовать, пишетъ преп. Симеонъ, о тѣхъ, кои признаются, что совершенно ничего не восчувствовали во святомъ крещеніи, и между тѣмъ полагаютъ, что съ того времени возобитала внутрь ихъ благодать Божія и пребываетъ въ нихъ доселѣ; и не объ этихъ только, но и о тѣхъ, кои говорятъ, что имѣютъ Духа Святаго, безъ всякаго сознанія того, и думаютъ, /с. 102/ что они приняли Его въ себя отъ божественнаго крещенія, почему утверждаютъ, что имѣютъ въ себѣ сокровище благодати, хотя познавая себя не могутъ не видѣть, что пусты отъ него....; о тѣхъ, кои говорятъ, что никогда никакого не имѣли явнаго и ощутительнаго чувства благодати Святаго Духа, а полагаютъ, что приняли и имѣютъ въ себѣ сію благодать не по опыту, а по вѣрѣ единой, мысленно, какъ слышали и научились отъ божественнаго Писанія. Они обыкновенно говорятъ: «Елицы во Христа крестистеся во Христа облекостеся», говоритъ апостолъ. Такъ какъ мы крестились во Христа, то явно, что мы и облеклись во Христа. Я же говорю имъ: такъ какъ вы облеклись во Христа, то скажите мнѣ, что есть Христосъ. Онъ есть конечно Богъ истинный, содѣлавшійся человѣкомъ для того, чтобы насъ сдѣлать богами. Но тотъ, кто облекается въ Бога, чувствуетъ конечно, во что онъ облекся. Какъ голый тѣломъ, когда надѣнетъ какую либо одежду, чувствуетъ то и видитъ, что это за одежда: такъ и обнаженный душею, когда облекается въ Бога, чувствуетъ то и познаетъ. Если облекающійся въ Бога не чувствуетъ, что есть то, во что онъ облекся, то слѣдуетъ, что онъ не живъ, ибо только мертвые не чувствуютъ, когда ихъ одѣваютъ. Почему боюсь, не мертвы ли и не голы ли истинно тѣ, которые говорятъ такъ» (Сл. 63, т. II, 109-110).
Въ другой разъ преп. Симеонъ, ссылаясь на слова Христовы «вѣруяй въ Мя рѣки изъ чрева его истекутъ воды живы» (Іоан. 7, 38), разсуждаетъ: «Итакъ, если источный ключъ бьетъ, то навѣрное рѣка, исходящая изъ сего источника и текущая, видима бываетъ для имѣющихъ очи. Но если и это (будемъ говорить въ тонъ тѣхъ, которые такъ мудрствуютъ) дѣйствуется въ насъ, а мы ничего такого не чувствуемъ и не сознаемъ въ себѣ, то явно, что мы совсѣмъ не будемъ чувствовать и жизни вѣчной, которая бываетъ слѣдствіемъ того, и не увидимъ свѣта Духа Святаго, но пребудемъ мертвы, слѣпы, безчувственны и въ будущей жизни, какъ пребываемъ въ настоящей. Такимъ образомъ выйдетъ, что надежда наша тщетна и теченіе наше попусту, если мы все еще въ смерти, т. е. остаемся мертвы духомъ и не воспринимаемъ чувства вѣчной жизни. Но не такъ есть воистину, не такъ» (Сл. 87, т. II, 47-48).
«Какъ женщина, имѣющая во чревѣ, знаетъ о томъ ясно, такъ какъ младенецъ во чревѣ ея дѣлаетъ нѣкоторыя движенія («взыграся»), и нельзя ей не знать, что имѣетъ плодъ во чревѣ: такъ и тотъ, кто имѣетъ вообразившимся въ себѣ Христа, знаетъ движенія Его и взыгранія, т. е. осязаніе Его и облистаніе, и видитъ внутрь себя отображеніе Христа. Какъ въ зеркалѣ видится свѣтъ свѣтильника: такъ видится въ немъ Христосъ, однакожъ не призрачно и не несущественно, каково то, что видится въ зеркалѣ, но въ немъ видится Христосъ какъ свѣтъ, всесущественно, невидимо видимымъ и недо/с. 103/мыслимо постигаемымъ, во образѣ безъобразномъ, въ видѣ безвидномъ» (Сл. 57, т. II, 59).
«Если Онъ (Христосъ) есть лоза виноградная, а мы вѣтви, а однакожъ не сознаемъ единенія, какое имѣемъ съ Нимъ, то явно, что мы бездушны и безплодны, — сухія древеса, годныя только для вѣчнаго огня». И далѣе преп. Симеонъ съ подъемомъ и духовнымъ увлеченіемъ восхваляетъ въ данномъ словѣ многократнымъ «блаженны» людей подлиннаго христіанскаго чувства и сознанія, а въ частности тѣхъ блаженныхъ и треблаженныхъ, кто «будучи еще въ тѣлѣ, увидѣли Христа и поклонились Ему мысленно и духовно, потому что въ вѣкъ вѣка они не увидятъ смерти», тѣхъ, которые никогда не допускали мысли, будто люди въ продолженіи настоящей жизни не получаютъ удостовѣренія въ своемъ спасеніи, но лишь въ концѣ сей жизни или послѣ смерти», тѣхъ, «кто видитъ, что въ немъ вообразился Христосъ — Свѣтъ міра» (Сл. 27, т. I, 56-58).
«Не будьте же, братія мои, столь невѣрны и не впадайте въ такой ровъ пагубы...», наставляетъ преп. Симеонъ еще въ иномъ словѣ. «Перечитайте все Писаніе со вниманіемъ и удостовѣрьтесь, что еще въ настоящей жизни дается намъ, сознательно для насъ, печать Святаго Духа» (Сл. 63, т. II, 124).
Горячность, съ какою преп. Симеонъ проводитъ мысль о сознательномъ воспріятіи дѣйствія благодати Божіей, показываетъ, что этотъ вопросъ былъ живымъ, актуальнымъ вопросомъ его времени. Самъ онъ признаетъ его особую важность, ставитъ его центральнымъ пунктомъ своей проповѣди, такъ какъ видитъ въ правильномъ рѣшеніи его необходимое условіе духовнаго роста христіанина, а въ самомъ чувствѣ благодати побужденіе къ дѣятельной во Христѣ жизни. «Они» — т. е. его идеологическіе противники — «когда услышатъ о божественномъ осіяніи или освѣщеніи души и ума, или о созерцаніи и безстрастіи, или о смиреніи и о слезахъ отъ дѣйствія благодати Святаго Духа, тотчасъ, какъ бы не имѣя силъ стерпѣть всякаго блистанія и силы словесъ сихъ, омрачаются паче очами души своей, чѣмъ просвѣщаются, и съ великой продерзостью рѣшаютъ, что это отъ прелести бѣсовской, и не трепещутъ окаянные суда Божія ни вреда, причиняемаго тѣмъ, кто слышитъ ихъ..... А это есть крайнее нечестіе, паче нежели ересь. Ересь бываетъ, когда кто уклоняется отъ какого либо догмата православной вѣры; но кто говоритъ, что теперь нѣтъ людей, которые бы любили Бога и сподоблялись пріять Духа Святаго и креститься отъ Него, то есть возродиться благодатію Святаго Духа и содѣлаться сынами Божіими, съ сознаніемъ, опытнымъ вкушеніемъ и узрѣніемъ, — тотъ низвращаетъ все воплощенное домостроительство Господа и Бога и Спаса нашего Іисуса Христа и явно отвергаетъ обновленіе образа Божія или чело/с. 104/вѣческаго естества, растлѣннаго и умерщвленнаго грѣхомъ» (Сл. 64, т. II, 127).
Въ одномъ изъ Словъ онъ говоритъ, что враги оглашаютъ его всюду «яко еретика за то, что учу всѣхъ искать свыше благодати и завѣдомаго присутствія Духа Святаго» (Сл. 87, т. II, 457).
Взыграніе благодати въ душѣ. — Но мы крещены въ дѣтскомъ возрастѣ, когда еще не могли воспринять сознаніемъ дѣйствія крещенія на душу. Развѣ это можетъ лишить насъ дара Святаго Духа? Преп. Симеонъ на этотъ вопросъ отвѣчаетъ въ томъ смыслѣ, что мы, перейдя къ сознательному возрасту и сознателыюй работѣ надъ своей душой, должны восчувствовать дѣйствіе Духа Святаго. «Кто не позналъ (осязательно) благодати Святаго Духа, которую пріялъ чрезъ крещеніе, когда былъ младенцемъ, и бывъ крещенъ по вѣрѣ, осквернилъ себя безчисленными грѣхами», — пусть подражаетъ истинному покаянію Давида и всѣхъ святыхъ со всѣмъ усердіемъ, — «да пріидетъ опять въ душу вашу благодать Святаго Духа. Ибо если снизойдетъ на васъ благодать Святаго Духа, то это будетъ для васъ нѣкоею купелію свѣтовою», она «содѣлаетъ васъ сынами Божіими и богами по благодати» (Сл. 64, т. II, 128).
«Всякая душа тотчасъ, какъ окрестится человѣкъ, принимаетъ въ духѣ благодать Христову, по коей тотчасъ воображается въ ней Христосъ. Но крещеные младенцами не чувствуютъ освященія, получаемаго въ крещеніи; потому что такое чувство освященія есть умное дѣло, а младенцы еще не совершенны умомъ, чтобы разумѣть принятую благодать. Почему съ продолженіемъ времени они мало по малу измѣняются и переходятъ на сторону худа; и благодать св. крещенія въ оныхъ погасаетъ и совсѣмъ теряется, а въ иныхъ сохраняется малая ея искра, отъ которой потомъ великая сія милость опять въ нихъ воспламеняется, если прибѣгнутъ къ духовнымъ отцамъ и покаются, какъ мы сказали, примутъ оглашенія, возстановятъ вѣру, какъ слѣдуетъ, и возуповаютъ на Бога. Въ таковыхъ скоро опять возгарается Божія благодать, и явныя даетъ о себѣ свидѣтельства. Послѣ этого, если они съ усердіемъ и ревностію станутъ подкладывать подъ нее рукояти смиренномудрія и милостивости, то въ нихъ возгорится пламя великое и просвѣтитъ даже окружающихъ ихъ» (Сл. 51, т. I, 464).
«Какъ свѣтильникъ, хотя и елеемъ полонъ и фитиль имѣетъ, но если не зажженъ огнемъ, остается весь темнымъ: такъ и душа, повидимому украшенная всѣми добродѣтелями, если не сдѣлается причастною свѣта и благодати Святаго Духа, есть еще погашенная и омраченная, и дѣла ея еще нетверды; ибо надобно, чтобы они были обличены (обнаружены) и явлены свѣтомъ» (Ефес. 5, 13) (Сл. 59, т. II, 67).
/с. 105/ «Тѣ же, которые совсѣмъ не получили такой благодати, т. е. некрещеные, и которые получили ее, но не познали ея, такіе суть враги Божіи. Ибо всякій, кто непричастенъ божескаго естества, т. е. не имѣетъ божественной благодати, плотянъ есть и не можетъ благоугодить Богу.... Благодать Божія безпредѣльна, всегда съ преизбыточествомъ изливается и никогда не оскудѣваетъ.... Впрочемъ, само собою слѣдуетъ, что въ томъ, кто получилъ благодать, она или умножается, если онъ подвизается, или умаляется, если понерадитъ; и если это нерадѣніе продолжится, то мало по малу она и совсѣмъ въ немъ оскудѣетъ и оставитъ его совершенно пустымъ.... Оставитъ, а онъ долго еще будетъ думать, что имѣетъ ее. Ибо благодать отходитъ сокровенно, какъ сокровенная по естеству и таинственная» (Сл. 51, т. I, 467).
Крещеніе открываетъ собственно путь къ дальнѣйшему благодатному воздѣйствію. «Въ божественномъ крещеніи мы получаемъ прощеніе прегрѣшеній, освобождаемся отъ прародительской клятвы и освящаемся наитіемъ Святаго Духа; но совершенную благодать, какъ она означается въ словахъ «вселюся въ нихъ и похожду» (1 Кор. 6, 16), — не тогда получаемъ. Ибо это есть достояніе совершенно утвержденныхъ въ вѣрѣ и доказавшихъ ее дѣлами» (Дѣятельныя и богословскія главы, гл. 83).
Преподобный Симеонъ твердо и категорически утверждаетъ: «Если душа не восчувствуетъ, что царствіе Божіе вошло въ нее и воцарилось въ ней, пѣтъ ей надежды на спасеніе.... Божіи знаменія, которыя должна имѣть душа, царствуемая Богомъ, суть: кротость, правота, истина, смиренномудріе, благостыня, правда и всякое благоговѣинство, и еще — незлобіе, человѣколюбіе, состраданіе, любовь нелицемѣрная, долготерпѣніе, постоянство, благодушіе» (Сл. 44, т. I, 356).
«Если христіанинъ не пріемлетъ божественной благодати и силы, по мѣрѣ вѣры своей; — то хоть онъ и бдѣнія совершаетъ, хоть спитъ на голой землѣ, хоть поетъ псалмы день и ночь, молится и постится, все же остается неуврачеваннымъ и находится внѣ части Христовы, какъ и невѣрные» (Сл. 12, т. I, 123).
Преп. Симеонъ полагаетъ знаніе этого условія въ основу подвижническаго дѣланія, подчеркиваетъ важность этого знанія. «Это я говорю не по какой другой причинѣ, какъ для того, чтобы воспроповѣдать готовую и ко всѣмъ вамъ благость Божію и расположить и васъ восподвизаться о полученіи такого же блага. Ибо знакъ любви къ Богу есть не скрывать блага, но объявлять о немъ братіямъ своимъ и ихъ подвигнуть къ тому, чтобы того же взыскали, обрѣли и стяжали» (Сл. 64, т. II, 128).
Итакъ, по мысли преп. Симеона, божественное озареніе въ своемъ общемъ видѣ, въ его т. сказать начальной стадіи, есть то чувство /с. 106/ утѣшенія, мира, духовной радости, очищенія, любви, какое можетъ испытывать, долженъ испытывать, дѣйствительно испытываетъ искренне вѣрующій христіанинъ. Христіанину нужно и полезно сознавать, что это уже есть дыханіе Духа. Преп. Симеонъ внушаетъ, что блаженства, обѣтованныя въ Нагорной проповѣди, представляютъ собою не внѣшнія награды, приготовленныя въ будущемъ для тѣхъ, кто подвизается въ настоящемъ: но что блаженство есть духовное состояніе, испытываемое уже нынѣ, на землѣ, что здѣсь уже начинаются подлинныя чувствованія блаженства и радости въ Богѣ: что эти состоянія имѣютъ восходящія степени такъ же, какъ имѣютъ восходящія степени сами добродѣтели и нравственно-духовное совершенствованіе человѣка.
Эти чувствованія, эти блаженныя переживанія сами должны подвигать къ добродѣтели. И вотъ причина, почему преп. Симеонъ считаетъ важнымъ самый вопросъ о внутреннемъ озареніи. Если бы, по мѣрѣ духовнаго восхожденія, не становился бы яснѣе, свѣтлѣе, радостнѣе и чище духовный горизонтъ человѣка, то — что влекло бы его къ усиліямъ подъема и поддерживало въ духовномъ трудѣ?
Значеніе вѣры. — Такимъ образомъ, благодать Божія есть вмѣстѣ и начало и завершеніе нашего спасенія. Она — не одно изъ трехъ слагаемыхъ, куда входили бы съ нею вѣра и добрыя дѣла: она — единственная дѣйствующая сила, она и есть собственно жизнь, ведущая въ животъ вѣчный. Но есть необходимое условіе для облагодатствованія человѣка: это живая вѣра. Въ область вѣры входитъ вѣра въ Бога, какъ Творца міра, въ Бога Промыслителя міра, въ домостроительство нашего спасенія, совершенное Сыномъ Божіимъ, далѣе — вѣра въ обѣтованія Божіи, наконецъ — вѣрность Богу и благодати, даруемой Духомъ Святымъ, готовность ввѣрить себя во всемъ самому Богу, увѣренность въ благости Божіей, упованіе на великую и непобѣдимую силу Вседержителя Бога и раждающееся отсюда дерзновеніе о ней христіанина.
«Въ силу вѣры, прежде всякой добродѣтели, приходитъ благодать Божія, какъ основаніе всякой добродѣтели, и уже съ помощью благодати Божіей всякая добродѣтель устанавливается въ сердцѣ и бываетъ дѣйственною; такъ что всякая добродѣтель, не отъ благодати Божіей бывающая, вмѣняется у Бога не въ настоящую добродѣтель, потому что такая добродѣтель не Божія. Бываетъ, что и демоны наводятъ на иныя видныя добродѣтели, научая людей казаться цѣломудренными, милостивыми, кроткими и держа ихъ чрезъ то въ высокоуміи и гордости» (Сл. 18, т. I, 167-169).
Подвиги. — Конечно, главнымъ предметомъ наставленій и внушеній подвижническаго писателя является руководство въ подвигѣ, главной темой, проходящей чрезъ всѣ его творенія, слова апостола: /с. 107/ «а иже Христови суть, плоть распяша со страстьми и похотьми». Эти наставленія по существу тождественны съ аскетической наукой православныхъ христіанскихъ подвижниковъ всѣхъ вѣковъ, и самъ преп. Симеонъ указываетъ, какъ на руководителя по этому пути, на преп. Іоанна Лѣствичника. Поэтому достаточно сдѣлать только краткое обозрѣніе мыслей объ этомъ предметѣ преп. Симеона.
Преподобный рѣзко выступаетъ противъ тѣхъ, кто считаетъ, что въ нынѣшнее время невозможно взойти на верхъ добродѣтелей, какъ это было при апостолахъ и въ первыя времена христіанства. Желая подвигнуть своихъ слушателей къ духовному усердію, онъ наоборотъ внушаетъ: если нынѣшнее время неравно тогдашнему, то въ томъ смыслѣ, что оно больше того и несравненно удобнѣе приводитъ къ совершеннѣйшей вѣрѣ. Тогда Господь явленъ былъ въ уничиженіи, какъ подобный всѣмъ людямъ, а нынѣ Онъ въ славѣ; истина подавлялась въ древнѣйшія времена многочисленными ересями, а теперь она свѣтитъ паче солнца отъ свѣтоносныхъ святыхъ отцевъ (Сл. 47, т. I, 425).
Однако дѣло спасенія требуетъ труда и подвига; иначе спасеніе недостижимо, какъ невозможно, если бы кто захотѣлъ быть богатымъ безъ всякаго труда и пота и безъ всякихъ заботъ (Сл. 44, т. I, 360).
«Никто изъ святыхъ отцевъ, ни прежде пріятія благодати Святаго Духа, ни по пріятіи оной, не могъ выйти изъ омраченія душевнаго и увидѣть свѣтъ Духа Святаго безъ трудовъ, подвига и потовъ, безъ самопринужденія, самоутѣсненія и прискорбности»: «царствіе Божіе нудится» и «многими скорбями подобаетъ внити въ него». Другимъ путемъ никому не дается сей небесный даръ (Сл. 81, т. II, 348). Безъ слезъ нельзя достигнуть чистоты и безстрастія. «О, сила покаянія и слезъ!» восклицаетъ онъ (Сл. 66). «Должно предать себя прежде на закланіе, какъ овча, связанное по рукамъ и ногамъ» (Сл. 82). Должно «день и ночь все думать о Богѣ и божественномъ со всѣмъ усердіемъ и тщаніемъ, забывая міръ и яже въ мірѣ» (Сл. 65).
Необходимо подражать мученикамъ и имѣть въ себѣ ихъ чувствованія. «Если мы не презримъ совершенно самой своей жизни и тѣла своего, съ готовностью на самое мученичество, на то, чтобы предать всецѣло себя и жизнь свою на всякое мученіе и всякую скорбь, совсѣмъ изгнавъ изъ памяти все, что служитъ къ поддержанію жизни тлѣннаго тѣла сего, то невозможно намъ быть друзьями и братьями Христа, ни сопричастниками и сонаслѣдниками Его, и не придемъ мы никогда въ созерцаніе и опытное познаніе сказанныхъ таинствъ Божіихъ» (Сл. 27, т. II, 60).
«Если по нерадѣнію нашему имѣемъ хоть малый нѣкій помыслъ или раздуміе невѣрія, или двоедушія, или боязни, или какую страсть, или имѣемъ пристрастіе къ чему либо временному, то конечно не /с. 108/ удостоимся имѣть въ душѣ обитателемъ Бога и не взойдемъ на высоту такой славы» (Сл. 57, т. II, 60).
«Ибо прежде надобно очистить поле отъ всѣхъ терній, а потомъ посѣять на немъ доброе сѣмя, чтобы его приняла въ себя чистая и добрая земля и принесла обильные плоды» (Сл. 46, т. I, 423-4).
Призывъ къ подвигу. — Какъ ни труднымъ можетъ казаться подвигъ, все же на этомъ пути подвизающійся обрѣтаетъ такія цѣнности, что душа его наполняется веселіемъ обладанія, она осязаетъ, чувствуетъ ихъ. Преподобный утверждаетъ это на собственномъ опытѣ.
«Когда меня извѣстилъ одинъ духоносный человѣкъ (онъ имѣетъ въ виду своего духовнаго руководителя Симеона благогов.), что въ одномъ мѣстѣ находится потаенное сокровище, я началъ копать, пока, наконецъ, не увидѣлъ его въ землѣ, безпримѣсное и чистое.....
Съ тѣхъ поръ, смотря на сіе сокровище, я непрестанно кричу тѣмъ, которые, не видѣвши, не вѣруютъ и потому не хотятъ копать и трудиться, и говорю имъ такъ: идите, смотрите всѣ....., и научитесь, что не только въ будущей жизни, но и теперь въ настоящей лежитъ предъ очами вашими и предъ руками и предъ ногами неизреченное сокровище, которое выше всякаго начала и власти; идите увѣрьтесь и убѣдитесь, что это сокровище, о коемъ говорю вамъ, есть свѣтъ міра. И не отъ себя я это говорю, но само сокровище сіе, т. е. Христосъ сказалъ и говоритъ: Я есмь воскресеніе и животъ. Я есмь сѣмя горчичное, скрываемое подъ землей. Я есмь царство небесное, сокрытое внутри васъ» (Сл. 89, т. II, 479).
Правда, въ началѣ подвига человѣкъ нерѣдко переживаетъ болѣзнованіе сердечное — «чрезмѣрное и нестерпимое», и только по очищеніи — свѣтъ и радость. Отчего это болѣзнованіе? Какъ печь возженная сначала только коптитъ отъ дыма, исходящаго изъ дровъ, — такъ и душа, начавшая горѣть божественнымъ желаніемъ, сначала видитъ, вмѣстѣ съ огнемъ Духа, внутрь себя тьму страстей, исходящую наподобіе дыма, плачетъ и сокрушается» (Сл. 78, т. II, 312).
Христіанскія добродѣтели. — Силою благодати, чрезъ подвигъ, пріобрѣтается союзъ добродѣтелей души. «Чтобы Богу угодно было вложить въ сосудъ твоей души Свою благодать, нужно, чтобы всѣ стороны твоей души были цѣлы, т. е. ты обладалъ всѣми добродѣтелями. А если въ твоемъ сосудѣ будетъ хоть маленькая дыра, т. е. недостатокъ хоть одной добродѣтели, — не будетъ благоугодно Богу влить какой либо изъ даровъ Святаго Духа, потому что что ни было бы влито въ такой сосудъ, мало по малу все вытечетъ въ сказанную малую дыру» (Сл. 50, т. I, 452).
«Всѣ добродѣтели хороши. Но надобно, чтобы онѣ имѣли голову и ноги подобно тѣлу. И какъ тѣлу нельзя быть безъ головы и ногъ, такъ и имъ. Ноги добродѣтелей — смиренномудріе, а /с. 109/ глава — любовь. И всякая добродѣтель, которая бываетъ безъ смиренія и любви, безполезна есть и тщетна. Совокупность добродѣтелей можно еще уподобить колоннѣ, которой основаніемъ служитъ смиренномудріе, а верхомъ (капителію) любовь, которая есть престолъ Божій. Подъ любовью находятся благоутробіе, состраданіе, милостивость, щедродательность, незлобіе, великодушіе, благотворительность и человѣколюбіе, которыя вмѣстѣ съ нею дѣлаютъ человѣка богомъ по благодати. Окрестъ же смиренномудрія (какъ ногъ всѣхъ добродѣтелей) стоятъ послушаніе, терпѣніе, признаніе человѣческой немощи, благодареніе Богу за все, все почитая благодѣяніемъ» (Сл. 22, т. I, 207).
Безъ смиренномудрія не можетъ быть духовной жизни. Всѣ самые суровые подвиги могутъ возращать страсть гордыни, если не положено въ основаніе смиреніе (Сл. 87, т. II, 450). Впрочемъ — предупреждаетъ преп. Симеонъ, — «есть мнимое смиреніе, происходящее, отъ нерадѣнія и лѣности и отъ сильнаго осужденія совѣсти». Такое смиреніе не ведетъ къ спасенію (Дѣят. гл. 75).
Любовь — вершина добродѣтелей. Любви посвящены у преп. Симеона страницы, исполненныя высокаго подъема.
«Подобно тому, какъ ученикъ грамматика, ритора, философа, поэта, художника и всякій другой ученикъ познается по учителю своему, такъ и христіанинъ, ученикъ Христовъ, познается по Христу, Господу и Богу, доброму его Учителю, Который столько возлюбилъ насъ, что ради насъ содѣлался человѣкомъ и предалъ душу Свою во искупленіе насъ. Почему — кто не имѣетъ любви, какъ можетъ тотъ быть признанъ истиннымъ ученикомъ Христовымъ или христіаниномъ? Кто напротивъ имѣетъ сію любовь, пусть онъ не можетъ поднимать всякихъ подвиговъ и трудовъ, а стяжалъ одну эту любовь, тотъ, по закону Учителя нашего, востекъ на самый верхъ совершенства святыхъ. Ибо такъ написано: «любяй брата законъ исполни (исполнилъ)» (Рим. 13, 8. — Сл. 20, т. I, 183).
Гимнъ любви. — Въ особомъ словѣ о любви (слово 53) наставленія преп. Симеона переходятъ въ славословіе или гимнъ любви. «Привелъ я себѣ на умъ красоту непорочной любви, и внезапу возсіялъ свѣтъ ея въ сердцѣ моемъ, и отъ сладости ея сталъ я восхищеннымъ внѣ себя; престало дѣйствіе тѣлесныхъ чувствъ моихъ, вышелъ я мысленно изъ настоящей жизни и забылъ обо всемъ, что есть въ мірѣ семъ. Но не знаю, какъ она опять отступила отъ меня и оставила меня одного оплакивать немощь свою. О, любовь превожделѣнная! Блаженъ, кто возлюбилъ тебя, потому что тотъ не восхощетъ уже полюбить страстно никакой красоты человѣческой. Блаженъ, кто соплелся съ тобою божественнымъ вожделѣніемъ, потому что такой отречется отъ всего міра и, со всякимъ сближаясь человѣкомъ, не осквернится. Блаженъ, кто плѣнился красотами тво/с. 110/ими.... Блаженъ, кто облобызалъ тебя всѣмъ сердцемъ.... Блаженъ, кто стяжалъ тебя.... Блаженъ и треблаженъ тотъ, кому подала ты десницу свою..... Похваленъ, кто тебя ищетъ, прехвальнѣе, кто тебя обрѣтаетъ, но блаженнѣе всѣхъ тотъ, кто возлюбленъ будетъ тобою, кого ты посадишь одесную себя, кто наученъ будетъ тобою, кто обитать будетъ въ тебѣ, кто напитанъ будетъ отъ тебя безсмертною пищею, т. е. Господомъ нашимъ Іисусомъ Христомъ».
«О, любовь божественная! Гдѣ держишь ты Христа? Гдѣ скрываешь Его? Для чего взяла ты Избавителя и отдалила Его отъ насъ? Отверзи немного и для насъ дверь свою, да узримъ и мы Христа, за насъ пострадавшаго, и возуповаемъ на милость Его, потому что коль скоро узримъ Его, то уже не умремъ никогда. Отверзи намъ.... и не отгоняй насъ, говоря: не вѣмъ васъ. Пріиди къ намъ и познай насъ, такъ какъ мы невѣдомы тебѣ. Возобитай въ насъ, чтобы ради тебя пришедшій Господь посѣтилъ и насъ смиренныхъ, срѣтаемый тобою, такъ какъ сами мы нимало того недостойны, — чтобы, пришедши, Онъ пребылъ немного, бесѣдуя съ тобою, а между тѣмъ позволилъ бы и намъ грѣшнымъ припасть къ стопамъ Его..... О, святая любовь!.... Кто не возлюбилъ тебя, какъ должно, и кто не возлюбленъ тобою, какъ подобаетъ, тотъ, можетъ быть, и течетъ, но еще не постигъ. О томъ, кто течетъ, сомнительно еще, постигнетъ ли, прежде чѣмъ кончится теченіе. Но кто тебя постигъ, или кого ты постигла, о томъ не можетъ быть никакого сомнѣнія, успѣхъ его вѣренъ. Ибо ты — конецъ закона, ты, объемлющая меня, согрѣвающая меня и воспламеняющая сердце мое къ безмѣрному возлюбленію Бога и братій моихъ. Ты наставница Пророковъ, сшественница Апостоловъ, сила мучениковъ, вдохновеніе Отцевъ и учителей, совершенство всѣхъ святыхъ и самого меня успособленіе къ настоящему служенію» (Сл. 53, т. II, стр. 7).
Въ слѣдующемъ за этимъ словѣ (54-мъ) преп. Симеонъ еще шире раскрываетъ порывы сердца, исполненнаго любовію Христовою. «Знаю я такого, который такъ сильно желалъ спасенія братій своихъ, что много разъ съ теплыми слезами умолялъ Бога, чтобы или они спасены были или и онъ вмѣстѣ съ ними преданъ былъ мукамъ. Движимый богоподражательною теплою любовью, онъ никакимъ образомъ не хотѣлъ спасенъ быть одинъ безъ братій своихъ. Ибо такъ соединился съ ними духовно, союзомъ святой любви, въ Духѣ Святомъ, что и въ царство небесное не желалъ внити отдѣляясь отъ нихъ. О, единеніе святое! О, союзъ святый! О, неизъяснимая сила души любомудренной, или лучше сказать, богоносной, совершенной въ любви къ Богу и ближнему! Кто не достигъ еще въ мѣру такой любви и не видитъ въ душѣ своей никакихъ признаковъ оной, тотъ еще по земному и на землѣ живетъ, или лучше сказать, /с. 111/ такой еще подъ землею кроется, какъ кротъ: ибо подобно этому кроту, и онъ слѣпъ, и только слухомъ слышитъ тѣхъ, кои говорятъ поверхъ земли» (сл. 54, т. II, 11).
Предостереженіе отъ обольщенія. — Преп. Симеонъ не отрицацаетъ возможности самопрельщенія въ дѣлѣ воспріятія благодати. Онъ предостерегаетъ отъ возможнаго уклоненія въ прелесть и въ ложное самоощущеніе.
«Если кто не въ такомъ порядкѣ, какъ мы сказали, станетъ возводить очи свои и умъ свой на небо, и воображать что-либо мысленное, то онъ увидитъ мечтанія, что нибудь ложное, а не истинное, по той причинѣ, что сердце его не чисто».... «Какъ желая построить домъ, мы не кровлю прежде возлагаемъ, а послѣ полагаемъ основаніе, потому что такъ нельзя, но прежде кладемъ основаніе, потомъ строимъ домъ, и тогда уже возлагаемъ кровлю; — такъ надлежитъ намъ поступать и по отношенію къ духовному: прежде положимъ основаніе, т. е. станемъ хранить сердце и изгонимъ изъ него страсти, потомъ построимъ духовный домъ... и тогда возложимъ и кровлю, т. е. совершенное отрѣшеніе отъ всего, чтобы всецѣло предаться Богу»... (Сл. 64, т. 2, 191).
Вотъ почему чрезвычайно важно имѣть своимъ руководителемъ человѣка высокаго духовнаго опыта, какъ его имѣлъ для себя преп. Симеонъ въ лицѣ своего «благоговѣйнаго» старца.
«Кайтесь, плачьте, поститесь, молитесь, воли своей отрицайтесь чрезъ послушаніе, — и посредствомъ сего и подобнаго сему теките, подвизайтесь, ищите, толцыте, просите, — не обращайтесь сѣмо и овамо, пока не постигнете, пока не возьмете въ руки, пока не отверзется вамъ дверь, пока не внидете внутрь брачнаго чертога, не узрите Жениха Христа... Но прежде чѣмъ увидите, прежде чѣмъ получите, прежде чѣмъ испытаете все сіе, не обольщайте себя самихъ, въ прелести полагая, что вы есте нѣчто, ничтоже суще» (Сл. 64, т. II, 125).
«Вникни также добрѣ, не думается ли тебѣ, что имѣешь то, чего еще не стяжалъ? Добрѣ разсмотри это, чтобы не обмануться и не подумать, что въ тебѣ свѣтъ, тогда какъ это не свѣтъ, а тма» (Сл. 59, т. II, 69).
Молитва. — Говоря о молитвѣ, преп. Симеонъ указываетъ три вида ея, но при этомъ наставляетъ, что только одинъ изъ нихъ, а именно, молитва, исходящая изъ сердца, при которой умъ нисходитъ въ сердце, молитва, основанная на очищеніи своей совѣсти и на полномъ послушаніи, ведетъ къ совершенствованію. Другіе два вида молитвы, встрѣчающіеся на практикѣ, а) молитва, сосредотачивающаяся въ воображеніи, когда молящійся, представляя себѣ блага небесныя, чины ангеловъ и обители святыхъ, подвигаетъ самъ душу къ вожделѣнію и любви Божіей, а равно б) молитва, когда кто /с. 112/ сводитъ умъ свой внутрь себя, ведя съ большимъ трудомъ и самопринужденіемъ брань съ самимъ собою, такъ, что мысли съ мыслями борются и самъ онъ пребываетъ въ головѣ, тогда какъ враги его, злыя помышленія продолжаютъ оставаться въ сердцѣ, — оба эти вида молитвы тщетны. Второй ведетъ къ тщеславію и самохваленію, хотя онъ и лучше перваго. Первый же можетъ привести къ прелести. «Такой человѣкъ, если убезмолвится крайнимъ безмолвіемъ (т. е. сдѣлается исихастомъ, у насъ — затворникомъ), то ему едвали можно не изступить изъ ума. Но если и случится, что не изступитъ онъ изъ ума, все же невозможно ему будетъ стяжать добродѣтели или безстрастія. На этомъ пути стоя, прельщаются и тѣ, которые видятъ свѣтъ тѣлесными очами своими, обоняютъ благовонія обоняніемъ своимъ, слышатъ гласы ушами своими и подобное.... И кто можетъ пересказать разныя прелести, какими прельщаетъ ихъ діаволъ, когда они неисчислимы?» (Сл. 68, т. II, 181).
Разсужденіе. — Здѣсь, въ возможности ложнаго уклона, въ возможности прельщенія, лежитъ основаніе для того, чтобы во главу внутренней работы поставить добродѣтель разсужденія. Разсужденіе должно руководить человѣкомъ во всѣхъ разнообразныхъ случаяхъ жизни, особенно же когда нѣтъ опытнаго и мудраго наставника. Поэтому оно не только выдвигается на видное мѣсто, но поставлено у преп. Симеона на высоту главныхъ добродѣтелей, вмѣстѣ со смиренномудріемъ и любовію. «Основными добродѣтелями мы называемъ смиреніе...., любовь.... — и совершенное разсужденіе, добрѣ руководящее послѣдующихъ ему и безбѣдно преводящее ихъ по мысленному морю..... Сіе разсужденіе избавитъ тебя отъ опасности послѣдовать за волкомъ вмѣсто пастыря, или вступить въ такое стадо, которое больно какою-либо болѣзнью душевною и страстью, или основаться одному въ уединеніи прежде времени, — чтобы не попасть въ зубы душегубительнаго волка діавола и не быть поглощену имъ, или не заболѣть болѣзнію на болѣзнь и страстію на страсть и не умереть душевно, или, уединяясь преждевременно, не пасть и не стяжать — увы и горе; ибо горе единому, егда падетъ» (Сл. 72 т. III, 226).
Духовныя блага, сопровождающія христіанское подвижничество. — Преп. Симеонъ раскрываетъ высокія и блаженныя явленія духовной жизни на пути христіанскаго подвига. Если благодать Божія открываетъ себя христіанину въ начальной стадіи его духовной жизни, то естественно, она даетъ ему высокія озаренія на ея болѣе совершенныхъ ступеняхъ. Вотъ главные изъ этихъ даровъ, какъ ихъ можно собрать въ разныхъ мѣстахъ его твореній — словъ.
а) Зрѣніе Бога. — «Блажени чистіи сердцемъ, яко тіи Бога узрятъ». «А возможно ли въ настоящемъ вѣкѣ, — спрашиваетъ преп. Симеонъ, — имѣть чистое сердце? Да. Значитъ, можно и нужно /с. 113/ восчувствовать Бога».... «Если возможно, то слѣдуетъ, что всякій чистый сердцемъ узритъ Бога» (Сл. 63, т. II, 111). Но что это за вѣдѣніе Бога, котораго сподобляются святые и которое производитъ въ сердцахъ ихъ неизъяснимыя воздѣйствія — «какъ можно сказать о семъ что либо тому, кто не просвѣщенъ напередъ свѣтомъ вѣдѣнія?»
Но зрѣніе и знаніе Бога здѣсь, на землѣ, несовершенное: «нынѣ разумѣю отчасти. Егда же пріидетъ совершенное, тогда еже отчасти упразднится», по слову апостола (1 Кор. 13, 12). Богъ «столько познается нами, сколько можетъ кто увидѣть безбрежнаго моря, стоя на краю его ночью съ малою въ рукахъ зажженною свѣчею» (Сл. 61, т. II, 100). И богословы нашей Церкви изложили на основаніи Слова Божія «только то, что служитъ къ обличенію еретическихъ нелѣпостей, а не то, что изъясняло бы Божеское естество» (Сл. 61, 99).
Это вѣдѣніе даетъ основу для истиннаго богословствованія, доступнаго только совершеннымъ. Кто находится еще въ состояніи покаянія, тому не идетъ богословствованіе. Кающійся похожъ на бѣдняка, одѣтаго въ рубище и просящаго милостыню; а кто богословствуетъ, тотъ подобенъ человѣку, проводящему время въ царскихъ палатахъ (Дѣятельныя и богосл. главы, гл. 134).
Рѣзко и многократно выступаетъ преп. Симеонъ противъ т. наз. богословскаго умствованія не облагодатствованнаго, которое онъ прямо называетъ грѣхомъ, поскольку оно не основывается на духовномъ опытѣ и озареніи свыше.
«Справедливо могу плакать и рыдать.... о томъ, что мы, облекшіеся во Христа въ божественномъ крещеніи, ни во что вмѣняя Христовы тайны, думаемъ, что можно получить познаніе истины Божіей посредствомъ внѣшней премудрости и посредствомъ одного чтенія премудрыхъ писаній святыхъ мужей, въ которомъ упражняемся, и, довольствуясь этими одними средствами, почитаемъ себя постигшими православіе и имѣющими точное и твердое познаніе Пресвятыя Троицы, — и не только объ этомъ, — но что и болѣе почтенные предъ другими люди неразумно полагаютъ, будто тѣ мысли, какія они слагаютъ въ умѣ своемъ, суть созерцанія такого же достоинства, какъ и тѣ, которыя подаются достойнымъ только черезъ озареніе Духа Святаго. Увы! Какое безуміе и какое ослѣпленіе!»
«Послушай, что говоритъ Христосъ Господь: «Никтоже знаетъ Сына, токмо Отецъ, ни Отца кто знаетъ, токмо Сынъ, и емуже аще волитъ Сынъ открыти». Этими и другими подобными словами заграждаются безстыдныя и бездверныя уста тѣхъ, которые говорятъ и думаютъ, что знаютъ сущую истину, самого, говорю, Бога, изъ внѣшней мудрости и изъ писменъ изучаемыхъ, и что сими средства/с. 114/ми стяжаваютъ они познаніе сокровенныхъ таинъ Божіихъ, которыя открываются только Духомъ..... Онѣ открываются посредствомъ умнаго созерцанія, дѣйствуемаго божественнымъ Духомъ въ тѣхъ, коимъ дано и всегда дается познавать ихъ божественною благодатію. Знаніе сихъ таинъ есть достояніе тѣхъ людей, которыхъ умъ каждодневно просвѣщается Духомъ Святымъ ради чистоты душъ ихъ,... кои сохраняютъ совѣсть и страхъ Божій посредствомъ любви, мира, благости, милосердія, воздержанія и вѣры. Вотъ, чье достояніе есть вѣдѣніе божественнаго!» (Сл. 80, т. II, 330).
Подобныя предостереженія встрѣчаемъ и въ собственныхъ «богословскихъ» поученіяхъ, или «богословскихъ словахъ», преподобнаго. «Трепещетъ, ужасается и нѣкоторымъ образомъ выходитъ изъ себя духъ мой, помышляя, что, тогда какъ Божество для всѣхъ непостижимо, мы, не знающіе ни самихъ себя ни того, что предъ очами нашими, съ дерзостію и безъ страха Божія приступаемъ философствовать о томъ, что непостижимо для насъ, особенно будучи пусты отъ благодати Святаго Духа, просвѣщающаго и научающаго всему. Грѣшимъ мы даже тѣмъ самымъ, что допускаемъ при такомъ положеніи своемъ желаніе говорить что либо о Богѣ..... Если трудно познать себя самого, не тѣмъ ли паче познать Бога? Это не только трудно, но даже совсѣмъ неразумно и безсмысленно пытать и изслѣдовать естество и существо Божіе» (Сл. 61, т. II, 92).
б) Воспріятіе божественнаго свѣта. — Особое вниманіе привлекаютъ мысли преп. Симеона о зрѣніи божественнаго свѣта.
Все, что подается намъ отъ Бога, свѣтъ есть: безсмертіе, любовь, истина, миръ, дверь царствія небеснаго, само царствіе небесное, брачный чертогъ, рай, сладость райская, земля кроткихъ, вѣчная жизнь, самыя ризы святыхъ; Христосъ Іисусъ, хлѣбъ Пречистаго Тѣла Его, руки, перстъ, уста, очи Его, гласъ Его, благодать Всесвятаго Духа, Утѣшитель; благость, милость, благоутробіе, цѣлованіе Его, доброта, жезлъ, утѣшеніе — все есть свѣтъ (Сл. 62, т. II, 108).
Но бываетъ, что для подвизающихся открывается въ нѣкоторые, исключительные моменты какъ бы скважина, чрезъ которую проливается для нихъ, для ихъ духовныхъ очей, особый, невещественный, божественный свѣтъ. Тогда умъ приходитъ въ такое восхищеніе, что созерцающій этотъ свѣтъ можетъ забыть время и все земное, забыть и собственное свое тѣло, пребывая пригвожденнымъ къ этому созерцанію всею душею и всѣми чувствами своими. Преп. Симеонъ замѣчаетъ, что такое восхищеніе ума бываетъ не у совершенныхъ, но у новоначальныхъ.
«Представь въ умѣ своемъ, что весь этотъ міръ есть мрачная, безсвѣтная темница, и что свѣтъ нашего солнца есть то же, что свѣтъ малаго свѣтильника, который слабо освѣщаетъ всѣхъ находящихся въ этой темницѣ; а внѣ его — тріипостасный свѣтъ, высшій всякаго /с. 115/ свѣта, всякаго слова и разума, неизреченный, недомыслимый и неприступный, освѣщающій все, что для находящихся въ темницѣ міра сего невѣдомо и неизъяснимо. Итакъ, когда мы со всѣмъ рвеніемъ, со всею вѣрою и любовію взыщемъ — не того, чтобы увидѣть тотъ свѣтъ, что внѣ сей темницы міра...., (ибо если взыщемъ его видѣть, то никогда не сподобимся узрѣть его) — но взыщемъ напередъ сохранить заповѣди Божіи, покаяться, сокрушиться и смириться: тогда откроется и для насъ какъ бы малое нѣкое отверстіе въ этомъ видимомъ кровѣ небесномъ, а чрезъ него покажется нѣсколько и невещественный оный и мысленный свѣтъ, сущій превыше небесъ, — который какъ только увидитъ душа, вся приходитъ въ восхищеніе, и стоитъ пораженная видѣніемъ сего новаго и преславнаго чуда, никогда невиданнаго ею дотолѣ; будучи же восхищена на небо, нудится пребыть тамъ, углубляясь мыслію въ недомыслимый оный свѣтъ, яко невечерній и непрестающій, и погружаться въ созерцаніе его день и ночь, и желанія уже не имѣетъ опять возвратиться въ темницу міра и смотрѣть на вещи, которыя въ немъ. И вотъ это то созерцаніе, какъ я сказалъ, есть созерцаніе новоначальныхъ, которые недавно вышли на подвигъ добродѣтелей. Но когда человѣкъ пребудетъ долгое время въ такомъ созерцаніи онаго свѣта, не возвращаясь вспять въ міръ, тогда отверзается ему небо ли, или око сердца его, т. е. умъ, — не можетъ онъ того сказать опредѣленно, — отверзается, говорю, умъ ли паче, или небо, — и свѣтъ оный входитъ внутрь души его, свѣтъ пресвѣтлый и предивный, и просвѣщаетъ его соразмѣрно съ тѣмъ, сколько можетъ вмѣщать его человѣческое естество, или сколько онъ того достоинъ. Если онъ пребудетъ въ семъ свѣтѣ, то и свѣтъ сей пребудетъ въ немъ, и онъ, просвѣщаемый тѣмъ свѣтомъ, будетъ узрѣвать и домышлять таинство за таинствомъ, и чудо за чудомъ, восходя отъ созерцанія къ созерцанію, что все еслибъ кто изъ таковыхъ восхотѣлъ описать, недостало бы ни бумаги, ни чернилъ, и времени, думаю, недостало бы изложить все подробно. Истиннѣе же сказать, какъ можно описать или пересказать то, чего нельзя выразить словомъ, какъ неизреченное и неизглаголанное? Находясь же въ семъ свѣтѣ, или лучше сказать, съ симъ свѣтомъ, онъ не какъ въ изступленіи бываетъ, но видитъ и себя самого и то, что окрестъ его, т. е. видитъ, въ какомъ состояніи самъ находится, и въ какомъ состояніи находятся другіе»... (Сл. 45, т. I, 416-7). О состояніяхъ этого рода, личныхъ и другихъ лицъ, преподобный говоритъ неоднократно (напр., въ сл. 63, т. II, 118-9, сл. 91, сл. 92).
в) Стяжаніе Бога. — Познавшій Бога и вкусившій сладости божественной уже вошелъ въ царствіе Божіе и сподобился небесныхъ благъ. Это есть стяжаніе Бога. «Все сіе надлежитъ тебѣ, возлюбленный, познать самымъ дѣломъ и испытать всѣмъ чувствомъ /с. 116/ души твоей, чтобы стяжать въ себя Бога, Который возводилъ бы тебя съ Собою на небеса, теперь въ сей жизни — безъ тѣла, а послѣ, въ другой жизни, воскресилъ бы тебѣ и тѣло сіе, содѣлавъ его вседуховнымъ, и потомъ уже царствовалъ надъ тобою нескончаемые вѣки, тебя носилъ, и Самъ тобою былъ носимъ, Сый надъ всѣми Богъ» (Сл. 52, т. I, 490).
Стяжаніе вѣрующимъ въ себя Бога это и есть уже — для него лично — пришествіе Господне. «Горе тѣмъ, которые говорятъ: когда пріидетъ день Господень? — и не подвизаются постигнуть его въ настоящей жизни; ибо пришествіе Господне и пришло и приходитъ всегда въ вѣрныхъ, и присуще во всѣхъ желающихъ. И если Христосъ есть свѣтъ міра и обѣщалъ Апостоламъ Своимъ быть съ нами до скончанія вѣка, то какъ Сущій съ нами имѣетъ пріити? нѣтъ, не имѣетъ Онъ пріити къ намъ, потому что мы не сыны тмы и ночи, чтобы пришелъ къ намъ свѣтъ, а сыны свѣта и дня Господня. Почему, и пока живемъ въ настоящей жизни, пребываемъ съ Господомъ и, когда умремъ, будемъ жить чрезъ Него и съ Нимъ, по божественному Павлу» (Сл. 57, т. II, 53).
Симеонъ благоговѣйный, самъ стяжавшій въ себя Бога, по словамъ преп. Симеона, говорилъ ему, какъ своему ученику: «стяжи Бога другомъ себѣ, и не будешь имѣть нужды въ человѣческой помощи». И еще: «стяжи Бога, и не будешь имѣть нужды въ книгахъ» (Сл. 81, т. II, 351).
г) Радость о Богѣ. — Невыразимо то состояніе радости, какое присуще человѣку, достигшему вершинъ богообщенія. «О, величіе славы неизъяснимое! О, преизобиліе любви! Содержащій всяческая вселяется въ человѣка тлѣннаго и смертнаго... О, чудо изумительное!..... Человѣкъ смертный носитъ въ себѣ, какъ свѣтъ, Бога..... какъ сокровище невыразимое, неизглаголанное, безкачественное, безколичественное, безвидное, безвещественное, безформенное, оформленное лишь красотою неизреченною, предивною и всепростою.... И кто въ состояніи описать радость, исполняющую такого человѣка! И есть ли что другое, что возможно было бы пожелать такому? Какого царя не блаженнѣе и не славнѣе онъ? Какого міра или сколькихъ міровъ не богаче? И въ чемъ бы могъ онъ иногда имѣть недостатокъ?» (Сл. 82, II, 364).
«Кто достигнетъ до такого состоянія и окачествуется такъ, тотъ измѣняется благимъ измѣненіемъ и бываетъ земнымъ ангеломъ; тѣломъ сообщается съ людьми въ мірѣ семъ, а духомъ ходитъ въ небесахъ и сообщается съ ангелами и отъ неизреченной радости распространяется въ любви Божіей...» (Сл. 59, т. II, 67).
Таковы духовныя достиженія на высшихъ ступеняхъ подвижнической жизни.
/с. 117/ Полнота блаженства въ будущей жизни. — И однако всѣ такія переживанія, духовныя блага, сопровождающія подвижническую жизнь, являются только предчувствіями того истиннаго блаженства, которое ожидаетъ святыхъ Божіихъ въ небесномъ Царствіи. «Я говорю и исповѣдую, что въ настоящей жизни святые въ нѣкоей только мѣрѣ получаютъ залоги будущихъ благъ, все же обѣтованное вполнѣ имѣютъ они, уповаю я, получить послѣ смерти (и общаго воскресенія), какъ говоритъ божественный Павелъ: «нынѣ разумѣю отчасти. Егда же пріидетъ совершенное, тогда еже отчасти упразднится» (1 Кор. 13, 12)» (Сл. 63, т. II, 119).
Благодареніе подвижника за благодѣянія и явленія Божіи. — Въ собраніи «словъ» преп. Симеона Новаго Богослова четыре послѣднихъ его слова (89-92) носятъ личный автобіографическій характеръ. Онъ исповѣдуетъ, что не имѣетъ права скрывать талантъ, данный Богомъ, и потому долженъ проповѣдывать о благодѣяніяхъ Божіихъ, ему самому явленныхъ, чтобы этимъ путемъ призывать и другихъ къ усердію. Содержаніемъ словъ является раскрывшаяся его духовнымъ очамъ и сердцу несказанная любовь Божія. Ниже приводится въ сокращеніи 91-е слово преподобнаго.
«Благодарю Тебя, Владыко, Господи неба и земли, что отъ сложенія міра предопредѣлилъ Ты произойти мнѣ изъ несущаго въ бытіе..... Ты обновилъ меня возрожденіемъ во св. крещеніи, облекъ меня одеждою благодати Святаго Духа, далъ мнѣ свѣтлаго ангела храиителя, и пока пришелъ я въ совершенный возрастъ, Ты хранилъ меня невредимымъ отъ всякаго зла и отъ всѣхъ сѣтей діавола. Но какъ Ты праведно постановилъ, чтобы мы разумные спасались не по какому либо принужденію и насилію, но по свободному избранію и рѣшенію, то оставилъ и меня явить въ себѣ честь самовластія (нравственной свободы), чтобы чрезъ исполненіе заповѣдей Твоихъ я показалъ самопроизвольную любовь къ Тебѣ. Я же, небрежникъ и неблагодарный, подумалъ, что достоинство самовластія есть разрѣшеніе такое же, какъ разрѣшается неразумное животное отъ путъ; почему, какъ только почувствовалъ разрѣшеніе, такъ удалился отъ господства власти Твоея и ввергъ себя въ ровъ многихъ золъ. При всемъ томъ однакожъ, что находился въ томъ глубочайшемъ рвѣ въ безчувствіи и потерпѣлъ большія поврежденія, Ты не отвратился отъ меня и не оставилъ меня навсегда валяться въ этой сквернотѣ......, а сжалился надо мною и явилъ милость Свою ко мнѣ.....Ты взялъ меня за волосы головы моей, т. е. просвѣтилъ помыслы мои, и потянувъ съ великимъ усиліемъ, извлекъ оттуда. Я чуствовалъ влеченіе и понималъ, что поднимаюсь на верхъ, но совсѣмъ не зналъ, кѣмъ влекомъ есмь, или кто есть держащій меня и поднимающій на верхъ. Послѣ же того, какъ Ты извлекъ меня изъ той грязи на верхъ и поставилъ на землю, Ты передалъ меня одному /с. 118/ рабу и ученику Своему меня, всего оскверненнаго, у котораго и уста и очи завалены сквернотою..... Онъ съ большимъ трудомъ повелъ меня къ источникамъ, т. е. къ Божественнымъ Писаніямъ и божественнымъ заповѣдямъ Твоимъ; а я, какъ слѣпой, взявшись за него сзади рукою вѣры въ него, которую Ты далъ мнѣ, нудилъ себя слѣдовать за нимъ. При этомъ онъ, какъ хорошо видѣвшій, поднималъ ноги свои и переступалъ чрезъ камни, рвы и всякія преткновенія, попадавшіяся по пути; я же спотыкался о камни и падалъ во рвы и много терпѣлъ трудовъ, прискорбностей и бѣдъ. Онъ въ каждомъ источникѣ и ручьѣ мылся и омывался каждый часъ, а я, не видѣвшій хорошо, большую часть изъ нихъ проходилъ такъ. Ибо когда онъ не бралъ меня за руку, не привлекалъ къ источнику и не направлялъ рукъ ума моего, то я не могъ находить совсѣмъ и струи водной, гдѣ она. И опять, когда онъ подводилъ меня къ струѣ и оставлялъ одного мыться чистою водою, то я много разъ вмѣстѣ съ водою захватывалъ и соръ, какой случался тамъ подлѣ источника, можетъ быть захватывалъ иногда въ горсти и грязное что и тѣмъ замарывалъ и лицо свое. Не разъ бывало, что, ища ручья или колодца воды, сталкивалъ внизъ всякій соръ, землю и глину и возмущалъ воду; но какъ совсѣмъ не видѣлъ ничего, то моясь безъ опаски, пачкалъ лице мое грязью, думая, что мою его чистою водою. — О! гдѣ мнѣ разсказать всѣ непріятности, какія я испытывалъ опять отъ этого? гдѣ мнѣ описать также, сколько зла терпѣлъ я отъ тѣхъ, кои совѣтовали мнѣ и говорили каждый день: что трудишься попусту, глупый, и послѣдуешь этому обманщику и прельстителю и безполезно и тщетно терпишь, чая прозрѣть? Того, чего ты желаешь, невозможно достигнуть въ настоящія времена. Что же и слѣдовать тебѣ за нимъ, раздирая и кровеня только ноги свои? Почему бы тебѣ не пойти къ милостивцамъ сострадательнымъ, которые просятъ тебя къ себѣ, обѣщая добрѣ покоить тебя, питать и врачевать?..... Или мы слѣпы, какъ говоритъ тебѣ этотъ въ прелести сущій? Поистинѣ мы всѣ видимъ. Не прельщайся, никакого другого зрѣнія и нѣтъ, которое было бы лучше того, какое имѣемъ мы......
«Итакъ въ то время, какъ я переносилъ все это и не пропускалъ ни одного дня, чтобы не мыться и не измываться водою, какъ научилъ меня Апостолъ Твой и ученикъ, въ одинъ день, когда я бѣжалъ на источникъ воды, встрѣтилъ меня на пути Ты, опять тотъ же, что и прежде извлекъ меня изъ нечистоты. Тутъ въ первый разъ блеснулъ Ты въ слабыя очи мои пречистымъ сіяніемъ божественнаго лица Своего, — и я тотчасъ потерялъ и тотъ малый свѣтъ, который, какъ мнѣ думалось, имѣлъ я, не могши узнать Тебя. И какъ было возможно увидѣть мнѣ Тебя и узнать, кто Ты былъ, когда я и самаго сіянія лица Твоего не могъ видѣть и разумѣть? — Съ тѣхъ поръ благоволилъ Ты, снисходительнѣйшій, чаще приходить /с. 119/ ко мнѣ, въ то время, когда я стоялъ у источника, бралъ голову мою и погружалъ ее въ воду, и давалъ мнѣ видѣть чаще свѣтъ лица Твоего, — и тотчасъ отлеталъ, дѣлаясь невидимымъ, и не давая мнѣ понять, кто былъ Ты, дѣлавшій сіе, откуда приходилъ и куда уходилъ, — какъ даже и доселѣ не даешь мнѣ понять сіе.....
«Дѣлая это для меня многое время, Ты наконецъ сподобилъ меня увидѣть и нѣкое страшное таинство. Однажды, когда Ты, пришедши, орошалъ и омывалъ меня, какъ мнѣ казалось, водами и многократно погружалъ меня въ нихъ, я видѣлъ молніи, меня облиставшія, и лучи отъ лица Твоего... и пришелъ въ изступленіе. Какъ же это было и отчего, и кто былъ податель сего, не зналъ, — только, омываемъ будучи, радовался, возрастая въ вѣрѣ, окрыляясь надеждою и воспаряя созерцаніемъ даже до небесъ. Обманщиковъ же тѣхъ, которые говорили мнѣ ложныя и обольстительныя слова, я возненавидѣлъ сильно, и хотя жалѣлъ о нихъ, по причинѣ заблужденія ихъ, но не хотѣлъ входить съ ними въ бесѣду и бѣгалъ встрѣчи съ ними, почитая и одно воззрѣніе на нихъ вреднымъ.....
«Проведши такъ благодатію Твоею довольное время, я опять увидѣлъ другое страшное таинство. Я видѣлъ, что Ты, взявъ меня, возшелъ на небеса, вознесши и меня съ Собою, — не знаю, впрочемъ, въ тѣлѣ ли Ты возвелъ меня туда, или кромѣ тѣла, Ты одинъ знаешь, сдѣлавшій сіе. Послѣ того, какъ я пробылъ тамъ съ Тобою довольный часъ, удивляясь величію славы, я пришелъ въ изступленіе отъ безмѣрной высоты и вострепеталъ весь. Но Ты опять оставилъ меня одного на землѣ, на которой я стоялъ прежде. Пришедъ въ себя я нашелъ себя плачущимъ и дивящимся скорбному обнищанію своему».....
Далѣе преподобный повѣствуетъ о новыхъ видѣніяхъ Господа, въ одно изъ которыхъ онъ сподобился услышать сладчайшій гласъ Владыки, когда онъ въ изумленіи и трепетѣ помышлялъ въ себѣ: какъ и за что онъ удостоился такихъ благъ, — Явившійся сказалъ ему:
«Я — Богъ твой, содѣлавшійся человѣкомъ, по любви къ тебѣ. Такъ какъ ты взыскалъ Меня отъ всей души, то се отнынѣ будешь ты братомъ Моимъ, и другомъ, и сонаслѣдникомъ. Слыша это, я весь вострепеталъ, изсякла вся сила моя и едва не вышла душа моя. Опомнившись немного, я отвѣчалъ: и кто есмь я, Господи, и какое добро сдѣлалъ я окаянный и бѣдный, что Ты удостаиваешь меня толикихъ благъ?.... Ты, Владыко мой Христе, опять сказалъ мнѣ... Это даровалъ я тебѣ за одно твое произволеніе и вѣру, — и дамъ еще больше сего»...
Въ заключительной части преподобный говоритъ: «Когда такимъ образомъ насадилась надежда въ вѣрѣ, воспоилась покаяніемъ и слезами, просвѣтилась собственнымъ Твоимъ свѣтомъ, вкоренилась /с. 120/ и возрасла добрѣ, — тогда пришелъ Ты, добрый Художникъ и дѣлатель, ножемъ искушеній, т. е. смиреніемъ, отрѣзалъ излишиіе отростки помысловъ, поднявшихся было высоко вверхъ, и привилъ къ единой надеждѣ, какъ къ какому корешку древесному, святую любовь Твою, и я видя, какъ сія любовь растетъ день ото дня и бесѣдуетъ со мною всегда, или лучше сказать, видя, какъ чрезъ нее учишь меня, осіяваешь и просвѣщаешь, радуюсь и веселюсь, какъ превзошедшій уже всякую вѣру и надежду, какъ и Павелъ говоритъ: «если кто видитъ, то чего ему и надѣяться?» (Рим. 8, 24).... «И я вѣрую Тебѣ, Богу моему, и припадая, умоляю Тебя: сохрани меня грѣшнаго и недостойнаго Ты, явившій милость Свою ко мнѣ... Припадаю къ Тебѣ всесердечно и умоляю Тебя, не оставляй меня на волю мою Ты, даровавшій мнѣ столько благъ. Но воспріими въ любовь Твою душу мою и въ ней укорени любовь къ Тебѣ..... да сподоблюся зрѣти Тебя съ нею въ настоящей жизни, по сказанному, яко зерцаломъ въ гаданіи, тогда же, въ другой жизни, да узрю со всею любовію всего Тебя, — сущаго Любы и благоволившаго именоваться любовію. Яко Тебѣ подобаетъ всякое благодареніе, держава, честь и поклоненіе Отцу и Сыну и Святому Духу, нынѣ и присно и во вѣки вѣковъ. Аминь».
***
Конечно, нельзя и думать охватить въ бѣгломъ, отрывочномъ очеркѣ богатство мыслей, заключенныхъ въ твореніяхъ преп. Симеона Новаго Богослова. Этотъ очеркъ можетъ послужить толчкомъ къ чтенію твореній св. Отца въ полномъ текстѣ, и тогда передъ читающимъ откроются многія, здѣсь не затронутыя, поучительныя стороны ихъ. Но уже по приведеннымъ здѣсь отрывкамъ можно судить о его учительной ревности, о силѣ и убѣжденности его слова. Это не спокойныя созерцательныя размышленія, а горячіе, пламенные призывы, цѣль которыхъ не только поддержать благочестіе слушателей, но и возродить, разжечь христіанское усердіе въ нихъ, а въ особенности — воспламенить подвижническій духъ въ современнмъ ему иночествѣ.
Обращаетъ на себя вниманіе исключительно богатая образность мысли преподобнаго писателя.
Передъ читателемъ твореній преп. Симеона раскрывается возвышенность и цѣльность духовнаго строя самаго подвижника. Это дѣйствительно высокій — «строй», подобный напряженности струнъ гармонически настроеннаго инструмента.
Когда преп. Симеонъ говоритъ объ ощущеніи дѣйствія благодати, въ его убѣжденныхъ, часто горячихъ рѣчахъ чувствуется полемическая обостренность. Рѣчи эти не должно понять превратно. Не о сектантской жаждѣ ощущенія «духа» и не о мгновенныхъ «схо/с. 121/жденіяхъ духа» въ результатѣ усилій собственнаго психическаго напряженія говоритъ онъ. Онъ обращается къ православному христіанину, ставшему на путь подвига, призывая его, при взятомъ на себя тѣлесномъ подвигѣ, къ внутренней работѣ надъ собой, которая необходимо должна отражаться въ сознаніи и въ сердцѣ радостью духовнаго восхожденія. Напомнимъ, въ чемъ онъ видитъ знаки дѣйствія благодати. Это — «кротость, правота, истина, смиренномудріе, благостыня, правда и всякое благоговѣинство; незлобіе, человѣколюбіе, состраданіе, любовь нелицемѣрная, долготерпѣніе, постоянство, благодушіе»; далѣе, это — блаженство слѣдованія заповѣдямъ Нагорной проповѣди; наконецъ, это — рѣдкія высшія созерцанія, подобныя созерцанію Апостоловъ на Ѳаворѣ. Это и есть жизнь въ Духѣ Святомъ. «Аще же кто Духа Христова не имать, сей нѣсть Еговъ», пишетъ апостолъ (Рим. 8, 9). И Господь Іисусъ Христосъ наставлялъ Своихъ учениковъ въ прощальной бесѣдѣ: «Духъ истины, Его же міръ не можетъ пріяти, яко не видитъ Его ниже знаетъ Его; вы же знаете Его, яко въ васъ пребываетъ и въ васъ будетъ» (Іоан. 14, 17).
Слѣдуетъ учесть, что десятый вѣкъ въ религіозно-нравственномъ отношеніи отличался не только на Западѣ, но и на Востокѣ пониженіемъ, и ревнители истиннаго благочестія видѣли необходимость выступить активно на борьбу противъ формальнаго взгляда на благочестіе.
***
Остается почерпнуть изъ мыслей преподобнаго для себя нѣкоторые, хотя бы и самые простые, назидательные выводы.
Преподобный наставляетъ насъ отнестись съ особымъ вниманіемъ къ таинству крещенія, именно, къ крещенію дѣтей, чтобы они, получивъ благодать въ несознательномъ возрастѣ, не утратили ея по нерадѣнію нашему; указываетъ на нашу огромную отвѣтственность и нашу обязанность сохранить и укрѣпить ихъ въ христіанствѣ.
Учитъ, что и каждому изъ насъ необходимо возгрѣвать въ себѣ благодать Божію черезъ покаяніе, обновляться въ ней, жаждать и просить этого обновленія, не допуская формальнаго взгляда на таинства, а вѣруя въ живое, возрождающее дѣйствіе благодати.
Онъ призываетъ насъ быть внутренне чуткими къ дѣйствію благодати Божіей, внимать движенію своего сердца, помня, что мы облагодатствованы, крестившись и соединившись съ Церковью, и потому для насъ естественно и необходимо чувствовать, осязать тепло, свѣтъ и радость жизни въ Церкви.
Онъ указываетъ намъ, что истинный плодъ подвижничества есть преисполненіе всей души горячей любовію къ Богу и своимъ братьямъ во Христѣ. Этимъ онъ, въ частности, обличаетъ противниковъ аскезы, которымъ кажется, что подвижничество есть только суровость и самоумерщвленіе, чуждыя живой любви и радости, а полныя печали.
Преподобный говоритъ о такихъ высокихъ состояніяхъ, какія доступны только избранникамъ Божіимъ. Но онъ такъ живо и реально описываетъ ихъ, что — какъ освѣщенный городъ наверху горы показываетъ путь къ себѣ — такъ они указываютъ истинный путь къ Богообщенію и спасенію. И путь этотъ одинъ и тотъ же, независимо отъ національностей и отъ эпохъ; одинъ и тотъ же отъ свв. Апостоловъ до нашихъ дней и до конца временъ: путь, пребывающій въ истинной Церкви Христовой, путь облагодатствованія и подвига, и называется онъ «жизнь во Христѣ».
Прот. М. Помазанскій.
[1] Цитируется по изданію: «Слова преп. Симеона Новаго Богослова. Въ переводѣ на русск. яз. съ новогреч. Епископа Ѳеофана. Изд. 2-е Аѳонск. Пантелеим. монастыря». Вып. 1-й. Москва, 1892 г. Вып. 2-й. Москва, 1890 г.