Жены Мѵроносицы и явленіе воскресшаго Господа Маріи Магдалинѣ.
Раннимъ утромъ въ первый день недѣли, слѣдовавшей за Пасхою, отправляются печалящіяся жены къ пещерѣ, гдѣ похоронено было тѣло распятаго и умершаго въ пятокъ предъ Пасхой Христа Господа: это были первыя паломницы ко святому гробу. Онѣ идутъ путемъ, который для женщинъ всегда особенно страшенъ, путемъ ко гробу. Каждаго человѣка проникаетъ естественный страхъ предъ сверхъестественнымъ, вышеземнымъ; и каждое соприкосновеніе съ нимъ объемлетъ его кости ужасомъ. Еще темнѣе было на душѣ женъ. Полно было ихъ сердце глубокимъ уныніемъ и жалобами. И вѣра ихъ робка была. Полувѣрѣ всегда было свойственно и было печальнымъ ея жребіемъ всѣ сокровища вѣры разлагать на безпокойные и крикливые вопросы. И все-же была тутъ вѣра. Хотя и походила она на тлѣющій подъ пепломъ огонь, то тамъ то здѣсь вспыхивающій пламенемъ, все-таки въ душѣ ясенъ она тлѣла, а съ нею тлѣла и любовь. Міръ презрѣлъ своего Спасителя; міръ пригвоздилъ Его къ древу поруганія; едва смѣлости у нихъ доставало о себѣ заявлять какъ о почитательницахъ Поруганнаго. Но въ ихъ сердцахъ оставалась любовь къ Нему и почтеніе. Было желаньемъ сердца ихъ принесть ему послѣдній даръ. Бѣдныя женщины, онѣ и до того часа многими жертвами заявляли свое усердіе къ Спасителю; разъ одна изъ нихъ уже омыла ноги Его благовоннѣйшимъ и драгоцѣннѣйшимъ масломъ. Теперь онѣ готовы пожертвовать и послѣднимъ, лишь бы свою любовь доказать, съ какой ихъ сердце было предано Спасителю. Такъ входятъ онѣ въ садъ, онѣ собою представляющія истинный первообразъ вѣрной любви женщинъ, несущихъ послѣдніе вѣнки на гробы своихъ любимыхъ. Раннія дѣла своей любви онѣ находятъ недостаточными, не все съ ними сдѣланнымъ. Лицами, которыя о насъ постоянно снова думаютъ и о насъ снова вспоминаютъ, кои послѣдними отходятъ отъ нашего гроба и первыми на него приходятъ, намъ посвящая тихія слезы, этими лицами, какъ опытъ учитъ, всегда бываютъ женщины со своимъ нѣжнымъ сердцемъ. То же самое происходило и при погребеніи Господа. И какою безконечно цѣнною наградою за это онѣ были взысканы отъ Него!
Непрестающая любовь женъ-мѵроносицъ, любовь побѣждающая и остающаяся вѣрною до смерти, эта любовь первѣе всего была удостоена зрѣть Господа воскресшаго и принять въ свое сердце пасхальную вѣсть. Богъ говоритъ къ женамъ чрезъ небесныхъ вѣстниковъ, нисходятъ къ нимъ Ангелы. Часто вѣдь Господь пользуется Ангелами во дни обличенія, во дни серьезныхъ напоминаній. Ангела посылаетъ Онъ и къ мѵроносицамъ, чтобъ возвѣстить намъ блаженнѣйшее, славнѣйшее, что насъ ради пришло въ исполненіе. Сердечнымъ другомъ склоняется вѣстникъ Господень къ женямъ; ему извѣстны мысли и желанія ихъ сердца; потому и самъ онъ печаленъ. Со смиреніемъ, какимъ могутъ быть проникнуты лишь небожители, онъ вразумляетъ ихъ. Друясественно онъ привѣтствуетъ ихъ пасхальнымъ привѣтствіемъ, какъ можетъ привѣтствовать Ангелъ только. Голосъ его возвѣщаетъ благодатное слово пасхальной вѣсти, что небо въ лицѣ Воскресшаго сошло на землю и что всѣ мы вмѣстѣ съ блаженными небожителями образуемъ святое общество Господне. Нисходятъ Ангелы на землю и съ Нимъ восходятъ на небо; значитъ, нѣтъ преградъ между этимъ міромъ дольнимъ и небеснымъ, горнимъ.
Не бойтесь; Онъ восталъ и Его нѣтъ здѣсь, такъ привѣтствуетъ женъ Ангелъ. – Нѣтъ здѣсь, въ первый и единственный разъ отсутствіе Христа становится источникомъ безконечной радости. О, какими унылыми мы должны были бы оставаться, еслибы пасхальное это привѣтствіе не было безконечно насъ осчастливливающей нашей собственностію. Что за жизнь была бы, если бы мы оставались безъ Него, воскресшаго! Безъ Него, царя жизни, червь на утренней зарѣ раждающійся и къ вечеру умирающій былъ бы счастливѣе насъ. Да, если бы Воскресшій не для жизни воскресъ, если бы Онъ и донынѣ не привѣтствовалъ насъ словомъ: «Не бойтесь; Я побѣдилъ смерть», тогда не лучшель было бы цвѣткомъ намъ быть, червемъ, животнымъ, нежели человѣкомъ!
Но мы идемъ на встрѣчу смерти не какъ никакой надежды не имѣющіе; живемъ не такъ, какъ живетъ вещество, изъ котораго построено Богомъ славное зданіе этого міра и которое опять будетъ разрушено, какъ скоро во исполненіе совѣта Божія сослужитъ свою службу. Мы живемъ на землѣ въ качествѣ членовъ Воскресшаго. Мы видимъ, какъ утро воскресенія распространилось по землѣ блестящею утреннею зарею, и во свѣтѣ его дружественно отражается намъ утро вѣчности. Мы видимъ, какъ пасхальное солнце проливаетъ свѣтъ свой на гробы намъ любезныхъ, а также и на нашъ собственный гробъ, какъ оно осіяваетъ своими лучами всю тварь, освѣщаетъ міръ весь, – какъ оно свѣтомъ становится въ сердцахъ, подъ крестомъ жизни, для міра, въ царствѣ мертвыхъ. Пасха и средь гробовъ говоритъ намъ: «камень отваленъ; въ семъ гробѣ Ангелы; мертваго въ немъ нѣтъ».
По истинѣ Пасха есть славнѣйшій изъ праздниковъ, праздникъ славнѣйшихъ радостей, праздникъ славнѣйшей надежды. Быстро обѣжала улицы Іерусалима вѣсть о воскресеніи Христа; но подобнымъ же образомъ еще и понынѣ и на нашихъ улицахъ и въ нашихъ домахъ слышится привѣтствіе: Христосъ восталъ. Аллилуія!
⸭ ⸭ ⸭
Магдалина была великая грѣшница, но собою представила и величественный образецъ покаянія. По своемъ обращеніи ко Христу она никого и ничего на землѣ кромѣ Его не любила. Потому она присутствовала и при Его крестѣ, не скоро удалилась и отъ Его гроба. Свою пламенную любовь часто она доказывала многими слезами. Отдалась она своей печали и при погребальной пещерѣ Спасителя, не нашедъ Его въ ней; стояла она тутъ и плакала. Она одною изъ послѣднихъ оставила гробъ и поспѣшила первою дня посѣщенія его. Любовью ко Христу побѣждается въ Магдалинѣ прежній страхъ: страхъ предъ міромъ, страхъ предъ врагами, страхъ предъ военной стражей, страхъ ночи, страхъ предъ ужасами гроба, страхъ предъ духами, страхъ предъ загробнымъ міромъ.
И когда она плакала, тутъ видитъ сквозь слезящіеся глаза двухъ Ангеловъ въ бѣлыхъ одеждахъ сидящими при главѣ Господа и при ногахъ. И они сказали къ ней: Жено, что плачешь? Хотѣли они сказать какъ будто это: Теперь время не плача, а торжества, потому что Онъ воскресъ.
И какъ было ей не плакать! Она горевала и печалилась, что тѣла Господа нѣтъ тутъ. Въ нетерпѣніи скорѣе быть при гробѣ она упредила другихъ женъ, Марію Іаковлю и Саломію. Она жалуется: Взяли Господа моего и незнаю, гдѣ положили Его. Марія Магдалина въ этомъ случаѣ заблуждалась; но ея заблужденіе образовалось на пути къ истинѣ; на семъ же пути оно и исчезло. Она ищетъ Господа; она питаетъ темное, но глубокое предчувствіе, что Онъ живъ, что гдѣ-нибудь можетъ быть найденъ. Каждое слово, которое она при сихъ поискахъ изрекаетъ, есть какъ бы священное безуміе, потому что она ни о чемъ иномъ не думаетъ, ни о чемъ другомъ знать не хочетъ кромѣ какъ объ Іисусѣ. Онъ гдѣ? Гдѣ Онъ? Таково было эхо ея сердца.
И эта любовь заслужила, что ей Господь явился. Магдалина, первоначально вѣстница непріятныхъ ужасовъ, становится теперь вѣстницей небесной радости. Въ нѣсколькихъ шагахъ отъ гробничной пещеры, въ направленіи къ востоку, позади пальмоваго дерева, тутъ является на утренней зарѣ величественный, одѣтый во все въ бѣлое образъ. Это былъ Христосъ, котораго Марія приняла за садовника. Да, конечно Христосъ есть садовникъ, потому что Онъ нѣжнѣйшимъ образомъ ухаживаетъ за цвѣтами на вѣтвяхъ неба и земли. Онъ-то спрашиваетъ Магдалину: Жено, что плачешь? Кого ищешь? Господь зналъ о поискахъ Маріи, и все-же ее спрашиваетъ о томъ; Онъ хочетъ дать ей поводъ къ исповѣданію. Онъ и по сю пору то чрезъ свое слово, то чрезъ внутренній голосъ духа спрашиваетъ многихъ плачущихъ и Его ищущихъ: тоскливые поиски сердца оттого собственно и происходятъ. Потому что въ душахъ огорченныхъ часто все такъ перепутывается, что и другіе наблюдая за ними и сами онѣ едва могучъ узнавать, печалятся онѣ по земномъ или по небесномъ.
Сочла Марія явившагося ей Христа за садовника. Въ саду Іосифа Аримаѳейскаго, въ фамильной усыпальницѣ котораго тѣло Христа было положено, незнакомца естественно было счесть за садовника. Марія предполагала, что Онъ унесъ тѣло Господа и въ простотѣ движеній своей любви хочетъ оное взять отъ него: Господинъ, если ты взялъ его, то скажи мнѣ, гдѣ положилъ его, и пришедъ я возьму его. Озирается она вокругъ, не положено ли тѣло Господа гдѣ-нибудь около въ украшенныхъ какъ бы перлами каплями утренней росы цвѣтахъ сада.
Тутъ Господь открывается ей, называя ее по имени. Онъ, который ее создалъ и спасъ, который любящимъ глазомъ слѣдилъ за нею на всѣхъ ложныхъ ея путяхъ, Онъ о которомъ Псалмопѣвецъ говоритъ: Ты испытываешь и познаешь меня, Онъ называетъ ее по имени и взываетъ къ ней: «Марія»! И это слово произнесъ Онъ сь такой искренностію, съ такою нѣжностію, съ такой любовію, что оно пало въ ея душу какъ молнія, проникло въ сердце святой жены стрѣлою любви, наполнивъ его тихими своими звуками. Въ то же самое мгновеніе посему и душа Маріи познала Его, – Того кого она искала, который вблизи ея былъ, хотя она о томъ не знала; она узнаетъ Его, потому что первоначально Онъ искалъ и нашелъ ее.
Названная тѣмъ же именемъ, которое часто она слыхала изъ устъ Учителя во время путешествій, на радости что нашла Его, Марія отзывается столь часто исходившимъ изъ ея устъ и прежде словомъ: Раввуни! Мы сами должны стать св. Магдалиною, дабы почувствовать то блаженное состояніе, въ какое въ то мгновеніе она пришла и въ какомъ пала предъ Воскресшимъ на колѣна. Марія! Раввуни! Это какъ бы два пасхальныхъ колокола, гармонически одинъ другому соотвѣтствующихъ, другъ въ другѣ тотъ же тонъ вызывающихъ! Раввуни! Учитель! Да, Христосъ дѣйствительно есть учитель, учитель неба, міра, учитель всѣхъ Бога любящихъ душъ. И какъ скоро голосъ Его слышится въ чьемъ сердцѣ, въ томъ просыпается прежняя любовь, прежняя вѣра, прежняя надежда; въ слезахъ покаянія падаетъ тотъ къ Его ногамъ, взывая: Раввуни, мой учитель. Ты болѣе для меня нежели мой отецъ и мать, братья и сестры, жена и дѣти. Ты – Господь мой и Богъ мой! Я твой, Ты мой; никто не раздѣлитъ насъ.
Магдалина видитъ Его, возлюбленнаго, видитъ предъ собою ожившимъ. Его распятіе, Его смерть и погребеніе были какъ бы тяжелымъ сномъ. Она снова при Немъ и съ Нимъ, и сладкая привычка ближайшаго жизненнаго общенія съ Нимъ отнынѣ можетъ быть снова удовлетворяема. Въ этомъ чувствѣ она повергается къ Его стопамъ, хочетъ ихъ обнять и покрыть ихъ поцѣлуями. Но Господь не допускаетъ ее до этого; тихо ее Онъ отсылаетъ отъ Себя, говоря: Не прикасайся ко Мнѣ; потому что Я не восшелъ къ Моему Отцу. Хотѣлъ Онъ сими словами сказать какъ бы слѣдующее: Лежитъ пропасть между міромъ духовнымъ и этимъ земнымъ міромъ. Мы можемъ съ умершими поддерживать общеніе духовное, посѣщать ихъ гробы, рисовать въ своемъ умѣ ихъ нравственный образъ, вызывать въ своемъ воспоминаніи говоренное ими, припоминать о любви, которую они оказывали намъ, когда живы были. Но продолжать жить съ ними по прежнему мы уже не можемъ. Они уже не то, чѣмъ мы состоимъ и болѣе они на насъ уже не походятъ. И при всей любви къ своимъ умершимъ мы чувствуемъ это; при всемъ стремленіи къ общенію съ ними должны мы признавать то. И когда мать въ неутолимой печали плачетъ по своемъ дитяти, не желая отойти отъ его гроба, духъ дитяти какъ бы молитъ ее: «Не прикасайся мнѣ; своими сѣтованіями не нарушай моего блаженнаго покоя». И если бы, возвысившись надъ ограниченіями, стѣсняющими насъ смертныхъ, захотѣли мы вступить въ общеніе съ духами людей совершенныхъ, то не то же ли самое услышали бы? И самъ преображенный Спаситель не тѣми ли же самыми словами остановилъ бы насъ: «Не прикасайся ко Мнѣ и подобнымъ Мнѣ; ты еще не созрѣлъ для этого»? Но не признались ли бы тогда мы и сами: Да, я еще слишкомъ грѣшенъ для этого?
Такъ первымъ обнаруженіемъ жизни Воскресшаго былъ небесный покой. Жизнь Воскресшаго была безконечно тиха и покойна, состояла въ блаженной замозаключенности; это была жизнь Божества самого. Будучи равенъ Богу при жизни, Онъ явилъ Себя Богомъ и по воскресеніи. Его сердце пребыло небесно чистымъ и утверждающимся на самомъ себѣ; оттого оно содѣлалось неподвижною звѣздою для міра духовъ, устойчивымъ пунктомъ, около котораго движется и преобразуется весь человѣческій міръ.
Еще одно обстоятельство насъ поражаетъ удивленіемъ въ явленіи Господа Маріи Магдалинѣ. Ей запрещаетъ Онъ прикасаться къ своей личности: не прикасайся Мнѣ; тогда какъ Ѳому приглашаетъ Онъ: Осяжи твоею рукою бокъ мой. И причины сего понятны. Въ Ѳомѣ должны были положены быть предѣлы его упорному и унылому отрицанію; въ Магдалинѣ торжество ея въ быстро согрѣвшемся чувствѣ при возсоединеніи съ Господомъ должно было углублено быть и одухотворено. Ѳома долженъ былъ убѣжденъ быть въ фактичности воскресенія, Магдалина въ возвышенности преображенія. И Ѳомѣ и Маріи дарованъ былъ случай имѣть дѣло со Христомъ не по плоти. Магдалина и Ѳома были печальнѣйшими изъ печальныхъ, а послѣ явленія имъ Господа они стали людьми блаженнѣйшими изъ блаженныхъ. Одна выражаетъ собою безмѣрную печаль ученицъ, другой учениковъ: и оба послѣ соприкосновенія съ Воскресшимъ торжествуютъ, одна восклицая: Раввуни; другой: Господъ мой и Богъ мой.
«Ярославскія Епархіальныя Вѣдомости». 1885. № 15. Ч. Неофф. Ст. 225-232.
Мария Магдалина возвещает апостолам, что видела воскресшего Господа (Ин. 20, 18).
