Проф. Василій Николаевичъ Малининъ – Слово на Пассію 4-й недѣли Великаго поста.
Во дни поста и покаянія и въ этомъ священномъ мѣстѣ о чемъ другомъ можно говорить и бесѣдовать, какъ не о Виновникѣ настоящаго вашего молитвеннаго собранія, Господѣ Іисусѣ Христѣ? О событіяхъ Его земнаго служеніи повѣствуютъ намъ евангелисты, о заслугахъ Его учатъ насъ апостолы, Его милосердіе въ человѣческому роду воспѣваетъ Церковь. Неужели мы можемъ оставаться глухи къ этому совокупному голосу нашихъ наставниковъ? Мы не должны и не можемъ: не должны потому, что къ этому призываетъ насъ естественное чувство благодарности за безконечную милость, ничѣмъ незаслуженную; – не можемъ потому, что въ подвигѣ Христа Спасителя столько дорогаго и близкаго нашему сердцу, что только глубочайшее нравственное паденіе можетъ сдѣлать насъ неспособными понять и оцѣнить величіе и высокую привлекательность Лица божественнаго Страдальца.
Ты хочешь знать, слушатель, въ чемъ состоитъ это величіе и привлекательность? Припомни только, въ какомъ положеніи находилось человѣчество во время выступленія Господа Іисуса Христа на служеніе роду человѣческому. Іудеи изнемогали подъ долговременнымъ рабствомъ иноплеменниковъ и единственную опору видѣли въ свѣтломъ образѣ Мессіи; лучшіе изъ язычниковъ открыто осмѣивали своихъ идоловъ, но въ замѣнъ ихъ ничего другаго не могли создать, кромѣ «жертвенника неизвѣстному богу» (Дѣян. ΧVΙΙ, 23); большинство же человѣчества продолжало коснѣть въ своемъ глубокомъ невѣжествѣ и обнаруживало почти столь же мало признаковъ жизни, какъ и тѣ идолы, которымъ служило. И вотъ въ эту минуту, когда лучшая и наиболѣе образованная часть вселенной изнемогала подъ бременемъ сознанія своего нравственнаго безсилія, является милостивый Самарянинъ – Христосъ, избыткомъ Своей любви вручаетъ язвы нашей нравственной природы и не только доноситъ больнаго до покойнаго пріюта, но и Самаго Себя предаетъ на позорную смерть, чтобы только былъ живъ и здоровъ врачуемый. Скажи мнѣ, слушатель, кто найдеть въ себѣ присутствіе духа – безчувственно оттолкнуть отъ себя эту врачующую руку божественнаго Искупителя? Если ты можешь, то горько оплакивай окаменѣніе своего сердца, скорби за твое неисцѣльное паденіе, потому что твои глаза потеряли способность видѣть, уши слышать, и сердце перестало чувствовать (Исаіи VI, 10).
Но не это одно влечетъ меня къ божественному Страдальцу; меня трогаетъ и радуетъ самая возможность божественной любви къ падшему человѣчеству: тако бо возлюби Богъ міръ, яко и Сына Своею единороднаго далъ есть, да всякъ вѣруяй въ онь не погибнетъ, но имать животъ вѣчный (Іоан. ІІІ, 16) Если такъ возлюбилъ Богъ человѣка, то значитъ онъ не болѣлъ еще неисцѣльно, значитъ и въ самомъ паденіи своемъ онъ продолжалъ сохранять на себѣ печать своего божественнаго происхожденія: потерявши истинную дорогу, онъ не переставалъ ее искать; нравственно падши, онъ дѣлалъ постоянныя усилія встать. Это было дитя, искалѣченное страшною и продолжительною болѣзнію, но все еще милое и дорогое для любящихъ родителей. Мудрено ли, что Богь не оттолкнулъ отъ Себя кающагося сына, но вышелъ къ нему на встрѣчу, палъ на его шею, цѣловалъ его (Лук. XV, 20) и украсилъ праздничною одеждою (ст. 22): аще вы, говоритъ Спаситель, лукави суще, умѣете даянія блага даяти чадомъ вашимъ; кольми паче Отецъ вашъ небесный дастъ блага просящимъ у Heго (Матѳ. VII, 11). Нo Онъ не только не оттолкнулъ отъ Себя кающагося человѣка, но и сдѣлалъ его невосредственнымъ участникомъ спасенія. Единый вѣчный, Онъ не погнушался принять на Себя наше смертное тѣло; безконечный и вездѣсущій, Онъ избралъ наше ограниченное существо достойнымъ орудіемъ Своего Промысла, чтобы въ единеніи конечнаго и безконечнаго совершить удовлетвореніе безконечной Правды, оскорбленной нашимъ грѣхопаденіемъ; смертный человѣкъ соединился съ безсмертнымъ Творцомъ; рабъ принятъ Господомъ и Богомъ въ участники величайшаго дѣла міровой исторіи; небо соединилось съ землей для водворенія общаго мира, нарушеннаго нашими отцами. Подними же высоко твою голову, падшій человѣкъ! Не смотря на твое паденіе, ты удостоенъ отъ Господа неизреченной почести. Ты уже не рабъ, а сынъ и другъ Божій, такъ какъ рабъ не знаетъ, что дѣлаетъ господинъ его (Іоан. XV, 14-15). И какимъ почетомъ окружено въ устахъ Спасителя имя «сынъ человѣческій»?! «Сыну человѣческому подобаетъ быть вознесену подобно змію въ пустынѣ» (Іоан. III, 14); Сынъ человѣческій пришелъ отдать душу свою для искупленія многихъ (Лук. X, 45); тотъ же Сынъ человѣческій прославится въ подвигѣ своего служенія (Іоан. ХII, 23; XIII, 31-32), воскреснетъ изъ мертвыхъ (Мѳ. XVII, 9), возсядетъ одесную силы Божіей (Лук. XXII, 69) и наконецъ придетъ во славѣ Отца своего со святыми ангелами (Марк. VIII, 38). Каждый народъ гордится лучшими своими сынами, усматривая въ ихъ подвигахъ высшее проявленіе собственныхъ своихъ силъ. Ихъ заслуги вмѣняются въ заслуги цѣлой народности; ихъ слава становится достояніемъ народной гордости. Но скажи мнѣ, слушатель, читалъ ли ты гдѣ-либо о подвигѣ, подобномъ тому, какой совершилъ человѣкъ въ Лицѣ Богочеловѣка? Конечно, нѣтъ. Такъ вотъ почему должны быть близки и дороги нашему сердцу тѣ подвиги Искупителя, въ которыхъ сказалась мощь нашего нравствевнаго существа. Въ этихъ подвигахъ мы должны черпать силу дли собственной дѣятельности, въ нихъ видѣть высшій примѣръ для своего подражанія. Здѣсь, въ земномъ служеніи Iисуса Христа, мы видимъ не то, каковъ человѣкъ, но какимъ онъ долженъ и можетъ быть, оставаясь вѣрнымъ своей человѣческой природѣ, но поднятый на высоту своего нравственнаго долга.
Я не кончилъ бы своего слова, если бы сталъ исчислять все поучительное для насъ въ земной жизни и дѣятельности Господа Iисуса Христа; поэтому изъ многаго выберу самое немногое.
Извѣстно, что высшее проявленіе человѣческой личности, наибольшая ступень ея развитія сказывается въ служеніи общему благу, въ способности самопожертвованія. Самъ Спаситель сказалъ: больши сея любве никтоже имать, да кто душу свою положитъ за други своя (Іоан. XV, 13). И вся жизнь Спасителя дѣйствительно была ничѣмъ инымъ, какъ непрерывнымъ подвигомъ служенія роду человѣческому, его спасенію: Сынъ человѣческій пришелъ, говоритъ Онъ, не да послужатъ Ему, но послужити и дати душу Свою избавленія за многихъ (Лук. X, 45).
Тридцати лѣтъ выступаетъ Онъ на дѣло Своего учительства и не оставляетъ его до самаго конца Своей жизни. Онъ переходятъ изъ города въ городъ, изъ деревни въ деревню, и повсюду учитъ, гдѣ только находитъ слушателей. Ради наилучшаго исполненія своего долга Онъ обрекаетъ Себя на всевозможныя лишенія, уклоняется отъ мірскихъ почестей (Іоан. VI, 15). Указывая на трудности слѣдованія Ему, Христосъ говорилъ: лиси язвины имѣютъ и птицы небесныя гнѣзда; Сынъ же человѣческій не иматъ, гдѣ главу подклонити (Лук. IX, 58). Ради того же долга Онъ забываетъ иногда любимую Имъ родительскую семью, перенося всѣ Свои чувства на своихъ слушателей и учениковъ: Мати Моя и братія Моя сіи суть, слышащій слово Божіе и творящій е (Лук. VIII, 21). И сколько любви и сердечной теплоты чувствуется въ каждомъ Его словѣ, обращенномъ къ многочисленнымъ слушателямъ и ученикамъи сколько, наоборотъ, негодованія слышится въ Его огненныхъ рѣчахъ противъ порока, неподдающагося исправленію! Блудницы и грѣшники, – эти жертвы извѣстнаго общественнаго строя, – находили въ Немъ своего защитника и радушнаго гостя, если только Онъ видѣлъ въ нихъ хотя искру вѣры. И тоже чувство любви, какъ основаніе взаимныхъ отношеній, Онъ завѣщалъ и Своимъ ученикамъ: заповѣдь новую даю вамъ, да любите другъ друга; якоже возлюби вы, да и вы любите себе. О семъ разумѣютъ вси, яко Мои ученицы есте, аще любовь имате между собою (Іоан. XIII, 34-35). Но вы, быть можетъ, скажете, что Спаситель по крайней мѣрѣ имѣлъ утѣшеніе и поддержку въ признаніи Его заслугъ, въ усердіи Его слушателей, въ ихъ готовности исполнять сказанное. Послушайте, что говоритъ Онъ самъ: аминь, аминь глаголю вамъ: ищете Мене не яко видѣсте знаменіе, но яко яли есте хлѣбы и насытистеся (Іоан. VI, 26). Вотъ уровень развитія Его слушателей и такъ-то принимались Его проповѣди о самоотреченіи! Въ другой разъ послѣ проповѣди о хлѣбѣ, который Онъ даетъ вѣрующимъ въ Своей плоти и крови, даже ученики Его разсуждали: какія странныя слова! Кто можетъ ихъ слушать? Съ сего времени, замѣчаетъ евангелистъ, многіе изъ учениковъ Его отошли отъ Него и уже не ходили за Нимъ (Іоан. VI, 60. 66). А сколько разъ хотѣли побить Его камнями? Сколько разъ искали схватить Его? И это послѣ массы чудесъ и послѣ того, какъ даже простецы признавали: николиже тако есть глаголалъ человѣкъ, яко сей человѣкъ (Іоан. VII, 46). Но что я говорю: не ближайшій ли изъ Его учениковъ позорно продалъ Его за ничтожную сумму? И ты, быть можетъ, подумаешь, слушатель, что это не трогало Его? Послушай, что говоритъ евангелистъ: сія рекъ, Іисусъ возмутися духомъ, и свидѣтельствова и рече: аминь, аминь глаголю вамъ, яко единъ изъ васъ предастъ Мя (Іоан. XIII, 21).
Но самымъ высшимъ подвигомъ Его самоотверженія, безспорно, служитъ Его смерть ради нашего примиренія съ разгнѣванной правдой. И съ какой тревогой Онъ представлялъ Себѣ неизбѣжность этого часа! Нынѣ душа Моя возмутися, говоритъ Онъ, и что реку? Отче, спаси отъ часа сего! Но сего ради пріидохъ на часъ сей (Іоан. XII, 27). Въ другой разъ, когда уже былъ близокъ предающій (Мрк. XIV, 42), Іисусъ удалялся въ садъ Геѳсиманскій, чтобы въ молитвѣ найти подкрѣпленіе: и начатъ (Онъ), разсказываетъ Маркъ, ужасатися и тужити и глагола ученикамъ: прискорбна есть душа Моя до смерти: будите здѣ и бдите. И прешедъ мало, паде на земли, и моляшеся, да аще возможно есть, мимо идетъ отъ Него часъ, и глаголаше: Авва Отче! вся возможна Тебѣ; мимо неси отъ Мене чашу сію (Мрк. XIV 33-36). И какъ было не смущаться? Еще недавно Онъ пережилъ низкую измѣну избраннаго ученика, другому предсказалъ троекратное отреченіе (Мрк. X, 30), а теперь въ минуту послѣдней опасности, видитъ Своихъ любимцевъ спящими и неспособными бодрствовать и единаго часа ради своего Учителя: Симоне! спиши ли? говорилъ съ укоромъ Спаситель; не возмоглъ для сего единаго часа побдѣти (Мрк. XIV, 37); и возвращается опять и все-таки находитъ всѣхъ спящими (XIV, 40-41). Итакъ одинъ, только съ надеждой на Бога Отца, Спаситель неуклонно шелъ къ цѣли, которую указывалъ Ему долгъ, шелъ не вслѣдствіе высшаго только назначенія, а добровольно, имѣя власть отдать душу Свою и опять принять (Іоан. Х, 16). Но посмотрите, что дѣлается съ Нимъ во дворѣ первосвященниковъ, Пилата и на Голгоѳѣ. Какъ будто демонъ какой овладѣлъ сердцами всѣхъ, ожесточилъ и лишилъ разумѣнія: и начаша, разсказываетъ евангелистъ, нѣцыи плювати на нь и прикрывати лице Его и мучити Его и глаюлати Ему: прорцы, и слуги по ланитамъ Его біяху (XIV, 65). Остановитесь, несчастные! Подумали ли вы, на Кого поднимаете руку? На того, Кто первый возвѣстилъ вамъ свободу, Кто пришелъ вырвать васъ изъ рукъ бездушнаго господина, Кто первый, возвысилъ голосъ за ваше человѣческое достоинство! – Но вотъ Господь Iисусъ Христосъ уже у Пилата. И чтоже! Язычникъ стоитъ за невиннаго Страдальца, а родной народъ въ какомъ-то изступленіи требуетъ Его смерти. Чьей смерти? Того, Кто кормилъ его хлѣбомъ въ пустынѣ, Кто врачевалъ его больныхъ, Кто составляетъ его славу и гордость націи, Кто готовится принести послѣднюю жертву за его неправды?! Скажите мнѣ, кто не остановится предъ этой неблагодарностью? Кто еще въ силахъ остаться вѣрнымъ своему долгу? – Но вотъ Господь Iисусъ Христосъ уже на крестѣ. Казалось бы, что удовлетворенная злоба уступитъ мѣсто состраданію. Послушаемъ же, что разсказываетъ евангелистъ: Мимоходящіе хуляху Его, покивающе главами своими и глаголюще: уа, разоряяй церковь и треми денми созидаяй: Спасися Самъ и сниди со креста. Такоже и архіерее ругающеся съ книжники глаголаху: иныхъ спасе, Себе ли не можетъ спасти? Христосъ, Царь Исраилевъ, да снидетъ нынѣ съ креста, да видимъ и вѣру имемъ Ему. И распятая съ Нимъ поношаста Ему (Мрк. XV, 29-32). Гдѣ найти словъ, чтобы выразить все безчеловѣчіе этого нравственнаго истязанія? Не только страдающій отъ ранъ позорной казни, но и здоровый не можетъ вывести такой нравственной пытки. Не вынесъ ея и Христосъ; изъ Его груди невольно вырвалась жадоба: Боже Мой! Боже Мой! почто Мя оставилъ ecи? (Мрк. XV, 34). Теперь ты вѣришь, слушатель, глубинѣ страданій твоего Спасителя? Теперь ты видишь, до какой высоты нравственнаго долга можетъ подняться человѣческая природа? Не подумай, что только Богъ могъ вынести такія страданія – Божество не доступно страданію – здѣсь страдалъ человѣкъ, и только человѣкъ. Но я укажу тебѣ еще на большій подвигъ человѣка въ Лицѣ Христа: Іисусъ же глаголаше: Отче! отпусти имъ; не вѣдятъ бо что творятъ (Лук. XXIII, 34) «Вотъ человѣкъ»! скажу я словами Пилата (Іоан. XIX, 5); таковъ онъ долженъ быть, такова послѣдняя ступень его нравственнаго совершенствованія, таковъ конечный подвигъ его самоотверженнаго служенія на пользу ближняго.
Порадуемся же за такую высоту назначенія человѣка, порадуемся за то, что слабый человѣкъ призванъ къ общенію въ дѣлѣ Божіемъ, что по своей природѣ онъ преднязначенъ къ безконечному самосовершенствованію. Постараемся и сами, каждый въ своемъ мѣстѣ и въ своемъ дѣлѣ, возвыситься до той ступени самоотверженной преданности долгу, какую мы видѣли въ примѣрѣ Господа Іисуса Христа. Не подумаемъ, что путь Христа есть путь только избранныхъ; нѣтъ, Онъ затѣмъ и сдѣлался человѣкомъ, чтобы показать намъ примѣръ возможнаго выполненія нашего долга, показать намъ границы нравственнаго совершенствованія человѣка: будите вы совершенни, якоже Отецъ вашъ небесный совершенъ есть (Матѳ. V, 48), сказалъ Господь, и тѣмъ указалъ, какое совершенство должно составлять конечную цѣль нашихъ стремленій. Аминь.
В. Малининъ.
«Труды Кіевской Духовной Академіи». 1884. Т. 1. № 4 (Апрѣль). С. 652-659.
