Бесѣда о 2-мъ тропарѣ 3-й пѣсни пасхальнаго канона.
Вчера спогребохся Тебѣ, Христе, совозстаю днесь воскрешу Тебѣ, сраспинахся Тебѣ вчера, самъ мя спрослави, Спасе, во царствіи Твоемъ.
Слушая эту пасхальную пѣснь, невольно задаешь себѣ вопросы: кто это такъ смѣло свидѣтельствуетъ въ ней, что онъ вчера сраспинался и спогребался со Христомъ, а нынѣ возстаетъ вмѣстѣ съ Нимъ? Кто такъ дерзновенно, будто по законному праву, проситъ у воскресшаго Спасителя спрославленія съ Нимъ во царствіи Его? Чтобы убѣдиться, какъ не ложно это свидѣтельство и какъ безукоризненно это прошеніе, нужно вспомнить о самомъ пѣсноиисцѣ, который составилъ сію священную пѣснь. Она излилась изъ устъ великаго подвижника, св. Іоанна Дамаскина, посвятившаго себя отшельничеству не въ дальнемъ разстояніи отъ мѣста, гдѣ страдалъ и погребенъ былъ нашъ Спаситель.
Люди, пользующіеся всѣми удобствами жизни, и представить себѣ не могутъ, какъ трудны были подвиги этихъ святыхъ отшельниковъ. Ихъ обитель находилась среди безплодной и дикой пустыни, состоящей изъ обнаженныхъ и опаляемыхъ солнцемъ скалъ, гдѣ съ трудомъ можно отыскать даже скудный источникъ, который сколько-нибудь утолялъ бы жажду. Ревнуя о подражаніи Христу, смиренные подвижники удалялись въ ущелья этихъ скалъ на всю Четыредесятницу, съ малымъ запасомъ сухаго хлѣба, чтобы тамъ въ тяжеломъ изнуреніи плоти оплакивать свое грѣхопаденіе, которое вознесло Сына Божія на крестъ и сокрыло Его подъ землею въ тѣсномъ гробѣ. Подлинно въ эти четыредесять дней они уподоблялись насъ ради Страдавшему и и погребенному. Но къ тому времени, какъ приближался часъ радостнаго воспоминанія о свѣтломъ воскресеніи Господа, всѣ они изъ пустыни, какъ-бы изъ гроба, спѣшили къ той дорогой пещерѣ, которую въ первый разъ озарила немерцающая слава Воскресшаго. Въ этомъ-то чудномъ сонмѣ отшельниковъ, какъ луна среди звѣздъ, сіялъ подвигами св. пѣснописецъ, надѣлившій Церковь столь восторженными пѣснями, доселѣ услаждающими слухъ всѣмъ вѣрнымъ. Его подвиги тѣмъ болѣе достославны, что онъ былъ нѣкогда знатнымъ вельможею, первымъ по царѣ, жилъ въ изобиліи и славѣ, но ради Христа все презрѣлъ и, возлюбивъ нищету и безмолвіе, поселился въ пустынной, убогой обители.
Понятна теперь, братіе, для каждаго изъ насъ справедливость всего, что онъ говоритъ въ пасхальной пѣсни, на которой мы остановили свое вниманіе. Это есть его чистосердечное признаніе предъ Спасителемъ, какъ онъ ожидалъ дня воскресенія Христова и какъ встрѣчаетъ этотъ свѣтлый день. «Вчера, говоритъ онъ, когда воспоминались, Господи, твои страданія и смерть, я распинался и погребался съ тобою, а теперь, когда славится твое возстаніе изъ гроба, и я возстаю вмѣстѣ съ тобою. Но ты, Спаситель, послѣ страданій лвился въ неизреченной славѣ; удостой и меня участія въ ней, такъ-какъ я подражалъ Тебѣ въ страданіяхъ».
Все это – и признаніе въ подвижничествѣ, и молитва, какъ видите, есть живое изображеніе души пѣйнописца, тѣсно соединенной со Христомъ и ясно отражающей Его въ себѣ; и все это, кромѣ самого пѣснописца, очевидно, могло относиться только къ лицамъ, подобнымъ ему въ подвижничестѣ. Но св. Церковь, принявъ въ употребленіе составленную имъ пѣснь и воспѣвая ее въ нынѣшнемъ радостномъ собраній, желаетъ, чтобы она относилась и ко всѣмъ ея чадамъ. Еще задолго до свѣтлаго дня воскресенія Христова она, какъ мать, неусыпно пекущаяся о своихъ дѣтяхъ, употребляла разнообразныя мѣры къ тому, чтобы они могли въ сей день выражать неложное признаніе предъ Спасителемъ и дерзновенную молитву къ Нему тою-же священною пѣснію. Не требуетъ она отъ каждаго изъ насъ отшельничества, предоставляя сіе душамъ избраннымъ; но она требуетъ, чтобы мы оторвали сердце свое отъ всякаго суетнаго пристрастія, или, какъ говоритъ она, умертвили въ себѣ плоти мудрованіе; она желаетъ, чтобы мы, скорбя о своей грѣховности, прочувствовали хотя нѣкую долю того, что терпѣлъ насъ ради Спаситель нашъ. Къ этому именно клонился учрежденный ею постъ во дни св. Четыредесятницы, съ продолжительными моленіями и покаянными пѣснями, съ частыми колѣнопреклоненіями и земными поклонами. Къ этому-же клонилась и усиленная строгость поста въ послѣдную и страстную седмицу со всѣми трогательными изображеніями страданій и смерти насъ ради страдавшаго и погребенію давшагося.
И всѣ такія старанія чадолюбивой матери – св. Церкви, конечно, не остались втунѣ. Есть истинные сыны ея, невѣдомые міру и часто презираемые имъ, которыхъ душа открыта одному только сердцевѣдцу Богу. Послушные внушеніямъ и руководству св. Церкви, они во дни Четыредесятницы сердечнымъ сокрушеніемъ о грѣхахъ и подвигами поста распинали плотъ свою со страсти и похоти; а во дни страстной седьмицы, проникаясь печальною мыслію о виновности своей въ страданіяхъ и смерти Христа, дѣйствительно, на сколько было возможно для нихъ, сраснинались и спогребались Ему. Посему каждый изъ нихъ дерзновенно теперь можетъ присоединить и свой голосъ къ сему церковному пѣснопѣнію: вчера сногребохся Тебѣ, Христе, совозстаю днесь воскресшу Тебѣ; сраспинахся Тебѣ вчера, Самъ мя спрослави, Спасе, во царствіи Твоемъ. О, сколь счастливы сіи истинные сыны Церкви! Подлинно они, соединяясь теперь съ Воскресшимъ, какъ вѣтви съ деревомъ, проникаются Его животворною силою и здѣсь уже предвкушаютъ славу, какую Онъ уготовалъ имъ во царствіи своемъ.
Но какъ жалко должно быть положеніе тѣхъ, которые оставались невнимательными къ руководству св. Церкви и ни въ великую Четыредесятницу, ни въ страстную седмицу не сдѣлали ничего, чѣмъ-бы могли уподобиться насъ ради Страдавшему и Погребенному, не хотѣли затруднять себя никакимъ подвигомъ отреченія отъ нечистыхъ дѣлъ и дурныхъ привычекъ. Воспѣваемая теперь пѣснь не относится къ нимъ, а если они и поютъ ее вмѣстѣ съ Церковію, то въ ихъ устахъ она есть но что иное, какъ ложь, обличаемая ихъ собственною совѣстію и осуждаемая сердцевѣдцемъ. Въ самомъ дѣлѣ, братіе, что подумали бы вы о тѣхъ людяхъ, которые разсыпаются предъ вами въ льстивыхъ словахъ, увѣряютъ, что они готовы для васъ трудичъся до изнеможенія силъ, а между тѣмъ и не думали сдѣлать что-либо угодное вамъ? Что-же скажетъ сердцевѣдецъ Христосъ о томъ человѣкѣ, который не идетъ вслѣдъ за Нимъ по скорбному пути креста, не хочетъ ради Его отказываться отъ своихъ грѣховныхъ пожеланій и страстей, а между тѣмъ безстыдно увѣряетъ: вчера сногребохся Тебѣ, Христе, сраспинахся Тебѣ вчера. А сколько между нами найтдется людей, такъ ложно свидѣтельствующихъ предъ Спасителемъ о своихъ небывалыхъ подвигахъ!
Устыдимся, братіе, столь нечестивой лжи предъ Тѣмъ, Который видитъ всю глубину сердецъ нашихъ. Пусть эта священная пѣснь, которую Церковь воспѣваетъ отъ лица каждаго изъ насъ, послужитъ спасительнымъ обличеніемъ нашего нерадѣнія; пусть она, напоминая намъ, какъ должны мы – христіане подражать Христу, вызоветъ въ насъ сердечное раскаяніе, что доселѣ еще мы не сдѣлали и шагу въ этомъ подражаніи. Любвеобильный Домовладыка, созвавшій насъ на духовную вечерю, не отвергнетъ и такихъ сердечныхъ чувствъ, ибо Онъ пріемлетъ и тѣхъ, которые поздно обращаются къ Нему. А Его всесильная благодать, всегда готовая излиться въ сердце сокрушенное и смиренное, поможетъ намъ возстать отъ грѣховнаго самозабвенія и начатъ ходить во обновленіи жизни, болѣе не работая грѣху. При такомъ духовномъ возстаніи не отвергнута будетъ и наша молитва, чтобы Воскресшій прославилъ насъ съ собою во царствіи своемъ. Аминь.
«Екатеринбургскія Епархіальныя Вѣдомости». 1891. № 20. Отд. Неофф. С. 456-460.
