Архіепископъ Иннокентій (Борисовъ) – Слово на память Алексія человѣка Божія.
Св. Апостолъ Павелъ, бесѣдуя съ Коринѳянами о будущемъ воскресеніи мертвыхъ, замѣтилъ, что какъ звѣзда отъ звѣзды разнствуетъ во славѣ (1 Кор. 15, 41), такъ будетъ въ день воскресенія и съ тѣлесами Праведниковъ: всѣ, т. е., они заблистаютъ свѣтомъ небеснымъ; но свѣтъ сей будетъ не одинаковъ – въ однихъ сильнѣе, въ другихъ слабѣе. Таковое разнообразіе въ блаженномъ просвѣтленіи Праведныхъ на небѣ произойдетъ, безъ сомнѣнія, не отъ чего другаго, какъ отъ внутренняго разнообразія ихъ душевныхъ качествъ и степени Богоподобія, достигнутой ими на земли.
Какъ бы въ нѣкое предвареніе и залогъ сего, служитъ теперь разнообразіе тѣхъ особенныхъ проименованій, коими св. Церковь отличаетъ многихъ изъ Угодниковъ Божіихъ. Такъ, иной на языкѣ Церкви называется Великомученикомъ и Многострадальнымъ; – другой Прозорливымъ, третій Постникомъ, тотъ Милостивымъ, сей Молчаливымъ, иной Столпникомъ, другой Начертаннымъ, иной Вселенскимъ Учителемъ. Всѣ сіи и подобныя проименованія, очевидно, не праздныя имена, а выражаютъ собою отличительный характеръ святыхъ Угодниковъ и служатъ предвѣстіемъ и залогомъ той особенной славы и того величія, коимъ каждый изъ нихъ украсится во царствіи Отца Небеснаго.
Празднуемый нами, Угодникъ Божій Алексій также отличается особымъ названіемъ – человѣка Божія. И всѣ Праведники суть человѣки Божіи; подобно какъ грѣшники – человѣки не Божіи, а сыны, какъ называетъ ихъ Самъ Спаситель, діавола; но св. Алексій именуется человѣкомъ Божіимъ въ особенномъ нѣкоемъ значеніи, какъ бы это названіе принадлежало ему преимущественно предъ всѣми другими.
Отъ кого нареченъ св. Алексій симъ высокимъ именемъ? – Если бы его нарекъ такъ и гласъ человѣческій, подобно какъ св. Іоаннъ еще при жизни его нареченъ былъ Златоустымъ за сладость бесѣдъ своихъ: то и тогда это названіе составило бы для него великую похвалу; ибо это значило бы, что всѣ, видѣвшіе его, признавали въ немъ человѣка Божія въ высшей степени. Но Алексій нареченъ такъ не отъ человѣкъ и человѣкомъ, а свыше, отъ Самого Бога: ибо въ то время, когда Праведникъ скончавалъ теченіе свое и приближался къ исходу изъ сей жизни, недовѣдомый гласъ въ церкви, во время Богослуженія, возгласилъ: грядите зрѣть человѣка Божія!
Поелику же на небѣ нѣтъ именъ праздныхъ или преувеличенныхъ, и что нарекается съ неба, то нарекается по строгому соотвѣтствію названія съ тѣмъ, что называется: то въ имени человѣка Божія, данномъ такимъ образомъ св. Алексію, содержится, братіе мои, и величайшая похвала для него, и обильное назиданіе для насъ.
Итакъ, вникнемъ въ жизнь человѣка Божія и посмотримъ, чѣмъ заслужилъ онъ наименованіе, столь великое и поучительное.
Обозрѣвая жизнь св. Угодника, тотчасъ видишь, что она вся исполнена пламенной любви къ Богу, соединенной съ самоотвержепіемъ самымъ высокимъ и всецѣлымъ. Нѣтъ почти ни одной возможной для человѣка жертвы, которой бы онъ не принесъ въ даръ Богу. Алексій былъ единственнымъ наслѣдникомъ великихъ и разнообразныхъ стяжаній своихъ родителей; – и, отвергнувъ всѣ сіи богатства, содѣлался на всю жизнь пищимъ Христа ради. Алексію, по самому происхожденію его отъ славнаго и высокаго рода, предлежалъ путь честей и отличій, благоволеніе монарха и близость ко двору его: онъ, презрѣвъ всякую славу и честь, смирилъ себя, подобно Спасителю, до рабіяго зрака. Алексій цвѣлъ красотою и избыткомъ силъ тѣлесныхъ: но въ самой юности еще увядилъ постомъ и трудами плоть свою до того, что самые родители не могли узнать его, и до самой кончины содержали его въ домѣ своемъ, какъ чуждаго странника. Съ нимъ сочетана была бракомъ благороднѣйшая и лучшая изъ невѣстъ римскихъ: – и, дѣва до брака, осталась дѣвою до конца своей жизни, не зрѣвъ супруга своего на ложѣ брачномъ; ибо, уязвленный другою, высшею любовію, Алексій въ самую ночь брачную сокрылся навсегда изъ-подъ крова родительскаго. Казалось, оконченъ весь рядъ жертвъ – все отдано Богу; – и отдаленная пустыня, въ которую уклонился юный подвижникъ, сохранитъ навсегда въ себѣ сію вѣтвь райскую. Нѣтъ, она только возраститъ и укрѣпитъ ее для новыхъ плодовъ, то есть, для новыхъ жертвъ и подвиговъ.
Но что же можно сдѣлать болѣе? Развѣ претерпѣть мученическую смерть за Христа? Но время гоненій за Вѣру уже прошло: вѣнца мученическаго уже нѣтъ. Нѣтъ рукотвореннаго, кроваваго; но есть нерукотворенный, безкровный; – и онъ долженъ украсить главу подвижника. Какимъ образомъ? Внемлите и возблаготовѣйте!
Пустыня, ограждавшая Алексія отъ всего міра, начинаетъ терять безмолвіе отъ славы его подвиговъ: онъ видитъ вокругъ себя непрестанно людей, ищущихъ его молитвъ и благословенія; видитъ и спѣшитъ бѣжать отъ похвалъ и чести, его преслѣдующихъ, въ другое отдаленное мѣсто, гдѣ бы никто не зналъ его, кромѣ Бога и Ангела Хранителя. И что же? Море, коему онъ для сего ввѣряетъ себя, внезапно воздымается бурею, и, – такъ устроившу Промыслу, – износитъ корабль его предъ врата града отеческаго!..
Другой со взоромъ, менѣе очищеннымъ и не такъ способнымъ проникать во глубину путей Божіихъ, увидѣлъ бы въ семъ простой случай, и снова началъ бы искать удаленія отъ того мѣста, гдѣ сосредоточены всѣ искушенія для сердца. Но для человѣка Божія нѣтъ случая: онъ познаетъ въ семъ событіи волю Божію о себѣ, и что же предпринимаетъ? Искомую пустыню умышляетъ найти для себя въ самомъ домѣ отеческомъ: является предъ него въ видѣ странника, испрашиваетъ себѣ у родителей, во имя давно потеряннаго сына ихъ, малаго угла въ дому; – и, самозаключенный, проводитъ въ немъ 17 лѣтъ въ подвигахъ поста и молитвы! Собственные слуги его, по наущенію духа злобы, обливаютъ его иногда нечистотами; онъ терпитъ! – Ежедневно видитъ мать и отца, скорбящихъ о потерѣ сына; и терпитъ! Слышитъ вопли супруги, оплакивающей свое вдовство безвременное; и терпитъ! – Когда всѣ бесѣдуютъ о немъ, онъ за всѣхъ бесѣдуетъ съ единымъ Богомъ. Судите, чего стоили для сердца человѣческаго сіи 17 лѣтъ, проведенныхъ такимъ образомъ! И вотъ, тотъ безкровный вѣнецъ мученическій, коимъ суждено было свыше украситься Человѣку Божію!...
Престанемъ же, братіе мои, ссылаться на невозможность съ нашею бренною плотію побѣждать приверженность къ вещамъ земнымъ. Ибо вотъ съ сею самою плотію оставлены ради Христа всѣ блага міра, прерваны всѣ узы плоти, побѣждена природа со всѣми ея не только нечистыми, но и самыми невинными требованіями!
Предложить ли однако же сей примѣръ для подражанія всѣмъ и каждому? Нѣтъ, это было бы не по духу самаго Евангелія. Не всѣ могутъ быть Авраамами, чтобы принести въ жертву Исаака; не всѣ – Алексіями, чтобъ изъ-подъ вѣнца брачнаго устремиться прямо за вѣнцемъ мученическимъ. Могій вмѣстити, да вмѣстить! (Мат. 19, 12). Но, не имѣя способности подражать нѣкоторымъ подвигамъ святыхъ человѣковъ Божіихъ во всѣхъ ихъ полнотѣ и, можно сказать, безпредѣльности, мы должны приближаться къ нимъ – поколику для насъ возможно – въ ихъ любви къ Богу и презрѣніи благъ мірскихъ. Хочешь ли въ настоящемъ случаѣ видѣть, въ чемъ можно и намъ подражать Человѣку Божію? Внемли, тебя Богъ благословилъ богатствомъ и стяжаніями, отъ предковъ ли доставшимися, или тобою самимъ пріобрѣтенными: пользуйся ими, но не употребляй во зло – свое и другихъ; содѣлай блага земныя средствами къ пріобрѣтенію благъ небесныхъ; яви собою въ маломъ видѣ то, что Богъ дѣлаетъ въ великомъ, то есть, сдѣлайся благодѣтелемъ неимущихъ и нуждающихся: тогда и при богатствѣ, или лучше сказать, за самое богатство твое ты будешь человѣкомъ Божіимъ; ибо всѣ облагодѣтельствованные тобою будутъ прославлять, ради тебя, Отца, иже на небесѣхъ.
Предъ тобою открытъ путь достоинствъ и почестей: иди по немъ, но иди прямою и чистою стезею, не употребляя никакихъ недостойныхъ средствъ къ твоему возвышенію, не жертвуя для сего совѣстію; и чѣмъ болѣе будешь возвышаться надъ собратіями твоими, тѣмъ болѣе смиряйся въ духѣ твоемъ, пользуясь высотою своею для покрова и поддержанія слабыхъ и угнетенныхъ. Яко облеченный довѣріемъ власти предержащей, говори истину, которую другой не въ состояніи сказать, – стой за правду и тогда, когда всѣ ее оставляютъ, – являй всегда и вездѣ собою примѣръ безкорыстія и самоотверженія для блага общественнаго, съ терпѣніемъ переноси клевету и зависть: тогда ты, и при высотѣ твоей и достоинствахъ, или, лучше сказать, за сію самую высоту и достоинства, честно достигнутыя, праведно поддерживаемыя, на добро обращаемыя, будешь человѣкомъ Божіимъ; ибо всѣ будутъ, ради тебя, прославлять имя Божіе.
Ты вступилъ въ бракъ; обязался узами супружества: вкушай чистыя радости семейной жизни; но не забывай, что ты въ союзѣ не съ одною твоею супругою, что ты въ крещеніи сочетался Христу, и что душа твоя уневѣщена Ему, яко жениху, и тебя ожидаетъ брачная вечеря во царствіи Его. Памятуя сіе, веди себя какъ прилично тому, который долженъ быть нѣкогда единъ духъ съ Господемъ. Если чада твои рождены будутъ не въ похоти плоти, а по духу Вѣры и воспитаны въ страхѣ Божіемъ; если домочадцы твои сохранены отъ пороковъ и разврата; если домъ твой есть подобіе Церкви – все въ немъ боится Бога, дѣлаетъ правду, наблюдаетъ миръ и чистоту: то ты и въ супружествѣ, и за супружество, человѣкъ Божій! Аминь.
Сочиненія Иннокентія, архіепископа Херсонскаго и Таврическаго. Т. 3. СПб.-М. 181. С. 169-175.
