Протоіерей Димитрій Языковъ – О «призорѣ очесъ» (Слова изъ молитвы «по внегда родити женѣ отроча»).
Вторая молитва, которую читаетъ священникъ при постели жены родильницы по рожденіи младенца, обращена ко Господу Богу нашему Іисусу Христу, Который родился отъ пречистой Владычицы нашей Богородицы и Приснодѣвы Маріи, какъ младенецъ возлежалъ въ ясляхъ и, какъ немощное Дитя, носимъ былъ на рукахъ. Такое начало молитвы даетъ понять, что св. Церковь, влагающая въ уста священника такое обращеніе, указуетъ въ Богочеловѣкѣ Іисусѣ Христѣ неоскудный источникъ исцѣленій всякой немощи и всякой скорби, по естеству, окружающихъ человѣка и тяготѣющихъ надъ нимъ съ самыхъ первыхъ минутъ его земной жизни. Онъ, Всесвятый, по человѣчеству все претерпѣлъ, бывъ искушенъ, можетъ и искушаемымъ всѣмъ помочь (Евр. 2, 18). Въ частности и женѣ родильницѣ дается твердое основаніе крѣпкой и неизмѣнной надежды на Искупителя потому, что Онъ, хотя и родился отъ Пресвятой Дѣвы Маріи, какъ человѣкъ, но, какъ Богъ всесвятый, сохранилъ Пренепорочную Матерь Свою отъ естественныхъ въ грѣшномъ человѣчествѣ болѣзней чадорожденія и всѣхъ иныхъ послѣдствій и скорбей. Поэтому и во всѣхъ видахъ и послѣдствіяхъ грѣховной поврежденности, Премилосердый Искупитель нашъ въ Себѣ Единомъ для всего человѣчества открываетъ благодатный источникъ охраненія человѣческой немощи отъ всѣхъ видовъ прираженій грѣховнаго растлѣнія, измышляемыхъ, на погибель людей, первовиновникомъ всякаго зла и грѣха – діаволомъ.
По всѣмъ основаніямъ вѣры и блаженной надежды на Господа Іисуса Христа св. Церковь въ молитвахъ о родильницѣ, особенно во второй, и молится, чтобы Господь и родильницу, и младенца сохранилъ отъ всѣхъ видовъ губительнаго вліянія духа злобы, тѣмъ болѣе, что по естественной слабости, и родильница и младенецъ сами по себѣ являются совсѣмъ беззащитными; никакая сила, никакая предупредительность и предусмотрительность людей, ихъ окружающихъ, не можетъ рѣшительно сказать, что охранятъ и родильницу, и младенца отъ тайной злобы людской и отъ козней діавола. Только ядовитость людской злобы и смертоносность козней діавольскихъ св. Церковь усматриваетъ, не въ лихомъ человѣческомъ глазѣ, не въ сглазиваніи какъ предполагаютъ нѣкоторые, основываясь на выраженіи, встрѣчающемся въ молитвѣ: «отъ очесъ призора»... Такое вѣрованіе, или, лучше сказать, такое грубое суевѣріе св. Василій Великій рѣшительно отвергаетъ и считаетъ удѣломъ лишь, закоренѣлыхъ въ предразсудкахъ, старыхъ женщинъ, безплодно живущихъ въ закрытыхъ теремахъ (Слово о зависти...)
Для правильнаго сужденія о дѣлѣ и вѣрнаго разумѣнія выраженія «призора очесъ», не вдаваясь въ отвлеченныя изысканія и не слѣдуя теоріямъ людей, воспитанныхъ на почвѣ безпрекословнаго подчиненія авторитету русско-латинскаго лексикона г. Кронеберга 30-хъ годовъ настоящаго столѣтія, мы обратимся прямо къ компетентному во всемъ, что касается язычества и его суевѣрій, свидѣтелю-язычнику Плинію Старшему, на котораго въ своей латинской фразеологіи такъ часто ссылается и г. Кронебергъ.
Можно согласиться, что греческое выраженіе βασκανία τῶν ὀφθαλμῶν и латинское fascinum oculorum буквально значатъ: призоръ очесъ, только не лихой глазъ, не сглазиваніе или обмороченіе, какъ думаютъ иные. Равно и то, что греческое βασκανία и латинское fascinum – слова вполнѣ родственныя между собою, – можетъ быть оправдано филологически. Остается только открытымъ вопросъ: на языкѣ ли Грека первоначально появилось слово βασκανία, или на языкѣ Римлянина fascinum?
Римляне своего самосозданнаго религіознаго культа не имѣли; всѣ божества, которымъ они покланялись, вмѣстѣ съ образованностію, они перенесли изъ Греціи и, какъ извѣстно, въ свой пантеонъ для поклоненія впослѣдствіи вносили безъ различія боговъ всѣхъ покоренныхъ народовъ, лишь бы только было извѣстно, что тотъ, или другой, народъ издавна покланялся тому, или другому, божеству. Но среди боговъ, которыхъ создало греческое воображеніе, не числится божества, подобнаго тому, которое римляне назвали Fascinus и которому предписывалась сила охраненія отъ лихого глаза, или отъ сглазиванія. Можно поэтому съ увѣренностью сказать, что божество Fascinus явилось въ средѣ крайне суевѣрныхъ Римлянъ и fascinum отъ нихъ передалось Грекамъ, не въ видѣ божества съ опредѣленнымъ культомъ, а только въ видѣ значка, амулета, эмблеммы, которымъ усвоялась таже сила, какъ и самому божеству, т.-е. сила охраненія отъ лихого глаза, отъ сглазиванья, и явилась у грековъ слово βασκανία – не сглазиванье, или лихой глазъ, а предупрежденіе и охрана отъ того и другого – призоръ очесъ – значки, эмблемы, медальоны, или другіе какіе пріемы, для огражденія отъ лихого глаза. Поэтому, по свидѣтельству почившаго знаменитаго изслѣдователя востока и древностей греческой церковной литературы преосвященнаго Порфирія епископа Чигиринскаго, греческое βασκανία никогда болѣе ничего не значило, какъ только: мучительство{1}. Такое значеніе греческаго βασκανία вполнѣ оправдывается характеромъ Fascinus’а а и fascinum’а у Римлянъ. У крайне суевѣрныхъ Римлянъ-язычниковъ явилось божество Fascinus (Фасцинусъ), которому приписана сила охраненія отъ лихого глаза, отъ порчи глазомъ, отъ сглазиванья. Плиній старшій объ этомъ божествѣ такъ говоритъ: Illos (infantes) religione tutatur et Fascinus, imperatorem quoque non solum infantium custos, qui deus inter sacra Romana a Vestalibus colitur. (Дѣтей, по народному вѣрованію, охраняетъ и Фасцинусъ, – оберегатель не только дѣтей, но даже правителей народныхъ, который въ Римскомъ святилищѣ, какъ богъ, чтится весталками т.-е. ему, какъ богу, служатъ, не обыкновенные жрецы, а весталки – дѣвы опредѣленныя на служеніе). Значитъ Фасцинусъ, оберегатель отъ лихого глаза было у Римлянъ божествомъ не послѣдняго разряда. Оно окружено было культомъ, точное исполненіе котораго поручено было особому сорту людей – весталкамъ. Значитъ вѣрованіе въ лихой глазъ, въ сглазиваніе у Римлянъ суевѣровъ стояло на одномъ изъ первыхъ мѣстъ.
Но продолжимъ рѣчь Плинія. Онъ говоритъ далѣе: et triumphantium sub his pendens, defendit medicus invidiae? jubetque eosdem respicere similis medicina linguae, ut sit exorata a tergo fortuna, gloriae carnifex (Plin. S. Histor. Natural. L. XXVIII. C. IV. 5. 7. Volum. IV edit. Livs. 1835 an.).
Передадимъ по-русски слова Плинія: «Онъ, Фасцинусъ, врачеватель отъ зависти защищаетъ и колесницы тріумфаторовъ, привѣшенный подъ ними, а идущее рядомъ съ тѣмъ народное повѣрье велитъ имъ (тріумфаторамъ) внимательно (во всѣ глаза) смотрѣть (призирать) на то, что привѣшено къ колесницѣ для того, чтобы отстранена была (вдаль) судьба, враждебная славѣ». Разберемъ слова старшаго Плинія. Онъ говоритъ, что у Римлянъ было божество Фасцинусъ, которое стояло въ Римскомъ святилищѣ и на службѣ этому божеству состояли весталки. Ему приписывалась сила охраненія отъ ненависти (invidia), зависти, – отъ ненавистнаго и завистливаго глаза. То же божество – Фасцинусъ, привѣшенное къ колесницамъ тріумфаторовъ, какъ врачъ противъ ненависти, зависти, лихого, ненавистнаго и завистлищаго глаза, защищаетъ эти колесницы и счастливыхъ тріумфаторовъ отъ всякаго вредоноснаго вліянія судьбы на ихъ славу – подъ тѣмъ непремѣннымъ условіемъ, чтобы тріумфаторъ внимательно, во всѣ глаза, смотрѣлъ на то, что привѣшено подъ колесницей. Само собой понятно, что Фасцинусъ, который помѣщался въ sacra Romana a Vestalibus colitur fuit, которому служили весталки, былъ совсѣмъ не то, что привѣшивалось къ колесницамъ римскихъ тріумфаторовъ, на что они, счастливые, должны были неуклонно смотрѣть, чтобы охранить свою славу отъ лихого ненавистнаго и завистливаго глаза. Что же эта была за вещь, которая не была настоящій Фасцинусъ, но въ то же время, по суевѣрной молвѣ, какъ и Фасцинусъ оберегала счастливаго тріумфатора отъ завистливаго и злобнаго глаза, вреднаго для славы тріумфатора? То было fascinum (фасцинумъ) и fascina (фасцина) – значки, амулеты, эмблеммы, медальоны съ отвратительными, мерзкими изображеніями, которыя, ревностные охранители себя и всякаго своего добра, Римляне-суевѣры носили на цѣпочкахъ; особенно ревновали украшать себя такими принадлежностями роскошнаго туалета римскія матроны; а красавицы съ удовольствіемъ навѣшивали такіе медальоны съ такими прелестями, вѣроятно для того, чтобы всякій, кто взглянулъ бы на нихъ, отвратился отъ нихъ, – вѣшали на дѣтей; прибивали къ входнымъ дверямъ своихъ домовъ; прикрѣпляли къ ларцамъ и сундукамъ, въ которыхъ хранилось имущество и драгоцѣнности, привѣшивали на любимыхъ ристалищныхъ и выѣздныхъ лошадей, чтобы ихъ кто не сглазилъ. (Real-Encyclopädie der Classischen Altertumswissenschaft August Pauly Dritt. B. p. 426-27. Stuttgart. 1844 ann.). Да и не одни значки, медальоны и проч. назывались фасцинами у Римлянъ; но и дѣйствія, пріемы, поступки, которыми суевѣріе Римлянъ отражало отъ себя лихой, вредоносный глазъ, – все носило названіе Фасцинуса и фасцинумъ. Такъ, напримѣръ, еслибы посторонній человѣкъ, намѣренно или случайно, взглянулъ на спящаго въ колыбели младенца, то мать этого младенца, или его няня, по велѣнію medicine linguae должны были три раза плюнуть въ сторону, чтобы оберечь младенца отъ сглазиванья, или отъ лихого глаза. И это называлось фасцинумъ (fascinum). Если кто въ веселой компаніи распространялся о своихъ заслугахъ и выдающихся своихъ качествахъ; то, чтобы кто не сглазилъ его достоинства, хвастунъ долженъ былъ плюнуть въ свою собственную пазуху; и это называлось фасцинумъ (fascinum). Кто желалъ, чтобы наступающій день былъ счастливъ для всѣхъ его дѣлъ и предпріятій и злая судьбина не коснулась бы ихъ, тотъ, по совѣту суевѣрнаго Римскаго народнаго воззрѣнія, вставая утромъ съ постели, долженъ былъ стать на полъ прежде тою ногою, какою предлагаетъ ему стать суевѣріе, и обувать первою ту, какую предписываетъ обереженіе своего счастья отъ лихого глаза. И такой пріемъ, какъ и все прочее, было понимаемо Римлянами, по словамъ старшаго Плинія, какъ фасцинумъ, какъ броня, оберегающая поклонника Фасцинуса отъ прираженія лихого глаза. Любопытные могутъ прочесть у Плинія описаніе пріемовъ противъ лихого глаза и, можетъ быть, къ сожалѣнію, увидятъ, что и теперь даже въ средѣ интеллигенціи, многое живетъ и отражается изъ жизни и суевѣрныхъ убѣжденій древнихъ язычниковъ, суевѣровъ римскихъ, въ ихъ собственной жизни.
Но никакое положеніе человѣческой жизни, естественно, не вызывало такой заботливости и со стороны грубаго язычества, объ охраненіи отъ лихого глаза, – какъ положеніе родильницы, матери, желаемаго всѣми потомства, упрочивающаго надежды и чаянія всякой фамиліи, всякаго сословія. Безсиліе человѣческой предусмотрительности и искуства открывало здѣсь широкое поле для борьбы съ враждебной судьбой, которая, по суевѣрію язычника, въ силу лихого, завистливаго, ненавистнаго человѣческаго глаза, могла убійственно подѣйствовать на беззащитную родильницу и новорожденнаго младенца. Поэтому суевѣріе язычниковъ и спѣшило окружить родильницу всѣми возможными охранами отъ сглазиванія. Медальоны, эмблеммы, значки, амулеты (fascina) на особыхъ подставахъ развѣшивались предъ глазами родильницы, привѣшивались къ стульямъ, кроватямъ, на которыхъ помѣщались родильницы, навѣшивались на цѣпочкахъ на родильницу и на младенца. И на всѣхъ этихъ значкахъ-амулетахъ изображались безстыдныя мерзости, на которыя и погибшія женщины постыдятся взглянуть. И всѣ такого рода медальоны, эмблеммы, амулеты (fascina) почитались охраною отъ всѣхъ золъ и напастей, приключающихся отъ лихого глаза, по народному повѣрью. Вотъ на такой-то фасцинумъ, подвѣшенный къ колесницамъ счастливыхъ тріумфаторовъ, народный говоръ суевѣрныхъ Римлянъ и рекомендовалъ внимательно, во всѣ глаза, смотрѣть во время торжественнаго пути, чтобы злая судьбина, въ силу лихого глаза, ушла далеко въ сторону отъ увѣнчаннаго тріумфатора. Такого рода fascinum’ы рекомендовала услужливая народная римская медицина особенно родильницамъ и заказывала имъ пристально смотрѣть на амулеты, чтобы кто не сглазилъ родильницу.
26 февраля празднуется память святителя Газскаго и Чудотворца Порфирія, въ житіи котораго, писанномъ однимъ изъ ближайшихъ его учениковъ, сообщается слѣдующее: въ Газѣ царствовало грубое язычество. Смиренный подвижникъ епископъ Порфирій, прибывшій туда, въ скоромъ времени явился и предъ язычниками сильнымъ молитвенникомъ и великимъ чудотворцемъ, предъ которымъ одинъ за другимъ падали идолы, закрывались языческія капища и воздвигались Христовы церкви. Многіе изъ язычниковъ, особенно знатныхъ, не могли не относиться враждебно, и къ святому дѣлу св. епископа, и къ лицу самого Порфирія, достойнаго носителя и проповѣдника славы Имени Іисусъ Христова. Къ разряду такихъ людей принадлежалъ одинъ богатый и знатный въ Газѣ Римлянинъ закоренѣлый язычникъ. Его сынъ, женатый тоже на богатой Римлянкѣ знатной фамиліи, пользовался любовію отца, который горячо любилъ и свою невѣстку. Она была беременна. Вотъ настало время ей разрѣшиться отъ бремени. Но время настало, а разрѣшенія отъ бремени не послѣдовало. Начались страшныя предродовыя страданія больной, продолжавшіяся нѣсколько дней, которыя съ промежутками часъ отъ часу, день за днемъ, все усиливались до того, что по нѣскольку времени страдалица лежала, какъ мертвая. Въ домѣ, римлянина богача между прислужницами находилась дѣвушка-христіанка. Она, изъ состраданія къ безпомощно страдавшей госпожѣ, рѣшилась посовѣтовать господамъ, попросить св. Порфирія прійти въ домъ и помочь родильницѣ. Предубѣжденіе противъ епископа было побѣждено любовію къ безпомощной страдалицѣ, жизнью которой дорожили въ домѣ. Святитель Порфирій явился на зовъ и потребовалъ, прежде всего, чтобы всѣ фасцина, всѣ васканіа, всѣ призоры очесъ, придуманные языческимъ суевѣріемъ для огражденія отъ лихого глаза и отраженія его вредоноснаго вліянія на родильницу, совсѣмъ были удалены отъ нея. Требованіе святителя безпрекословно исполнено. Святитель помолился Господу; страданія больной миновали; она благополучно разрѣшилась отъ бремени живымъ младенцемъ и осталась жива.
Само собою ясно, что святитель Порфирій имѣетъ дѣло, не съ сглазиваньемъ, или лихимъ глазомъ, когда велитъ удалить отъ больной fascina – βασκανίατα, призоры очесъ, а то, что употреблено было суевѣрами для отраженія лихого глаза, – то были значки, медальоны, эмблеммы, амулеты, на которыхъ изображалась отвратительная мерзость, безстыдство которыхъ должно было возмущать чувство зрѣнія всякаго, тѣмъ болѣе женщины и особенно больной родильницы.
Когда открывается, что греко-римское воззрѣніе въ βασκανία и fascinum видѣло, не сглазиванье и обмороченіе, вопреки заявленію достопочтеннаго. И. И. Кронеберга (3 изд. Москва 1834 г. т. Латинско-Россійскаго лексик. 712 столб.){2}, а средство къ отраженію лихого глаза и огражденіе отъ сглазиванія; то въ словахъ молитвы о родильницѣ: отъ призора очесъ, мы въ полномъ правѣ должны признать молитвенное ходатайство ко Господу о томъ, чтобы Онъ сохранилъ родильницу отъ всѣхъ прираженій, какими возмущается глазъ и оскорбляется внутреннее чувство вообще честной христіанской жены, особенно родильницы: тогда какъ языческое суевѣріе рекомендуетъ смотрѣть внимательно всѣмъ и родильницѣ на безстыдныя мерзостныя изображенія на медальонахъ, значкахъ, эмблеммахъ, амулетахъ, которымъ суевѣріе приписываетъ силу отстранять пагубное вліяніе лихого глаза. Св. Православная Церковь, чистая и непорочная Христова Невѣста, – не терпитъ суевѣрій и ревнуетъ, чтобы внѣшнія и внутреннія чувства Ея сыновъ и дщерей, въ какомъ бы то ни было положеніи, не возмущались и не оскорблялись мерзостнымъ, позорнымъ видѣніемъ. Въ Требникѣ Петра Могилы слова молитвы: отъ призора очесъ и читаются такъ отъ очеснаго негодаванія, – то-есть отъ зрѣнія того, что приводитъ въ негодованіе, производитъ во всемъ существѣ человѣка мучительство (βασκανία). Поэтому и въ молитвѣ о несчастно родившей матери мертворожденнаго младенца св. Церковь влагаетъ въ уста священника слова: сохрани ю отъ всякаго кознодѣйства{3} діавола. Когда св. Церковь словами: отъ очесъ призора молится, не о сохраненіи родильницы отъ лихого глаза, а отъ мучительства, испытываемаго родильницею отъ воззрѣнія на мерзостныя изображенія на амулетахъ, которые суевѣрами язычниками почитались охраною отъ лихого глаза, отъ сглазиванія, отъ озѣпенія; то, очевидно, что св. Церковь словами: отъ очесъ призора, – не обращаетъ вниманія на самое сглазиваніе, озѣпеніе, лихой глазъ. Она, какъ и св. Василій Великій, оставляетъ это старымъ женщинамъ безплодно живущимъ въ закрытыхъ теремахъ...
Такъ, на основаніи всего, что сказано было выше о призорѣ очесъ, можно и должно съ полнымъ правомъ заявить, что подъ призоромъ очесъ – по естественному соображенію – нельзя подозрѣвать въ словахъ молитвы св. Церкви моленія объ освобожденіи, или огражденіи, отъ лихого, ненавистнаго глаза. А если есть, мѣсто, куда проникаетъ благодатное вѣяніе этой молитвы, такъ это то, чтобы Господь охранилъ, плавающую въ естественныхъ страданіяхъ, родильницу отъ всякаго наитія враждебныхъ духовъ, отъ ревности и зависти и отъ всякаго непотребнаго, отвратительно мерзостнаго видѣнія и слышанія легкомысленныхъ разсказовъ различныхъ бабъ, которыя, напримѣръ, готовы разсказать скандалезную вещь при постели и въ слухъ изможденной страданіями больной родильницы, ради отраженія скуки одиночества, ради веселаго провожденія скучнаго карантиннаго времени, родильницы, ради наконецъ... чего бы?... Да скажутъ, сердобольныя посѣтительницы больной, ради скуки того визита, который, по какой-то непрошенной обязанности, посѣтительница должна отдать! Fascina и fascina!... И въ наше время многое изъ того, что окружаетъ родильницу, является, особенно въ простомъ быту, fascinum, что построено на обольщеніи глазъ, на мучительствѣ, на очесномъ негодованіи, на призорѣ очесъ, въ ложной надеждѣ людского маловѣрія чѣмъ бы то ни было облегчить страданія родильницы! Не за рѣдкость и теперь встрѣтить, напримѣръ, почитаніе не только понедѣльника за тяжелый день, но и другихъ дней. А убѣжать напримѣръ, изъ комнаты, въ которой горятъ три свѣчи, такъ это и не считается суевѣріемъ, хотя всѣ эти пріемы обозначены у Плинія старшаго въ ряду суевѣрій – fascinum. А развѣ только такія наслѣдія отъ темной языческой народной мудрости уцѣлѣли въ средѣ современной намъ интеллигентной даже жизни? Развѣ только эти единичныя суевѣрныя повѣрья – эти fascina и βασκανίατα въѣлись въ жизнь современныхъ намъ даже образованныхъ народовъ? А встрѣчи съ тѣми или другими лицами? А пресѣченія путей тѣми или другими лицами или животными? Развѣ все это и теперь не вызываетъ у нѣкоторыхъ лицъ или плевка (тоже fascinum по Плинію), или бросанія булавки на пресѣченную трону, въ огражденіе отъ лихого глаза?
Нѣтъ ничего поэтому страннаго въ томъ, что пламенѣющая крѣпкою о Господѣ любовію къ намъ недостойнымъ Матерь наша св. Православная Церковь до сихъ поръ твердо держитъ Апостольское преданіе въ молитвѣ о родильницѣ, когда при постели ея молитъ Господа о сохраненіи ея отъ призора очесъ, – отъ всякаго суевѣрнаго пріема и дѣйствія, которые способны возмутить, возбудить негодованіе не въ глазѣ только, но въ самой глубинѣ правовѣрующей души всякой честной христіанки? Только невѣріе въ силу и благодать молитвы св. Церкви можетъ соблазниться словами «отъ призора очесъ» и подозрѣвать Святую въ содружествѣ съ какимъ-то суевѣріемъ...
Наконецъ не слѣдуетъ забывать и того, что святая Церковь внесла въ составъ своей благодатной молитвы о родильницѣ слова; отъ призора очесъ βασκανία, fascinum – съ тѣхъ самыхъ конечно поръ, какъ приняла на свои мощныя руки изнемогающую въ суевѣріи церковь отъ языкъ, въ которой въ такомъ ходу было суетное вѣрованіе въ силу и дѣйствіе лихого, вредоноснаго глаза и, какъ средства противъ него, фасцинуса и васканіа. Незазорная повѣсть о св. Порфиріи архіепископѣ Газскомъ въ томъ ручается.
Протоіерей Димитрій Языковъ.
«Душеполезное Чтеніе». 1891. Ч. 3. № 10 (Октябрь). С. 179-189.
{1} Слова, сказанныя почившимъ автору, при личной бесѣдѣ съ почившимъ преосв. Порфиріемъ.
{2} Въ самомъ дѣлѣ: въ Латинско-Россійскомъ лексиконѣ на счетъ словъ: fascinus, fascinum и fascino гл. открывается необъяснимое противорѣчіе: Fascinus, говоритъ почтенный Ив. Ивановичъ, божество, оберегающее отъ сглазиванья, обмороченія, отъ лихого глаза; а fascino гл. значитъ, по его убѣжденію, сглазиваю, обморачиваю и fascinum значитъ: сглазиваніе, обмороченіе, лихой глазъ. Ну, мыслимы ли въ области трезваго знанія такія превращенія? Вѣдь послѣ этого можно будетъ сказать, что nutritor значатъ: питатель, кормитель хлѣбомъ, пищею, а nutrio гл. значитъ: отравляю, убиваю; а nutrimentum значитъ: ядъ, отрава. Вѣдь такихъ превращеній въ значеніи однородныхъ словъ нельзя указать ни въ одномъ человѣческомъ языкѣ; а является такое превращеніе въ латинскомъ языкѣ, которымъ владѣлъ почтенный Иванъ Ивановичъ Кронебергъ да владѣютъ его поклонники до сихъ поръ!...
{3} Кознодѣйство тоже обаянія; fascinum тоже dolus diaboli.
