Протоіерей Іосифъ Сердцевъ – Память трехъ великихъ святителей вселенскихъ.
Св. церковь Христова вотъ уже семь вѣковъ совершаетъ ежегодно 30 января празднованіе въ честь трехъ великихъ святителей вселенскихъ, жившихъ въ 4 вѣкѣ: Василія Великаго, Григорія Богослова и Іоанна Златоуста. По днямъ кончинъ ихъ празднуется имъ каждому отдѣльно; но кромѣ тѣхъ дней положено церковію въ Греціи еще въ 12 вѣкѣ, а потомъ принято и Россіей, общее празднованіе всѣмъ троимъ вмѣстѣ: поводомъ къ этому было то глубокое и восторженное почитаніе, какое воздавали дотолѣ многіе преимущественно одному которому нибудь ихъ нихъ, конечно, сообразно тому, чью изъ нихъ жизнь и дѣянія кому удалось узнать подробнѣе, такъ какъ въ тѣ времена не было еще ни печатанія книгъ, ни такого распространенія грамотности, какъ теперь. Вотъ за тѣмъ то, чтобы не было розни между христіанами въ такомъ святомъ дѣлѣ, какъ чествованіе сихъ святыхъ, и положили пастыри церкви – послѣ отдѣльныхъ празднованій каждому изъ нихъ порознь въ январѣ мѣсяцѣ, еще одинъ день для общаго празднованія всѣмъ троимъ вмѣстѣ, дабы всѣ христіане равно знали, и равно чтили всѣхъ троихъ. Даже и порядокъ въ перечисленіи ихъ положенъ сообразно только тому, кто изъ нихъ скончался прежде: такъ осторожно и безпристрастно поступаетъ св. церковь.
Нынѣшняя наша поспѣшность въ прочитываніи каноновъ на всенощныхъ бдѣніяхъ, продолжающихся въ церквахъ приходскихъ обыкновенно не болѣе двухъ часовъ (по чьей винѣ, разбирать не станемъ, т. е. прихожанамъ ли хочетъ угодить чтецъ тѣмъ, чтобы скорѣе кончалась служба, или себѣ), и затруднительность для большей части молящихся – понимать славянскій переводъ (или сочиненія на этомъ же языкѣ) каноновъ, гдѣ изложены замѣчательнѣйшія событія изъ жизни празднуемыхъ святыхъ, частію даже и Греческая витіеватость подлинника ихъ, удержанная въ переводѣ, производятъ то, что стѣны храмовъ нашихъ оглашаются какимъ-то чтеніемъ, но что именно бываетъ прочитываемо, о томъ большею частію не вѣдаютъ ни молящіеся въ храмѣ, ни самъ чтецъ: поэтому, кажется, не лишнимъ будетъ для любознательныхъ читателей краткій разсказъ о жизни и дѣяніяхъ трехъ великихъ вселенскихъ святителей, коихъ празднственная память совершается въ концѣ мѣсяца января.
Святые Василій Великій и Григорій Богословъ были почти сверстники по рожденію, товарищи по ученію, и искреннѣйшіе друзья и сотрудники на всю остальную жизнь; св. Іоаннъ Златоустъ былъ моложе ихъ 25-ю годами, а потому его дѣятельность идетъ позднѣе и отдѣльно отъ тѣхъ.
Св. Василій Великій.
Св. Василій, наименованный Великимъ по общему голосу всей церкви Христовой еще при его жизни, какъ дѣйствительно великій дѣятель по умиротворенію восточныхъ церквей, возмущаемыхъ тогда пронырствомъ аріанъ, отвергавшихъ Божескую природу въ лицѣ Господа нашего Іисуса Христа, и уже осужденныхъ за то на первомъ вселенскомъ соборѣ въ 325 году, родился чрезъ четыре года послѣ сего собора, въ Кесаріи Каппадокійской (въ Малой Азіи) въ 329 г. отъ родителей богатыхъ и вмѣстѣ съ тѣмъ благочестивыхъ Василія и Еммеліи, имѣвшихъ въ роду своемъ даже мучениковъ. Отецъ славился своимъ краснорѣчіемъ и въ судахъ, и въ Понтійской области, какъ адвокатъ и учитель; но потомъ посвятилъ себя на служеніе Богу, принявъ санъ іерея: мать, всегда готовая на жертвы для церкви и нуждающихся братій, дѣлила этѣ заботы только съ попеченіемъ о воспитаніи дѣтей въ духѣ благочестія, имѣя въ этомъ дѣлѣ помощницей свою свекровь – Макрину, а впослѣдствіи и старшую дочь Макрину же обрекшуюся послѣ смерти жениха на жизнь безбрачную[1].
Св. Василій Великій былъ сынъ молитвъ отца своего, и тѣмъ же молитвамъ вторично былъ обязанъ жизнію во время тяжкой болѣзни въ дѣтствѣ. Воспитывался онъ первоначально у бабки своей Макрины въ сельскомъ уединеніи близь Неокесаріи, а родители его жили въ этомъ городѣ. Благочестивая старушка вселила въ сердце ребенка пламенную любовь къ Богу, и эта-то любовь была потомъ единственнымъ руководящимъ началомъ всей его дѣятельности до конца жизни. Къ порѣ обученія наукамъ отрокъ былъ взятъ въ родительскій домъ: здѣсь кроткія внушенія матери довершили образованіе его сердца; а отецъ положилъ основаніе его будущей учености. Но для дальнѣйшаго образованія юноши, которому отличныя дарованія его могли впослѣдствіи открыть широкое поле дѣятельности, родители, видя въ немъ уже уставившійся характеръ твердаго христіанина, рѣшились предоставить ему доступъ въ лучшія училища того времени безъ опасенія, что языческая мудрость, тогда въ нихъ еще господствовавшая, можетъ повліять разрушительно на добрыя начала христіанства въ молодомъ человѣкѣ, не получившемъ еще крещенія. Да, тогда это было въ обычаѣ у христіанъ не крестить дѣтей вскорѣ по рожденіи, а предоставлять имъ самимъ уже въ пору разумнаго самосознанія избирать себѣ срокъ для этого рѣшигельнаго шага въ жизни, и большею частію они крестились тогда уже достигши полнаго возраста, около 30-го года жизни, какъ въ подражаніе Господу Іисусу Христу, такъ и потому еще, что не считали себя до той поры безопасными отъ увлеченій и ошибокъ молодости: но не въ томъ смыслѣ допускалось это тогда родителями, какъ дѣлается теперь, у темныхъ богачей особенно, которые считаютъ необходимымъ дать молодому человѣку, какъ говорятъ они, перебѣситься, т. е. распутствомъ истощить свои силы чуть не до одряхлѣнія; это было плодомъ благоговѣнія предъ святыней христіанства, а не наглости съ какой нынѣ иный школьникъ въ 12-ть лѣтъ уже «поубѣжденію» отбивается отъ христіанскихъ обычаевъ, или со вчерашняго дня студентъ называетъ христіанство обветшалымъ суевѣріемъ. Св. Василіи, оставя родительскій домъ, отправился сперва въ Кесарію – свою родину; городъ славился тогда своими учеными, и молодые люди сходились къ нимъ на домъ въ опредѣленные часы слушать ихъ уроки: здѣсь Василій учился преимущественно краснорѣчію, и своими дарованіями и успѣхами, равно какъ и своимъ образомъ жизни, пріобрѣлъ общее уваженіе и своихъ наставниковъ, и значительнѣйшихъ гражданъ и мѣстнаго Епископа; здѣсь же онъ впервые познакомился съ сверстникомъ своимъ и товарищемъ по ученью Григоріемъ. Но здѣсь они разлучились, когда Василій отправился въ Константинополь слушать тамъ еще лучшихъ учителей философіи и краснорѣчія. Однако пытливый умъ его не удовольствовался и тѣмъ, что узналъ здѣсь, и повлекъ его въ Аѳины – этотъ горнъ тогдашней учености. Здѣсь упредили его своимъ прибытіемъ столь же любознательные Григорій и нѣсколько другихъ товарищей его по ученью въ Кесаріи, а съ ними упредила его и молва о его учености и силѣ краснорѣчія: это помогло Григорію склонить прочихъ сверстниковъ – избавить Василія отъ обычнаго тогда у нихъ пріема всѣмъ вновь прибывающимъ въ Аѳины для образованія, именно сперва задорить его разными придирками и насмѣшками, а потомъ съ шумомъ и гамомъ вести въ общественную баню. Услуга эта положила основаніе ихъ дружбѣ на всю жизнь: впрочемъ Григорій всегда уступалъ первенство Василію. Провели они здѣсь около пяти лѣтъ учась грамматикѣ – въ обширнѣйшемъ значеніи, риторикѣ, философіи, астрономіи, музыкѣ и даже медицинѣ. О пребываніи ихъ здѣсь писалъ впослѣдствіи св. Григорій: «мы стали другъ для друга все: товарищи, сотрапезники и родные.... Въ обоихъ было одно упражненіе – добродѣтель и одно усиліе – стремиться отъ земнаго, жить для будущихъ благъ... Намъ извѣстны были только двѣ дороги: одна, первая и превосходнѣйшая, вела къ нашимъ храмамъ и къ тамошнимъ наставникамъ; другая, не равнаго достоинства съ первою, вела къ преподавателямъ наукъ внѣшнихъ. Иныя дороги – на зрѣлища, на народныя сборища, на пиршества – мы предоставляли желающимъ». Замѣчательно, что здѣсь же они узнали, какь товарища по ученью, и по христіанству, Юліана, будущаго Императора, и тогда же провидѣли въ немъ и будущаго богоотступника.
Окончивъ ученіе, Василій возвратился въ родную Кесарію къ семейству, уже лишившемуся отца, и началъ было заниматься защитой тяжебныхъ дѣлъ въ судахъ. По первымъ же опытамъ его защиты здѣсь его стали усильно звать въ учители краснорѣчія и тутъ въ Кесаріи, и въ Неокесарію; но какъ смиренно цѣнилъ свою ученость самъ Василій, это видно изъ того, что оставилъ даже и занятія адвоката, и, принявъ св. крещеніе и церковную степень чтеца отъ Епископа Кесаріи, рѣшился посвятить себя жизни уединенной, подвижнической, и, какъ прежде не жалѣлъ трудовъ для своего образованія умственнаго, такъ теперь не страшился предпринять дальнее путешествіе для образованія духовнаго, чтобы изучить жизнь иноческую у знаменитыхъ тогда подвижниковъ Сиріи, Месопотаміи Палестины и Египта, хотя изнуренное тѣло его и тогда уже носило въ себѣ сѣмена болѣзни. Сильно плѣняли его видѣнные имъ въ этомъ путешествіи и святыя мѣста Палестины, и дивные примѣры святыхъ подвижниковъ пустынныхъ: но усилившееся тогда смущеніе церкви аріанами, подъ покровительствомъ Императора Констанція, заставили его возвратиться на родину, чтобы содѣйствовать, сколько сможетъ, сохраненію мира церковнаго хоть въ ней-то. Въ это время его мать и сестра жили въ устроенномъ ими монастырѣ на землѣ его бабки Макрины, на берегу рѣки; а другъ его Григорій жилъ не въ дальнемъ отсюда разстояніи при своихъ преклонныхъ лѣтами родителяхъ, чтобы помогать отцу въ управленіи дѣлами церковными въ Назіанзѣ. Св. Василій устроилъ свое пустынное жилище на другомъ берегу рѣки противъ монастыря матери, въ лѣсу. «Богъ открылъ мнѣ жилище по сердцу», писалъ онъ св. Григорію, «мнѣ дано видѣть въ дѣйствительности то, о чемъ мы нѣкогда съ тобою мечтали. Здѣсь высокая гора, покрытая густымъ лѣсомъ, орошенная съ сѣверной стороны свѣтлыми, прохладными потоками. У подошвы горы пространная долина, изобильная ручьями; лѣсъ окружаетъ ее со всѣхъ сторонъ. Два глубокіе оврага раздѣляютъ ее на двѣ части; съ одного края низвергается водопадъ рѣки, съ другой – непроходимая гора заграждаетъ путь». Здѣсь провелъ онъ нѣсколько лѣтъ, подражая житью видѣнному въ Египтѣ и Сиріи: у него были только двѣ одежды – нижняя и верхняя, питался онъ только хлѣбомъ съ солью, пилъ лишь воду; сонъ его былъ кратокъ – на голой землѣ. Здѣсь по временамъ посѣщалъ его Григорій, и дѣлилъ съ нимъ эти утѣшенія[2] пустыни. Сюда же скоро собрались къ нему и другіе, не дальніе, отшельники, жившіе дотолѣ порознь: св. Василій принялъ всѣхъ ихъ въ общежитіе разсуждая такъ, что иноку удобнѣе въ общежитіи быть исполнителемъ заповѣди о любви къ ближнимъ, безкорыстной для себя; здѣсь каждый, при вразумленіи болѣе опытныхъ, скорѣе можетъ замѣтить свои недостатки, и позаботиться объ ихъ исправленіи; здѣсь болѣе случаевъ къ стяжанію разнообразныхъ добродѣтелей, ибо здѣсь дарованія Духа Святаго, удѣляемыя каждому, становятся общимъ достояніемъ. На основаніи такихъ убѣжденій составлены имъ, вмѣстѣ съ Григоріемъ и правила монашескаго общежитія, служащія и доселѣ въ православной церкви уставомъ для монашества. Главное правило здѣсь – постоянная дѣятельность, какъ и самъ онъ былъ постоянно занятъ то пополненіемъ своего богословскаго образованія чрезъ изученіе свящ. Писанія, то чтеніемъ и сличеніемъ разныхъ толкованій на него, то молитвою, то обработываніемь земли или посадкою деревьевъ.
Вотъ тотъ путь, которымъ промыслъ Божій велъ св. Василія въ теченіи первой и большей половины его жизни, чтобы приготовить его – стать во второй половинѣ вождемъ другихъ и первымъ борцомъ противъ злѣйшихъ враговъ христіанства – аріанъ, рушившихъ самую сущность ученія христіанскаго объ искупленіи рода человѣческаго чрезъ Господа нашего Іисуса Христа отъ владычества грѣха, проклятія и вѣчной смерти, рушившихъ тѣмъ, что они признавали Господа не Сыномъ Божіимъ единосущнымъ Отцу, а такимъ же твореніемъ, каковы и мы. Эта ересь, плодъ Іудейскихъ заблужденій, по пронырливости этого племени, заразила тогда чуть не все, что было особенно виднаго въ государствѣ, тогда еще всемірномъ, и войско, и дворъ: отсюда понятна и склонность императора Констанція болѣе къ аріанству; а аріане хотѣли задушить христіанство православное, и убѣдили императора созвать вселенскій соборъ для рѣшенія вопроса – единосущенъ ли Сынъ Божій Богу Отцу, или только подобосущенъ (какъ и человѣкъ)? – То былъ великій грѣхъ – поднимать вопросъ, рѣшенный уже вселенскимъ соборомъ въ Никеѣ, въ 325 году: но аріане хотѣли перевершить вопросъ по своему; а грѣха они не побоялись. Повелѣно было восточнымъ Епископамъ собраться въ Селевкіи; а они, зная уже Василія, какъ твердаго, неотразимаго поборника православія, вызвали его изъ пустыни, и склонили отправиться съ ними на соборъ: Василій оправдалъ ихъ надежды на него; но бывшіе на соборѣ епископы – аріане составили отдѣльно отъ православныхъ, символъ, какъ имъ хотѣлось, и представили Констанцію; а тотъ потребовалъ, чтобы всѣ Епископы подписали его, и не подписывающихъ велѣлъ низлагать, и замѣнять возводимыми въ Епископы изъ аріанъ. Оказались однако и между православными Епископами нѣкоторые, по простотѣ своей не понявшіе ухищренія аріанскаго, и подписавшіе: это, по крайней мѣрѣ, спасло нѣкоторые епископскіе престолы отъ замѣщенія аріанами; а чрезъ то удержалось и православіе въ ихъ епархіяхъ. Св. Василій былъ огорченъ, что въ числѣ такихъ простецовъ оказался и его Епископъ Діаній, и снова удалился въ свое уединеніе: здѣсь онъ теперь занялся извлеченіемъ изъ свящ. Писанія правилъ необходимыхь для всякаго христіанина, а особенно для пастыря церкви. Такъ явились творенія его о Судѣ Божіемъ, о Вѣрѣ, и Нравственныя правила.
Между тѣмъ съ воцареніемъ Юліана по смерти Констанція казалось, что еще болѣе грозная туча надвинулась на церковь Божію; Юліанъ рѣшился возстановить прежнее язычество, и замѣнить имъ Христіанство: но св. Василій тогда же сказалъ, что это только облачко, и что оно скоро пройдетъ. И дѣйствительно во второй годъ своего царствованія Юліанъ предпринялъ походъ въ Персію, и тамъ былъ убитъ (27 іюня 363 г.). Въ тотъ день, когда это случилось, св. Василій молился предъ иконой Божіей Матери объ избавленіи отъ этого врага. На сторонѣ иконы былъ изображенъ св. мученикъ Меркурій, и, какъ бывшій воиномъ, изображенъ былъ съ копьемъ въ рукѣ. Вдругъ онъ исчезъ съ иконы, и чрезъ нѣсколько мгновеній опять явился, и на копьѣ его видна была кровь: поэтому св. Василій тогда же догадался, что Юліана не стало. Въ слѣдующемъ году (364 мая 29) вступилъ на престолъ Валентъ, опять аріанинъ.
Между тѣмъ св. Василій написалъ опроверженіе на защиту аріанства Евноміемъ, извѣстнымъ ученымъ своего времени. Здѣсь онъ преслѣдуетъ своего противника на каждомъ шагу, разрѣшаетъ его хитросплетенія, обличаетъ ихъ противорѣчія здравому ученію Евангелія. Это твореніе показало новому епископу Кесарійскому Евсевію, избранному изъ чиновниковъ гражданскихъ, и недавно еще принявшему св. крещеніе, какого незамѣнимаго помощника можетъ онъ имѣть себѣ въ Василіѣ по управленію дѣлами церкви, особенно въ тогдашнее смутное время, и онъ вызвалъ Василія изъ его уединенія, посвятилъ въ пресвитера, и возложилъ на него чуть не всѣ дѣла своего управленія. Не дѣлами, а самымъ саномъ тяготился Василій, и горько жаловался на это своему другу: Григорій, и самъ обремененный уже тогда тѣмъ же саномъ по волѣ своего родителя, утѣшалъ Василія указывая на то, что имъ обоимъ предстоитъ новая борьба съ еретиками при Валентѣ. Но для Василія тягота сана скоро увеличилась охлажденіемъ къ нему Епископа; это замѣтили и посторонніе: иноки приняли сторону своего настоятеля, и привлекли къ себѣ многихъ изъ народа; въ епархіи готово было открыться раздѣленіе. Чтобы предупредить это зло, Василій, по совѣту своего друга и вмѣстѣ съ нимъ, удалился въ свою любимую пустыню. Вдругъ аріанство подняло голову: Валентъ назначилъ свое прибытіе въ Кесарію (іюль 365 г.), и съ нимъ ѣхали аріанскіе епископы, надѣясь водворить свою ересь въ Кесаріи при неопытности ея Епископа. Тогда св. Григорій поспѣшилъ склонить Епископа Василіева вызвать Василія снова на защиту православія: Василій явился, и замыслы Валента рушились; притомъ и самъ онъ долженъ былъ, по обстоятельствамъ, поспѣшить въ Константинополь. Съ этой поры Василій уже не покидалъ Кесаріи (кромѣ позднѣйшихъ разъѣздовъ, когда былъ уже архіепископомъ): онъ съ непоколебимой твердостью противодѣйствовалъ проискамъ аріань, проповѣдывалъ не только ежедневно, но и по два раза въ день – утромъ и вечеромъ, или въ разныхъ церквахъ. Къ этой порѣ относятся его бесѣды па шестодневъ творенія міра, на которыя указывается въ тропарѣ ему словами «естество сущихъ уяснилъ еси»: всѣ онѣ направлены къ тому, чтобы возбудить въ слушателяхъ благоговѣніе къ премудрости и благости Творца, и показать, что сама природа сотворенныхъ вещей учитъ человѣка доброму нравственному житію. Это ли толкуютъ теперь нынѣшніе изслѣдователи природы, производящіе человѣка отъ обезьяны? – Проповѣдуя милость и состраданіе, Василій и на себѣ показывалъ примѣръ того, чему училъ: его заботами воздвиглись въ Кесаріи больницы и страннопріимные домы столь обширные, что Григорій Богословъ называетъ ихъ цѣлымъ городомъ[3]. Въ Кесаріи возникъ голодъ вслѣдствіе безснѣжной зимы, и засухи лѣтомъ: Василій продалъ имущество доставшееся ему послѣ матери, и всѣ вырученныя деньги роздалъ бѣднымъ, помогая одинаково какъ христіанамъ, такъ и язычникамъ и дѣтямъ іудеевъ. При такомъ примѣрѣ на себѣ самомъ, онъ смѣло уже убѣждалъ и людей богатыхъ открыть свои житницы бѣднымъ, и громилъ въ своихъ проповѣдяхъ скупщиковъ хлѣба возвышавшихъ цѣну на него, доказывая, что отъ того и изсохла земля, что въ людяхъ изсякла любовь къ ближнимъ. Кромѣ того мы видимъ въ пресвитерѣ Каппадокійскомъ и ходатая по дѣламъ церковнымъ предь свѣтскими властями, и судію примирителя вмѣсто своего Епископа: ибо тогда, по закону еще Константина Великаго, предоставлялось Епископу право разбирать гражданскія тяжбы, если къ нему обратятся тяжущіеся. Въ этихъ дѣлахъ рѣшенія Василіевы становились на будущія времена законами для подобныхъ случаевъ. Въ больницахъ своихъ онъ нерѣдко самъ ухаживалъ за больными; а между дѣлами текущими продолжалъ писать уставы для монашествующихъ и правила для воспитанія юношества. Къ трудамъ же его въ пресвитерскомъ санѣ относятъ и литургію извѣстную подъ его именемъ, составленную на основаніи первоначальной, принадлежащей ап. Іакову брату Господню.
Устроивъ миръ въ церкви Каппадокійской, св. Василій, отъ лица Епископа своего, вошелъ въ письменныя сношенія съ Епископами другихъ восточныхъ церквей, стараясь согласить раздѣленныхъ между собою взаимными недоразумѣніями, и соединить силы всѣхъ къ низложенію аріанства: но Валентъ, своей державной рукой, долго еще поддерживалъ аріанъ, такъ что и вступя въ санъ архіепископа Каппадокіи, послѣ смерти Евсевія (370 г.), св. Василій долженъ былъ продолжать ту же борьбу почти до самаго конца дней своихъ, постоянно сносясь съ другими предстоятелями церквей то письменно, то лично и тратя трудъ и время на разъѣзды, чтобы соединить всѣхъ противъ общаго врага; или еще оправдать однихъ въ глазахъ другихъ, сомнѣвавшихся въ правотѣ ихъ убѣжденій, и потому удалившихся отъ общенія съ ними. Вь это время изъ аріанства начала вырождаться новая ересь, уничижавшая Сватаго Духа: Амфилохій, Епископъ Иконійскій просилъ Василія указать оружіе противъ нея, и тотъ написалъ книгу о Св. Духѣ въ доказательство единосущія Его со Отцемъ и Сыномъ.
Все это очень не нравилось Валенту, и вотъ онъ назначилъ снова пріѣздъ свой въ Кесарію (371 г.), а впередъ себя послалъ туда своего перваго сановника, префекта Преторіи Модеста, чтобы къ пріѣзду императора склонить Василія къ церковному общенію съ аріанами. Модестъ, тоже аріанинъ, вызвалъ къ себѣ Василія и, не называя его даже Епископомъ, спросилъ: «для чего ты, Василій, противишься государю? для чего не держишься одной вѣры съ царемъ»? – «Не того требуетъ мой Царь, отвѣтилъ Василій. Не могу поклоняться творенію (такъ думали аріане о Сынѣ Божіемъ), потому что и самъ я твореніе Божіе». «Что же по твоему мы»? спросилъ Модестъ «Или мы ничего не значимъ»? – «Ты Префектъ, отвѣчалъ Василій, – и притомъ изъ знати; однакоже не выше Бога. И для меня важно быть въ общеніи съ вами: почему и не такъ; вѣдь и вы – Божіе твореніе; но не важнѣе, чѣмъ быть въ общеніи со всякимъ другимъ изъ подчиненныхъ вамъ». Раздраженный Модестъ началъ угрожать ему различными наказаніями: отнятіемъ имѣнія, изгнаніемъ, даже пыткой, смертью. Св. Василій спокойно отвѣчалъ на каждую угрозу: «угрози чѣмъ нибудь другимъ, если можешь; а это мнѣ не страшно: у кого нѣтъ ничего, у того и отнять нечего; развѣ возмешь это волосяное рубище, да не много книгъ. Изгнанія я не понимаю; и то мѣсто, гдѣ я теперь, не мое; и всякое другое, куда меня пошлютъ, будетъ мое; или лучше вездѣ – Божіе. Пытка – что возметъ у меня, когда у меня почти уже нѣтъ и тѣла. Смерть? Она для меня благодѣяніе: она скорѣе перешлетъ меня къ Богу, для Котораго и живу, и тружусь, а большею частію для себя уже и умеръ». Модестъ былъ изумленъ такимъ величіемъ, для котораго нѣтъ ничего страшнаго на землѣ: «доселѣ никто такъ не говорилъ со мной», сказалъ онъ Василію: на это смиренный Архипастырь совершенно спокойно отвѣтилъ: «можетъ быть, ты не встрѣчался ни съ однимъ Епископомъ». Модестъ перемѣнилъ оружіе, сталъ говорить о желаніи императора быть въ общеніи съ Василіемъ, назвать его своимъ учителемъ, лишь бы онъ исключилъ изъ сѵмвола Вѣры одно слово «Единосущный»: Василій отвѣчалъ, что и онъ желаетъ общенія съ государемъ; ибо желаетъ ему спасенія: но потому-то самому и не можетъ допустить ни малѣйшаго измѣненія св. Вѣры. Модестъ совѣтовалъ ему подумать: онъ отвѣчалъ: «я и нынѣ, и завтра таковъ же». – Прибылъ императоръ; аріане рѣшились вызвать Василія на словопрѣніе, и противопоставили ему великаго говоруна у нихъ – Метреотеля царскаго: но тотъ оказался столь слабымъ противъ Василія, что и сами они не могли въ томъ не сознаться. Опять рѣшились дѣйствовать угрозами, и опять тщетно; совѣтовали изгнать Василія; но императоръ не согласился. Въ день Богоявленія (372 г.) Валентъ отправился къ Литургіи въ церковь, гдѣ служилъ св. Василій. Благолѣпіе храма, благочиніе священнослуженія, благоговѣніе Василія произвели на Валента такое впечатлѣніе, какого не испытывалъ онъ никогда. Смущеніе его еще болѣе увеличилось, когда никто изъ священниковъ не хотѣлъ принять даровъ, принесенныхъ имъ алтарю, потому что не знали, приметъ ли ихъ Василій. Валентъ едва не упалъ, и только рука одного изъ служителей алтаря поддержала его. Однако и въ другой разъ посѣтилъ Валентъ церковь при служеніи въ ней Василія, и былъ приглашенъ Василіемъ въ алтарь. Здѣсь слышалъ онъ отъ Василія «Божіи глаголы», какъ выразился о томъ Григорій Богословъ, бывшій при этомъ разговорѣ.
Казалось, что послѣ сего должны были прекратиться гоненія на Василія: но аріане опять овладѣли довѣріемъ Валента, и настояли еще въ Кесаріи, чтобы онъ подписалъ указъ объ изгнаніи Василія: но въ рукѣ Валента сломились сряду три писальныхъ трости[4], и онъ бросилъ указъ неподписаннымъ. Не много времени спустя подложили тотъ же указъ снова; но вдругъ заболѣлъ единственный сынъ Валента Галатъ: отецъ занялся имъ; болѣзнь быстро усиливается; не помогаютъ ни лекарства ни молебствія аріанскихъ епископовъ. Понялъ Валентъ, за что караетъ его Богъ, и послалъ просить молитвъ Василіевыхъ: Василій пришелъ, и болѣзнь Галата облегчилась. При этомъ случаѣ св Василій просилъ Валента, чтобы позволилъ ему и окрестить Галата, когда совсѣмъ поправится; но аріанскіе епископы поставили на своемъ – окрестили царевича сами, и онъ вскорѣ умеръ. – Подобными обстоятельствами и Модестъ принужденъ былъ прибѣгнуть къ Василію, и тоже нашелъ у него помощь. Хотя этотъ случай не сдѣлалъ его православнымъ, но съ сего времени св. Василій могъ ходатайствовать у него за другихъ.
Такъ спасена была Каппадокія, и одна только она оть общей участи прочихъ церквей восточныхъ: вездѣ или владычествовали, или смущали миръ между Епископами православными аріане, и св. Василію нужно было продолжать дѣло примирителя со всею его хлопотливостью и огорченіями, а иногда даже и самому вступать въ борьбу противъ своекорыстія нѣкоторыхъ соепископовъ. При одномъ изъ такихъ столкновеній возведенъ имъ въ санъ Епископа другъ его Григорій къ крайнему огорченію своему, но подчиняясь благимъ намѣреніямъ Василія. Все это, разумѣется, разжигало вражду аріанъ противъ него, и властные изъ нихъ позволяли себѣ иногда пускать въ ходъ даже открытую силу противъ него, такъ что только заступничество народа спасало его отъ ихъ насилій.
Но наступили наконецъ и дни отдыха для истомленнаго святителя, когда Валентъ быль убитъ на войнѣ (августа 378 г.) и съ нимъ на время пало аріанство, а исповѣдникамъ православія, заточеннымъ при Валентѣ, дано право возвратиться въ свои города: тогда-то св. Василій имѣлъ утѣшеніе содѣйствовать возведенію на еписконіи лицъ дѣйствительно достойныхъ сего сана, но самъ, по выраженію Григорія, уже почти мертвый, бездыханный.
Когда Василій Великій былъ уже при смерти, навѣстилъ его по знакомству знаменитый въ Кесаріи врачъ, по вѣрѣ – іудей и, осмотрѣвъ больнаго, велѣлъ окружающимъ его готовить все къ погребенію, сказавъ, что больной не доживетъ до утра. «А если доживу», возразилъ святитель, «то примешь ли ты св. крещеніе»? Конечно святитель говаривалъ съ нимъ объ этомъ и прежде. Врачъ, увѣренный въ томъ, что Василій предполагаетъ невозможное, поклялся, что въ такомъ случаѣ исполнитъ его желаніе, и ушелъ; а св. Василій сталъ молить Бога, чтобы продолжилъ жизнь его для спасенія еврея. На слѣдующее утро, придя сюда, врачъ едва вѣрилъ глазамъ своимъ, что святитель еще живъ, палъ на колѣна и воскликнулъ: «теперь вѣрю, что твой Богъ есть истинный Богъ, и я готовъ исполнить свое обѣщаніе». – Я самъ и окрещу тебя, отвѣтилъ на это св. Василій. «Тебѣ нельзя встать, владыко», возразилъ еврей, «ты слишкомъ слабъ».– Господь укрѣпитъ меня, сказалъ св. Василій, и съ этими словами всталъ съ постели, пошелъ въ церковь, самъ совершилъ крещеніе, потомъ Литургію, причастилъ св. Таинъ новокрещеннаго и, возблагодаривъ Бога о всемъ, возвратился домой, и къ вечеру того дня предалъ душу свою Богу на 50-мъ году своей многотрудной жизни.
Кончина Василія Великаго возбудила въ Кесаріи всеобщую печаль. При выносѣ его тѣла было такое стеченіе не только вѣрующихъ, но и язычниковъ, и іудеевъ, что отъ тѣсноты нѣсколько человѣкъ лишились жизни. Всѣ оплакивали его, какъ дѣти отца, больные пытались прикоснуться къ его тѣлу, или хоть къ одру, чтобы получить исцѣленіе; вѣрующіе съ этого же дня стали обращаться къ нему съ молитвами какъ къ прославленному уже Святому.
Кромѣ сочиненій упомянутыхъ здѣсь, есть и другія творенія Василія Великаго о которыхъ не столь опредѣленно извѣстно, когда написаны. Въ числѣ церковныхъ постановленій (въ Кормчей) есть правила имъ составленныя.
Св. Григорій Богословъ.
Св Григорій Богословъ зовется еще Назіанзеномъ по городу Назіанзу въ Каппадокіи (въ Малой Азіи), въ округѣ котораго была его родина, мало извѣстное и тогда, селеніе Аріанзъ. Родители св. Григорія были люди благородные и не бѣдные; они имѣли помѣстья и рабовъ: отецъ, Григорій же, былъ сперва язычникомъ; но мать, Нонна, была благочестивая христіанка, и она то обратила мужа своего ко Христу. Впрочемъ и до обращенія еще онъ былъ человѣкъ скромный, любезный въ обращеніи, справедливый и безкорыстный въ службѣ общественной, благоразумный во всѣхъ своихъ поступкахъ. Крещеніе онъ принялъ около 325 г. и, особенно замѣчательно, что когда онъ вышелъ изъ воды, его осіялъ такой свѣтъ, что это замѣтили и нѣкоторые изъ бывшихъ при крещеніи: а для того, кто помазывалъ новокрещеннаго св. Мѵромъ, этотъ свѣтъ быль такъ ощутителенъ, что онъ тутъ же сказалъ: «я помазалъ Духомъ своего преемника». По вступленіи въ церковь Христову, отдавъ свое имущество въ распоряженіе своей супруги, сострадательной къ бѣднымъ, самъ весь предался Богу, и вскорѣ принялъ священство, а впослѣдствіи былъ возведенъ и въ санъ Епископа въ Назіанзѣ. Достойный сынъ такихъ родителей такъ изобразилъ ихъ въ свое время: «мать моя, наслѣдовавъ отъ отцовъ богоугодную вѣру, наложила и на дѣтей своихъ сію золотую цѣпь. Въ женскомъ образѣ нося мужское сердце, она для того только касалась земли и заботилась о мірѣ, чтобы здѣшнюю жизнь приготовить къ жизни небесной... Родитель мой прежде служилъ идоламъ, – былъ дикой маслиной; но привился къ стеблю маслины доброй: онъ сѣдъ волосами и опытенъ умомъ, привѣтливъ, сладкорѣчивъ. Это новый Ааронъ, или Моисей, посредникъ между людьми и Богомъ»[5].
Въ самомъ рожденіи Григорія Богослова замѣчательно, что онъ былъ сыномъ молитвъ матернихъ; она, обративши мужа ко Христу, пожелала имѣть сына, чтобы и его посвятить Богу, и Богъ внялъ ея молитвамъ: ей были даже открыты въ видѣніи и образъ ея будущаго сына и самое имя его, имя знаменательное: Григорій, значитъ бодрствующій, бдительный. Сообразно назначенію было и воспитаніе Григорія: примѣромъ своей жизни и разсказами о древнихъ святыхъ мать, съ самыхъ раннихъ лѣтъ сына, поучала его все приносить въ жертву Богу. Св. Григорій и въ поздніе годы своей жизни вспоминалъ, какъ она, разсказывая ему въ дѣтствѣ исторію принесенія Исаака въ жертву, старалась возбудить въ душѣ его пламенное желаніе исполнить обѣтъ ея, данный о немъ прежде его рожденія, и какъ, обуча его грамотѣ, вручила ему драгоцѣнное сокровище – Свящ. Писаніе, чтобы онъ, отъ самой юности поучаясь въ немъ, исполнился его духа: обѣтъ матери былъ священъ для Григорія и служилъ для него какъ бы путеводною звѣздою во всѣхъ обстоятельствахъ его жизни. Хотя онъ, по тогдашнему обычаю многихъ христіанъ, оставался до 30-ти лѣтняго возраста только оглашеннымъ, т. е. не былъ крещенъ; но еще въ юности возложилъ на себя обѣтъ дѣвства, а съ тѣмъ вмѣстѣ и – строжайшаго воздержанія вслѣдствіе одного сновидѣнія, въ которомъ явились ему сіи добродѣтели, въ видѣ двухъ Ангеловъ или прекрасныхъ дѣвъ, и сказали: «дитя, соедини свой умъ съ нашими умами, свой свѣтильникъ съ нашими свѣтильниками: мы тебя, просвѣтленнаго, вознесемъ на небо, и поставимъ предъ сіяніемъ безсмертной Троицы», – сказали, и вознеслись на небо. Видѣніе это рѣшило все направленіе его жизни: онъ постоянно стремился къ общенію съ отрекшимися отъ міра для Христа, и во всю жизнь свою остался дѣвственникомъ.
Стремленіе свое къ образованію свѣтскому онъ самъ объясняетъ такъ: «меня объяла пламенная любовь къ словеснымъ наукамъ; я старался обогатить себя языческою ученостью съ намѣреніемъ употребить ее въ пособіе христіанскому просвѣщенію, чтобы знающіе одно пустое и суетное витійство, состоящее въ громкихъ словахъ, не превозносились и не могли опутать меня хитросплетенными софизмами»[6]. И вотъ для этого-то образованія онъ отправился сначала въ Кесарію Каппадокійскую, какъ и Василій Великій, съ которымъ онъ здѣсь и познакомился. Но его жажда познаній не удовольствовалась тѣмъ, что здѣсь онъ нашелъ, и потому скоро отправился въ Кесарію Палестинскую, потомъ въ Александрію, и наконецъ въ Аѳины. Плаваніе его изъ Александріи было бѣдственное; двадцать сутокъ продолжалась постоянная буря: тогда «всего себя предалъ я волѣ Божіей», говорить онъ объ этомъ плаваніи, «и искренніе обѣты сердца спасли меня отъ разъяреннаго моря». Въ то же время и родители его, въ ночномъ видѣніи извѣщенные объ опасности для него, молились о его спасеніи; а одинъ изъ спутниковъ Григоріевыхъ видѣлъ даже, будто мать Григоріева вошла въ море, взялась за корабль, и вывела его на сушу; на утро море утихло, корабль вошелъ въ Родосъ, и всѣ бывшіе на кораблѣ язычники приняли здѣсь св. крещеніе, увѣровавъ, что только Богъ христіанъ, по ихъ молитвамъ, могъ спасти ихъ.
Въ Аѳины св. Григорій прибылъ не много прежде Василія Великаго и, оказаннымь ему доброжелательствомъ, пріобрѣлъ дружбу его на всю жизнь. Пробывъ здѣсь 6 лѣтъ и изучивъ всю современную мудрость свѣтскую, друзья рѣшили возвратиться на родину, и Василій отправился, а Григорій, по усиленной просьбѣ Аѳинянъ, остался у нихъ учителемъ краснорѣчія – искусства любимѣйшаго и высоко чтимаго тогда во всей Греціи, между тѣмъ какъ Василій, послѣ краткаго пребыванія съ родными, ушелъ къ пустынникамъ учиться мудрости духовной. Стремясь къ тому же, св. Григорій вскорѣ тайно ушелъ изъ Аѳинъ въ Назіанзъ къ отцу, получившему тогда Епископство, и принялъ отъ него св крещеніе; но отъ удаленія въ пустыни былъ удержанъ усиленными просьбами отца и согражданъ: отецъ возлагалъ на него управленіе имѣніемъ, а сограждане желали имѣть его учителемъ краснорѣчія. Уступивъ ихъ совокупной настойчивости, св. Григорій и въ отеческомъ домѣ посвятилъ себя всецѣло подвижничеству: пищею служилъ ему лишь черствый хлѣбъ, питьемъ – вода, постелью – голая земля, одеждой – самая грубая ткань, господствующимъ занятіемъ – изученіе слова Божія. При такой постановкѣ дѣла онъ не могъ долго выдержать тѣхъ смятеній духа, въ какія повергало его управленіе имѣніемъ, раскрывавшее предъ нимъ только однѣ черныя стороны человѣчества – озлобленность и наглость рабовъ, жадность къ пріобрѣтеніямъ и взаимную зависть свободныхъ, лихоимство блюстителей правосудія, угрозы и притѣсненія отъ сборщиковъ податей, безконечныя пренія на судилищахъ и т. д. и тайно бѣжалъ въ пустыню къ Василію, тогда уже возвратившемуся изъ своего обозрѣнія пустынь и пустынниковъ восточныхъ, и устроившемуся въ собственной пустынѣ. Однако новыя, усиленныя просьбы отца вызвали его отсюда на помощь церкви возмущаемой аріанами, и по томъ, около 361 года, отецъ убѣдилъ его принять санъ пресвитера для борьбы съ аріанствомъ при наставленіяхъ оглашеннымъ и чрезъ проповѣдь. Затѣмъ опять бѣгство въ пустыню, и опять возвращеніе на помощь престарѣлымъ родителямъ и Назіанзской паствѣ (362 г.); и въ этотъ разъ онъ провелъ при нихъ неотлучно восемь лѣтъ: блестящее положеніе младшаго брата при дворѣ въ это время, и домашняя помощь сестры облегчали тогда его занятія по управленію имѣніемъ; но въ 370 году похищены были смертію обѣ этѣ опоры его и престарѣлыхъ родителей, а Василій Великій, тогда уже Архіепископъ Кесаріи Каппадокійской, склонилъ вскорѣ затѣмъ отца Григоріева возложить на сына еще новое и великое бремя – епископскаго сана. Они посвятили его въ Епископа Сасиму – бѣдному городку на границѣ епархій Кесарійской и Тіанской, чтобы имѣть въ немъ близкаго и сильнаго помощника въ борьбѣ съ аріанствомъ. Когда же Епископъ Тіанскій, по своимъ видамъ, сталъ оспаривать право Василія въ этомъ дѣлѣ, тогда св. Григорій удалился вь одинъ приморскій монастырь, и здѣсь принялъ на себя уходъ за больными. Новый призывъ родителей снова воротилъ его въ Назіанзъ, и здѣсь, по смерти отца въ 374 году, упрошенный другими Епископами, остался блюстителемъ епархіи, но пробылъ не долго, пока оставалась въ живыхъ мать: когда же похоронилъ и ее, тогда, уклоняясь отъ вражды недоброжелателей, ушелъ въ Селевкію въ монастырь св. Ѳеклы; а отсюда вызванъ Василіемъ Великимъ для управленія его страннопріимными домами и больницами.
Въ 379 году, уже послѣ кончины св. Василія Великаго, Григорій призванъ былъ въ Константинополь на защиту Православія противъ ереси аріевой и возникшихъ изъ ней македоніевой и аполлинаріевой; церкви всей столицы были въ рукахъ аріанъ: св. Григорій сталъ собирать не многихъ, оставшихся православными (которые и вызвали его сюда) въ небольшомъ домѣ принявшихъ его родственниковъ; но сильное слово его скоро привлекло сюда многочисленныхъ слушателей изъ числа ищущихъ истины искренно, даже и изъ разномыслящихъ съ нимъ, и даже изъ язычниковъ. Тогда св. Григорій перенесъ свои собранія въ сосѣднее обширное зданіе, и потомъ обратилъ его въ церковь, и назвалъ анастасіей, т. е. воскресеніемъ, чтобы обозначить воскресеніе здѣсь Православія, какъ бы совсѣмъ уже умершаго предъ тѣмъ въ столицѣ. Здѣсь-тο онъ проповѣдывалъ то высокое богословское ученіе о Св. Троицѣ, за которое названъ богословомъ, т. е. одинъ онъ изъ всѣхъ учителей и святителей церкви Христовой сравненъ съ апостоломъ и евангелистомъ Іоанномъ – по преимуществу богословомъ изъ числа даже Апостоловъ. Враги Православія были злѣйшими врагами св. Григорія богослова: они преслѣдовали его насмѣшками, клеветами, посягали на его жизнь, влачили предъ судилище обвиняя въ возмущеніи города, открыто бросали въ него камнями; на всѣ оскорбленія св. Григорій отвѣчалъ молчаніемъ, терпѣніемъ во имя Іисуса Христа, прощеніемъ и лаской къ нанятому на него убійцѣ, но оробѣвшему, когда уже бросился поразить его. Наконецъ императоръ Ѳеодосій Великій сталъ на сторону Григорія, самъ ввель его съ православными въ главный храмъ столицы, бывшій дотолѣ 40 лѣтъ во власти аріанъ, и при этомъ далъ свое согласіе на желаніе православныхъ, чтобы св. Григорій былъ возведенъ на патріаршій престолъ столицы, и собравшіеся уже тогда въ значительномъ числѣ на второй вселенскій Соборъ Епископы выполнили это желаніе вѣрныхъ (381 г.). Казалось бы, все было сдѣлано совершенно законно; но порожденіе іудейства – аріане съумѣли подстроить другихъ Епископовъ православныхъ же, именно Египетскихъ и Македонскихъ, позднѣе прибывшихъ на Соборъ по отдаленности ихъ странъ отъ Константинополя, возстать противъ рѣшенія утвержденнаго безъ нихъ, опираясь на то, что Григорій уже имѣетъ свою каѳедру въ Сасимѣ (хотя она отнята у него), и потому не долженъ переходить на другую: тогда св. Григорій, чтобы не было вражды изъ за него между собравшимися для единодушнаго рѣшенія догматическихъ вопросовъ, сталъ самъ просить, чтобы Соборъ отпустилъ его на покой, и просить такъ настоятельно, что и приверженцы его, хотя и со слезами, но должны были уступить его настойчивости (382 г.).
Оставя Константинополь, св. Григорій отправился въ Кесарію Каппадокійскую почтить надгробнымъ словомъ мощи св. Василія Великаго, потомъ – въ Назіанзъ на помощь православнымъ въ борьбѣ съ ересью Аполлинарія, и наконецъ въ родное селеніе Аріанзъ. Здѣсь онъ провелъ послѣдніе 7 лѣтъ своей жизни въ частныхъ занятіяхъ богословскими предметами, иногда и въ видѣ стихотвореній, и скончался 25 января 390 г. Св. мощи его положены въ Назіанзѣ; въ 950 году перенесены въ Константинополь; а позднѣе, по сказаніямъ западныхъ, унесены Крестоносцами въ Римъ въ XIII вѣкѣ.
Кромѣ знаменитыхъ пяти словъ, или точнѣе сказать, книгъ о Богословіи, есть и другія твореніи св. Григорія, тоже очень важныя для богослова, въ которыхъ онъ учитъ о св Троицѣ и объ ѵпостасномъ Словѣ т. е. Сынѣ Божіемъ.
Св. Іоаннъ Златоустъ.
Св. Іоаннъ, названный Златоустомъ за свое плѣнительное краснорѣчіе, родился около 354 года, въ Антіохіи (въ Сиріи); онъ былъ единственный сынъ главнокомандующаго Сирійскихъ войскъ, Секунда, и лишился отца въ первую пору младенчества; а его мать, Анѳуна, оставшись вдовой 20-ти лѣтъ, тогда же обрекла себя на вдовство, и сосредоточила всю любовь свою на сынѣ. Она заслужила общее уваженіе какъ тѣмъ, что благоразумно управляла большимъ имѣніемъ покойнаго мужа, такъ и благочестіемъ своимъ. Извѣстный въ то время своей ученостью язычникъ Ливаній, услыша о ея добродѣтеляхъ, воскликнулъ: «какія удивительныя женщины встрѣчаются между христіанками!».
Мудрая мать Іоанна сама питала и возращала юную душу сына словомъ Божіимъ. Придя въ юношескій возрастъ, Іоаннъ сталъ учиться краснорѣчію у Ливанія, и удивлялъ его быстрыми успѣхами. Когда впослѣдствіи спрашивали Ливанія, кого изъ всѣхъ учениковъ своихъ избралъ бы онъ въ преемники себѣ, онъ отвѣчалъ: «хотѣлъ бы я назначить Іоанна; но Христіане отняли его у насъ». Окончивъ приготовительное образованіе, Іоаннъ принялъ званіе адвоката и сталъ изучать гражданскіе законы; при этомъ иногда, изъ уступчивости другимъ, участвовалъ въ забавахъ свѣта: но благодать Божія скоро открыла ему опасность такого положенія его въ обществѣ, и онъ быстро измѣнилъ свой образъ жизни, принялся за изученіе Священнаго Писанія, и большую часть времени проводилъ въ молитвѣ.
На новомъ пути жизни скоро нашелъ онъ и новыхъ наставниковъ: св. Мелетій, Архіепископъ Антіохійскій, узнавъ объ Іоаннѣ, постарался приблизить его къ себѣ, полюбилъ какъ сына, и взялся докончить его христіанское образованіе. Въ это время Іоанну было уже 25 лѣтъ; святитель самъ совершиль надъ нимъ св. крещеніе, и самъ сталъ преподавать ему уроки Вѣры христіанской: тогда въ Іоаннѣ еще болѣе укрѣпилось желаніе посвятить Богу всю свою жизнь, сдѣлаться инокомъ, и совершенно оставить міръ; но слезы и просьбы матери отклонили его на время отъ этого намѣренія. Напоминая иногда о своей преданности ему одному съ самаго дѣтства его, она говаривала ему: «за все прошу у тебя одной милости – не подвергай меня вторичному сиротству. Когда я умру, и ты соединишь мои кости съ костями отца, тогда иди, куда хочешь: теперь же не навлекай на себя гнѣва Божія, предавая печали твою мать, никогда ничѣмъ тебя не оскорбившую». Іоаннъ остался при ней, и только принялъ поставленіе въ чтеца Антіохійской церкви. Когда же мать скончалась, онъ роздалъ имѣніе свое на бѣдныхъ, освободилъ своихъ рабовъ, и посвятилъ себя уединенной, монашеской жизни. Вь это время одинъ изъ друзей его, Ѳеодоръ, обѣщавшій ему прежде избрать такой же образъ жизни, вознамѣрился вступить въ бракъ: глубоко огорченный симъ, Іоаннъ писалъ къ нему сильныя увѣщанія и успѣлъ возвратить его къ прежнему расположенію. Это были первыя духовныя творенія Іоанна. Затѣмъ вскорѣ онъ узналъ, что его, и другаго друга его Василія, хотятъ поставить въ Епископы, и тайно отъ Василія скрылся въ одномъ монастырѣ въ горахъ близь Антіохіи, а Василій былъ поставленъ въ Епископа, и горько жаловался на Іоанна за то, что тотъ покинулъ его. Въ оправданіе свое предъ Василіемъ Іоаннъ написалъ для него превосходное сочиненіе «О священствѣ», гдѣ доказываетъ, какъ высокъ священный санъ, особенно Епископа, и сколь достойнымъ этого сана признаетъ онъ Василія, а себя недостойнымъ.
Въ монастырѣ жилъ св. Іоаннъ четыре года подъ руководствомъ благочестиваго старца, перенося всякаго рода нестатки, исполняя самыя трудныя работы, чтобы отучить до себя отъ прежнихъ привычекъ къ полному довольству во всемъ. Добродѣтели, подвиги и высокая мудрость прославили Іоанна и въ этомъ уединеніи, а Господь даровалъ ему силу исцѣленій. «Если ты всею душею вѣруешь, что Господь можетъ исцѣлить тебя и оставишь грѣшныя дѣла свои, то увидишь славу Божію», говаривалъ онъ приходящимъ къ нему больнымъ. Такъ одинъ человѣкъ просилъ Іоанна исцѣлить больную жену свою: «скажи ей», отвѣчалъ Іоаннъ, «что Господь исцѣлитъ ее, если она отложитъ свой злой нравъ, жестокое обращеніе съ рабами, и будетъ милосерда къ нищимъ». Больная, выслушавъ это, твердо рѣшилась исправиться, и тотчасъ же получила исцѣленіе. Смущала однако святаго и эта слава, и онъ поселился одинъ въ пещерѣ. Здѣсь онъ написалъ три книги противъ вооружающихся на ищущихъ монашества, и еще сравненіе инока съ царемъ, когда Валентъ, преслѣдуя православіе, издалъ указъ брать въ военную службу монаховъ наравнѣ съ мірянами. Два года прожилъ онъ здѣсь, но лишенія всякаго удобства разстроили его здоровье, и онъ вынужденъ былъ возвратиться въ Антіохію. Здѣсь св. Мелетій посвятилъ его въ діакона, а чрезъ пять лѣтъ послѣ Мелетія св. Флавіанъ – во священника. Бывши діакономъ, Іоаннъ написалъ для юнаго друга Стагирія, больного и душей и тѣломъ, сочиненіе о провидѣніи; еще для юной вдовы префекта – о дѣвствѣ; и еще другія, тоже по случаямъ. Съ саномъ священства легло на Іоанна дѣло постояннаго проповѣдыванія. Иногда онъ проповѣдывалъ два, три раза въ недѣлю; иногда и каждый день; иногда, сказавъ проповѣдь въ крещальнѣ, онъ, усталый, шелъ въ главный храмъ слушать своего Архипастыря; а тотъ, согласно желанію вѣрныхъ, поручалъ ему же говорить слово. И оно сильно дѣйствовало на слушателей: они, то въ восхищеніи прерывали его рукоплесканіями, то, тронутые до глубины души, начинали плакать, рыдать. Въ тѣ дни, о которыхъ напередъ узнавали, что Іоаннъ будетъ говорить въ храмѣ и судьи, и купцы, и ремесленники покидали дѣла свои, и спѣшили туда, гдѣ назначено говорить Іоанну. И не одни христіане, но и язычники и іудеи толпились здѣсь, чтобы только послушать Іоанна; были скорописцы, которые туть же записывали что говорилъ онь (безъ тетради) и потомъ читали это небывшимъ въ храмѣ. Случалось иногда, на первой порѣ проповѣдничества, употреблять ему выраженія не совсѣмъ понятныя для людей неученыхъ, и вотъ однажды, при подобномъ выраженіи, прерываетъ рѣчь его какая-то женщина: «учитель духовный, Іоаннъ – золотыя уста! ученіе твое глубоко, а уши разумѣнія нашего коротки: не можемъ черпать его». Съ этого слова такъ и пошли всѣ звать его Златоустомъ, и св. церковь навсегда сохранила за нимъ это названіе; а самъ святый сталъ особенно стараться говорить общепонятнѣе. Сверхъ званія проповѣдника на Іоаннѣ была обязанность попеченія о бѣдныхъ, и онъ довелъ число питаемыхъ ежедневно церковію вдовъ и дѣвъ до 300, кромѣ заключенныхъ въ темницы, странниковъ и больныхъ, бывшихъ тоже на его попеченіи.
На третьемъ году священства Іоаннова произошло въ Антіохіи возмущеніе народное: жители сочли слишкомъ тяжкою для себя новую подать, наложенную по военнымъ обстоятельствамъ; бродяги, комедіанты и подобные имъ люди довели въ народѣ ропотъ до ярости, и чернь бросилась на императорскія статуи, сбросила ихъ на землю, стала таскать по улицамъ, и наконецъ разбила. Ужасъ объялъ мирныхъ жителей: начались пытки и казни, сажали въ темницы подозрѣваемыхъ въ участіи по наговорамъ, а имѣнія ихъ опечатывали для обращенія въ казну; всѣ съ трепетомъ ожидали рѣшенія отъ императора. Престарѣлый Архіепископъ Флавіанъ рѣшился самъ отправиться къ нему – молить о прощеніи города. Іоаннъ, оставаясь въ Антіохіи, молчалъ недѣлю первой тревоги; потомъ выступилъ съ своимъ словомъ о покаяніи, указывая въ постигшей городъ бѣдѣ зовъ Божій къ исправленію прежнихъ грѣховъ, училъ переносить скорбь съ терпѣніемъ и не отчаиваться въ милости Божіей. Онъ объяснялъ, что христіанинъ болѣе долженъ бояться самаго преступленія, нежели наказанія за преступленіе, что гнѣвъ Божій для христіанина страшнѣе смерти: ибо смерть – начало жизни вѣчной. «Хочешь ли, чтобы я тебѣ сказалъ, почему мы боимся смерти»? говорилъ онъ, «потому, что не живемъ благочестиво, и не имѣемъ чистой совѣсти: итакъ перестань плакать о смерти, и плачь о грѣхахъ своихъ, чтобы омыть ихъ». Таковъ былъ предметъ бесѣдъ Іоанновыхъ въ теченіи всего Великаго поста, такъ какъ возмущеніе случилось предъ наступленіемъ его. Между тѣмъ старцу Флавіану удалось умолить императора о прощеніи согражданъ и Іоаннъ въ день Пасхи объявиль имъ это рѣшеніе, и прибавиль: «вы встрѣтили вашего Пастыря съ факелами и вѣнками; но отнынѣ поступайте иначе: украшайте самихъ себя не цвѣтами, а добродѣтелями, – и непрестанно благодарите Бога не только за прекращеніе бѣдствій, но и за то, что Онъ послалъ ихъ». Послѣ сего еще 9 лѣтъ пробылъ св Іоаннъ Златоустъ священникомъ въ Антіохіи, и въ это время имъ написаны для бесѣдъ съ народомъ толкованія на Евангелія Матѳея и Іоанна и на нѣкоторыя книги ветхаго завѣта.
Въ 397 году умерь въ Константинополѣ Архіепископъ Нектарій, преемникъ Григорія Богослова; много собралось желавшихъ получить это мѣсто: но императоръ Аркадій, сынъ Ѳеодосія Великаго, согласно желанію отца, просилъ грамотой Флавіана отпустить къ нему Іоанна для поставленія въ Архіепископа столицы. Узнавъ объ этомъ, народъ завопилъ, что не разстанется съ Златоустомъ; да и самъ Іоаннъ желалъ уклониться отъ этого избранія Пришлось сперва склонить самого Іоанна, потомъ похитить его у любви Антіохійцевъ, и его тайно вывели изъ города. Въ Константинополѣ соборъ Епископовъ рукоположилъ его вопреки желанію Ѳеофила Александрійскаго, имѣвшаго въ виду это мѣсто для своего человѣка, и съ той поры Ѳеофилъ сдѣлался врагомъ Іоанна и въ какія нибудь 5-6 лѣтъ добился низложенія его!
Первая же проповѣдь Іоанна въ Константиннолѣ противъ аномеевъ, выродившихся изъ аріанства, привлекла къ нему любовь жителей; но теперь онъ не могъ проповѣдывать такъ часто, какъ въ Антіохіи: теперь у него было много другихъ заботъ. Прежде всего онъ ревностно занялся благоустройствомъ духовенства, подавая ему въ себѣ самомъ примѣръ строгаго воздержанія; отмѣнилъ въ своемъ домѣ всѣ лишніе расходы; прекратилъ праздничныя приглашенія на обѣды, и употреблялъ остающіеся деньги на вспоможеніе бѣднымъ и больнымъ; потомъ устроилъ нѣсколько больницъ и два дома для странниковъ, и поручилъ наблюденіе въ нихъ опытнымъ священникамъ. На негоже теперь пала забота о мирѣ въ восточныхъ церквахъ, возмущаемыхъ аріанами (какъ дотолѣ лежала на Василіѣ Великомъ) и потому онъ установилъ для Готѳовъ, бывшихъ въ войскѣ, говорить поученіи на ихъ языкѣ, и посылалъ проповѣдниковъ (а ихъ надобно было отыскивать, выбирать, подготовлять, наставлять) къ самимъ Готѳамъ, такъ какъ народъ этоть держался аріанства; посылалъ и къ предкамъ нашимъ Ски(ф)амъ, и въ Финикію, и въ Персію, и заботился о переводѣ Свящ. Писанія на языки тѣхъ народовъ. Остающееся отъ текущихъ занятій время онъ посвящалъ молитвѣ и продолженію изученія Свящ. Писанія. Въ это время онъ писалъ толкованіе на посланія Ап. Павла. Св. Проклъ, бывшій впослѣдствіи тоже Патріархомъ Цареградскимъ, тогда былъ келейникомъ и ученикомъ Іоанна, и однажды по просьбѣ человѣка пришедшаго ночью съ настоятельной нуждой – видѣться со святителемъ, заглянулъ въ комнату, гдѣ тотъ и почивалъ, и дѣломъ занимался, и увидѣлъ, что святитель сидитъ и пишетъ, а къ его уху наклонился сзади какой то почтенный старецъ, и что-то говоритъ ему, просителю отказалъ Проклъ; а самъ остался въ недоумѣніи, какъ попалъ въ покой тотъ старецъ, когда входъ былъ запертъ? Еще большее недоумѣніе объяло его, когда онъ не замѣтилъ и ухода того старца. Подобнымъ образомъ онъ видѣлъ тогоже старца у своего Владыки еще дважды, и рѣшился наконецъ спросить его, кто это, и какъ попадаетъ къ нему? При этомъ, описывая лице старца, Проклъ нечаянно взглянулъ на образъ св. Ап. Павла, бывшій въ той комнатѣ, гдѣ они тогда говорили, и сказалъ, что старецъ очень похожъ на этого Апостола: тогда св. Іоаннъ понялъ, что самъ Апостолъ внушалъ ему разумѣніе своихъ посланій, и въ теплой молитвѣ излилъ предъ Богомъ свою благодарность за то. Къ этой же порѣ относится сокращеніе Златоустомъ молитвъ Василіевыхь на Литургіи – по снисхожденію кь тяготившимся продолжительностью ихъ. Изъ словъ этого времени особенно потрясло всѣхъ слово противъ зрѣлищъ, вызванное тѣмъ, что въ Великій Пятокъ нѣкоторые отправились на зрѣлища и на конскій бѣгь.
Народъ очень полюбилъ Златоуста, и къ его служеніямъ стекался во множествѣ, стараясь стать въ церкви къ нему поближе, чтобы не проронить ни одного слова въ его проповѣди. Но нашлись и ненавистники: изъ духовенства это были всѣ отставленные имъ за неисправности, и въ укоръ ему толковали по своему всякое слово его; изъ мірянъ – вооружились противъ него всѣ кто чувствовалъ, что не въ бровь, а прямо въ глазъ имъ бьютъ рѣчи Іоанновы противъ сребролюбія, скупости, особенно же противъ лихоимства, угнетенія невинныхъ, притѣсненія бѣдныхъ. О, Іоаннъ! что сказалъ бы ты нынѣ о грабежахъ въ общественныхъ банкахъ, гдѣ расхищаются преимущественно сбереженія бѣдняковъ и о казнокрадствѣ? Въ числѣ недовольныхъ Іоанномъ оказалась и Евдоксія, супруга императора Аркадія, особа чрезвычайно сребролюбивая, позволявшая себѣ дѣлать лживъіе доносы, и поддерживать ихъ, чтобы отобраніемъ имѣніи у обвиненныхъ въ угоду ей обогащать свою казну. Іоанну часто приходилось вступаться за обиженныхъ ею, или ея клевретами. Нѣсколько разъ она посылала дѣлать ему выговоры за это; но Іоаннъ отвѣчалъ: «я епископъ (это слово собственно и значитъ – надсмотрщикъ), и мнѣ вручено попеченіе о душахъ; я долженъ неусыпно за всѣмъ смотрѣть, принимать жалобы всѣхъ, всѣхъ наставлять, а не кающихся укорять... Я обличаю беззаконіе, а не творящихъ беззаконія; не называю никого, а учу всѣхъ не дѣлать зла, не обижать ближняго... Если царица не знаетъ зла за собой, то ей не за что сердиться: она скорѣе должна радоваться, что я наставляю на добро ея подданныхъ. Я не перестану говорить правду: ибо я долженъ болѣе угождать Богу, нежели человѣку». Нашлось и еще не мало озлобленныхъ на Іоанна за его рѣчи о неприличіи чрезмѣрно богатыхъ женскихъ нарядовъ. О, Іоаннъ! что сказалъ бы ты нынѣ о бальныхъ нарядахъ нашихъ дамъ и даже дѣвицъ, когда одежда служитъ болѣе къ обнаженію, чѣмъ кь прикрытію наготы ихъ! Въ одной такой рѣчи постарались найти намекъ прямо на Евдоксію, и донесли ей: она воспользовалась доносомъ, нажаловалась императору, и вызвала Ѳеофила съ другими, тоже враждебными Іоанну, Епископами для суда надъ нимъ. Беззаконный, даже по самой малочисленности своей, соборъ составилъ 29 обвинительныхъ пунктовъ противъ Іоанна, и потребовалъ его на судъ: Іоаннъ не пошелъ, какь и Іисусъ Христосъ не давалъ отвѣтовъ на обвиненія незаконныя; но враги его, склонивъ слабаго императора Аркадія, на свою сторону, произнесли отрѣшеніе Іоанна, и осудили его на ссылку. Іоаннъ былъ въ своей церкви, когда пронеслась молва въ народѣ обь этомъ рѣшеніи: толпа бросилась туда, чтобы охранять святителя, отбила отрядъ пришедшій взять его, и требовала новаго – большаго собора. Такъ прошло двое сутокъ: наконецъ Іоаннъ самъ уговориль народъ не препятствовать исполненію воли царской, и самъ отдался чиновнику назначенному вести его въ изгнаніе. Но въ городѣ сдѣлалось страшное волненіе: всѣ осуждали обвинителей, обступили дворецъ царскій и требовали возвращенія Іоанна. Такъ прошелъ однако цѣлый день; ночью сдѣлалось землетрясеніе: испуганная тѣмъ и другимъ Евдоксія сама у просила императора возвратить Іоанна, и сама написала ему почтительное письмо – зовя въ столицу. Тотчасъ же ночью отправлены гонцы вслѣдъ за изгнанникомъ; а народъ, услыхавъ о томъ, бросился встрѣчать его: весь проливъ наполнился лодками, всѣ спѣшили на другой берегъ, чтобы скорѣе увидать возвратъ своего свѣтила. Іоаннъ хотѣлъ было остановиться въ предмѣстьи, и не вступать въ городъ, пока не будетъ оправданъ соборомъ же; но народъ настоялъ на возвращеніи въ самый храмъ, не признавая законнымъ соборъ осудившій его на изгнаніе, и съ факелами, и съ пѣніемъ, при радостныхъ восклицаніяхъ ввелъ въ храмъ, и тамъ просилъ его благословенія и слова: святитель благословилъ и произнесъ хвалебное слово Господу, а въ наступившій за тѣмъ день опять говорилъ къ народу, и прочиталъ ему письмо императрицы. Восторгу народа не было границъ.
Скоро собрались въ городъ 70 Епископовъ (по закону) и отмѣнили постановленіе собора Ѳеофилова; Іоаннъ вступилъ въ управленіе дѣлами; но враги его не унялись, и пустились на новыя козни. Они придумали поставить, и скоро поставили на площади, близь соборнаго храма, серебряную статую императрицы, и рѣшили въ честь ея совершать здѣсь разныя игры и зрѣлища; позаботились еще о томь, чтобы начинались онѣ, когда еще въ храмѣ идетъ богослуженіе: Іоаннъ въ одной рѣчи говорилъ противъ такого смущенія молящихся, и слова эти донесены Евдоксіи, и снова вспыхнулъ гнѣвъ ея на Іоанна; а зложелатели его постарались распалить этотъ гнѣвъ новыми перетолкованіями его словъ. Чрезъ два мѣсяца по возвращеніи его снова созванъ Соборъ на него, снова подобраны обвиненія противъ него: однако судъ тянулся около десяти мѣсяцевъ; Іоаннъ самъ защищался на этомъ судѣ, и большинствомъ голосовъ былъ во всемъ оправданъ; но враги уговорили слабохарактернаго Аркадія удалить Іоанна изъ столицы. Іоаннъ отвѣчалъ посланнымъ, что онъ оправданъ судомъ, и не можетъ поэтому оставить паству врученную ему Богомъ, развѣ только будетъ изгнанъ силой: тогда стража царская вломилась въ церковь, гдѣ былъ Іоаннъ со множествомъ народа, такъ какъ это былъ уже вечеръ Великой Субботы, и притомъ еще нѣсколько женщинъ готовились принять св. Крещеніе. Народъ хотѣлъ было остановить воиновъ; но тѣ пустили въ ходъ свои мечи: въ церкви пролилась кровь; вѣсть объ этомъ быстро разнеслась по городу, и храмы опустѣли, а улицы и площади наполнились смятенными толпами; вездѣ слышались плачъ и вопли. Враги Іоанна уговаривали народъ войти въ храмы для слушанія Пасхальной утрени; въ дѣло вмѣшалось войско, – и народъ бросился вонъ изъ города: къ утру онъ почти опустѣлъ, потому что всѣ православные вобрались на загородной равнинѣ, и тамъ праздновали Пасху. Между тѣмъ Іоаннъ былъ подъ стражей въ собственномъ домѣ; а его приверженцевъ забирали въ темницы, били и мучили: даже на самаго Іоанна были нанимаемы убійцы. Узнавъ это, народъ сталъ самъ держать около него вторую стражу – отъ убійць. Къ наступленію Троицына дня рѣшено отправить Іоанна въ Никею: тогда Іоаннъ еще разъ вошелъ въ свою церковь, простился съ приверженцами своими уцѣлѣвшими отъ погрома, и тайнымъ выходомъ къ морю вышелъ изъ города, чтобы не произвести новаго смятенія въ народѣ: здѣсь приняла его стража, назначенная вести его въ изгнаніе, и, крадучись, перевезла его въ маленькой лодкѣ на Азіатскій берегъ. По изгнаніи Іоанна, въ ту же ночь вспыхнулъ самъ собой огонь въ соборномъ храмѣ у самаго престола, и охватилъ весь храмъ; потомъ, выбившись нарушу, огромной дугой перекинулся на отдаленное зданіе сената, и далѣе, извиваясь какъ змѣй, охватывалъ другія общественныя и частныя зданія какъ будто на выборъ, а не сплошь. Враги Іоанна и въ этомъ обвинили его приверженцевъ, и многихъ предали страшнымъ мученіямъ. За то гнѣвъ Божій и послѣ этого много разъ постигалъ Константинополь.
Между тѣмъ Іоанна, какъ преступника, ведутъ въ изгнаніе; а его слава сопровождаетъ его и на этомъ пути: въ Каппадокіи Епископы, пустынники, посвященныя Богу дѣвы и народъ всюду встрѣчали и сопровождали его со слезами. Поэтому же не дано ему долго оставаться и въ Никеѣ, и велѣно перевести въ Кукузъ – безплодное мѣстечко въ Арменіи, и притомъ – вести скоро, не давать укрываться ни въ зной, ни въ дождь; на ночлеги выбирать дома без покойные, даже развратные. Въ Кукузѣ опять приняли Святителя съ честію и духовенство, и народъ. Здѣсь стали навѣщать его почитатели изъ Константинополя, и изъ Антіохіи, и привозили ему все нужное: онъ раздавалъ получаемое нищимъ; на деньги выкупалъ плѣнныхъ; не упускалъ случаевъ и учить народъ, и посылалъ проповѣдниковъ для приведенія язычниковъ ко Христу. Отсюда онъ написалъ много писемъ къ разнымъ лицамъ. Такъ провелъ онь здѣсь два года, и сталъ поправляться здоровьемъ; но злоба не дремала: велѣно перевести его въ Питіунть – нездоровое мѣстечко на берегу Чернаго моря, и всячески изнурить на пути. Такъ мучили его три мѣсяца, и довели до того, что онъ кончилъ свой земной путь не достигши мѣста, куда былъ веденъ. За нѣсколько дней до кончины во время ночной молитвы явились ему свв. Апостолы Петръ и Іоаннъ и подкрѣпили его духъ словами утѣшенія и тѣло какой-то чудной снѣдію: все это видѣли и слышали сопровождавшіе его неотлучно отъ самаго Константинополя преданные ему два пресвитера и діаконь. Подъ праздникъ Воздвиженія прибыли къ городу Конанамъ, и остановились на ночлегъ близъ церкви священномученика Василиска, бывшаго мѣстнаго Епископа: ночью онь явился Іоанну, и сказалъ ему: «не унывай: завтра мы будемъ вмѣстѣ». Въ ту же ночь явился и священнику своей церкви, и велѣлъ ему приготовить мѣсто для Іоанна. Утромъ Святитель Іоаннъ, ожидая кончины, просилъ не вести его далѣе, но его принудили продолжать путь – въ лодкѣ. Пришлось плыть встрѣчь теченія: ѣхали, казалось, быстро, и думалось, что сдѣлали верстъ десять; но остановись, опять очутились у той же церкви св. Василиска. Тутъ поняли и солдаты, что это воля Божія, и позволили Святителю войти въ храмъ: здѣсь онь смѣнилъ всю свою одежду и обувь, облачился, совершилъ Литургію и послѣ благодарственныхъ молитвъ, давъ всѣмь бывшимъ вь храмѣ прощальное цѣлованіе, легъ тутъ же, сказалъ обычное свое «слава Богу о всемъ» и скончался (407 г.).
Похоронили его вь той же церкви подлѣ св. Василиска: тогда сопровождавшіе его два пресвитера и діаконъ отправились въ Римъ, и, прибывь туда, все пересказали папѣ Иннокентію, а тотъ передалъ все императору Гонорію, брату Аркадія, и потомъ оба упрекали его за несправедливость къ такому Святителю. Понялъ наконецъ и Аркадій свою вину и каялся въ ней, удалилъ отъ себя Евдоксію, обвинявшихъ предъ нимъ Іоанна иныхъ казнилъ, иныхъ заключилъ въ темницы, а иныхъ покаралъ самъ Богъ: такъ и Евдоксія скоро умерла отъ тяжкой болѣзни, заживо еще съѣдаемая червями; но и въ гробѣ не обрѣла покоя. Могила ее часто видимо дрожала въ теченіи всѣхъ 32-хъ лѣтъ, пока мощи изгнаннаго ею Святителя не были перенесены въ Константинополь по настоянію патріарха Прокла, бывшаго ученика и келейника Іоаннова. Смущаемый этимъ дрожаніемъ гроба своей матери и многими знаменіями гнѣва Божія на самый городъ, императоръ Ѳеодосій Младшій самъ написалъ къ почивающему Святителю, какъ бы къ живому, почтительное приглашеніе возвратиться въ свой престольный городъ, и велѣлъ возложить на святыя мощи по вынутіи ихъ изъ земли: потомъ, когда прибыли въ Халкидонъ везшіе ихъ, самъ со своимъ дворомъ и духовенствомъ переѣхалъ проливъ принять ихъ, а за нимъ устремились и жители, и опять Босфоръ покрылся безчисленнымъ множествомъ лодокъ съ народомъ, и опять устроена торжественная встрѣча Святителю въ городѣ; святыя мощи положены въ храмѣ Свв. Апостоловъ. У гробницы, въ которую они положены, молились императоръ и сестра его Пульхерія о прощеніи ихъ родителей.
Историки церковные признаютъ сочиненія св. Іоанна Златоуста неисчислимыми, содержащими изъясненіе на всѣ книги Священнаго Писанія и находятъ въ нихъ ясность, блескъ и силу, тайно движущую сердце.
***
«Се человѣкъ!» справедливо можно сказать о каждомъ изъ трехъ Святителей въ томъ же смыслѣ, въ какомъ принимается это слово христіанами о Господѣ нашемъ Іисусѣ Христѣ независимо отъ того, въ какомъ было оно сказано первоначально Пилатомъ. Да, въ каждомъ изъ нихъ вполнѣ видно то величіе, какое даетъ Господь кроткимъ рабамъ Своимъ, та высота духа, на которую Онъ возноситъ смиренныхъ, та чистота тѣла, которая дѣлаетъ ихъ земными Ангелами, небесными человѣками. Да дастъ и намъ Господь твердость вѣры Василіевой, непрестанное богомысліе Григоріево, всепрощающую любовь Іоаннову къ обидищимъ насъ, да и въ нашихъ немощахъ совершается сила Божія, да и въ нашихъ душахъ и тѣлахъ прославляется Богъ дивный во Святыхъ Своихъ.
3-го января 1884 года.
Протоіерей Іосифъ Сердцевъ.
«Владимирскія Епархіальныя Вѣдомости». 1884. Ч. Неофф. № 4. С. 85-93; № 5. С. 126-134; № 6. С. 149-157; № 7. С. 194-209.
[1] В семье свт. Василия Великаго почитаются в лике святых: бабушка – преп. Макрина Старшая (†340, пам. 30 мая), отец – св. Василий Старший, пресвитер (†ок.350. пам. 30 мая), мать – преп. Емилия (†375, пам. 1 янв. и 30 мая), братья – свт. Григорий, еп. Нисский (†395, пам. 10 янв.), свт. Петр, еп. Севастийский (†392, пам. 9 янв.) и прав. Навкратий (†358. пам. 8 июня), его сестры прп. Макрина (†380, пам. 19 июля) и блж. Феосевия (Феозва) диаконисса (†385, пам. 10 янв.). – ред.
[2] Выраженіе св. Григорія Богослова.
[3] Неудивительно, что многіе знатные лица и епископы пріѣзжали изъ отдаленнѣйшихъ мѣстностей въ Кесарію посмотрѣть больницу св. Василія, нѣкоторые даже оставались, чтобы походить за больными по примѣру Кесарійскаго архипастыря и друга его, святого Григорія. Благодарные жители Кесаріи впослѣдствіи стали называть основанную великимъ святителемъ больницу по его имени «Василіада». Св. Василій нашелъ возможнымъ и въ другихъ мѣстахъ своей епархіи открывать подобныя же больницы, конечно, въ меньшемъ размѣрѣ. – ред.
[4] Тогда писали полымъ тростникомъ, не перьями.
[5] В семье свт. Григория Богослова почитаются в лике святых: отец – свт. Григорий Старший, еп. Назианзский (†374, пам. 1 янв.), мать – прав. Нонна диаконисса (†374, пам. 5 авг.), брат – прав. Кесарий врач (†ок.369, пам. 9 марта) и сестра – прав. Горгония (†ок.372, пам. 23 февр.). – ред.
[6] Лживое умствованіе.
***
Тропарь, гл. 4: Яко апостоловъ единонравніи/ и вселенныя учителіе,/ Владыку всѣхъ молите/ миръ вселеннѣй даровати// и душамъ нашимъ велію милость.
Инъ тропарь, гл. 1: Три величайшія свѣтильники трисолнечнаго Божества/ вселенную лучами догматовъ божественныхъ просвѣтившія;/ медоносныя рѣки мудрости,/ тварь всю боговѣденія водами напоившія:/ Василія великаго, и богословнаго Григорія,/ со славнымъ Iоанномъ слово злато струящимъ./ Вси ученій ихъ чтителіе, сошедшеся, пѣсньми почтимъ// Тіи бо Троице о насъ выну молятся.
Кондакъ, гл 2: Священныя и боговѣщанныя проповѣдники,/ верхъ учителей, Господи, пріялъ еси въ наслажденіе благихъ Твоихъ и упокоеніе:/ труды бо онѣхъ и смерть пріялъ еси паче всякаго всеплодія,// Едине, прославляяй святыя Твоя.
Инъ икосъ: Безъ ревности не испрошается богословіе, ревность же безъ любве высоты не достигаетъ, любы отъ Бога даръ, ничимже купуемь, ихже ищущіи пресвятаго достизаютъ. О богослови, ревнителіе, струны сладкогласныя, Василіе, Григоріе и Іоанне, Христа достигшіи, къ себѣ привлекшаго васъ: молитеся за ны, ихже упованіе Отецъ, прибѣжище Сынъ, покровъ же Духъ Святый: Троицѣ Пресвятая, слава Тебѣ!
