Протоіерей Димитрій Ромашковъ – О молитвѣ и постѣ, по руководству св. Іоанна Лѣствичника.
Сей родъ (т.-е. родъ діавола) ничимже можетъ изыти; токмо молитвою и постомъ (Map. IX, 29).
Кому изъ насъ неизвѣстно, что молитва и постъ суть занятія, полезныя и необходимыя для каждаго христіанина во всякое время года? Преимущественно же они являются необходимыми занятіями въ такое время, какое переживаемъ мы теперь, именно во святую и великую четыредесятницу, когда св. Церковь ежедневно въ своихъ пѣснопѣніяхъ и молитвахъ, а также въ нѣкоторыхъ обрядахъ, напоминаетъ намъ объ этомъ христіанскомъ долгѣ нашемъ. Съ другой стороны, кому неизвѣстно изъ внимательныхъ къ себѣ и опытныхъ въ духовной жизни христіанъ, что врагъ рода человѣческаго, діаволъ, этотъ, по выраженію Спасителя, «исконный человѣкоубійца» (Іоан. VIII, 44), особенно старается дѣйствовать на христіанъ въ такое «благопріятное и спасительное» для нихъ «время» (2 Кор. VI, 2), какъ время поста, и ухищряется всячески повредить имъ и погубить ихъ? Вотъ почему, если необходима борьба съ діаволомъ всегда, то особенно она должна усилиться у христіанъ въ настоящее время. Вотъ почему они должны «трезвиться» нынѣ и «бодрствовать» (1 Петр. V, 8). Это потому именно, что «противникъ ихъ діаволъ ходитъ, какъ рыкающій левъ, ища кого поглотить» (ib.). Всѣ истинные христіане должны «противостоять» ему, по словамъ Апостола, «твердою вѣрою» въ силу и помощь Христову (ib. ст. 9-10) и должны прогонять его, по словамъ Спасителя, «молитвою и постомъ» – этими двумя могущественными орудіями.
Вотъ объ этихъ-то орудіяхъ или средствахъ отгнанія отъ насъ діавола и будетъ наша рѣчь. Но такъ какъ нынѣ св. Церковь воспоминаетъ великаго подвижника и отца, св. Іоанна Лѣствичника, который въ своемъ сочиненіи подъ названіемъ «Лѣствица», или путь дѣятельнаго восхожденія христіанъ на небо, указываетъ, между прочимъ, и на эти средства, то наша рѣчь объ указанномъ предметѣ будетъ составлена на основаніи словъ, содержащихся въ упомянутомъ сочиненіи этого святого отца. Какъ же учитъ св. Іоаннъ Лѣствичникъ о молитвѣ и постѣ?..
«Приходящаго пса», – говоритъ онъ, подразумѣвая подъ псомъ нечистый помыслъ, – «гони отъ себя оружіемъ молитвы, и, при всякомъ безстыдномъ покушеніи его, не оказывай ему снисхожденія»{1}. «Какъ тати не пойдутъ опрометчиво въ такое мѣсто, гдѣ видятъ лежащее царское оружіе, такъ и утвердившій въ сердцѣ своемъ молитву нелегко окрадывается мысленными татями»{2}. Итакъ, для успѣшной борьбы съ нечистымъ помысломъ, всѣваемымъ въ насъ діаволомъ, нужно, по совѣту св. отца, стоять всегда на стражѣ спасенія и держать наготовѣ молитву, какъ духовное оружіе, при помощи котораго и бороться со врагомъ, не щадя его. «Кто непрестанно опирается на жезлъ молитвы, тотъ не преткнется», – говоритъ св. отецъ. «А если и случится ему преткнуться, то не падаетъ совершенно, потому что молитва есть благочестное обладаніе Богомъ»{3}.
Но и въ этомъ случаѣ требуется отъ христіанина осторожное поведеніе и тонкая наблюдательность, какъ бы не попасть въ руки невидимыхъ враговъ и не стать ихъ добычею. Особенно это нужно сказать про молитву въ продолженіе великопостнаго времени, когда эта молитва становится, при ежедневныхъ церковныхъ богослуженіяхъ, чаще и продолжительнѣе, нежели въ остальное время года. Здѣсь благопотребно вспомнить слова св. Іоанна Лѣствичника о врагахъ нашихъ, «стекающихся» съ цѣлію разсѣянія христіанъ въ дѣлѣ молитвы и дѣйствующихъ на нихъ скрытнымъ образомъ. По словамъ св. отца, цѣлое полчище возстаетъ на насъ тогда невидимыхъ враговъ – демоновъ. Такъ, одни, стоя у одра, по пробужденіи нашемъ, влагаютъ въ насъ мысль опять возлечь на одръ: «подожди», говорятъ, «окончанія начальныхъ пѣснопѣній, и тогда пойдешь въ церковь». Другіе, стоящихъ на молитвѣ погружаютъ въ сонъ, который бываетъ, по|словамъ св. отца, и «отъ демоновъ»{4}. «Иные производятъ сильныя, сверхъ обыкновенія, боли въ чревѣ. Иные наводятъ на мысль – вести разговоры въ Господнемъ храмѣ; иные вовлекаютъ въ срамные помыслы; иные дѣлаютъ, что прислоняемся къ стѣнѣ, какъ изнемогшіе. Иногда возбуждаютъ въ насъ частую зѣвоту; нѣкоторые же изъ нихъ дѣлаютъ, что, во время молитвы, нерѣдко бываетъ у насъ смѣхъ; и тѣмъ хотятъ они противъ насъ подвигнуть на гнѣвъ Бога. Иные понуждаютъ насъ спѣшить въ псалмопѣніи изъ лѣности, другіе же внушаютъ пѣть медленнѣе изъ самоуслажденія; а иногда, сѣвъ на уста, дѣлаютъ ихъ заключенными и едва отверзающимися»{5}. Вотъ сколько враговъ слѣдитъ за каждымъ движеніемъ христіанина въ храмѣ Божіемъ, когда онъ стоитъ здѣсь на молитвѣ, или дома, когда онъ только еще собирается итти въ храмъ на молитву! Отсюда понятно, какъ горяча и усердна должна быть молитва, для того чтобы она могла служить могущественнымъ орудіемъ въ дѣлѣ прогнанія отъ насъ діавола. «Кто помышляетъ, – говоритъ преп. Іоаннъ, – что предстоитъ онъ Богу, тотъ въ сердечномъ чувствѣ будетъ во время молитвы неподвиженъ, какъ столпъ: и не поругается надъ нимъ ни одинъ изъ исчисленныхъ демоновъ»{6}. Да, только при условіи постоянства и усердія въ молитвѣ и горячности или «пламененія» въ ней «духомъ» (Рим. XII, 11), можно надѣяться на успѣхъ въ этомъ дѣлѣ! Тогда же, по замѣчанію св. отца, бываетъ, что «истинный дѣлатель послушанія на молитвѣ нерѣдко дѣлается вдругъ весь просвѣтленнымъ и обрадованнымъ, потому что борецъ сей былъ предуготованъ и предварительно разженъ къ молитвѣ нелицемѣрнымъ служеніемъ»{7}.
Называя молитву «матерію и царицею добродѣтелей»{8}, св. Іоаннъ Лѣствичникъ такъ учитъ объ умномъ и чувственномъ въ ней пред стояніи христіанъ. «Начало молитвы, – говоритъ онъ, – прираженія, единымъ словомъ отражаемыя при самомъ ихъ начатіи; средина же – пребываніе ума въ томъ одномъ, что произносится словомъ и содержится въ мысли; а совершенство ея – восхищеніе ко Господу»{9}... «Если всегда будешь пріучать умъ къ тому, чтобы никуда не удалялся, то близъ тебя будетъ и во время предложенія трапезы. А если невозбранно блуждаетъ онъ у тебя, то никогда не побудетъ съ тобою». Beликій дѣлатель высокой и совершенной молитвы, св. апостолъ Павелъ говоритъ: хощу пять словъ умомъ моимъ изречь и проч. (1 Кор. 14, 19). Но младенчествующимъ – не по силамъ такая молитва. Поэтому, какъ несовершенные, при добромъ качествѣ молитвы, мы имѣемъ нужду, – по словамъ преп. Іоанна, – и во многомъ ея количествѣ; потому что послѣднее пріуготовляетъ къ первому. Иное дѣло, – продолжаетъ св. отецъ, – нечистота молитвы, иное – угашеніе ея, иное – расхищеніе, и иное – посмѣяніе. Нечистота молитвы – предстоять Богу и имѣть въ умѣ неприличныя мысли. Угашеніе молитвы – быть плѣненнымъ безполезными заботами. Расхищеніе молитвы – безсознательно кружиться мыслію. Посмѣяніе молитвы – какое бы то ни было прираженіе, приближающееся къ намъ во время молитвы»{10}.
Иногда демонъ, по словамъ преп. Іоанна, «высматриваетъ время, когда тѣлесно не можемъ укрѣпиться противъ него молитвою; и тогда сей нечистый покушается нападать на насъ»{11}. Въ такомъ случаѣ св. отецъ совѣтуетъ усиливать тѣлесную молитву. «Тѣмъ, – говоритъ онъ, – которые не пріобрѣли еще истинной сердечной молитвы, помогаетъ утомленіе въ тѣлесной молитвѣ, разумѣю же воздѣяніе рукъ, біеніе въ перси, искреннее возведеніе очей къ небу, глубокія воздыханія, частое преклоненіе колѣнъ. А поелику часто не могутъ они сего дѣлать ради присутствующихъ, то демоны въ сіе-то время и покушаются нападать на нихъ. Они же, не въ силахъ еще будучи противопоставить имъ твердость ума и невидимую силу молитвы, по необходимости, можетъ быть, уступаютъ нападающимъ на нихъ. Отступи, если можно, немедленно, сокройся ненадолго непримѣтнымъ образомъ, возведи горѣ, если можешь, душевное, а если нѣтъ, то наружное око, неподвижно въ образъ креста держи руки, чтобы симъ крестнымъ знаменіемъ посрамить и побѣдить тебѣ Амалика. Возопи къ Могущему спасти, употребляя неухищренныя выраженія, но смиренныя реченія, прежде всего начиная такъ: помилуй мя, яко немощенъ есмъ (Пс. 6, 3). Тогда опытомъ познаешь силу Вышняго, и невидимо невидимою помощію прогонишь невидимыхъ. Кто такъ пріобыкъ вести брань, тотъ вскорѣ начнетъ и одною душевною силою обращать въ бѣгство враговъ; потому что второе дается отъ Бога дѣлателямъ въ воздаяніе за первое. И сіе справедливо»{12}.
Въ подтвержденіе той мысли, что молитва должна быть постояннымъ занятіемъ христіанина, а не временнымъ только, какъ думаютъ объ этомъ нѣкоторые, преп. Іоаннъ приводитъ примѣръ приточныхъ евангельскихъ лицъ: судіи и вдовы. «Если – говоритъ онъ, – и Бога не боится судія, то зане душа, по причинѣ грѣха и паденія ставшая вдовою Его, творитъ Ему труды, и Онъ сотворитъ отмщеніе ея отъ соперника ея – тѣла, и отъ враговъ ея – лукавыхъ духовъ (Лук. 18, 3-7)»{13}. «Не говори, – поучаетъ св. отецъ, – что, долгое время пребывая въ молитвѣ, ни въ чемъ ты не успѣлъ; потому что самое пребываніе въ молитвѣ есть уже успѣхъ. Ибо какое благо выше сего – прилѣпляться ко Господу, и непрестанно пребывать съ Нимъ въ единеніи»{14}. А «кто стяжалъ Господа, тотъ въ молитвѣ будетъ произносить уже не свои слова, потому что Духъ Самъ Собою тогда ходатайствуетъ о немъ воздыханіи неизглаголанными (Рим. 8, 26)»{15}. Только нужно стараться о томъ, чтобы приступать всякій разъ къ молитвѣ съ освобожденными отъ житейскихъ занятій мыслями и чувствами, равно какъ сохранять въ себѣ впечатлѣніе отъ молитвы и имѣть въ себѣ настроенность послѣ нея. «Кто чѣмъ-нибудь занятъ, – говоритъ преп. Іоаннъ, – и, по наступленіи часа молитвы, продолжаетъ то же занятіе, тотъ служитъ игралищемъ демоновъ. У татей сихъ та цѣль, чтобы однимъ часомъ похитить у насъ другой». Понятное дѣло, молитва такого христіанина не будетъ въ состояніи прогнать отъ него этихъ враговъ. Для истиннаго же христіанина, молящагося, какъ должно, успѣхъ молитвы несомнѣненъ и очевиденъ. «О пользѣ молитвы заключаемъ, – на основаніи словъ св. отца, – по демонскимъ запинаніямъ во время Божьей службы; о плодѣ же ея – по низложенію врага. Ибо въ семъ познахъ, – говоритъ св. Псалмопѣвецъ – яко восхотѣлъ мя ecи, яко не возрадуется во время брани врагъ мой о мнѣ (Пс. 40, 12). Воззвахъ всѣмъ сердцемъ моимъ, говоритъ онъ же (Пс. 118, 145), то-есть тѣломъ, душею и духомъ. Ибо идѣже собрани два послѣдніе (т.-е. душа и духъ), ту и Богъ посредѣ ихъ (Матѳ. 18, 20){16}. Съ Богомъ же все возможно. Аще Богъ по насъ, – говоритъ св. Апостолъ Христовъ, – кто на ны (Рим. 8, 31). При такой пользѣ молитвы и при такомъ плодѣ отъ нея, можно ли намъ, христіане, сомнѣваться и отчаяваться въ побѣдѣ надъ невидимыми врагами нашими? Нѣтъ, конечно! «Если, – поучаетъ св. отецъ, – непрестанно приносить царю жалобы на враговъ своихъ, то, когда приступятъ къ тебѣ, не теряй мужества; недолго потрудишься, потому что и сами собою скоро отступятъ отъ тебя. Сіе нечистые не захотятъ видѣть, чтобы ты въ молитвѣ за борьбу съ ними получилъ вѣнецъ. А сверхъ того, они убѣгутъ отъ молитвы, какъ мучимые огнемъ»{17}.
Что касается ученія св. Іоанна Лѣствичника о постѣ, то оно является для всѣхъ христіанъ точно также глубоконазидательнымъ и истиннополезнымъ. Останавливаясь мыслію своею на томъ, что такое постъ по существу своему и по послѣдствіямъ своимъ для того человѣка, который принимаетъ и содержитъ его въ своей жизни, преп. Іоаннъ замѣчаетъ слѣдующее: «постъ есть, – говоритъ онъ, – принужденіе естеству и отсѣченіе услаждающаго гортань, пресѣченіе разжженія, искорененіе лукавыхъ мыслей, освобожденіе отъ сонныхъ мечтаній, чистота молитвы, свѣтильникъ души, храненіе ума, избавленіе отъ слѣпоты, дверь умиленія, смиренное воздыханіе, упраздненіе многословія, поводъ къ безмолвію, стражъ послушанія, облегченіе сна, здравіе тѣла, снабдитель безстрастія, отпущеніе грѣховъ и райская дверь и утѣха»{18}. Изъ этихъ словъ преподобнаго ясно, что постъ, подобно молитвѣ, бываетъ двоякаго рода: душевный и тѣлесный. Послѣдній стоитъ, конечно, въ зависимости отъ чрева – этого «лукаваго властелина» человѣческаго, которому преп. Іоапнъ посвящаетъ особое слово въ своей Лѣствицѣ, разсуждая о христіанскомъ воздержаніи въ пищѣ и питіи. Какъ «князь демоновъ – падшая денница», такъ «и главная изъ страстей – алчность чрева»{19}. На нее-то, поэтому, должно быть обращено особенное вниманіе христіанина. «Знаю, – пишетъ св. отецъ, – что часто демонъ вселяется въ желудокъ и дѣлаетъ, что человѣкъ не насыщается, хотя бы объѣлъ весь Египетъ и выпилъ рѣку Нилъ. Но по принятіи пищи сей нечистый духъ удаляется и посылаетъ на насъ духа блуднаго, извѣщая его о нашемъ состояніи и говоря: «бери, и смущай его; когда чрево наполнено, – приведешь его въ разслабленіе». Съ улыбкой приходитъ духъ блуда, и, сномъ связавъ намъ руки и ноги, дѣлаетъ уже съ нами все, что ему угодно, скверня душу и тѣло нечистотами, мечтаніями, изверженіями»{20}. И если бы кто захотѣлъ «угождать чреву своему» и въ то же время «намѣренъ былъ преодолѣть духъ блуда», то онъ, по словамъ св. отца, «подобенъ былъ бы старающемуся потушить пожаръ масломъ»{21}. Какъ такой человѣкъ не могъ бы затушить пожара масломъ, такъ не могъ бы и христіанинъ изгнать блуднаго духа угожденіемъ чреву, потому что «угашеніе плотскаго разжженія», по словамъ преп. Іоанна, есть «постъ»{22}. «Какъ масло укрощаетъ волнующееся море, когда бы оно и не хотѣло, такъ постъ угашаетъ невольныя тѣлесныя разжженія»{23}...
«Если далъ ты обѣтъ Христу итти путемъ тѣснымъ и узкимъ, то стѣсняй чрево, потому что, угождая ему и расширяя его, нарушаешь свои условія. Вникни, и услышишь, кто говоритъ: пространный и широкій путь чревоугодія, вводяй въ пагубу блуда, и мнози суть входящій имъ, что узкая врата и тѣсный путь поста, вводяй въ животъ непорочности, и мало ихъ есть, иже входятъ имъ (Матѳ. 7, 14)»{24}. «Не вводи себя въ обманъ, – учитъ далѣе св. отецъ, – не освободишься отъ Фараона, и не узришь горней Пасхи, если не будешь всю жизнь вкушать горькія зелія и опрѣсноки. А горькія зелія, это – принужденіе и трудъ поста; и опрѣсноки, это – не надмевающееся мудрованіе. Да сольется съ дыханіемъ твоимъ слово того, кто говоритъ: азъ же, внегда стужаху ми демоны, облачахся во вретище, и смиряхъ постомъ душу мою, и молитва моя прильпе нѣдру души моей» (Псал. 34, 13){25}.
Но если таково свойство всякаго вообще поста, то какъ же долженъ поститься христіанинъ тѣлеснымъ образомъ? Какъ онъ долженъ воздерживаться отъ тѣхъ или другихъ снѣдей, запрещаемыхъ Церковію? Въ этомъ случаѣ преп. Іоаннъ даетъ намъ весьма поучительный урокъ. Онъ указываетъ на примѣры; гдѣ должна соблюдаться строгая постепенность въ устраненіи пищи и питія, а также приниматься во вниманіе внутреннее состояніе человѣка постящагося. «Видѣлъ я, – говоритъ онъ, – престарѣлыхъ іереевъ, вовлеченныхъ въ обманъ демонами; и они юнымъ, которые не были у нихъ въ подчиненіи, на пиршествахъ съ благословеніемъ разрѣшали на вино и на прочее»{26}. По мнѣнію преп. Іоанна, это разрѣшеніе должно быть даваемо «въ мѣру», а то и вовсе не должно быть даваемо, «особливо же когда плотская брань наша въ самомъ пылу»{27}. Далѣе, преп. Іоаннъ приводитъ въ примѣръ нѣкоего «богомерзскаго Евагрія», который «думалъ о себѣ, что онъ, и въ выраженіяхъ, и въ мысляхъ, мудрѣе самыхъ мудрецовъ», но который «обманулся, оказавшись несмысленнѣе несмысленныхъ, какъ во многомъ другомъ, такъ и въ этомъ». Его правило, состоящее въ томъ, что «когда душа наша вожделѣваетъ разныхъ снѣдей, то нужно ограничить ее хлѣбомъ и водою», преп. Іоаннъ сравниваетъ съ предписаніемъ отроку «взойти на лѣстницу однимъ шагомъ». Но какъ это послѣднее оказывается невозможнымъ, такъ точно и первое. Посему, отвергая правило Евагрія, преп. Іоаннъ даетъ свое собственное правило, состоящее въ слѣдующемъ: «когда душа наша, – говоритъ онъ, – вожделѣваетъ разныхъ снѣдей, тогда требуетъ она свойственнаго естеству. Поэтому противъ всеухищреннаго врага употребимъ и мы хитрость; въ противномъ случаѣ, предстоитъ намъ самая тяжкая брань, или паденіе. Будемъ устранять отъ себя сперва утучняющія, потомъ разжигающія, а послѣ уже и услаждающія снѣди. Если можно, – давай чреву своему пищу сытую и удобоваримую, чтобы насыщеніемъ удовлетворить ненасытной его алчности, а при скоромъ перевареніи, какъ отъ бича, избавиться намъ отъ разженія. Если обратимъ вниманіе, то найдемъ, что большая часть снѣдей, надмевающихъ чрево, возбуждаютъ въ тѣлѣ и сильнѣйшія движенія»{28}. «Какъ множество гноя производитъ множество червей, такъ множество снѣдей производитъ множество паденій, лукавыхъ помысловъ и сновидѣній»{29}. И наоборотъ: «какъ змѣя не можетъ совлечь съ себя своей ветхости, если не вползетъ въ узкую скважину, такъ и мы не сложимъ съ себя давнихъ предубѣжденій, душевной ветхости и хитона ветхаго человѣка, если не пойдемъ путемъ тѣснаго и скорбнаго поста и безчестія»{30}.
Итакъ, «пока плоть еще во всей силѣ, – будемъ ее изнурять во всякое время и на всякомъ мѣстѣ»{31} постомъ: ибо какъ «высохшая грязь не привлекательна уже дли свиней», такъ «и въ изможденной плоти нѣтъ уже покоя демонамъ»{32}. Отъ истинныхъ постниковъ, какъ и отъ молитвенниковъ, демоны бѣгутъ прочь.
Таково въ краткихъ чертахъ ученіе св. Іоанна Лѣствичника о постѣ и молитвѣ. Примемъ же близко къ сердцу это ученіе одного изъ великихъ отцовъ Православной Церкви и воспользуемся имъ для того, чтобы наши молитва и постъ были дѣйствительно могущественными и вѣрными средствами отгнанія отъ насъ діавола, по словамъ Спасителя: сей родъ ничимже можетъ изыти, токмо молитвою и постомъ.
Свящ. Д. Ромашковъ.
«Душеполезное Чтеніе». 1906. Ч. 1. Кн. 3 (Мартъ). С. 461-464; Кн. 4 (Апрѣль). С. 545-552.
{1} Преподобнаго отца нашего Іоанна, игумена Синайской горы, Лѣствица и слово къ пастырю. Изданіе четвертое. Сергіевъ Посадъ 1894 г. Сл. 28. Гл. 55. Стр. 253.
{2} Ibidem. Стр. 226-227.
{3} Ibidem. Сл. 28. Гл. 60. Стр. 253.
{4} Ib. Сл. 19. Гл. 1. Стр. 154-155.
{5} Ib. Сл. 19. Гл. 3. Стр. 155.
{6} Ib. Сл. 19. Гл. 3. Стр. 155.
{7} Ib. Сл. 19. Гл. 4. Стр. 155.
{8} Ib. Сл. 28. Гл. 2. Стр. 245.
{9} Ib. Сл. 28. Гл. 19. Стр. 247-248.
{10} Ib. Сл. 28. Гл. 22. Стр. 248.
{11} Ib. Сл. 15. Гл. 81. Стр. 145.
{12} Ib. Сл. 15. Гл. 82. Стр. 145-146.
{13} Ib. Сл. 28. Гл. 28. Стр. 249.
{14} Ib. Сл. 28. Гл. 29. Стр. 249.
{15} Ib. Сл. 28. Гл. 35. Стр. 250.
{16} Ib. Сл. 28. Гл. 61. Сгр. 253.
{17} Ib. Сл. 28. Гл. 63. Стр. 253-254.
{18} Ib. Сл. 14. Гл. 33. Стр. 129.
{19} Ib. Сл. 14. Гл. 30. Стр. 128.
{20} Ib. Сл. 14. Гл. 27. Стр. 128.
{21} Ib. Сл. 14. Гл. 21. Стр. 127.
{22} Ib. Стр. 224.
{23} Ib. Стр. 226.
{24} Ib. Сл. 14. Гл. 29. Стр. 128.
{25} Ib. Сл. 14. Гл. 32. Стр. 128-129.
{26} Ib. Сл. 14. Гл. 11. Стр. 125.
{27} Ibidem.
{28} Ib. Сл. 14. Гл. 12. Стр. 125-126.
{29} Ib. Стр. 228.
{30} Ib. Стр. 225.
{31} Ib. Сл. 14. Гл. 10. Сгр. 125.
{32} Ib. Стр. 225.
Об авторе. Протоиерей Димитрий Иванович Ромашков родился 10 февраля 1863 г. в Москве в семье цехового портного цеха Ивана Иванова Ромашкова. В 1883 г. он окончил 1-ю московскую гимназию, в 1888 г. – историко-филологический факультет Московского университета, а в 1892 г. – Московскую Духовную академию. В 1892 г. был рукоположен в сан священника и назначен настоятелем домовой церкви апостолов Петра и Павла при Петровской сельскохозяйственной академии. В 1894 г. он был переведен в церковь Ржевской иконы Божией Матери на Поварской улице, в 1898 г. – в церковь Архидиакона Евпла на Мясницкой улице, а в 1911 г. – в церковь Смоленской иконы Божией Матери за Смоленскими воротами на улице Плющихе, где служил, видимо, до закрытия и сноса этой церкви. Автор полторы сотни публикаций, в основном, богословско-философского характера. Но, будучи профессиональным историком-филологом, не обошел вниманием и историю Первопрестольной с ее святынями и, прежде всего, церквами, где ему довелось служить. Скончался 3 марта 1942 г. в Москве и был похоронен на Пятницком кладбище.
