Новосвмуч. Владиміръ (Богоявленскій), Митрополитъ Кіевскій и Галицкій.
Митрополитъ Владиміръ является первомученикомъ въ длинномъ рядѣ убіенныхъ и замученныхъ Россійскихъ православныхъ архіереевъ. Въ то время, когда убили въ Кіевѣ Митрополита Владиміра, въ Москвѣ происходилъ Священный Соборъ Всероссійской Православной Церкви. Вѣсть о мученической кончинѣ старѣйшаго іерарха Россіи глубоко взволновала всѣхъ членовъ Собора. И именно на день его смерти (25 января) Соборъ и установилъ ежегодное молитвенное поминовеніе всѣхъ усопшихъ во время гоненій исповѣдниковъ и мучениковъ.
Высокопреосвященный Владиміръ, Митрополитъ Кіевскій и Галицкій до постриженія въ монашество назывался Василіемъ Никифоровичемъ Богоявленскимъ. Онъ родился 1-го января 1848 г. отъ благочестивыхъ родителей въ селѣ Малыхъ-Моршкахъ Тамбовской губ., гдѣ отецъ его былъ священникомъ и впослѣдствіи былъ тоже звѣрски убитъ. Владыка Митрополитъ получилъ образованіе въ духовномъ училищѣ и въ духовной семинаріи, и въ 1874 году окончилъ Кіевскую Духовную Академію. Далѣе слѣдуетъ семилѣтняя педагогическая служба въ качествѣ преподавателя въ родной Тамбовской духовной семинаріи. Въ 1882 году будущій Митрополитъ посвящаетъ себя пастырскому служенію въ г. Козловѣ Тамб. губ., гдѣ молодой батюшка о. Василій явился ревностнымъ проповѣдникомъ и учителемъ народа. Въ 1886 году Господь низпослалъ первый тяжелый крестъ о. Василію. Умираетъ его дорогая спутница жизни молодая жена, умираетъ вскорѣ и единственный малютка ребенокъ. О. Василій тогда же удалился въ обитель и принялъ монашество съ именемъ Владиміра, но не долго оставался о. Владиміръ въ Козловскомъ монастырѣ. Дальнѣйшее служеніе церкви о. Владиміра быстро вело его по іерархической лѣстницѣ. Въ 1888 году онъ былъ посвященъ въ санъ Епископа Старорусскаго, Викарія Новгородской епархіи. Въ 1891 году Владыка получилъ назначеніе въ Самарскую епархію. Въ то время Самарскую губернію постигло величайшее бѣдствіе отъ неурожая и холерной эпидеміи. Владыка Владиміръ въ эти дни народнаго бѣдствія проявилъ себя великимъ героемъ духа, всецѣло отдавшись служенію больнымъ и заботамъ о голодающихъ и своимъ личнымъ примѣромъ воодушевлялъ пастырей на самоотверженный подвигъ страждущему народу.
И слово Владыки было не тщетно, а голосъ Святителя не умолкалъ пока не утихла буря народнаго бѣдствія.
Съ 18-го октября 1892 г. Преосвященный Владиміръ управлялъ въ продолженіи пяти лѣтъ Грузинскимъ Экзархатомъ, уже въ санѣ Архіепископа Карталинскаго и Кахетинскаго.
Въ 1898 г. Архіепископъ Владиміръ былъ назначенъ на высокій іерархическій постъ Митрополитомъ Московскимъ и Коломенскимъ, гдѣ его служеніе протекало пятнадцать лѣтъ.
Въ Москвѣ Митрополитъ Владиміръ на первыхъ же порахъ своего служенія принималъ энергичныя мѣры оживленія пастырской дѣятельности московскаго духовенства и стремился къ тому, чтобы частымъ богослуженіемъ и проповѣдью, религіозно-нравственными бесѣдами столичное духовенство ближе стояло къ народу и фабрично-рабочему классу.
Владыка Владиміръ не только побуждалъ къ тому свое духовенство, но и самъ являлся добрымъ примѣромъ. Нерѣдко Митрополитъ являлся на фабрики и заводы и послѣ молитвы велъ бесѣды съ рабочими о вредѣ увлеченія соціализмомъ, — какъ бы пророчески предсказывая къ какому несчастью приведетъ Россію это противохристіанское ученіе.
Вся архипастырская дѣятельность Митрополита Владиміра въ Москвѣ была полна любви и заботъ о паствѣ. Незнавшіе Митрополита Владиміра близко, считали его малодоступнымъ и сухимъ. Дѣйствительно лицо Владыки всегда нѣсколько нахмуренное носило глубокій отпечатокъ какой-то скорби. Въ силу врожденной скромности своего характера и даже нѣкоторой застѣнчивости, Владыка старался всегда быть незамѣтнымъ. Онъ, также незамѣтно для постороннихъ глазъ, одѣлялъ нищихъ, вдовъ и сиротъ. Проявлялъ горячія заботы о спасеніи нравственно потерянныхъ людяхъ и о пьяницахъ. Будучи врагомъ алкоголя, Владыка энергично покровительствовалъ насажденію трезвости; самъ велъ бесѣды и издавалъ полезные листки и брошюры о губительности порока пьянства.
Характеризуя Митрополита Владиміра въ эпоху московской его дѣятельности одинъ іерархъ писалъ: «Кроткій и смиренный, ничего для себя лично никогда не искавшій, правдолюбивый и честный, Владыка Владиміръ, постепенно и тихо восходилъ на высоту іераршей лѣстницы и сразу высоко поднялся своимъ авторитетомъ и привлекъ сердца церковной и патріотической Россіи въ дни всеобщаго шатанія и измѣны (1904-1905 г.г.), когда немногіе оставались вѣрными долгу и присягѣ, твердыми въ защитѣ Православной Церкви. Владыка Митрополитъ Московскій тогда явилъ доблестный образецъ твердаго и неподкупнаго стража Церкви и Родины... Да, на правдолюбиваго, твердаго, честнаго Владыку Владиміра можно смѣло положиться, онъ ни въ коемъ случаѣ не обманетъ, не предастъ, не измѣнитъ правдѣ... Эти высокія свойства и характеръ души нашего первоіерарха слишкомъ цѣнны въ наши годы шатанія. Жемчугъ цѣненъ потому, что его рѣдко находятъ...»
Немало удѣлялъ вниманія и учащимся всѣхъ учебныхъ заведеній, а особенно заботился Митрополитъ Владиміръ о семинаристахъ, подготовлявшихъ себя на пастырское служеніе и велъ съ ними отеческія задушевныя бесѣды. Приводимъ выдержку одной изъ послѣднихъ бесѣдъ Митрополита Владиміра съ московскими семинаристами. Владыка вспоминалъ настроенность учащихся старой школы и противуполагалъ нынѣшнему настроенію и взглядамъ будущихъ пастырей. — «Тогда ученики болѣе проникались идеальнымъ стремленіемъ и по выходѣ изъ школы отдавали себя на служеніе Церкви, довольные немногимъ въ жизни. — Вы скажете, что хлѣбъ Церкви теперь сталъ черствымъ. Вѣроятно, иногда это бываетъ. Сухая корка не поддается молодымъ зубамъ. Но слѣдуетъ, прежде всего, думать не о томъ, что можно взять отъ народа, а что ему сами вы можете дать. Народъ бѣденъ, жизнь его разъѣдается пороками пьянства и разврата. Онъ блуждаетъ въ дебряхъ сектанства и раскола. Когда въ народную среду вы внесете истинный свѣтъ христіанскаго знанія, тогда улучшится матеріальное положеніе народа, и онъ сумѣетъ васъ отблагодарить. Нужно помнить что матеріальное благоденствіе пастыря — не самое главное въ его жизни. Служеніе пастыря само по себѣ безмѣрно высоко, и имѣетъ цѣнность въ самомъ себѣ. Пастырь вноситъ свѣтъ въ темную среду, пробуждаетъ лучшія чувства, вноситъ въ душу народа миръ и спокойствіе. Развѣ это не великое дѣло, и развѣ оно не можетъ примирить человѣка съ достаткомъ въ жизни»!
Вся полнота любви Митрополита Владиміра къ своей Московской паствѣ и глубина связи его съ Москвой сильно сказались при разставаніи Владыки съ москвичами, когда Владыка былъ назначенъ на Петроградскую первосвятительскую каѳедру.
Прощаясь, Митрополитъ сказалъ сквозь слезы: — «Дерево, когда растетъ, не чувствуетъ, какимъ множествомъ разнообразныхъ корней и ихъ тончайшихъ развѣтвленій оно связано съ землею. Но, когда дерево пересаживаютъ въ другое мѣсто, оно не можетъ не чувствовать всей глубины своей связи съ землею. Такъ и со мною. Ощущаю всю глубину тяжести при разлукѣ съ Москвою, съ которой я за 15 лѣтъ духовно сросся, но да будетъ воля Божія».
Въ 1912 г., когда скончался первоіерархъ Православной Россійской Церкви, Антоній Митрополитъ Петербургскій и Ладожскій, на его мѣсто былъ назначенъ Митрополитъ Владиміръ. Три года Владыка управлялъ Петербургской епархіей и это было труднѣйшее время для церковно общественной работы, ибо тогда усиливалось въ Петербургѣ вліяніе «темныхъ силъ», т. е. «распутинство». Митрополитъ Владиміръ со свойственными его характеру прямолинейностью и твердостью убѣжденій велъ посильную борьбу съ темными силами.
Борьба эта была особенно трагична по своему внутреннему смыслу, при наличіи того тягостного и рокового недоразумѣнія, которое существовало между лучшими кругами русскаго общества къ каковымъ примыкалъ Митрополитъ Владиміръ — съ одной стороны и Государыней Императрицей Александрой Ѳеодоровной — съ другой стороны.
Государыня — самоотверженная, безпредѣльно любящая мать, болѣе всего въ жизни любила своего сына — наслѣдника-Цесаревича и болѣе всего трепетала за его судьбу. И вотъ этой то силой материнской любви воспользовались темныя силы. Случайнымъ ли стеченіемъ обстоятельствъ, или дѣйствіемъ темныхъ намъ невѣдомыхъ силъ произошло то, что Императрица глубоко увѣровала, что судьба Наслѣдника Цесаревича тѣсно связана съ судьбой «старца» Григорія Распутина. На этомъ убѣжденіи Царицы построено было его громадное почти неограниченное вліяніе.
Когда это вліяніе стало оказывать дѣйствіе въ сферѣ церковной жизни, Митрополитъ Владиміръ счелъ для себя невозможнымъ дальнѣйшее молчаніе и попросилъ аудіенціи у Государя.
Архіереи вообще имѣли очень рѣдко аудіенціи у Императора. Всѣ сношенія между ними обычно поддерживались чрезъ Оберъ Прокурора.
Оберъ Прокуроръ, въ данномъ случаѣ — В. К. Саблеръ, узнавъ о цѣли съ какой Митрополитъ Владиміръ желалъ видѣть Государя, предупреждалъ Владыку о томъ, что это очень болѣзненная и сложная тема. Но Митрополитъ смѣло шелъ на исполненіе того, что онъ считалъ непремѣннымъ своимъ священнымъ долгомъ и какъ Первосвятителя Церкви и какъ вѣрноподданнаго.
Добившись аудіенціи Митрополитъ Владиміръ смѣло и прямо указалъ Государю на всѣ сплетни и грязные разсказы, которые ходили въ обществѣ въ связи съ именемъ Распутина, указалъ на гибельность его вліянія, особенно въ церковныхъ дѣлахъ.
Государь прослушавъ Владыку Митрополита, сказалъ, что быть можетъ онъ и правъ во многихъ отношеніяхъ, но что Царица-мать никогда съ этимъ не согласится.
Государыня, узнавъ о разговорѣ Государя съ Митрополитомъ, была страшно возмущена и горячо негодовала противъ Митрополита за его вмѣшательство въ семейную жизнь царской семьи. Государыня заявила, что Митрополитъ — не вѣрноподанный, если онъ можетъ допустить грязныя сплетни и разговоры о царской семьѣ и передавать ихъ Государю, когда въ дѣйствительности ничего этого нѣтъ. Въ отвѣтъ на обвиненія противъ Распутина, она говорила, что «старецъ Григорій неоднократно спасалъ жизнь нашего сына Наслѣдника Цесаревича и никогда грязной мысли о старцѣ она не допуститъ».
Государыня была права по своему. Конечно никакой грязной тѣни, ничего кромѣ самаго свѣтлаго, кристально чистаго, не было въ жизни и во взаимоотношеніяхъ Царской Семьи. Но грязь связанная съ Распутинымъ проникла въ нѣкоторыя сферы близкія ко Двору и объ этомъ-то и говорилъ Митрополитъ Владиміръ Государю, а Государыня не знала и не хотѣла знать ничего объ этой грязи.
Такова была трагедія тѣхъ тяжелыхъ лѣтъ, оба чистые, высокіе духомъ, праведные передъ Богомъ, царица и митрополитъ не поняли другъ друга. И Государыня не захотѣла выслушать того, кто воистину былъ и вѣрноподданнымъ и добрымъ святителемъ Божіимъ, того, кому предлежала такая же мученическая кончина какъ и всей Царской Семьѣ.
Митрополитъ Владиміръ въ 1915 году впалъ въ немилость и былъ удаленъ изъ Петрограда на каѳедру митрополита Кіевскаго.
Здѣсь будетъ кстати вспомянуть слова, сказанныя этому великому іерарху однимъ архіереемъ: «Вы были первенствующій іерархъ между нами не только по своему общественному положенію, но и по Вашимъ высокимъ духовнымъ качествамъ, когда Вы свѣтили намъ въ тяжкія годины церковной жизни. Именно когда люди совершенно изолгались и постоянно измѣняли своимъ убѣжденіямъ, Вы не боялись говорить «правду царямъ», сознательно подвергая себя огорченіямъ и страданіямъ, и въ то же время претерпѣвая всѣ житейскія скорби со смиреніемъ и покорностью Божественному Промыслу и съ величайшею твердостью души».
Кіевская паства съ первыхъ же дней окружила своего архипастыря любовью и искреннимъ сочувствіемъ, видя и цѣня въ немъ гонимаго за правду опальнаго святителя.
Какъ первенствующему въ Св. Синодѣ Митрополиту Владиміру, по вступленіи въ управленіе Кіевской Митрополіи, пришлось вновь пріѣхать въ Петроградъ.
Въ 1917 году, когда Владыка Митрополитъ возвратился въ Кіевъ, то тамъ уже началась разруха церковной жизни подъ натискомъ революціи. Образовался «исполкомъ» и быстро начался развалъ церковной жизни. Бывшій въ то время въ г. Кіевѣ Епархіальный съѣздъ духовенства и мірянъ вылился въ «Украинскій съѣздъ» и было предъявлено требованіе, чтобы въ «автономной» Украинѣ была «независимая отъ Синода Украинская Церковь». Митрополитъ Владиміръ любовно, заботливо предостерегалъ тогда сторонниковъ этой ненормальной затѣи, видя что раздѣленіе церкви приведетъ только къ торжеству внутреннихъ и внѣшнихъ враговъ. Пастырей и пасомыхъ Митрополитъ Владиміръ призывалъ терпѣливо относиться къ своимъ великимъ обязанностямъ участія въ церковномъ епархіальномъ управленіи, избѣгая вражды и раздѣленія. Но самъ архипастырь потерпѣлъ много тяжкихъ обидъ, оскорбленій и огорченій.
Осенью 1917 г. образовалась отдѣльная отъ Россіи Украинская Держава, а вслѣдъ за этимъ въ Кіевѣ провозгласилось и временное правительство для всей Украинской церкви. Во главѣ этого церковнаго правительства всталъ бывшій на покоѣ Архіепископъ Алексѣй Дородницынъ.
Образовавшееся самочинное церковное украинское правительство, или какъ оно называлось «рада», начало переустройство всего уклада церковной жизни въ отдѣленныхъ радой украинскихъ епархіяхъ. Во всѣ духовныя консисторіи были посланы «украинскіе комиссары». Воспрещалось поминовеніе за богослуженіемъ Всероссійскаго Патріарха Тихона, а вмѣсто него приказывалось поминать «всеукраинскую церковную раду», возглавляемую Архіепископомъ Алексіемъ. По адресу Кіевскаго Митрополита Владиміра самозванные духовные комиссары высказывались весьма грубо и оскорбительно.
Въ это время Митрополитъ Владиміръ присутствовалъ въ Москвѣ на Всероссійскомъ Церковномъ Соборѣ, а Кіевскіе «комиссары въ рясахъ» обсуждали вопросъ о недопущеніи своего Архипастыря Митрополита Владиміра въ Кіевъ — «цю ни к чему людыну», какъ они грубо выражались о немъ по украински.
Всѣ эти самочинныя дѣянія рады встревожили все православное кіевское населеніе. Собралось многолюдное собраніе кіевскихъ приходскихъ совѣтовъ, на которомъ постановили всѣми силами протестовать противъ самочинной антиканонической попытки создать автокефальную украинскую церковь.
Вскорѣ послѣ описанныхъ событій Митрополитъ Владиміръ возвратился изъ Москвы съ Церковнаго Собора въ Кіевъ и тогда началось со стороны враговъ Церкви всяческое глумленіе надъ семидесятилѣтнимъ Старцемъ-Митрополитомъ.
Первоначально бунтовщики явились въ покои Митрополита съ грубымъ требованіемъ объ уходѣ Владыки изъ Кіевской Митрополіи.
Приводимъ актъ неслыханнаго дотолѣ въ православно-христіанскомъ мірѣ оскорбленія:
«Девятого сего декабря 1917 г. въ два часа дня по порученію, будто бы, центральной рады, заявилась ко мнѣ комиссія во главѣ съ назвавшимъ себя предсѣдателемъ украинской церковной рады священникомъ о. Маричевымъ и депутатами: прот. Н. Шараевскимъ (новый лже-митрополитъ) свящ. П. Тарнавскимъ, свящ. С. Филипенкомъ, дьякономъ Ботвиненко и іеродіакономъ Порфиріемъ и какимъ то военнымъ, и послѣ рѣчи о. Маричева было мнѣ заявлено словесное постановленіе рады о томъ, чтобы былъ удаленъ изъ Кіева Преосвященный Никодимъ Епископъ Чигиринскій, чтобы немедленно вступили въ должность членовъ консисторіи вновь назначенные, а такъ же предложено выѣхать изъ Кіева и мнѣ. Желая имѣть письменное заявленіе объ этомъ со стороны поименованной депутаціи, я позвалъ личнаго своего секретаря и предложилъ ему записать это требованіе депутатовъ и чтобы послѣдніе подписались подъ нимъ, но они категорически отказались отъ этого. Этотъ актъ подписали: Владиміръ Митрополитъ Кіевскій. Секретарь А. Левковъ».
Вскорѣ послѣ этого грубаго акта произошелъ въ покояхъ старца Владыки новый случай. Между 10-12 часами ночи, въ лаврскую квартиру Митрополита явился членъ церковной рады священникъ Ѳоменко въ сопровожденіи военнаго и съ неожиданною ласковостью сталъ предлагать Митрополиту Владиміру патріаршество въ украинской церкви.
Митрополитъ выразилъ удивленіе по поводу такой перемѣны фронта: то отъ него требуютъ въ три дня уѣхать изъ Кіева, то предлагаютъ быть украинскимъ патріархомъ. Но черезъ нѣсколько минутъ секретъ этой ласковости открылся. Ночные посѣтители потребовали, чтобы хозяинъ выдалъ изъ средствъ митрополичьяго дома сто тысячъ рублей.
И когда Митрополитъ заявилъ, что эти средства принадлежатъ всей епархіи, которая одна только и можетъ распоряжаться ими, то поведеніе гостей рѣзко измѣнилось и сдѣлалось настолько угрожающимъ въ отношеніи къ одинокому Архипастырю, что онъ поспѣшилъ пригласить чрезъ келейника монастырскую братію чтобы удалить непрошенныхъ ночныхъ посѣтителей, но послѣдніе безобразничали въ митрополичьихъ покояхъ еще часа полтора.
Каково было душевное состояніе въ эти дни тяжкихъ испытаній Кіевскаго Святителя митрополита Владиміра, можно судить изъ разсказа свидѣтеля очевидца. (Подпоруч. Кравченко).
12 декабря 1917 г. во время пріема, Владыка обратился къ послѣднему съ такими словами: «Я никого и ничего не боюсь. Я во всякое время готовъ отдать свою жизнь за Церковь Христову и за Вѣру Православную, чтобы только не дать врагамъ Ея посмѣяться надъ Нею. Я до конца буду страдать, чтобы сохранилось Православіе въ Россіи, тамъ гдѣ оно началось». Сказавъ эти слова, Владыка Митрополитъ сильно и горько заплакалъ.
Въ Кіево-Печерской Лаврѣ въ это время расположился бывшій Владимірскій Архіепископъ Алексѣй Дородницынъ. Послѣ революціи паства изъ Владиміра его прогнала за дружескія отношенія съ Распутинымъ. Изгнанный изъ епархіи, Дородницынъ, украинецъ изъ Екатеринослава, перекочевалъ въ Кіевъ, гдѣ въ туманѣ революціонныхъ настроеній назрѣвало стремленіе къ автокефаліи, къ независимой отъ Москвы Церкви.
Устроившись въ Лаврѣ, архіеп. Алексѣй сталъ мутить монаховъ украинцевъ и возбуждать ихъ противъ Митрополита Владиміра въ надеждѣ добиться его увольненія и самому сѣсть на его мѣсто. Монахи стали притѣснять Митрополита, сначала въ мелочахъ. Случалось, ему нужно куда-нибудь съѣздить, а монахи не даютъ лошадей и заявляютъ: «Владыка Алексѣй на лошадяхъ уѣхалъ»… Положеніе создавалось для Митрополита Владиміра тягостное и когда къ нему пріѣхали другіе два архіерея онъ просилъ ихъ какъ-либо вразумить безчинника. Но ихъ нѣкоторыя усилія оказались напрасными. Дородницынъ создалъ для Митрополита Владиміра такое положеніе, что онъ чувствовалъ себя въ митрополичьихъ покояхъ въ Лаврѣ, какъ въ осажденной крѣпости.
Митрополитъ Владиміръ былъ глубоко честный, прямой и стойкій человѣкъ. Онъ не подчинился никакимъ требованіямъ группы людей, беззаконно собравшихся въ Кіевѣ въ украинской церковной радѣ подъ главенствомъ Архіеп. Алексѣя Дородницына, котораго Митрополитъ Владиміръ считалъ величайшимъ и тяжкимъ церковнымъ преступникомъ и мятежникомъ, въ чемъ Архіеп. Алексѣй самъ сознался и раскаялся передъ церковью уже изгнанный украинцами же [1]. Даже подъ угрозой лишенія жизни Митроп. Владиміръ не подчинился незаконнымъ требованіямъ, что онъ и доказалъ своею мученической смертью, которой онъ могъ бы избѣжать если бы захотѣлъ укрыться отъ враговъ и убійцъ.
Въ январѣ мѣсяцѣ 1918 г. въ Кіевѣ началась гражданская война.
Положенное начало гоненія и преслѣдованія Митрополита Владиміра озвѣрѣвшими его же бывшими духовными дѣтьми, продолжалось и завершилось убійствомъ Владыки во время обладанія Кіевомъ сатанистами изувѣрами.
Красное знамя революціи — эмблема крови и сатанизма, позорно развѣвающееся съ 1917 г. надъ Россіей, всюду, гдѣ появится, влечетъ за собой потоки неповинной человѣческой крови, произволъ, братоубійство, а также разрушеніе святынь и храмовъ Божіихъ.
Въ борьбѣ двухъ вражескихъ партій за обладаніе г. Кіевомъ многіе Кіевскіе обители и храмы подвергались обстрѣлу и въ значительной степени пострадали. На долю же Кіево-Печерской Лавры выпали исключительные дни страданій и гоненія. Съ 15 января въ Лавру начали попадать ружейныя пули и снаряды, а съ 22-го января канонада усилилась и Лавра оказалась подъ жестокимъ обстрѣломъ со стороны большевиковъ, предполагавшихъ, что съ лаврской колокольни за ними происходитъ наблюденіе, но въ дѣйствительности колокольня была заперта, и въ Лаврѣ въ то время никакихъ войскъ не было.
Обстрѣлъ же большевиками церквей и колоколенъ обычное явленіе всюду, гдѣ они ведутъ войну.
Отъ снарядовъ значительно пострадали Великая Лаврская церковь и колокольня. Снаряды попадали внутрь церкви и производили значительныя поврежденія. 23-го января вечеромъ большевики овладѣли Лаврой и тогда начались въ Лаврѣ дикія насилія и варварства. Вооруженные люди врывались въ храмы въ шапкахъ на головахъ, съ папиросами въ зубахъ. Съ крикомъ и площадной бранью производили обыски даже во время богослуженія; ругались и кощунствовали надъ Святынями.
Монаховъ-стариковъ раздѣвали и разували на дворѣ, издѣвались надъ ними и сѣкли нагайками. Во время обысковъ происходилъ повальный грабежъ.
Въ то время, когда большевики обстрѣливали Лавру, Митрополитъ Владиміръ молился Богу или въ храмѣ, или у себя въ покояхъ. Послѣднюю литургію Владыка служилъ 21-го января въ воскресеніе въ Великой Лаврской церкви. 24-го января Митрополитъ въ той же церкви служилъ акаѳистъ Успенію Божіей Матери. Это послѣднее служеніе въ церкви наканунѣ разстрѣла Митрополита Владиміра по наблюденію сослужащихъ Владыки, отличалось особенной задушевностью и проникновенностью.
Ночь на 25-е января была тревожная. Въ эту ночь было произведено нападеніе четырехъ вооруженныхъ мужчинъ и одной женщины въ одеждѣ сестры милосердія на квартиру намѣстника Лавры. Грабители произвели тщательный обыскъ, забрали цѣнныя вещи, ѣли все, что находили въ келліи, пили чай, а глубокою ночью трое изъ нихъ выходили «на развѣдку» и въ то время ограбили деньги у казначея и у благочиннаго.
Днемъ 25-го января три вооруженныхъ солдата произвели обыскъ въ митрополичьихъ покояхъ, и, не найдя ничего цѣннаго, взяли изъ несгораемой кассы золотую медаль. Вечеромъ вновь явилось въ Лавру пять вооруженныхъ людей. Одинъ изъ нихъ одѣтый въ черную кожаную тужурку былъ комиссаромъ. Всѣ они наканунѣ (24-го января) уже были въ Лаврѣ и обѣдали въ лаврской трапезѣ. Комиссаръ, бывшій тогда въ матросской фуражкѣ, остался недоволенъ лаврскимъ чернымъ хлѣбомъ, бросилъ хлѣбъ на полъ и закричалъ на всю трапезную: «развѣ я свинья, чтобы ѣсть такой хлѣбъ?» — Монахъ трапезникъ отвѣтилъ: «у насъ господа, лучшаго хлѣба нѣтъ, какой намъ даютъ, тотъ мы подаемъ». Трапезникъ монахъ Ириней свидѣтельствуетъ, что 24-го января вечеромъ эта партія вооруженныхъ людей вторично была въ лаврской трапезной. Матросъ былъ пьянъ и говорилъ въ трапезной: — «Нужно сдѣлать здѣсь что либо особенное, замѣчательное, небывалое». Потомъ онъ сказалъ: «пойдемъ къ Митрополиту на чай, мнѣ нужно съ нимъ поговорить». Послѣ этого они всѣ встали и ушли, а черезъ часъ снова пришли въ трапезу и, усѣвшись начали высыпать изъ кармановъ серебряныя деньги, а комиссаръ-матросъ досталъ еще и золотые часы и на вопросъ «товарищей» — «гдѣ взялъ ихъ», отвѣтилъ — «это мое дѣло». Вся эта компанія 25-го января вечеромъ, войдя въ Лавру, спросила одного монаха — «гдѣ живетъ Митрополитъ»? — Монахъ, узнавшій ихъ, отвѣтилъ матросу: — «домъ его около того мѣста, гдѣ вы кушаете, тамъ онъ и живетъ». Матросъ на это сказалъ: — «мы его сегодня заберемъ».
Въ злодѣяніи убійства Митрополита Владиміра свою роль сыграла агитація Алексѣя Дородницына среди монаховъ Лавры. Когда въ трапезной Лавры монахи кормили банду матросовъ, то были распросы: довольна ли братія начальствомъ? Не имѣютъ ли монахи какихъ-либо жалобъ?.. Послушники, распропагандированные революціей и возбужденные агитаціей Дородницына, стали жаловаться на притѣсненія: «народъ несетъ въ Лавру большія деньги, а поѣдаетъ ихъ онъ»... — и они указывали наверхъ, гдѣ находились покои Митрополита.
Будущіе убійцы Митрополита пошли въ трапезу и монахъ послѣдовалъ за ними. Предводитель убійцъ рѣзко обратился къ монаху съ вопросомъ. — «Почему у васъ комитетовъ нѣтъ? — вездѣ комитеты, а у васъ ихъ нѣтъ». Монахъ отвѣтилъ: «у насъ не должно быть комитетовъ, — мы монахи». Грубый матросъ закричалъ на монаха: «вы только милліоны и тысячи собираете». Грубый изувѣръ матросъ долго еще ругался, кричалъ, а потомъ начавъ кощунствовать, онъ спросилъ монаха: «отецъ! скажи, что у васъ въ пещерахъ? Все оттуда вынесемъ и разсмотримъ, если тамъ ничего не окажется, или окажется воскъ или тырса (опилки) — всѣхъ васъ перерѣжемъ». Монахъ отвѣчалъ: — «что я вамъ буду говорить? Если я вамъ буду говорить правду, — вы все равно не повѣрите. Теперь ваша власть, пойдите посмотрите и узнаете правду». Въ 1917 г. безбожники уже кощунствовали въ лаврскихъ пещерахъ, они рѣзали кинжалами святые мощи, прокладывали штыками, выбрасывали изъ гробницъ, и надругавшись ставили свят. мощи преподобныхъ на голову. Грубый матросъ продолжалъ спрашивать монаха. — «Ты знаешь, кто былъ отецъ Серафимъ въ Саровѣ? — Отецъ Серафимъ былъ вторымъ лицомъ послѣ Царя, потому то Серафимъ и святой. Вотъ и вашъ Митрополитъ Владиміръ будетъ святой».
Уходя изъ трапезной матросъ сказалъ монаху: — «больше вы Митрополита не увидите». Убійцы пошли къ Владыкѣ Митрополиту, чтобы выполнить убійственный замыселъ.
Было 6½ часовъ вечера.
На крыльцѣ митрополичьяго дома послышалось три рѣзкихъ звонка. Въ открывшуюся дверь вошли убійцы — пять человѣкъ въ солдатской формѣ, а во главѣ былъ матросъ.
Матросъ спросилъ: — «гдѣ Владиміръ, Митрополитъ?» Швейцаръ указалъ на пребываніе Владыки Митрополита въ нижней келліи о. намѣстника, архимандрита Амвросія.
Проходя въ келью къ Митрополиту, одинъ солдатъ сказалъ: — «мы желаемъ переговорить съ Митрополитомъ; мы идемъ сейчасъ изъ трапезной и намъ тамъ братія жаловалась, что онъ не разрѣшаетъ комитеты. Съ нимъ нужно переговорить, чтобы онъ разрѣшилъ совѣтъ, чтобы, было такъ, какъ у насъ».
Владыка Митрополитъ вышелъ къ убійцамъ и спросилъ: — «въ чемъ дѣло?» Трое убійцъ увели Владыку въ комнату и тамъ оставались съ нимъ наединѣ нѣкоторое время. У дверей поставили караулъ. Потомъ изъ комнаты палачи повели Митрополита въ его верхніе покои. Когда Владыка проходилъ мимо стоявшихъ въ сторонѣ Епископа Ѳеодора и архим. Амвросія, то сказалъ имъ: «вотъ они хотятъ уже разстрѣлять меня, вотъ что они со мной сдѣлали» и при этомъ развелъ руками. Слѣдовавшій за Владыкой матросъ грубо закричалъ: — «иди, не разговаривай, кто тебя будетъ разстрѣливать! — До коменданта пойдешь».
Поднявшись на первую площадку лѣстницы, ведущей на верхній этажъ, Митрополитъ остановился, и, обращаясь къ сопровождавшимъ его убійцамъ сказалъ: «ну, господа, если вамъ угодно разстрѣлять меня, разстрѣливайте здѣсь же на мѣстѣ, — я дальше не пойду». Матросъ на это грубо замѣтилъ: — «кто тебя разстрѣливать будетъ! — Иди».
Убійцы повели Митрополита въ его спальню, гдѣ заперевъ за собою двери оставались съ Владыкой тамъ двадцать минутъ. Тамъ Владыку пытали, душили цѣпочкой отъ креста, требовали денегъ и глумились. Потомъ келейники нашли въ разныхъ мѣстахъ спальни, на полу разорванные цѣпочку, шелковый шнурокъ, ладонку и серебрянную натѣльную икону.
Черезъ двадцать минутъ Митрополитъ, окруженный, тремя палачами, вышелъ изъ спальни одѣтый въ рясу, съ панагіей на груди и въ бѣломъ клобукѣ на головѣ.
При выходѣ на крыльцо къ Владыкѣ подошелъ подъ благословеніе его старый келейникъ Филиппъ, но матросъ оттолкнулъ его отъ Митрополита, закричавъ: — «Довольно кровопійцамъ кланяться, кланялись, будетъ». Владыка, приблизившись самъ къ келейнику благословилъ его, поцѣловалъ и, пожавъ руку, сказалъ: — «прощай Филиппъ»! — вынулъ изъ кармана платокъ и вытеръ слезы.
Филиппъ передавалъ, что Митрополитъ былъ спокоенъ — словно шелъ на служеніе литургіи. Когда Митрополитъ надѣвалъ шубу, одинъ изъ солдатъ сказалъ: — «это важный преступникъ»! а матросъ закричалъ на него: — «будетъ тебѣ, никакихъ разговоровъ».
Забытый и брошенный своей братіей, окруженный палачами и убійцами, ни въ чемъ неповинный, кроткій и смиренный старецъ, Митрополитъ Владиміръ спокойно шелъ на казнь. По дорогѣ, въ оградѣ Лавры Митрополитъ шелъ осѣняя себя крестнымъ знаменіемъ и въ предвѣдѣніи смерти, благоговѣйно напѣвалъ «Благообразный Іосифъ».
Случайный очевидецъ убійства Митрополита передаетъ, что къ мѣсту разстрѣла отъ лаврскихъ воротъ Владыку привезли на автомобилѣ. Когда убійцы вывели Владыку изъ автомобиля на площадку, то онъ спросилъ: — «Вы здѣсь меня хотите разстрѣлять?» — Одинъ изъ палачей отвѣтилъ: — «А что-жъ, церемониться съ тобой что-ли?» Тогда Митрополитъ попросилъ у нихъ разрѣшенія помолиться Богу, на что послѣдовалъ отвѣтъ: — «только поскорѣй». Воздѣвъ руки къ небу, Владыка молился вслухъ: — «Господи, прости мои согрѣшенія вольныя и невольныя и пріими духъ мой съ миромъ!» Потомъ благословилъ крестообразно обѣими руками своихъ убійцъ и сказалъ: — «Господь васъ да проститъ».
Вдругъ, среди гробовой тишины послышались за стѣною Лавры ружейные выстрѣлы. Сначала четыре, а черезъ полъ минуты еще два и еще. — «Это Владыку разстрѣливаютъ» — говоритъ одинъ инокъ.
«Для убійства столько выстрѣловъ слишкомъ много» — замѣчаетъ подошедшій третій инокъ.
Послѣ раздавшихся выстрѣловъ забѣгали по двору Лавры человѣкъ пятнадцать матросовъ съ револьверами и фонарями въ рукахъ. Одинъ матросъ спросилъ стоявшихъ монаховъ: — «батюшки, провели Владыку?» — «Провели за ворота», — былъ робкій отвѣтъ иноковъ. Матросы побѣжали за ворота и черезъ минутъ двадцать возвратились въ Обитель. — «Нашли Владыку?» — спросилъ одинъ монахъ матроса. — «Нашли, такъ всѣхъ васъ по одному повыведемъ» — отвѣчалъ матросъ.
Въ эту ночь покой Лавры больше не нарушался. Вся Обитель спала крѣпкимъ сномъ и не чувствовалъ никто, что за тысячу шаговъ отъ Лавры въ лужѣ крови лежалъ прахъ истерзаннаго убитаго Настоятеля и Отца Лавры, Митрополита Владиміра.
На разсвѣтѣ шли въ Лавру на богомолье женщины, и уже отъ нихъ братія Лавры узнала, что Митрополитъ Владиміръ лежитъ разстрѣлянный за Лаврой на маленькой полянкѣ, среди крѣпостныхъ валовъ.
Тѣло убитаго Владыки обнаружено было въ разстояніи 150 саженей отъ воротъ Лавры. Убитый лежалъ на спинѣ, покрытый шубой; на немъ не оказалось панагіи, клобучнаго креста, чулокъ, сапогъ съ галошами и золотыхъ часовъ съ цѣпочкой. Медицинскимъ освидѣтельствованіемъ на тѣлѣ покойнаго обнаружены слѣдующія раненія: огнестрѣльная рана у правой глазной щели, рѣзанная рана покрововъ головы съ обнаженіемъ кожи, колотая рана подъ правымъ ухомъ и четыре колотыхъ раны губы, двѣ огнестрѣльныя раны въ области правой ключицы, развороченная рана въ области груди, съ вскрытіемъ всей грудной полости, колотая рана въ поясничной области съ выпаденіемъ сальника и еще двѣ колотыя раны груди.
Въ девять часовъ утра Лаврская братія рѣшила перенести тѣло убіеннаго Митрополита въ Лавру, для чего архим. Анѳимъ, получивъ отъ большевиковъ пропускъ, отправился съ четырьмя санитарами къ мѣсту убійства. Отслуживъ краткую литію, и, положивъ тѣло на носилки, къ одиннадцати часамъ дня принесли останки Священномученика въ Михайловскую лаврскую церковь, гдѣ покойный Владыка проводилъ въ молитвѣ послѣдніе дни своей жизни. Когда о. Анѳимъ поднималъ тѣло Митрополита для перенесенія, то къ нему подбѣжало человѣкъ десять вооруженныхъ солдатъ и рабочихъ и начали глумиться и ругаться надъ разстрѣляннымъ Владыкой, и не разрѣшали уносить тѣло. — «Вы еще хоронить будете его — въ ровъ его бросить, тутъ его закопать! Мощи изъ него сдѣлаете, — это для мощей вы его забираете», — неистово кричали изувѣры. Когда понесли тѣло Владыки, то проходившія благочестивыя женщины плакали, молились и говорили: «Страдалецъ-мученикъ, Царство ему небесное». А изувѣры кричали: — «какое ему царство, ему мѣсто въ аду, на самомъ днѣ».
Для разслѣдованія обстоятельствъ убійства Митрополита Владиміра Священный Соборъ избралъ комиссію подъ предсѣдательствомъ Тамбовскаго Архіепископа Кирилла, но она не могла уже исполнить своей миссіи. Кіевъ былъ отрѣзанъ отъ Москвы новыми обстоятельствами революціи.
Памяти убіеннаго Митрополита было посвящено особое торжественное засѣданіе, происходившее въ Соборной палатѣ при участіи Патріарха и духовенства всей Москвы.
Въ исторіи Русской Церкви онъ былъ единственнымъ іерархомъ, который послѣдовательно занималъ всѣ три митрополичьи каѳедры — Московскую, Петербургскую и Кіевскую, и завершилъ свой жизненный подвигъ въ 1918 году пріятіемъ священномученическаго вѣнца, какъ бы открывъ собою славу Русской Церкви.
[1] Умеръ въ Новороссійскѣ отъ паралича сердца въ январѣ 1920 г.
***
ПАМЯТИ АРХИПАСТЫРЯ-МУЧЕНИКА.
(Кіевскаго митрополита Владиміра Богоявленскаго).
Какъ живой стоитъ предъ глазами образъ убіеннаго злодѣями Кіевскаго архипастыря: сосредоточенное, серьезное лицо съ печатью глубокой скорби на челѣ, но въ то же время и съ какимъ-то свѣтлымъ, радостнымъ выраженіемъ глазъ, и столько и тревоги, и рѣшимости во всемъ обликѣ.
Непонятное многимъ смѣшеніе на лицѣ почившаго архипастыря печали и радости было характерною его чертою, въ которой нужно искать разгадки всего духовнаго содержанія его высокой личности. Высокопреосвященный Владиміръ былъ однимъ изъ тѣхъ рѣдкихъ людей, особенно въ нашъ вѣкъ, о которыхъ можно сказать, что онъ былъ вѣренъ до смерти и потому получилъ вѣнецъ живота.
Въ нашъ вѣкъ шатаній и колебаній и мысли, и совѣсти, когда люди больше приспособляются къ обстоятельствамъ, чѣмъ прислушиваются къ велѣніямъ совѣсти, почившій архипастырь явилъ высокій образецъ такой внутренней цѣлостности, стойкости и прямолинейности, что равнаго ему трудно пріискать. Отъ начала до конца, этого скорбнаго мученическаго конца, онъ шелъ, не уклоняясь ни направо, ни налѣво, той дорогой, которую указывало ему велѣніе долга. Люди подходили къ нему съ своими человѣческими мѣрками и оцѣнками, изумлялись его непреклонности, удивлялись на его нечувствительность къ происходящимъ кругомъ перемѣнамъ въ настроеніи. И за это иногда его готовы были даже осудить.
За что же въ сущности?
За то, что, стоя выше суеты человѣческой, онъ смотрѣлъ на все съ точки зрѣнія вѣчнаго, что не хотѣлъ въ своей высокой дѣятельности святителя Церкви Божіей смѣшаться съ грѣшными тѣнями земли, вѣчно суетливо гоняющимися за модой, прислуживающими человѣческимъ интересамъ? Правда, каждый человѣкъ по своему понимаетъ свой путь служенія Богу. И неизбѣжно, конечно, каждый идетъ этимъ своимъ путемъ, по указаніямъ своего внутренняго чувства. Это общая судьба всѣхъ человѣческихъ дѣйствій, всѣхъ человѣческихъ помысловъ. Разница только въ той прямолинейности, въ той свободѣ движенія, съ которою каждый идетъ намѣченнымъ путемъ.
Скорбный ликъ покойнаго выражалъ ту непреклонную отчужденность, съ которою высокопреосвященный шелъ въ жизни, прозорливо провидя всю тщету человѣческихъ надеждъ, всю суету общественныхъ настроеній. Печать скорби объ окружающей тьмѣ заблужденій, пренебреженія къ суетливой угодливости духу времени окружающихъ была всегда ярко выражена на обликѣ почившаго. Но рядомъ съ этою печатью скорби и отчужденія отъ міра и его суеты въ глазахъ почившаго архипастыря вѣчно свѣтился какой-то тихій свѣтъ радости и умиротворенія. Былъ виденъ на его лицѣ, несмотря на мірскія огорченія и борьбу, тотъ благодатный внутренній миръ, который является постояннымъ и неизмѣннымъ слѣдствіемъ сознанія побѣды надъ тѣмъ, что влекло въ рабство грѣху и суетѣ.
Этотъ ласковый огонекъ, который горѣлъ въ очахъ убіеннаго архипастыря, знаменовалъ собою и другое — живую любовь Владыки къ окружающимъ, особенно къ простому народу — къ тѣмъ «униженнымъ и оскорбленнымъ», которыхъ призывалъ подъ Свое легкое иго Христосъ Спаситель. Эта любовь весьма многообразно проявилась въ дѣятельности высокопреосвященнаго Владиміра. Начиная съ его ранней дѣятельности въ духовной школѣ и кончая чредою высокаго святительскаго служенія, которую высокопреосвященный проходилъ во многихъ мѣстахъ, всюду онъ пользовался неизмѣнною любовью окружающихъ. Всѣ видѣли въ немъ добраго, отзывчиваго, внимательнаго и справедливаго начальника, попечительнаго отца и болѣющаго душой за народъ пастыря. Извѣстная теперь всѣмъ по воспоминаніямъ сенатора Кони исторія съ кускомъ «голоднаго хлѣба», вѣрнѣе коры, смѣшанной съ мякиной, которой питался народъ въ голодный годъ въ Самарѣ, вѣдь это только одно изъ многихъ проявленій отзывчивости архипастыря.
Сколько внутренней муки, сколько боли испыталъ Святитель надъ этимъ кусочкомъ хлѣба, пока не излилъ своей наболѣвшей души предъ человѣкомъ, который могъ отвести этотъ ломтикъ голоднаго хлѣба въ Петроградъ и обратить вниманіе власть имущихъ на эти ужасы, которые зачѣмъ-то скрывала мѣстная власть.
Съ какимъ горемъ уже въ послѣдніе годы Петроградское духовенство провожало своего архипастыря изъ Петрограда. Точно оно чувствовало, какая тяжелая судьба ждетъ его въ Кіевѣ. Горе петроградцевъ имѣло своимъ ближайшимъ источникомъ, конечно, сознаніе, что такого внимательнаго и отзывчиваго Владыку, какимъ былъ для духовенства высокопр. Владиміръ, трудно найти.
Его печаль объ униженныхъ и оскорбленныхъ особенно ярко проявилась въ весьма цѣнныхъ бесѣдахъ высокопреосвященнаго, въ которыхъ онъ чаще всего касался соціальнаго вопроса. Его стремленіе къ глубокому и справедливому разрѣшенію этого вопроса, его указаніе на то, что борющаяся съ христіанствомъ соціалъ-демократія обосновываетъ свой успѣхъ только на недостаткѣ нашей христіанской чуткости и нашемъ забвеніи завѣта Спасителя о любви къ ближнему, были весьма своевременнымъ предупрежденіемъ обществу. Владыка говорилъ въ своихъ бесѣдахъ о томъ, что напрасно призывать къ терпѣнію тѣхъ, мѣра терпѣнія у кого уже переполнилась, что всуе призывать и къ экономіи и бережливости тѣхъ, кому нечего сберегать. Но на эти его предостереженія вниманія также не обратили. Бесѣды высокопреосвященнаго Владиміра, посвященныя соціальному вопросу, представляли явленіе рѣдкое и даже одиноко стоящее въ нашей проповѣднической литературѣ по своей вдумчивости и широтѣ кругозора.
Съ народомъ Владыка всегда былъ особенно простъ и обходителенъ. Передаютъ трогательную подробность его послѣднихъ часовъ, когда злодѣи уводили Владыку митрополита изъ его покоевъ, чтобы совершить свое кровавое дѣло. Онъ, конечно, отдавалъ себѣ ясный отчетъ во всемъ и въ томъ, что пришелъ его послѣдній смертный часъ, но не позабылъ проходя остановиться и проститься со швейцаромъ. Умеръ высокопреосвященный Владиміръ въ тотъ моментъ, когда сложилъ персты для крестнаго знамени.
Люди, которымъ не видно внутреннее содержаніе человѣческой души, часто не замѣчали всего величія духа почившаго Святителя. Только близко соприкасавшіеся съ нимъ въ дѣятельности святители, въ томъ числѣ и нынѣшній Святѣйшій Патріархъ Московскій и всея Россіи, знали всю высоту его настроенія и крѣпость и прямоту его духа и глубоко чтили его. На Соборѣ скромный Святитель остался какъ-то въ тѣни, такъ какъ многіе искали видимыхъ, бьющихъ въ глаза преимуществъ: быстроты мысли, энергіи, находчивости, близости къ современному духу. Но Господь на судьбѣ праведника сего, удостоеннаго вѣнца мученическаго, вознесъ его въ мѣру его внутренняго горѣнія духомъ предъ Богомъ, на необычайную высоту. И память его отнынѣ будетъ въ роды родовъ.
Ф. Б.
«Прибавленія къ Церковнымъ вѣдомостямъ». 1918. № 9-10. 16 (29) марта. С. 358-360.
