Митрополитъ Антоній (Храповицкій) – О любви къ ближнимъ (Слово въ Великій Четвертокъ).
Желаніемъ возжелѣхъ сію пасху ясти съ вами (Лук. 22, 15).
Среди печальныхъ воспоминаній Страстной седьмицы одинъ только нынѣшній день, четвертый, преизобилуетъ событіями и воспоминаніями – не то чтобы совсѣмъ радостными, но утѣшительными. Въ этотъ день мы, слушатели евангельскихъ чтеній и пѣснопѣній церковныхъ, нѣсколько отвлекаемся отъ мрачныхъ картинъ іудейской злобы на Спасителя и вводимся въ горницу Сіонскую, зримъ Христа среди друзей Его, слышимъ глаголы любви Его, внимаемъ тому, какъ Онъ, возлюблъ Своя сущія въ мірѣ, до конца возлюби ихъ (Іоан. 13, 1).
Сообразно съ болѣе свѣтлыми евангельскими воспоминаніями, и храмы Божіи, и напѣвы церковные, и составъ службы въ день сей принимаютъ видъ и духъ праздничный. Не скорбь, а тихая, примиряющая надежда и смиренное благодареніе вселяются въ наши сердца: мы преклоняемся въ сознаніи собственной немощи предъ величіемъ любви Христовой, которая и въ эти страшные дни, почти въ самый часъ преданія, восторжествовала надъ ужасною скорбью оклеветанія, заушеній, оплеваній, распятія и смерти, – восторжествовала настолько, что могла во всей божественной красотѣ, съ отеческою нѣжностью излиться на учениковъ Христовыхъ. Сія-то торжествующая любовь и есть причина церковной радости во дни скорбей. Вотъ Господь устрояетъ ученикамъ праздничную вечерю, умываетъ имъ ноги, какъ послѣдній рабъ; Онъ говоритъ имъ объ общей ихъ измѣнѣ, но сейчасъ же прощаетъ имъ ихъ немощь и Самъ же утѣшаетъ ихъ въ томъ, что Онъ ими же будетъ оставленъ. Вы оставите Меня одного, но Я буду не одинъ – Отецъ со Мною; итакъ, имѣйте во Мнѣ миръ, не впадайте въ отчаяніе отъ своей немощи: Я буду ждать васъ по воскресеніи въ Галилеѣ. – Господь называетъ ихъ чадцами, называетъ друзьями, завѣщаетъ любить другъ друга – и, войдя въ садъ Геѳсиманскій, когда уже приближался къ Нему предатель, молится небесному Отцу, чтобы всѣ Его ученики и даже всѣ тѣ люди, которые увѣруютъ во Христа по слову ихъ, соединились вмѣстѣ, въ одно таинственное общеніе съ Нимъ и Отцемъ Его, подобно тому, какъ во Святой Троицѣ сохраняется вѣчное единство между Божескими Лицами.
Вотъ она святая, Божественная, Христова любовь; ей не страшна приблизившаяся позорная казнь; она не хочетъ сокрушаться о предстоящемъ сегодня плѣненіи со оружіемъ и дрекольми, о заушеніи въ домѣ нечестиваго первосвященника, о веревкахъ, о бичеваніи, о терновомъ вѣнцѣ, о поруганіи и страшномъ распятіи крестномъ. Она знаетъ только то, что пришли послѣдніе часы земного общенія съ немощными и непросвѣщенными, но чистыми сердцами учениковъ и вотъ она возгорается предсмертнымъ пламенемъ святой ревности о ихъ просвѣщеніи и гласитъ имъ о святомъ таинствѣ евхаристіи, учитъ ихъ смиренію, взаимной любви, надеждѣ на Бога, терпѣнію скорбей и утѣшенію отъ Святаго Духа.
Не къ однимъ апостоламъ, братіе, но и ко всѣмъ намъ, христіанамъ, распростираетъ объятія свои любовь Божественнаго Спасителя нашего, грядущаго на вольную страсть: якоже азъ возлюбилъ вы, да и вы любите себе; о семъ уразумѣютъ вcu, яко Мои ученицы есте, аще любовь имате между собою (Іоан. 13, 35). Идя на страшную смерть и страсть, Я всю душу Свою влагаю на любовь къ вамъ, какъ бы такъ говоритъ Господь: любите же и вы другъ друга, какъ Мои послѣдователи; такова Моя заповѣдь. – Да, братіе, заповѣдь крѣпкая, приказаніе властное, ибо скажите теперь, какая, хотя бы и самая лукавая, совѣсть можетъ освободить себя отъ такого долга, долга любви, благотворенія, благоснисхожденія и самозабвенія?
Сказалъ бы я, что не нуждаюсь въ ближнихъ; довольно того, что я самъ буду чистъ отъ лжи, безпутства и неправды, но препятствуетъ мнѣ примѣръ святѣйшаго Сына Божія, за правду Свою влекомаго на казнь, но все-же устремляющаго взоръ любви и слово утѣшенія къ ученикамъ и ученицамъ Своимъ.
Сказалъ бы я, что не могу благотворить людямъ, потому что они грубы, глупы и неблагодарны, что не оцѣнятъ любви; но и здѣсь евангеліе замыкаетъ уста мои, обнаруживая немощи, неразумѣніе и измѣну тѣхъ, къ кому была обращена нѣжная любовь Спасителя.
Наконецъ, сказалъ бы я то, что такъ любятъ повторять сыны нынѣшняго маловѣрнаго и нетерпѣливаго вѣка; сказалъ бы: мнѣ самому тяжко, скорби облегаютъ меня – ни любить, ни благотворить я не могу, а только быть любимымъ: самъ я нуждаюсъ въ утѣшеніи – мнѣ не до другихъ. – Но, о какимъ жгучимъ стыдомъ покроются слова эти, лишь только я вспомню о тайной вечери, о прощальной бесѣдѣ, о словѣ утѣшенія къ мѵроносицамъ на пути крестномъ, къ Пречистой Матери, къ ученику со креста и къ покаявшемуся разбойнику.
Такъ, братіе, связанный и обвиненный Христосъ связалъ наши сердца, чтобы они не уклонялись «въ словеса лукавствія непщевати вины о грѣсѣхъ». Онъ, Котораго не могъ оправдать двоедушный Пилатъ предъ Его врагами, отнялъ всякое оправданіе отъ нашего двоедушнаго сердца, если-бъ оно пожелало освободиться отъ узъ любви и самораспятія.
Чѣмъ болѣе, братіе, мы слышимъ, или читаемъ Евангеліе, или созерцаемъ въ церковной службѣ плѣненнаго Христа, тѣмъ болѣе становимся Его плѣнниками во исполненіе неложныхъ словъ Его: аще Азъ вознесенъ буду отъ земли, вся привлеку къ Себѣ (Іоан. 12, 32).
Тяжела, братіе, жизнь того плѣнника, который не слушаетъ своего владыки: всякое непослушаніе его карается тяжкими побоями. – Плѣнъ духовный, плѣнъ сердца, можно, правда, освободить не отъ этихъ бичеваній, не отъ укоровъ просвѣщенной Евангеліемъ совѣсти, но отъ того, чтобы ощущать ея удары. Можно оглушить свое сердце, сдѣлать выю свою желѣзною и лобъ мѣднымъ, и самую совѣсть сожженною (Іез. 3, 7; Тим. 4, 2). Но знайте, братіе, что для слышавшихъ слово Божіе въ этомъ страшномъ ожесточеніи заключается единственное, не скоро пріобрѣтаемое, средства къ тому, чтобы освободить свой умъ отъ плѣненія въ послушаніе Христу (2 Кор. 10, 5), ибо безъ этого страшнаго условія ваша совѣсть при каждомъ жестокомъ и небратолюбивомъ дѣлѣ вашемъ будетъ напоминать вамъ объ умовеніи ногъ, о садѣ Геѳсиманскомъ, о крестѣ и Голгоѳѣ, и Христосъ, плѣнившій сердце ваше, будетъ поражать его нѣмыми укорами, какъ въ ту ночь поразилъ Онъ отступившаго Петра воззрѣніемъ очей Своихъ.
Ей, Господи! Ты Своею святою жизнію, Своею всепрощающею любовію, Своимъ самозабвеніемъ навсегда осудилъ всякій грѣхъ, всякое себялюбіе! Хотя и тернистъ тотъ путь, по которому Ты зовешь насъ за Собою, но для слушателей Твоего Евангелія нѣтъ иного пути, кромѣ этого, или же пути сознательной погибели, по подобію предателя Іуды. Итакъ, мы не будемъ избѣгать Твоего плѣна, заключающагося въ храненіи любви другъ ко другу. Но Ты насъ укрѣпляй всегда Твоими святыми глаголами, которыми утѣшалъ учениковъ Своихъ въ день преданія. Да не смущается наше сердце, да вѣруемъ всегда во Отца и въ Тебя, да не убоимся скорбей міра, да не лишимся помощи Утѣшителя Духа, чтобы Онъ и намъ вспоминалъ всегда тѣ слова, которыя Ты говорилъ на землѣ!
Такова, братіе, да будетъ нынѣ исповѣдь нашихъ сердецъ и наша молитва къ страждущему за насъ и о насъ Спасителю. Возлюбимъ плѣнъ Его, возлюбимъ другъ друга отъ дня сего, и пусть эта любовь, не требующая благодарности и не знающая собственныхъ печалей, а только нужды ближнихъ нашихъ, начнетъ вселяться въ сердца насъ, поющихъ и воспѣвающихъ спасительную смерть Христову, дабы и мы, хотя бы ко днямъ приближенія смерти нашей, могли сказать съ апостоломъ: я увѣренъ, что ни смерть, ни жизнь, ни ангелы, ни начала, ни силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не можетъ отлучить насъ отъ любви Божіей во Христѣ Іисусѣ, Господѣ нашемъ (Римл. 8, 38-39).
Архимандритъ Антоній.
«Православный Собесѣдникъ». 1897. Ч. 1. № 6 (Іюнь). С. 727-731.
