Сергѣй Васильевичъ Кохомскій – Смыслъ и значеніе обряда умовенія ногъ.
Умовеніе ногъ, совершаемое въ Православной Церкви въ Великій Четвертокъ, по укоренившемуся въ Россіи обыкновенію, устрояется лишь тамъ, гдѣ есть епископъ и двѣнадцать священниковъ. Но, судя по выраженіямъ большого требника оно могло бы совершаться почти во всякой, по крайней мѣрѣ монастырской, церкви. Вотъ эти выраженія: «по заамвонной молитвѣ исходитъ священникъ, якоже есть облеченъ, съ лампадами и кадильницею, внѣ великихъ вратъ храма, лахани умовенія предуготовленѣ отъ екклисіарха, учиненнымъ же братіямъ двунадесятимъ, имущимъ умовенымъ быти отъ предстоятеля, въ нихъ же нужда есть быти вратарю и иконому». Затѣмъ, изображая способъ самаго умовенія, требникъ говоритъ: «начинаетъ предстоятель умывати ноги братіямъ, начень отъ вратаря, даже до екклисіарха, или до иконома (слѣдовательно икономъ можетъ быть замѣненъ екклисіархомъ) и умываетъ 12-мъ, отирая коемуждо отъ умываемыхъ ноги, и лобзая ихъ». Итакъ, изъ участниковъ этого священнодѣйствія, только двое должны принадлежать къ лицамъ священнаго чина: священникъ, совершающій умовеніе, и діаконъ, читающій первое евангеліе умовенія – отъ Іоанна зачало 44; второе евангеліе, зачало 45, читается священникомъ.
При исхожденіи къ мѣсту умовенія поется псаломъ 50. Въ этомъ псалмѣ особенное приложеніе къ самому обряду имѣютъ слова: окропиши мя иссопомъ, и очищуся, омыеши мя, и паче снѣга убѣлюся, которыми дается понять, въ чемъ заключается значеніе умовенія, имѣющаго совершиться: оно должно очистить и омыть грѣховную скверну двѣнадцати пріемлющихъ его братій. Потомъ поется пятая пѣснь канона Великаго четвертка: Союзомъ любве связуеми апостоли себе Христу возложше (предавшись Христу), красны (прекрасныя, драгоцѣнныя) ноги очищаху, благовѣствующе всѣмъ миръ. Въ слѣдующихъ затѣмъ стихирахъ умовенія испрашивается у Спасителя омовеніе помысла души нашей, опоясаніе насъ союзомъ духовнымъ, – не плотской скверны омовеніе, но таинственное освященіе душъ. Въ великой ектеніи къ обычнымъ прошеніямъ присоединяется прошеніе «о еже благословитися и освятитися умовенію сему силою и дѣйствомъ и наитіемъ Святаго Духа» и «о еже быти ему на умовеніе скверны согрѣшеній нашихъ». – Въ двухъ читаемыхъ затѣмъ молитвакъ говорится: «сподоби плотскихъ сквернъ измытися намъ и душевныя нечистоты воды сея прикосновеніемъ, даруй намъ Пресвятаго Духа невидимое наитіе»; «вознеси насъ божественнымъ смиреніемъ, соблюди ны нескверны, омываемыя присно слезами, очищаемы просвѣщеніемъ очистительныя Твоея благодати». Затѣмъ уже слѣдуетъ самое умовеніе ногъ, сопровождаемое чтеніемъ 1-го евангелія.
Судя по тому, какая благодать испрашивается въ молитвахъ, сопровождающихъ обрядъ умовенія ногъ, и какое таинственное дѣйствіе усвояется ему, онъ всего ближе соприкасается съ таинствомъ покаянія. Въ семи спасительныхъ таинствахъ даровано намъ все потребное для вѣчной жизни и благочестія (2 Пет. 1, 3). Но чтобы, «содержимые дреманіемъ діавольскимъ», мы не уснули въ смерть, чтобы благодатныя силы отъ нашего усыпленія не пришли въ бездѣйствіе, не остались безплодными и даже совершенно не были нами утрачены, нужны многократныя наитія Св. Духа, частыя дуновенія и вѣянія животворящей благодати. По ап. Павлу, христіане не должны угашать Духа (1 Сол. 5, 19); а какъ они могутъ не угасить его, если не будутъ ежедневно и ежечасно испрашивать дѣйствъ и наитій Духа, въ сохраненіе благодати, принятой въ таинствахъ? По ап. Павлу, должно возгрѣватъ духовные дары (2 Тим. 1, 6); а какъ можно возгрѣвать ихъ, какъ не испрашиваніемъ новыхъ притоковъ и вѣяній благодатной силы? Посему-то, въ сохраненіе, въ возращеніе и укрѣпленіе въ насъ благодати седьми таинствъ, Церковь установила множество обрядовъ, не причисляемыхъ къ таинствамъ, но однако не чуждыхъ таинственнаго воздѣйствія на человѣка, возгрѣвающихъ дары того или другого, или одновременно многихъ таинствъ. Если такъ, то священный обрядъ умовенія таинственно способствуетъ къ возгрѣванію или сохраненію и умноженію того дара духовной чистоты, который подается намъ въ таинствѣ покаянія. Не принося намъ какого-либо особаго духовнаго дара, всякій такой обрядъ по тому самому не считается таинствомъ, и однако благодатно содѣйствуетъ сохраненію и возращенію даровъ, чрезъ таинства подаваемыхъ.
Умовеніе ногъ совершается слѣдующимъ образомъ. Во время чтенія евангелія діакономъ при словахъ: воставъ отъ вечери, и положи ризы своя – настоятель отлагаетъ ризы своя; при словахъ: и пріемъ лентіонъ, препоясася – вливаетъ своими руками теплую воду въ лохань; при словахъ: и начатъ умывати ноги ученикомъ и отирати лентіемъ, имже бѣ препоясанъ – предстоятель приступаетъ къ умовенію ногъ братіямъ, начиная отъ вратаря даже до екклисіарха или до иконома, и умываетъ 12-мъ, отирая коемуждо отъ умываемыхъ ноги, и лобзая ихъ. Егда же пріидетъ до иконома, глаголетъ діаконъ: пріиде же къ Симону Петру, и глагола ему той (и икономъ): Господи, Ты ли мои умыеши нозѣ? Предстоятель же глаголетъ: еже азъ творю, ты не вѣсы нынѣ, уразумѣвши же по сихъ. Икономъ же паки: не умыеши ногу моею во вѣки. И паки предстоятель: аще жe умыю тебе, не имаши части со мною. Икономъ же паки: Господи, не нозѣ мои токмо, но и руцѣ и главу. Предстоятель же глаголетъ: измовенный не требуетъ, токмо нозѣ умыти: есть бо весь чистъ, и вы чисти есте, но не вси. Окончивъ этимъ евангеліе, по умовеніи ногъ у всѣхъ, предстоятель снова одѣваетъ свои ризы. Діаконъ возглашаетъ: «о еже сподобитися намъ слышанія святаго евангелія»; предстоятель, ставши на своемъ мѣстѣ, читаетъ самъ второе евангеліе умовенія: во время, оно, егда умы Іисусъ ноги ученикомъ, пріятъ ризы своя и т. д. (зачало 45). Потомъ читается молитва, по окончаніи которой «кропятся братія вся отъ умывальницы».
Этотъ высокопоучительный священный обрядъ отнюдь не есть что-либо въ родѣ тѣхъ мистерій, которыя донынѣ совершаются на западѣ Европы, и которыя, по существу, ничѣмъ не отличаются отъ театральныхъ представленій. И прежде всего, онъ имѣетъ цѣлію благодатное очищеніе участниковъ умовенія отъ грѣховной скверны; а въ мистеріяхъ, исполнители ихъ на время какъ бы перестаютъ существовать своими собственными лицами, своими тѣлесными и духовными потребностями. Правда, они ѣдятъ, пьютъ, одѣваются, но не потому, чтобы сами нуждались въ этомъ, а потому, что это нужно имъ для ихъ роли, для лицъ, ими представляемыхъ. Участники священнаго умовенія, напротивъ, сами вкушаютъ его благодатные плоды. Они не изображаютъ Христа и апостоловъ, а только подражаютъ, согласно заповѣди Господней: аще Азъ умыхъ ваши нозѣ, Господъ и Учитель, и вы должни есте другъ другу умывати нозѣ: образъ бо дахъ вамъ, да якоже Азъ сотворихь, и вы творите (Іоанн. 13, 14-15). Мысль о подражаніи Христу неоднократно выражается въ молитвахъ, читаемыхъ при умовеніи (см., напр., первую молитву предъ умовеніемъ и молитву по умовеніи). – Итакъ, участники этого священнаго обряда подражаютъ преславному снисхожденію Христа, послѣдуютъ образу Его. Но подряжаемый и подражающій никакъ не сливаются и не смѣшиваются въ одно: Первый пребываетъ безмѣрно выше второго, второй старается только приблизиться къ Первому. Не такъ бываетъ на сценѣ, гдѣ самый дурной актеръ во время представленія есть все-таки тотъ король, принцъ или герой, роль котораго онъ играетъ. Да и кто бы изъ истинно вѣрующихъ во Христа дерзнулъ принять на себя, хотя бы на нѣсколько минутъ, всесвятое имя Его, которому поклонится всякое колѣно небесныхъ, и земныхъ, и преисподнихъ (Филип. 2, 10)? И хотя бы это было высшее лицо въ церковномъ священноначаліи, но, видя его умывающимъ ноги, кто бы дерзнулъ безъ кощунства сказать: «это Христосъ»?
Итакъ, тутъ нѣтъ лицедѣйства. Священное дѣйствіе умовенія совершаетя по духовнымъ потребностямъ умываемыхъ и умывающаго, которые говорятъ и дѣйствуютъ за себя, хотя слѣдуютъ примѣру Господа и Его апостоловъ. Если бы тутъ было что-нибудь подобное сценическому дѣйствію, то къ чему было бы еще читать евангеліе? Развѣ на сценѣ читаютъ такъ называемыя авторскія ремарки: «входитъ такой-то, садится, улыбается» и т. д.? Всякому зрителю и безъ этого видно, что дѣлается на сценѣ. Но такъ какъ обрядъ умовенія есть подражаніе Христову умовенію, а для подражающаго нужно точно знать то, чему онъ подражаетъ, то вслѣдствіе этого и читается евангеліе о томъ, какой «образъ» далъ намъ Христосъ.
Но скажутъ, что старшій изъ «умываемыхъ» обращается къ умывающему съ словами Петра: Господи, ты ли мои умывши нозѣ, и такимъ образомъ по-видимому «представляетъ» Петра: отъ его лица говоритъ, его недоумѣніе выражаетъ, съ тѣмъ чтобы присутствующіе видѣли въ немъ Петра. Кромѣ того, скажутъ: называя умывающаго Господомъ, онъ выражаетъ, что въ эту минуту видитъ въ немъ Христа, слѣдовательно и умывающій представляетъ лице Христа, особенно когда говоритъ: не имаши части со мною. Но и здѣсь нѣтъ сценическаго представленія. Умываемый дѣлаетъ вопросъ, не притворяясь Петромъ, но только его словами выражая свое собственное недоумѣніе по поводу предстоящаго ему умовенія. Подобнымъ образомъ, часто повторяя въ молитвахъ слова разбойника: помяни мя, Господи.... во царствіи твоемъ, мы не притворяемся разбойникомъ, висящимъ на крестѣ, не «представляемъ» его, а только подражаемъ ему и заимствуемъ у него слова, выражающія на этотъ разъ наше собственное чувство. Повторяя слова мытаря: Боже, милостивъ буди ми грѣшнику, мы тѣмъ болѣе бываемъ далеки отъ всякаго «представленія», что чувства мытаря должны быть общи всякому истинному христіанину. Говоря: Господи, умываемый совсѣмъ не выражаетъ этимъ того, будто видитъ въ умывающемъ самого Христа. Слово Господи можетъ быть въ собственномъ его смыслѣ относимо и къ предстоятелю и ко всякому достопочтенному мужу (такъ) еллины, обращаясь къ апостолу Филиппу, говорили: господи овощемъ Іисуса видѣти (Іоанн. 12, 21).
Какъ старшій умываемый, подражая ап. Петру, выражаетъ свое недоумѣніе его словами, такъ и умывающій, въ отвѣтъ на это недоумѣніе подражая Христу, употребляетъ слова Христа. Но употреблять слова Христа еще не значитъ принимать на себя Его имя, «представлять» Его лице, говорить за Него, отожествляя себя съ Нимъ. Совершающій литургію іерей, предъ освященіемъ даровъ, провозглашаетъ слова Христа: пріимите, ядите, сіе есть тѣло Мое, – и никто однако не скажетъ, что въ это время іерей «представляетъ» Христа. Умывающій говоритъ: не имаши части со мною, – говоритъ объ умываемомъ и о самомъ себѣ, выражая этими заимствованными у Христа словами, что отказавшійся отъ умовенія чрезъ то прервалъ бы съ предстоятелемъ общеніе любви и единаго христіанскаго упованія, какъ нѣкогда прервалъ бы его Петръ, если бы отказался отъ умовенія Христова. – Итакъ, это – бесѣда между умывающимъ и умываемымъ, хотя составленная изъ выраженій, заимствованныхъ изъ Евангелія (заимствованныхъ въ силу того, что и весь этотъ священный обрядъ есть подражаніе, или послѣдованіе образу Христову), но отнюдь не «представленіе» бесѣды Христа съ ап. Петромъ.
Господь Іисусъ Христосъ осудилъ фарисеевъ за то, что они творятъ свои дѣла, да видими будутъ человѣки (Матѳ. 23, 5). Посему, Православная Церковь не можетъ дать своего благословенія такому дѣлу, которое бы не выражало подлинныхъ, истинно-христіанскихъ чувствъ, мыслей и настроеній души. Отсюда, все говоримое и дѣлаемое въ священномъ обрядѣ умовенія ногъ должно быть дѣйствительно чувствуемо его участниками, хотя и выражаемо не ихъ собственными, но евангельскими словами.
С. К-ій.
«Руководство для сельскихъ пастырей». 1900. Т. 1. № 13. С. 289-295.
