Протоіерей Аполлинарій Ковальницкій – Слово въ недѣлю Мясопустную (объ общеніи живыхъ съ умершими).
Егда пріидетъ Сынъ человѣческій во славѣ Своей и вcи святіи Ангели съ Нимъ: тогда сядетъ на престолѣ славы Своея. И соберутся предъ Нимъ вси языцы. (Матѳ. XXV. 31).
Такимъ торжественнымъ явленіемъ окончится настоящій временный міръ и начнется міръ вѣчный, міръ безконечный. Это торжественное явленіе во славѣ Сына Божія, предъ Которымъ соберется весь родъ человѣческій, называется Страшнымъ Судомъ. Но этотъ Божій судъ страшенъ только для невѣрующихъ въ Бога, для отвергающихъ Его. Для насъ же, вѣрующихъ въ Бога, надѣющихся на Него, для насъ, молитвенно переносящихся къ этому суду Божію, это явленіе сына Божія – торжество свѣтлое, успокоительное для нашей души и радостное. Души вѣрующія, души любящія Спасителя міра, при мысли о Страшномъ Судѣ, услаждаются раздающимся голосомъ къ нимъ нашего Спасителя: Придите благословенніи Отца Моего, наслѣдуйте уготованное вамъ царствіе. Есть ли въ мірѣ слова болѣе спасительныя, болѣе усладительныя чѣмъ эти слова Бога, любящаго насъ, какъ свои созданія? Не представляютъ ли собою эти слова какъ бы награду за послѣдованіе Евангельскому призыву, обращенному ко всѣмъ живущимъ на землѣ: Пріидите ко Мнѣ вcu труждающіися и обремененніи и Азъ упокою Вы (Мѳ. XI. 28).
Слушатели христіане! Всѣ мы путники на землѣ труждающіеся и обремененніи – и тяжело для насъ это бремя! Но еще болѣе страшна для насъ смерть, которою и оканчивается наше земное поприще. Одно что насъ утѣшаетъ въ этомъ нашемъ трудномъ странствованіи, этой земной юдоли плача и смерти – это сознаніе, что съ нашею смертію не прекращается наше существованіе, но что настанетъ время, когда мы возстанемъ изъ своихъ гробовъ со всѣмъ человѣческимъ родомъ и явимся предъ лице Бога Отца, милующаго насъ, и услышимъ отъ Него радостный призывъ: Пріидите благословенніи, наслѣдуйте уготованное вамъ царствіе (Мѳ. XXV. 34).
Вѣра, что всѣ мы воскреснемъ со всѣмъ человѣческимъ родомъ, присуща нашему духу. Въ этой истинѣ убѣждаетъ насъ и Слово Божіе: Грядетъ часъ, говоритъ оно, егда мертвіи услышатъ гласъ Сына Божія и изыдутъ сотворшіи благая въ воскрешеніе живота (Матѳ. V. 28) Да внемлетъ же наша душа и гласу сегодняшняго Евангелія: Егда пріидетъ Сынъ человѣческій во славѣ Своей и вси святіи Ангели съ Нимъ: тогда сядетъ на престолѣ славы Своея и соберутся предъ Нимъ вси языцы.
И такъ, будетъ время, когда мы лицомъ къ лицу увидимся со всѣмъ человѣческимъ родомъ, когда отъ вѣковъ усопшіе праотцы, отцы и братіе наши возстанутъ живыми и соединятся съ нами предъ лицемъ Сына Божія, сидящаго на престолѣ Славы Своея.
Теперь спросимъ себя, чѣмъ выражаемъ мы въ нашей обыденной жизни свою вѣру въ общеніе со всѣми умершими и вѣру во всеобщее воскресеніе? Это вопросъ нашей жизни и смерти, и на размышленіе объ этомъ важномъ вопросѣ посвятимъ нѣсколько минутъ. А предъ этимъ вознесемъ ко Госиоду Богу, Духу Св., молитву да даруетъ мнѣ силу достойно изложиты предъ вами этотъ высокій предметъ, а вамъ, слушатели, да даруетъ утѣшитель Духъ истины, благодать, услаждающую сердце отъ слушанія проповѣди Церкви.
И такъ, чѣмъ выражаемъ мы свою вѣру, что всѣ мертвые воскреснутъ для жизни вѣчной, что всѣ усопшіе отъ Адама до послѣдняго его потомка возстанутъ и соединятся предъ лице Сына Божія?
Прежде всего мы выражаемъ свою вѣру въ это потребностію нашего духа молиться за прежде усопшихъ праотецъ, отецъ и братій нашихъ. Наша Св. Церковь, какъ мать, любящая всѣхъ своихъ дѣтей не только живыхъ, но и умершихъ, говоря о Страшномъ Судѣ, заповѣдуетъ въ то же время молиться объ умершихъ. Вчерашняго дня, въ родительскую субботу, наша Церковь творила поминовеніе всѣхъ «отъ Адама до днесь усопшихъ въ благочестіи и правой вѣрѣ – праотецъ, отецъ и братій нашихъ отъ всякаго рода: отъ рода царей, князей, монашествующихъ, мірянъ, юношей и старцевъ и всѣхъ, яже вода покры, брань пожатъ, трусъ объятъ, убійцы убиша, огнь попали, бывшія снѣдь звѣремъ, птицамъ и гадамъ, погибшія отъ молніи и измерзшія мразомъ: яже уби мечъ, конь совосхити: яже удави плинѳа или персть посыпа: яже убиша чаровная напоенія отравы, костная удавленія – всѣхъ внезапно умершихъ и оставшихся безъ узаконеннаго погребенія и умершихъ отъ всякія иныя вины». Такова забота нашей матери – Церкви о каждомъ изъ ея чадъ, перешедшихъ въ загробную жизнь!
Спросимъ себя, зачѣмъ мы поминаемъ нашихъ усопшихъ? Воспользуемся отвѣтамъ на этотъ вопросъ одного изъ нашихъ святителей, уже усопшаго.
«Когда друзья, родные, хорошіе знакомые разстаются между собою на продолжительное время, они взаимно просятъ и обѣщаются не забывать другъ друга. Когда человѣкъ, жившій въ одномъ мѣстѣ и обществѣ, переходитъ въ другое мѣсто и общество, онъ также проситъ своихъ знакомыхъ не забывать его и старается оставить имъ что-нибудь на память о себѣ. Человѣкъ престарѣлый, собирающійся въ могилу, нерѣдко серьезно задумывается надъ тѣмъ, чтобы такое оставить ему на память о себѣ послѣ смерти. Наконецъ, когда человѣкъ уже умираетъ, – и тогда послѣднею просьбою его къ окружающимъ бываетъ просьба не забывать его. И чѣмъ шире кругъ лицъ обстоящихъ одръ умирающаго и обѣщающихъ хранить память о немъ, тѣмъ легче и спокойнѣе, по-видимому, умирать человѣку; напротивъ, ничего кажется не бываетъ тяжелѣе для умирающаго, какъ мысль о томъ, что о немъ некому воспомнить, что его всѣ позабудутъ. Что-же значитъ все это? Отчего человѣку такъ хочется, чтобы его всѣ помнили, чтобъ о немъ никогда не забывали? На самолюбіе это и эгоизмъ, какъ можетъ показаться нѣкоторымъ, а естественная потребпостъ нашего духа. Это знакъ того, что душа наша создана для общенія съ другими душами, и только въ этомъ общеніи находитъ возможное удовлетвореніе для себя; это инстинктивное сознаніе и тайное гаданіе ея о томъ, что нѣкогда всѣ мы составимъ одну общую семью Божію и будемъ жить въ ней, никогда уже не разлучаясь, но вѣчно пребывая всѣ вмѣстѣ... Друзья и родные вспоминаютъ другъ о другѣ въ умѣ и представленіи, въ разговорахъ съ посторонними; но всего этого какъ-то мало и недостаточно для души любящей и вотъ, когда она отверзаетъ уста свои для молитвы предъ нею носятся образы ею любимыхъ и человѣкъ, такъ сказать, невольно произноситъ имена ихъ предъ Богомъ. Послѣ этого, человѣку дѣлается легче и покойнѣе на сердцѣ: онъ какъ будто сейчасъ повидался и побесѣдовалъ съ своими друзьями и родными; онъ высказалъ теперь передъ Богомъ всѣ свои благожеланія имъ, какихъ не высказалъ бы иногда и при личномъ свиданіи и бесѣдѣ съ ними. Пока друзья и родные живы, у нихъ кромѣ молитвы, есть и другія средства взаимнаго общенія – свиданія, переписка, взаимные подарки и т. п.; но коль скоро одинъ изъ нихъ умеръ, – общеніе съ нимъ становится возможнымъ только въ молитвѣ. Оставшіяся отъ покойника вещи, даже его портреты, могутъ лишь напоминать о немъ, но не даютъ сердцу внушать живого и дѣйствительнаго общенія съ нимъ: это даетъ единственно молитва... И такъ, вотъ гдѣ начало и основаніе молитвы за усопшихъ: въ прирожденномъ стремленіи душъ къ взаимному общенію и единенію и въ томъ, что самое дѣйствительное средство этого общенія и единенія есть взаимная молитва. И Церковь наша, не подавляющая, а только очищающая, освящающая и возвышающая все доброе человѣческое, не только не запретила, какъ сдѣлала напр., протестантская церковь, а еще повелѣла намъ поминать усопшихъ, обративъ, такимъ образомъ естественную потребность сердца въ положительную заповѣдь. Истинно по-матерински поступила она съ нами и въ этомъ, какъ поступаетъ и во всемъ» (Изъ Слова Епископа Августина, Лит. Епарх. Вѣдом. 1872. Л 42.)
Молитву объ усопшихъ праотцахъ, отцахъ и братіяхъ наша Св. Церковь оканчиваетъ обыкновенно провозглашеніемъ имъ вѣчной памяти. Слово: вѣчная память не то означаетъ, что мы о нихъ будемъ вѣчно помнить, но то, что между мертвыми и живыми находится неразрывная связь, которая не прекращается и послѣ смерти. Священное Писаніе свидѣтельствуетъ: Богъ не есть Богъ мертвыхъ, но живыхъ; вси бо тому живи суть (Исх. ІІІ. 6; Лук. XX. 18). Для Бога, а слѣдовательно и для насъ, христіанъ нѣтъ различія между мертвыми и живыми, именно потому, что всѣ въ Богѣ живи суть. Вотъ смыслъ словъ вѣчная память. Какъ міръ людей еще не умершихъ, такъ и міръ уже усопшихъ людей, предъ Богомъ составляютъ одно общество живыхъ людей, общество предназначенное для вѣчнаго единенія въ Богѣ. И это вѣчное единеніе живыхъ людей съ умершими начнется именно когда пріидетъ Сынъ человѣческій въ Славѣ Своей ... и соберутся предъ Нимъ вси языцы.
Наша вѣра во всеобщее воскресеніе мертвыхъ выражается и тѣмъ, что мы въ своей душѣ, ощущая нашъ союзъ съ міромъ загробнымъ, молимся святымъ людямъ, уже давно отъ насъ представшимся. Когда вы въ своей молитвѣ призываете на помощь святыхъ, молитесь, не замѣчаете ли вы тогда особую близость къ вамъ міра святыхъ, міра блаженнаго, не замѣчаете ли уже міра вѣчнаго, присутствія святыхъ людей уже давно отшедшихъ отъ сей жизни?
Есть въ человѣческомъ духѣ особая потребность молиться Богу словами точно такими, какими молились древніе святые, отдаленные наши предки. Эта потребность замѣчается во всѣхъ племенахъ человѣческаго рода. И что означаетъ эта потребность, какъ не сознаніе нашею душей единенія нашего еще живущаго міра съ міромъ людей усопшихъ? И не говоритъ ли собою это единеніе о томъ общеніи, которое выразится особою жизнію, когда всѣ земныя племена соберутся, егда пріидетъ Сынъ человѣческій въ Славѣ Своей и вси св. Ангелы съ Нимъ?
Да и въ нашей обыденной жизни мы часто встрѣчаемъ предметы, вызывающіе въ насъ чувство общенія съ міромъ людей усопшихъ. Такъ, не является ли въ нашей душѣ возвышенное чувство, когда мы своей рукой касаемся какого-нибудь древняго памятника, воздвигнутаго въ древнія времена людьми именно для того, чтобы говорить о себѣ отдаленнымъ потомкамъ? Касаясь этихъ древнихъ памятниковъ или посѣщая древнія святыни, предъ которыми въ теченіе многихъ вѣковъ благоговѣли отдаленные наши многомилліонные предки, не чувствуете ли вы въ своей душѣ радости отъ сознанія, что вы вводите въ общеніе съ жившимъ прежде васъ человѣчествомъ? Не отсюда ли происходитъ наше благоговѣніе предъ какою-нибудь самою обыкновенною незначительною вещію, но древнею, бывшею въ рукахъ людей, жившихъ сотни лѣтъ тому назадъ? Это благоговѣніе предъ древностію соединяетъ насъ съ міромъ людей умершихъ, съ міромъ, который когда то соединится съ нами въ вѣчное единеніе, когда именно Спаситель вторично придетъ на землю въ Славѣ Своей и вси св. Ангелы съ Нимъ.
Почему же, спрашиваютъ, умершіе не являются намъ предъ нашими тѣлесными очами? Да именно потому, что наши глаза могутъ видѣть только тѣлесные предметы. Души умершихъ – существа безтѣлесныя; онѣ могутъ являться предъ тѣлесными очами только по особому дѣйствію Божію. Въ Свящ. Писаніи Ветхаго и Новаго Завѣта есть указаніе на явленіе умершихъ людей по особому Божію велѣнію. Такъ Моисей и Илія явились изъ загробнаго міра на горѣ Ѳаворъ во время Преображенія Гоеиодня для бесѣды съ Спасителемъ. (Матѳ. XVII. 3). По воскресеніи Iисуса Христа многіе умершіе возстали изъ своихъ гробовъ и явились многимъ въ Іерусалимѣ. Но мы въ обыденной повседневной жизни нуждаемся ли въ этихъ явленіяхъ загробнаго міра? Нѣтъ. Въ Ветхомъ Завѣтѣ пророкъ Самуилъ возсталъ изъ своей могилы и явился царю Саулу единственно для обличенія его, какъ и всѣхъ, которые, подобно ему, требуютъ, чтобы духи умершихъ вмѣшивались въ житейскія земныя дѣла. Господь Iисусъ Христосъ притчею о богатомъ и Лазарѣ учитъ насъ, что явленіе намъ умершихъ излишне въ виду того, что намъ Богомъ даны Законъ и Пророки.
При нашей жизни здѣсь, на землѣ, мы, конечно, думаемъ о смерти, но по мѣрѣ приближенія къ ней душа наша утѣшается только ученіемъ слова Божія, что она не уничтожится, а будетъ жить вѣчно и что будетъ время, когда мы съ людьми, умершими раньше насъ, и тѣми, которые переживутъ насъ, явимся предъ лице Господа, сидящаго во Славѣ на престолѣ Своемъ и что мы тогда со всѣмъ человѣчествомъ будемъ жить вѣчно. Побуждаемые этою вѣрой, мы и при жизни своей любимъ воздвигать памятники своего времени и услаждаться мыслію, что этихъ воздвигаемыхъ нашими руками памятниковъ будутъ касаться руки отдаленныхъ нашихъ потомковъ. Одинъ только человѣкъ въ мірѣ одною своей рукой касается памятника, воздвинутаго его древними предками, а другой рукой самъ созидаетъ памятникъ для бесѣды съ своимъ отдаленнымъ потомствомъ, и при этомъ размышляетъ о мысляхъ и дѣйствіяхъ своихъ предковъ и опредѣляетъ задачи своимъ отдаленнымъ потомкамъ. И насъ обнимаетъ радость, что мы, живя на землѣ, составляемъ собою звѣно, соединяющее прежде жившее человѣчество съ тѣмъ, которое будетъ жить послѣ насъ.
Побуждаемые вѣрою во всеобщее возстаніе всего человѣчества для вѣчной жизни, мы любимъ завѣщавать нашимъ дѣтямъ и внукамъ нашу просьбу непрестанно поминать насъ въ молитвахъ и при томъ такихъ молитвахъ, какими мы поминаемъ прежде отшедшихъ отъ насъ.
Не отъ сознанія ли своей жизни и послѣ нашей смерти происходитъ радость въ нашей душѣ при видѣ подростающихъ вашихъ дѣтей и внуковъ? Замѣчательно качество человѣка привязываться особою любовію не только къ своимъ родителямъ, но и къ внукамъ и правнукамъ. Животное никогда не ощущаетъ въ себѣ потребности любить не только своихъ предковъ, но свою мать и свое подросшее дитя; но человѣкъ на оборотъ: глубоко привязывается своею любовію къ своему внуку и правнуку именно по своему врожденному стремленію жить и послѣ смерти въ отдаленномъ потомствѣ. Не есть ли это инстинктивное сознаніе того, что человѣкъ будетъ жить вѣчно съ этимъ потомствомъ въ Богѣ, когда въ славѣ пріидетъ Сынъ человѣческій и когда соберутся предъ Нимъ вcu языцы?
Отсюда же происходитъ въ нашей душѣ радость отъ совершенія нами дѣла могущаго быть полезнымъ и для нашихъ потомковъ. Какою радостію исполняется душа строителя и благотворителя храма Божія или школы, откуда будущее поколѣніе будетъ выходить болѣе умнымъ и болѣе добрымъ! Отсюда же происходитъ въ нашей душѣ и страхъ при мысли, чтобы за такой или другой нашъ поступокъ наше потомство не помянуло насъ недобрымъ словомъ.
Все это показываетъ, что въ нашу душу самимъ Богомъ вложено стремленіе жить совмѣстно съ родомъ человѣческимъ, отошедшимъ отъ насъ въ другой, невидимый міръ, а равно и съ тѣмъ, который будетъ пребывать на землѣ послѣ нашей тѣлесной смерти. Все это показываетъ, что всѣ племена рода человѣческаго – это дѣти одного Отца Небеснаго, Который не есть Богъ мертвыхъ, и что будетъ время, когда весь родъ человѣческій, всѣ племени земная, соберутся предъ Нимъ, сидящимъ на престолѣ Славы Своея и что для всѣхъ начнется вѣчная, безконечная жизнь.
Слушатели христіане! Изъ всѣхъ существъ, живущихъ на землѣ только одинъ человѣкъ почитаетъ память своихъ предковъ, когда-либо жившихъ до него и пользуется уроками ихъ жизни; также только одинъ человѣкъ разумнымъ образомъ заботится о томъ, чтобы и своимъ потомкамъ оставить поучительное и полезное наслѣдство. Словомъ, въ мірѣ только одинъ человѣкъ сознаетъ себя разумною связью, соединяющею его съ міромъ, жившимъ до него, и съ тѣмъ, который будетъ жить послѣ него. Поэтому въ насъ людяхъ, есть вѣра, есть глубокое убѣжденіе, что Господь, вложивъ въ нашу душу сознаніе связи одного поколѣнія съ другимъ, воздвигнетъ все человѣчество, когда-либо существовавшее, въ единеніе для вѣчной блаженной жизни.
Благочестивые слушатели! Вчера мы молились объ умершихъ праотцахъ, отцахъ и братіяхъ нашихъ. Сегодня Церковь заповѣдуетъ намъ вознестись мыслію ко времени Страшнаго Суда Божія, къ тому времени, когда пріидетъ Сынъ человѣческій во Славѣ Своей и вcи святіи ангели съ Нимъ... и когда соберутся предъ Нимъ вcи языцы. Будемъ же какъ можно чаще просить себѣ христіанскія кончины живота нашего... и добраго отвѣта на Страшнѣмъ Судищи Христовѣ. Аминь.
Произнесено въ Варшавскомъ Каѳедральномъ Соборѣ.
«Холмско-Варшавскій Епархіальный Вѣстникъ». 1894. № 5. Отд. 2. С. 86-89.
