Сергѣй Васильевичъ Кохомскій – Нравственная назидательность въ библейскихъ повѣствованіяхъ о сотвореніи жены и первомъ грѣхѣ (Быт. 2, 20-25; 3, 1-6).
Повѣствуя о сотвореніи жены, кн. Бытія сначала внушаетъ ту мысль, что жена произошла вмѣстѣ съ мужемъ (и сотвори Богъ человѣка – мужа и жену сотвори ихъ, 1, 27), а потомъ говоритъ, что жена сотворена впослѣдствіи – изъ ребра, взятаго у Адама во время сна (2, 22). Іисусъ Христосъ въ бесѣдѣ съ фарисеями, защищая достоинство жены, какъ созданной искони, приводитъ первое мѣсто (Матѳ. 19, 4). Очевидно, по ученію Откровенія, мужъ и жена сотворены вмѣстѣ, только до времени жена была въ мужѣ и составляла съ нимъ одно существо, какъ дитя во время чревоношенія составляетъ одно съ матерью. Потомъ жена была отдѣлена отъ мужа, получила отдѣльное бытіе, впрочемъ для того, чтобы снова сдѣлаться съ нимъ одною плотію чрезъ брачный союзъ. На томъ и основана неразрывность брачнаго союза, что мужъ и жена до нѣкотораго времени составляли одно; сего ради (Быт. 2, 24; Матѳ. 19, 5) оставитъ человѣкъ отца своего и матерь и прилѣпится къ женѣ своей, и будутъ два снова одною плотію. – Сотворивъ въ началѣ всю область видимаго міра, Господь въ теченіе дальнѣйшаго мірообразованія отдѣляетъ одни изъ созданныхъ предметовъ отъ другихъ: отдѣляетъ свѣтъ отъ тьмы, воду земную отъ воды небесной, воду земную отъ суши. Такая же одѣляющая дѣятельность Божія усматривается и въ созданіи жены: Господь взя едино отъ ребръ Адама – и созда – ребро – въ жену. Созданіе жены было какъ бы отдѣленіе ея отъ состава мужа. Побужденіемъ къ созданію жены было то, что Адаму среди всѣхъ животныхъ земли не нашлось помощника, подобнаго ему. Давая имена животнымъ и для этого сравнивая и различая животныхъ, Адамъ узналъ, какъ превосходитъ онъ своими природными качествами, особенно же разумомъ, всѣ прочія одушевленныя твари, но почувствовалъ и то, что онъ одинокъ. Прочія твари могли помогать ему въ трудѣ, потому что не уступали ему въ тѣлесной силѣ и покорно служили ему, но не могли раздѣлять его мысли и чувства и содѣйствовать ему въ главномъ: въ благочестіи, нравственномъ усовершенствованіи. Такимъ-то именно помощникомъ и должна быть жена: что бо вѣси, жено, аще мужа спасеши? говоритъ апостолъ (1 Кор. 7, 16). – Первозданные мужъ и жена «были наги и не стыдились». Не стыдились не потому, что были безстыдны, но потому, что нечего было стыдиться: все такъ было въ нихъ прекрасно и чисто.
Но отсюда должна начаться исторія возникновенія зла и грѣха. Грѣхъ есть возмущеніе свободной человѣческой воли противъ заповѣдей Божіихъ, противъ порядка, установленнаго Богомъ. Таковъ былъ грѣхъ въ самомъ своемъ происхожденіи, въ обстоятельствахъ своего перваго обнаруженія. Всѣ одушевленныя твари должны были слѣдовать руководству человѣка, облеченнаго разумомъ: таковъ былъ естественный порядокъ, установленный Творцемъ. Въ грѣхопаденіи людей, напротивъ, низшее созданіе Божіе, змій, является руководителемъ, наставникомъ человѣка, одареннаго сокровищемъ богоподобнаго разума. Внимать ему, слѣдовать его внушеніямъ, какое величайшее самоуниженіе человѣческаго духа заключается въ этомъ! Затѣмъ: жена создана для того, чтобы быть помощницей мужа, но не изобрѣтательницей неизвѣданныхъ способовъ дѣятельности или новыхъ путей жизни; она должна содѣйствовать ему въ совершенствованіи по образу и подобію Создателя, а не соблазнять его къ уклоненію отъ этой истинной цѣли его бытія: и все это является извращеннымъ въ исторіи грѣхопаденія нашихъ прародителей, въ самыхъ первыхъ ея словахъ: рече змій женѣ. Зло не дверми входитъ, но прелазитъ инудѣ (Іоан. 10, 1).
Заповѣдь, данная прародителямъ въ раю, имѣла цѣлію испытать и чрезъ испытаніе укрѣпить ихъ вѣру въ Бога и любовь къ Нему. Искуситель направляетъ свое искушеніе именно къ тому, чтобы поколебать въ людяхъ и вѣру, и любовь къ ихъ Создателю и Законодателю и на мѣсто ея насадить довѣріе къ нему, искусителю. Что яко рече Богъ, да не ясте отъ всякаго древа райскаго, говоритъ искуситель женѣ{1}. Онъ знаетъ, конечно, что Господь не запрещалъ людямъ вкушенія отъ всѣхъ райскихъ деревьевъ, но онъ говоритъ такъ потому, что притворяется крайне любящимъ людей, до нѣжности участливымъ и безгранично заботливымъ – особенно въ отношеніи къ тому, что касается ихъ питанія. Такъ баловница – мать, узнавъ, что сыну ея, воспитывающемуся въ закрытомъ учебномъ заведеніи, не даютъ ежечасно кушать, на основаніи этого считаетъ себя въ правѣ говорить: тебя, сынокъ, заморили тамъ голодомъ эти жестокіе и безсердечные воспитатели! Баловство именно въ томъ и заключается, чтобы не питать дѣйствительныя потребности, но вызывать несуществующія и преувеличивать существующія: сытому ребенку говорятъ: ты, кажется, голоденъ, тебѣ нечего ѣсть; тому, кого никто не обижаетъ и не огорчаетъ, говорятъ: тебя заставляютъ страдать, ты – бѣдная жертва произвола и жестокосердія. Змій былъ родоначальникомъ той лжи, которая переполняетъ человѣческою рѣчь и которую люди направляютъ къ тому, чтобы, обвиняя другихъ въ несправедливости къ себѣ, самихъ себя представить невинными страдальцами. Но противъ кого же направлена была первая ложь? Противъ Бога (какъ это сказалъ Богъ: не ѣшьте ни отъ какого дерева въ раю?). Если Богъ еще не сказалъ этого, то Онъ можетъ сказать: хочетъ внушить искуситель Евѣ, – какъ будто понятіе о Богѣ, Создателѣ и Промыслителѣ людей, не исключаетъ того, что Онъ можетъ обречь людей на голодную смерть. Невѣріе въ благость Божію: вотъ первое чувство, которое хочетъ поселить въ душѣ людей искуситель въ отношеніи къ Богу. Также дѣйствуютъ и доселѣ враги нашего спасенія; они, говоритъ псалмопѣвецъ, глаголютъ о души моей: нѣсть спасенія ему въ Бозѣ его (3, 3).
Недовольство своимъ положеніемъ, выражающееся въ томъ, что человѣкъ видитъ въ самомъ себѣ страдальца, и невѣріе въ благость Божію, сохраняющую насъ отъ истиннаго (не вымышленнаго) зла: вотъ основанія полнаго отчужденія отъ Бога, когда человѣкъ чувствуетъ себя одинокимъ въ мірѣ, ищетъ себѣ опоры только въ своемъ разумѣ, съ тѣмъ чтобы, извѣдавши его безсиліе, повергнуться въ отчаяніе.
Ева не прервала бесѣды со зміемъ послѣ первыхъ же словъ его, заключавшихъ дерзкую клевету на Бога, какъ будто можно было повѣрить нѣжной заботливости искусителя и допустить мысль о нелюбви Бога къ своему созданію, о возможности со стороны Бога повелѣній безпощадныхъ и гибельныхъ. Не прервавъ бесѣды, Ева положила начало своему паденію, проложила путь величайшему грѣху. Она объясняетъ змію, что именно запретилъ Богъ и подъ какою угрозою: да не умрете. Но, конечно, ея объясненіе не приводитъ клеветника въ стыдъ, а только даетъ ему поводъ снова и съ большею опредѣленностію и рѣшительностію клеветать на Бога. Не смертію умрете, говоритъ онъ. Ужасныя слова! значитъ, Богъ говорилъ неправду людямъ! значитъ, Онъ, создавшій вся добра зѣло, вложившій человѣку стремленіе къ истинѣ, одарившій его разумомъ, имѣющимъ свою цѣль въ истинѣ, есть первый изобрѣтатель и родоначальникъ лжи! Но если въ Богѣ ложь, то гдѣ же истина? Искуситель подразумѣваетъ, что она въ немъ, что только ему нужно вѣрить, что онъ, а не Богъ, говоритъ правду, что только онъ раскрываетъ теперь людямъ глаза на неправду Божію. И люди могли повѣрить этому! Кто станетъ послѣ этого говорить, что паденіе прародителей малозначительно по предметному содержанію. Напротивъ, оно заключаетъ въ себѣ такое оскорбленіе для Господа, которое одно равняется всему безбрежному морю человѣческихъ грѣховъ и заблужденій. При этомъ предстаетъ воображенію другая картина. Потомокъ жены стоитъ на высокой горѣ, откуда видны вся царствія міра, а искуситель говоритъ Ему: сія вся тебѣ дамъ, аще падь поклонишимися; но на это дерзское предложеніе слышится отвѣтъ: иди за мною, сатано! – Господу Богу твоему поклонишися, и тому единому послужиши (Матѳ. 4, 9-10). У Евы не стало духовной силы отвѣчать искусителю, что только Господу принадлежитъ правда и истина, что ни въ комъ иномъ не можетъ человѣкъ найти спасенія. Однако для того, чтобы обвиненіе Бога въ неправдѣ было полнѣе, искуситель разъясняетъ, съ какою именно цѣлію Богъ сказалъ неправду, воспользовался ложною угрозою. Объясненіе не лучше, если не хуже самаго объясняемаго обвиненія. Вѣдяше бо Богъ, яко въ онъже аще день снѣсте отъ него, отверзутся очи ваши, и будете яко бози, вѣдяще доброе и лукавое. По словамъ клеветника, Богъ, даровавшій людямъ жизнь, поселившій ихъ въ раю сладости, предназначившій ихъ къ высшему совершенствованію, желаетъ имъ не добра, но зла, въ частности желаетъ имъ пребывать въ слѣпотѣ, во тьмѣ невѣжества и униженія. Снова поражаемся словами искусителя: они выражаютъ его исконное и всегдашнее стремленіе внушать людямъ, что съ высоты небеснаго престола имъ изливается не истина, свобода и блаженство, но тьма, рабство и униженіе. Какъ будто слышатся голоса современныхъ либераловъ, которые въ просвѣщеніи вѣрою видятъ темноту невѣжества, порабощеніе мысли, и зовутъ къ иному несуществующему свѣту, заключающемуся будто бы въ религіозномъ невѣріи и въ возведеніи на степень Божества человѣческаго знанія. Какъ постыдно было для первыхъ людей, осыпанныхъ дарами благости Божіей, украшенныхъ совершенствами неповрежденной природы, повѣрить искусителю въ томъ, что Творецъ не желаетъ имъ добра, что Онъ желаетъ удержать ихъ въ состояніи несовершенства! Не менѣе постыдно вѣрить этому и теперь, послѣ того, какъ для спасенія міра Богъ предалъ Своего Единороднаго Сына.
Искуситель соблазняетъ Еву надеждою знанія (отверзутся очи, будете вѣдяще). Но не всегда знаніе есть благо; иныхъ предметовъ лучше до времени не знать; есть знаніе прямо гибельное, когда человѣкъ собственнымъ опытомъ познаетъ существо порока или грѣха. Стремленіе къ этому знанію не имѣетъ ничего общаго съ здравымъ стремленіемъ къ истинѣ: можно знать о злѣ, не участвуя самому во злѣ; если же хочется извѣдать зло собственнымъ опытомъ, то это значитъ уже, что, кромѣ желанія знать, въ человѣкѣ дѣйствуетъ исканіе новыхъ, неизвѣданныхъ ощущеній и запретныхъ удовольствій. Въ послѣднемъ смыслѣ и нужно понимать «любопытство» Евы; это не желаніе знать, но желаніе опытомъ извѣдать грѣховное ощущеніе.
Кромѣ познанія добра и зла искуситель соблазняетъ Еву уподобленіемъ Богу: будете яко бози. Конечно, онъ и здѣсь лжетъ на Бога, Которому зло извѣстно не такъ, чтобы Онъ зло находилъ въ Самомъ Себѣ или допускалъ его въ собственныхъ дѣйствіяхъ; напротивъ, божественная жизнь удалена отъ всякаго зла. Богъ знаетъ зло, какъ всевѣдущій; и людей привелъ бы Онъ къ познанію зла, не давая имъ вкушать отъ зла; могутъ же люди, никогда не убивавшіе и не грабившіе, знать объ убійствахъ и грабежахъ; знаемъ же мы о великихъ потрясеніяхъ въ природѣ, никогда, слава Богу, не бывши ихъ очевидцами, тѣмъ болѣе жертвами. Но обѣщая людямъ уподобленіе Богу, искуситель призываетъ ихъ познать добро и зло такъ, какъ именно Богъ никогда не познаетъ ихъ, т. е., чрезъ уклоненіе къ злу и отступленіе отъ добра. – Къ этому должно присоединить, что стремиться къ уподобленію Богу въ тѣхъ свойствахъ, которыми отличается Его божественное существо, было бы безуміемъ; такъ безумно было стремиться къ уподобленію Ему въ могуществѣ и власти, въ вѣдѣніи, самобытности и независимости, въ величіи и славѣ. Такъ нѣкогда антихристъ, человѣкъ беззаконія, который выразитъ и воплотитъ въ себѣ всю человѣческую грѣховность, будетъ уподоблять себя Богу, въ церкви Божіей сядетъ, показуя себя, яко богъ есть (2 Сол. 2, 4). Такъ всегда разумъ человѣческій взимается на разумъ Божій (2 Кор. 10, 5). Притязаніе на уподобленіе Богу въ премудрости и разумѣ влечетъ за собой, какъ у прародительницы, такъ и у всѣхъ прочихъ людей, не повиновеніе Его закону, а отступленіе отѣ него, потому что, приписывая себѣ разумѣніе, подобное божественному, мы присвояемъ себѣ и независимость, которая бы сходствовала съ самобытностію Бога; знаніе есть сила, часто говорятъ въ наши дни; слѣдовательно, кто все знаетъ, тотъ все можетъ.
Ева поддалась искушенію («увидѣла, что дерево хорошо для пищи – и вожделѣнно, потому что даетъ знаніе, и взяла плодовъ его и ѣла») и согрѣшила. Своимъ поступкомъ она (а за нею и мужъ ея) выразила, что заповѣдь Божію считаетъ тяжкой, что вѣруетъ не въ благость Божію, а въ любовь и попеченіе темной, враждебной Богу силы, что находитъ въ Богѣ ложь и посему предпочитаетъ идти къ знанію своимъ путемъ, хочетъ уподобляться Богу не покорнымъ слѣдованіемъ волѣ Божіей, но присвоеніемъ себѣ Его величія и независимости. Таковъ былъ въ рай дерзновенный Адамовъ грѣхъ! Очевидно при этомъ, что виновникомъ паденія людей былъ не змій естественный, но нѣкая духовная сила, раньше воставшая противъ Бога, отвергшая Его благость и любовь и желающая сравняться съ Нимъ въ вѣдѣніи и власти.
С. Кохомскій.
«Руководство для сельскихъ пастырей». 1899. Т. 1. № 14. С. 330-336.
{1} Въ подлинникѣ вопросъ змія выражаетъ удивленіе, какъ могло дѣло дойти до такого запрещенія.
