Житіе преподобнаго отца нашего Льва Оптинскаго.
Многими богомудрыми старцами созидалась и возвышалась Оптинская обитель. Многими трудами и скорбями упрочилось въ ней старчество – эта основа монашескаго житія.
Первый Оптинскій старецъ – преподобный Левъ (въ міру Левъ Даниловичъ Наголкинъ, до схимы Леонидъ), родился въ 1768 г. въ городѣ Карачевѣ, Орловской губерніи. Въ молодости, служа приказчикомъ, онъ объѣздилъ почти всю Россію и такимъ образомъ пріобрѣлъ знаніе людей и житейскую опытность.
Въ возрастѣ 29 лѣтъ преподобный оставилъ міръ и первоначально поступилъ въ Оптину Пустынь. Здѣсь онъ проводилъ дни свои въ непрерывныхъ трудахъ, подавая примѣръ искренняго послушанія. Въ 1801 году онъ былъ постриженъ въ монашество и нареченъ Леонидомъ. Въ томъ же году 22 декабря рукоположенъ въ іеродіакона, а 24 декабря – въ іеромонаха. Такое быстрое посвященіе свидѣтельствовало о его строгой иноческой жизни.
Живя одно время въ Челнскомъ монастырѣ, преподобный вошелъ въ близкое духовное общеніе со схимонахомъ Ѳеодоромъ, ученикомъ старца Паисія Величковскаго, и сталъ его преданнымъ послѣдователемъ. Старецъ Ѳеодоръ сталъ обучать преп. Льва высшему монашескому дѣланію, этой наукѣ изъ наукъ и искусству изъ искусствъ, какъ зовется подвигъ непрестанной молитвы, посредствомъ которой происходитъ очищеніе сердца отъ страстей. Чистѣйшая любовь соединила неразрывными узами наставника съ ученикомъ.
Въ 1804 году преподобный былъ назначенъ настоятелемъ Бѣлобережскаго монастыря, но въ 1808 году, въ поискахъ уединенія и безмолвія, онъ послѣдовалъ за о. Ѳеодоромъ на Валаамъ.
Около шести лѣтъ доблестные сподвижники пребывали на Валаамѣ, а затѣмъ переселились въ Александро-Свирскій монастыръ. Здѣсь о. Ѳеодоръ окончилъ многотрудное поприще земной жизни своей въ вечеръ свѣтлой Пятницы 1822 года. Преподобный же Левъ, прожилъ въ этомъ монастырѣ еще 7 лѣтъ.
Въ 1829 г. съ шестью учениками преп. Левъ прибылъ въ Оптину Пустынь. Преп. Моисей, зная опытность преп. Льва въ духовной жизни, поручилъ его руководству всю братію Пустыни и всѣхъ приходившихъ на жительство въ монастырь.
Дѣло спасенія души очень трудное. Непрестанная борьба съ собой, со своими грѣхами и страстями, еще недостаточна. Душѣ необходимо руководство, чтобы соблюдалось равновѣсіе въ ея работѣ, чтобы духовная направленность не прерывалась съ привычными паденіями. Поэтому необходимо руководство лица, знакомаго съ расположеніемъ и грѣхами души, ищущей спасенія, лица, которое съ духовной мудростію вело бы эту душу въ дни ея лѣности и унынія, обуздывала бы ея восторги и смиряла ея гордость. Руководителю необходимо знаніе путей, которыми пріобрѣтается благодатная помощь. Первыя условія отношеній къ старцу – это послушаніе, смиреніе и откровеніе помысловъ передъ нимъ. Исполненіе этихъ условій – надежное оружіе противъ враговъ спасенія человѣка. По словамъ преп. Іоанна Лѣствичника, «душа, имѣющая добраго пастыря, удобно на небо восходитъ, хотя бы прежде и много зла содѣлала». «Молитвами и слезами, – говоритъ одинъ учитель – умоли Бога показать тебѣ человѣка, который бы могъ хорошо упасти тебя».
Вотъ этотъ духъ старчества, которому учили св. Отцы Церкви и старецъ Паисій Величковскій, и принесъ въ Оптину преп. Левъ, измѣнивъ въ ней строй иноческой жизни.
Искусное врачеваніе немощствующихъ душъ, мудрость старца, свидѣтельствуемая любовію и почтеніемъ къ нему настоятеля и братіи, скоро сдѣлали преп. Льва извѣстнымъ и внѣ обители: не можетъ укрыться градъ, верху горы стоя! Какъ золото, искушенное и очищенное въ горнилѣ 30-лѣтней подвижнической жизни, преподобный, промысломъ Божіимъ, вызванъ былъ на великій подвигъ служенія человѣчеству. Ради духовныхъ совѣтовъ начали приходить къ дверямъ его келліи изъ городовъ и селеній разнаго званія люди: дворяне, купцы, мѣщане и простой народъ. Всѣ были принимаемы преподобнымъ съ отеческимъ расположеніемъ и любовію и никто изъ приходившихъ не уходилъ, не бывъ утѣшенъ имъ духовно. Съ каждымъ годомъ стеченіе народа въ Оптину Пустынь все умножалось.
Въ 1834 году перешелъ изъ Площанской въ Оптину Пустынь преп. Макарій (Ивановъ), впослѣдствіи скитоначальникъ и старецъ. Съ самаго поступленія въ обитель, онъ помогалъ преп. Льву въ обширной его перепискѣ, а также былъ помощникомъ старца въ духовномъ окормленіи братіи и посѣтителей. Умилительно было видѣть единодушіе и взаимную любовь двухъ старцевъ, которые часто давали совмѣстно рѣшеніе на какой-либо вопросъ. Оба старца «вынянчали» великаго старца преподобнаго Амвросія, прозорливца и чудотворца.
Всѣ наставленія преп. Льва были проникнуты духовной мудростію. Но мудрость свою онъ прикрывалъ крайней простотой слова и простотой обращенія и часто растворялъ наставленія свои шутливостію. Чрезъ это онъ часто и посреди собранія могъ прилагать врачевства къ тайнымъ душевнымъ ранамъ различныхъ страждущихъ, а сверхъ этого доставлялъ свободный доступъ къ себѣ всѣмъ.
Въ самой рѣчи преподобнаго была какая-то особенность, одному ему только свойственная. Совокупляя духовную силу словъ св. Писанія и ученій святоотеческихъ съ краткословнымъ, но выразительнымъ русскимъ, народнымъ нарѣчіемъ онъ сообщалъ слову своему особенную силу, такъ что оно падало прямо на сердце, производя въ каждомъ приличное дѣйствіе. Напередъ никогда не заботился преп. Левъ, какъ и что кому сказать, а говорилъ и дѣйствовалъ безъ приготовленія, по духовному чувству или внушенію Божіему.
Слово его заставляло повиноваться и вѣровать невѣрующаго; оно одушевляло безнадежнаго и могло сдѣлать духовнымъ плотского; оно было смиренно и заключало въ себѣ дѣятельное поученіе старца, опытное и краткое. «Въ семъ познаютъ, яко Мои ученицы есте, аще любовь будете имѣть между собою», – повторялъ преп. Левъ прощальныя слова Христовы (Іоан. 13, 35), – и это были его любимыя слова къ ближайшимъ его ученикамъ. Дѣйствительно, внутренняя жизнь преподобнаго была сокровенной; обстоятельства нашихъ временъ, молва человѣческая принуждали его къ тому буйству Христа ради, которое превышало мудрость человѣческую. Этимъ путемъ онъ достигъ всего: отклонилъ славу, опасную и для великихъ подвижниковъ, испытывалъ приходящихъ и отклонялъ праздное любопытство, подавалъ скорую помощь истинно нуждающимся.
Преп. Левъ, хотя самъ былъ изъ простого званія и не получилъ внѣшняго образованія, но умѣлъ цѣнить и отличать людей высокаго званія, отдавая должную справедливость и внѣшнимъ дарованіямъ при правильномъ и смиренномъ стремленіи къ духовной жизни.
Приходящихъ къ нему и страждущихъ разными, не всегда понятными болѣзнями, онъ помазывалъ масломъ отъ лампады, непрестанно горѣвшей предъ иконой Владимірской Божіей Матери – единственнымъ украшеніемъ келліи преподобнаго. Употребляя это средство, онъ возлагалъ всю свою надежду на милость и помощь Божію, на заступленіе Царицы Небесной и на молитвы духовнаго своего отца. По вѣрѣ преподобнаго и приходившихъ къ нему, помазаніе это оказывало великую благодатную силу: черезъ него многіе получали исцѣленіе въ тѣлесныхъ недугахъ, утѣшеніе въ скорбяхъ и облегченіе въ душевныхъ браняхъ.
Приводили къ преп. Льву и многихъ бѣсноватыхъ. Приведена была къ нему одна бѣсноватая, для чего понадобилось шесть человѣкъ. Какъ только она увидѣла преподобнаго, то упала передъ нимъ и сильно закричала: «Вотъ этотъ-то сѣдой меня выгонитъ; былъ я въ Кіевѣ, въ Москвѣ, въ Воронежѣ, никто меня не гналъ; а теперь-то я выйду». Преподобный прочиталъ надъ ней молитву и помазалъ ее святымъ масломъ изъ лампады Божіей Матери. Въ началѣ же, когда ее ввели къ преподобному, она страшно упиралась. Послѣ молитвъ же его бѣсноватая встала тихо и вышла. Потомъ ежегодно приходила она въ Оптину уже здоровая и послѣ смерти преп. Льва съ вѣрой брала съ могилы его землю для другихъ, отъ которой они также получали пользу.
Побѣда надъ бѣсами, конечно, одержана была преп. Львомъ послѣ побѣды надъ своими страстями. Никто не видѣлъ его возмущеннымъ отъ страстнаго гнѣва и раздраженія. Въ самые тяжкіе дни его жизни никто не слыхалъ отъ него слова нетерпѣнія и роптанія, никто не видѣлъ его въ уныніи. Спокойствіе, младенчество евангельское и христіанская радость никогда не оставляли преподобнаго.
Одинъ изъ учениковъ преподобнаго, видя его однажды въ особенно веселомъ и откровенномъ расположеніи, спросилъ его: «Батюшка! Какъ вы пріобрѣли такія духовныя дарованія, какія мы въ васъ видимъ?» Онъ отвѣтилъ: «Живи проще, Богъ и тебя не оставитъ и явитъ милость Свою».
Преп. Левъ все время творилъ Іисусову молитву, и внѣшне пребывая съ людьми, внутренне пребывалъ съ Богомъ. На вопросъ, всѣмъ ли дается умная молитва, онъ приближенному своему ученику сказалъ: «Кого посѣтитъ Господь тяжкимъ испытаніемъ, скорбью, лишеніемъ возлюбленнаго изъ ближнихъ, тотъ и невольно помолится всемъ сердцемъ и всемъ помышленіемъ своимъ, всемъ умомъ своимъ. Слѣдовательно, источникъ молитвы у всякаго есть, но отверзается онъ или постепеннымъ углубленіемъ въ себя, по ученію св. Отцовъ, или мгновенно Божіемъ сверломъ».
Старчествованіе преп. Льва продолжалось въ Оптиной Пустыни 12 лѣтъ.
Толпы обездоленныхъ стекались къ преподобному. «Случилось мнѣ однажды», писалъ іеромонахъ Леонидъ (будущій намѣстникъ Троице-Сергіевой Лавры), «проѣзжать изъ Козельска въ Смоленскую губернію. По дорогѣ въ уединенныхъ деревняхъ поселяне, узнавъ, что я ѣду изъ Козельска, наперерывъ спѣшили узнать что-нибудь объ о. Леонидѣ. На вопросъ, почему вы его знаете, они отвѣчали: «Помилуй, кормилецъ, какъ намъ не знать о Леонидѣ? Да онъ для насъ бѣдныхъ, неразумныхъ пуще отца родного. Мы безъ него, почитай, сироты круглыя».
Находились недовольные, которые не могли спокойно взирать на его великое дѣло, писали ложные доносы и обвиненія, за которыми слѣдовали неоднократныя запрещенія принимать людей и переселенія съ мѣста на мѣсто. Ко всемъ невзгодамъ преподобный относился съ полнымъ благодушіемъ и съ пѣніемъ «Достойно есть» онъ переносилъ на новое мѣсто свою икону Божіей Матери.
Имѣя всегда въ виду лишь славу Божію и пользу ближнихъ и ввѣряя спасеніе ихъ Отцу Небесному, преп. Левъ былъ чуждъ всякихъ человѣческихъ опасеній. «Я къ себѣ никого не зову, а кто приходитъ ко мнѣ, тѣхъ гнать отъ себя не могу. Особенно въ простонародіи многіе погибаютъ отъ неразумія и нуждаются въ духовной помощи. Какъ могу презрѣть ихъ вопіющія нужды? «Грядущаго ко Мнѣ не измену вонъ» (Іоан. 6, 37) – говорилъ онъ, повторяя слова Спасителя. «Хотъ въ Сибирь меня сошлите, хоть костеръ разведите, хоть на огонь поставьте, я буду все тотъ же Леонидъ».
Не безъ скорби приближался преподобный къ концу своей многотрудной жизни, и о близости котораго имѣлъ предчувствіе. Въ іюнѣ 1841 года онъ посѣтилъ Тихонову Пустынь, гдѣ по его благословенію начала строиться трапеза. «Не увижу я, видно, вашу новую трапезу, – говорилъ преп. Левъ, – едва ли до зимы проживу, здѣсь уже больше не буду». Пріѣхавъ въ Оптину Пустынь, такъ же говорилъ многимъ: «Зимы не доживу», – давалъ нѣкоторымъ послѣднія совѣты въ недоумѣніяхъ.
Съ первыхъ чиселъ сентября 1841 года преп. Левъ началъ ослабѣвать здоровьемъ и болѣлъ недѣль пять. Настала суббота 11 октября. Утромъ въ восьмомъ часу преп. Левъ пріобщился Святыхъ Таинъ. Около 10 часовъ онъ началъ креститься, говоря: «Слава Богу!» Повторивъ много разъ эти слова и нѣсколько помолчавъ, онъ сказалъ: «Нынѣ со мной милость Божія». Спустя часъ, преподобный началъ болѣе веселиться духомъ и радоваться сердцемъ, и хотя испытывалъ тяжкія тѣлесныя страданія отъ болѣзни, но, уповая на будущія воздаянія, не могъ скрыть ощущаемой имъ духовной радости, и лицо его начало болѣе и болѣе свѣтлѣть. Заблаговѣстили къ вечернѣ. Наступало празднованіе памяти св. отцовъ Седьмого Вселенскаго Собора, и наканунѣ этого дня Господь благоволилъ принять душу вѣрнаго раба Своего. Умирающій старецъ нѣсколько разъ воззвалъ: «Слава Богу, слава Богу, слава Богу, слава Тебѣ, Господи».
Преп. Левъ училъ дѣломъ, училъ словомъ, какъ понимать слово Евангельское, какъ приводить его въ исполненіе и какъ примѣнять его къ нашимъ немощамъ. Просвѣщенный до глубины свѣтомъ ученія Христа Спасителя, преподобный былъ какъ свѣтильникъ вѣры, который «свѣтитъ всѣмъ, иже въ храминѣ суть» (Мѳ. 5, 15), міра сего.
Оптинскіе старцы. Лондонъ. Канада: Издательство «Заря», 1990. С. 6-11.
