Протопросвитеръ Николай Доорохольскій – Великопостная исповѣдь.
Время Великаго поста есть время поистинѣ самое страдное для приходскихъ пастырей. Частыя и продолжительныя богослуженія, поминовеніе по субботамъ умершихъ, во время котораго всякій разъ прочитывается множество синодиковъ, исповѣдь всѣхъ прихожанъ, усиленіе пастырскихъ наставленій и поученій – все это вмѣстѣ составляетъ тяжелый трудъ, который необходимо вынести каждому приходскому пастырю. Главное, о чемъ больше всего безпокоятся наши пастыри, – это исповѣдь. Необходимо каждаго прихожанина выисповѣдать, а это не только въ многолюдныхъ, но и въ среднихъ приходахъ – трудъ тяжелый. Притомъ въ очень многихъ приходахъ существуетъ обычай, что значительное число прихожанъ приступаетъ къ исповѣди два раза: – въ первую и послѣднюю недѣли Великаго поста. Это еще болѣе увеличиваетъ трудъ пастырей. Правда, трудъ исповѣди въ Великій постъ не казался бы такимъ тяжелымъ, если бы всѣхъ исповѣдывающихся можно было хоть приблизительно распредѣлять поровну по недѣлямъ. Тогда каждую недѣлю приходило бы къ исповѣди приблизительно равное число прихожанъ, вслѣдствіе чего пастырь и временемъ могъ бы распорядиться лучше, и исповѣдь не казалась бы ему такой тяжелой, и выполнена она была бы несравненно лучше. Но въ томъ-то и бѣда, что прихожане сами затрудняютъ дѣло исповѣди своимъ пастырямъ. Въ очень рѣдкихъ приходахъ нашей епархіи исповѣдники распредѣляются своими пастырями по такъ называемымъ «куткамъ», или улицамъ: въ одну недѣлю приходятъ къ исповѣди живущіе на одной улицѣ, въ другую на другой и т. д. Обыкновенно же дѣлается такъ, что въ первыя недѣли Великаго поста идутъ къ исповѣди небольшими партіями, а на послѣднія недѣли ихъ скопляется такое множество, что пастырю очень трудно управиться съ ними. Самые тяжелые дни исповѣди – суббота Лазарева и недѣля Ваій: тогда приходятъ къ исповѣди по 400, по 500 человѣкъ. Такое количество невозможно заразъ подвергнуть надлежащей исповѣди, поэтому послѣдняя поневолѣ ускоряется, сокращается и принимаетъ механическій характеръ. Разныя увѣщательныя мѣры и разъясненія прихожанамъ о томъ, чтобы они начинали идти къ исповѣди съ первой недѣли Великаго поста, что отъ этого установится извѣстный порядокъ, и трудъ пастыря по будетъ такъ тяжелъ, мало приводятъ къ цѣли. Каждый имѣетъ свою отговорку, свое объясненіе: одному хозяйственныя дѣла помѣшали, другому служба въ экономіи или въ заводѣ, у третьей маленькія дѣти, которыхъ не на кого оставить, и т. п. И замѣчательно, что въ послѣднія недѣли Великаго поста, когда накопляется очень много исповѣдниковъ, между приступающими къ исповѣди больше всего лѣнивыхъ и нерадивыхъ къ исполненію своихъ религіозныхъ обязанностей вообще. Всѣ тѣ, которые очень рѣдко посѣщаютъ церковь, которые находятся у разныхъ лицъ на службѣ, которые отличаются «тепло-хладностыо» въ вѣрѣ, приходятъ исповѣдываться въ послѣднія недѣли, чтобы, такъ сказать, отбыть повинность. Такое безразличіе и даже нерадѣніе исповѣдью объясняется тѣмъ, что они не имѣютъ надлежащаго понятія о покаяніи, смотрятъ на исповѣдь, какъ на одну форму, на простой обрядъ, не чувствуютъ потребности въ исповѣданіи грѣховъ своихъ; такъ подъ вліяніемъ опутавшихъ ихъ совершенно житейскихъ интересовъ, совѣсть у нихъ усыплена, и они не чувствуютъ тяжести грѣховъ своихъ. На такихъ людей пастыри должны обратить особенное вниманіе, чтобы пробудить у нихъ совѣсть, прояснить сознаніе грѣховъ и внѣдрить въ нихъ потребность въ ихъ исповѣданіи. И не смотря на то, что они приходятъ къ исповѣди въ такое время, когда пастырю предстоитъ исповѣдывать очень многихъ и потому нужно очень дорожить временемъ, пастырю все-таки необходимо удѣлить для нихъ побольше времени, чтобы можно было, какъ слѣдуетъ, испытать ихъ, пробудить въ нихъ покаянныя чувства и сознаніе грѣховъ, такъ какъ, быть можетъ, отъ одной или другой такой исповѣди произойдетъ нравственный переломъ въ душѣ такого безразличнаго человѣка: онъ придетъ въ себя, сознаетъ свою грѣховность и такимъ образомъ пріобрѣтетъ потребность въ покаяніи. Вообще, при исповѣди прихожанъ не слѣдуетъ всѣхъ ихъ подводить подъ одну мѣрку и всѣхъ исповѣдывать одинаково. Напротивъ, нужно въ данномъ случаѣ по возможности соблюдать строгую разборчивость: людей, извѣстныхъ своимъ благочестіемъ, усердіемъ къ храму Божію и часто исповѣдывающихся, можно исповѣдывать скорѣе и легче, чѣмъ тѣхъ, которые безразлично относятся къ религіи, рѣдко посѣщаютъ храмъ Божій и на долгъ исповѣди смотрятъ, какъ на отбываніе какой-то повинности. Если бы не стыдъ предъ людьми, то они, быть можетъ, и не пошли бы къ исповѣди. Намъ кажется, что уравненіе всѣхъ при исповѣди, т. е. быстрое, одинаковое исповѣдываніе всѣхъ, подрываетъ самую исповѣдь въ глазахъ прихожанъ, а въ людяхъ холодныхъ къ вѣрѣ вселяетъ еще больше безразличія и равнодушія къ покаянію. Вообще, чтобы исповѣдь не теряла своего значенія въ глазахъ прихожанъ, для этого пастырямъ необходимо наблюдать нѣчто какъ относительно самихъ себя, такъ и относительно исповѣди. Идя на исповѣдь, каждый пастырь долженъ удалить отъ себя разсѣянность, мечтательность, раздражительность и вообще все то, что можетъ нарушать спокойствіе и сосредоточенность въ себѣ духа и внимательность пастыря какъ къ себѣ, такъ и къ исповѣдывающимся. «Каждый духовникъ, – говоритъ авторъ «Писемъ по православно-пастырскому богословію», – приготовляясь исповѣдывать, долженъ успокоиться духомъ, уберечь свой духъ отъ всякаго разстройства по семьѣ или по службѣ, – иначе неизбѣжна будетъ если не гнѣвливость его или суровость въ обращеніи съ исповѣдниками, то задумчивость и запутанность рѣчи»{1}. А такое или иное настроеніе пастыря непремѣнно отразится на его лицѣ, въ его движеніяхъ и въ отношеніяхъ къ исповѣдывающимся. Если послѣдніе замѣтятъ, что пастырь невнимателенъ къ нимъ и занятъ чѣмъ-то другимъ, то они какъ бы невольно охладѣютъ къ исповѣди и будутъ выполнять ее, какъ простую формальность. Поэтому пастырь при исповѣди долженъ проникнуться такимъ настроеніемъ, чтобы возможно лучше расположить къ себѣ исповѣдниковъ: въ немъ должны быть видны мягкость и привѣтливость въ обращеніи, участливость, снисходительность и другія качества, располагающія къ нему исповѣдниковъ. «При самомъ исповѣданіи, говоритъ вышеприведенный авторъ, духовникъ главнѣе всего долженъ показывать въ себѣ участливость, привѣтливость, – словомъ, духъ отеческій. Этотъ духъ и соотвѣтственный ему тонъ рѣчи видимъ въ Христѣ Спасителѣ, когда Спаситель прощалъ кого-либо во грѣхахъ: «чадо, отпущаются ти грѣси твои» (Mѳ. IX, 2){2}.
Но одного указаннаго нами настроенія въ пастырѣ предъ исповѣдыо мало для того, чтобы послѣдняя исполнена была исповѣдниками какъ слѣдуетъ. Необходимо самыхъ исповѣдниковъ приготовить къ ней, необходимо расположить ихъ къ покаянію, къ искренности и откровенности при раскрытіи своихъ грѣховъ. А для этого, помимо молитвъ предъ исповѣдью, необходимо предварять самую исповѣдь приличнымъ случаю поученіемъ, въ которомъ изъяснить значеніе исповѣди, необходимость ея для каждаго христіанина, правильность ея выполненія и т. п. Но лишне при этомъ напомнить заповѣди Божіи, по которымъ исповѣдники могутъ судить, въ чемъ и какъ они согрѣшили. «Неминуемо нужно, – говорится въ «Книгѣ о должностяхъ пресвитеровъ приходскихъ», – дабы пресвитеръ готовящимся къ исповѣди прихожанамъ истолковалъ заповѣди и при каждой велѣлъ всякому въ себѣ разсуждать: сдѣлалъ-ли тое, что заповѣдь велитъ, или, вознерадя, оставилъ, и не учинилъ-ли того, что заповѣдь запрещаетъ» (стр. 128). Особенно это нужно сказать относительно простаго народа. Простолюдинъ, вслѣдствіе своей неразвитости и необразованности, не въ состояніи вполнѣ ясно и отчетливо привести себѣ на память свои грѣхи. Онъ часто искренно чувствуетъ свою грѣховность и радъ высказаться предъ духовникомъ, чтобы облегчить свое душевное бремя, но у него недостаетъ понятій, которыми-бы онъ могъ выразить свое душевное состояніе. Для простаго народа, кромѣ того, было-бы полезно прочитать предъ исповѣдью списокъ грѣховъ противъ десяти заповѣдей. Каждый въ такомъ перечнѣ грѣховъ увидѣлъ бы, въ какомъ грѣхѣ онъ повиненъ, а въ какомъ нѣтъ, и пока до него дошла бы очередь исповѣди, онъ вспомнилъ бы себѣ и другіе грѣхи, подобные прочитаннымъ. Наконецъ, предъ исповѣдью всегда слѣдуетъ напоминать исповѣдующимся, чтобы они сами разсказывали свои грѣхи духовнику и не ждали отъ него вопросовъ. Вообще къ вопросамъ на исповѣди слѣдовало бы прибѣгать только въ крайнихъ случаяхъ. Ибо изъ разсказа самаго исповѣдывающагося скорѣе можно заключить, искрения ли исповѣдь, чистосердечно ли его признаніе во грѣхахъ и есть ли у него чувство раскаянія и сожалѣнія о нихъ. Исповѣдь же исключительно вопросная является какъ-бы вынужденною и поневолѣ превращается въ холодную и механическую; она напоминаетъ собою школьный экзаменъ, когда изъ экзаменующагося, но не могущаго припомнить своихъ знаній, вытягиваютъ слово за словомъ. Такая исповѣдь не можетъ быть искреннею и сердечною, и послѣ нея исповѣдающійся не почувствуоть душевнаго облегченія. Можетъ случится также, что, задавая вопросы, духовникъ будетъ дѣлать это невпопадъ и, пожалуй, можетъ своими вопросами ввести въ соблазнъ исповѣдника. Поэтому, если приходится иногда прибѣгать къ вопросамъ, то необходимо наблюдать при этомъ особенную осторожность и осмотрительность и всегда сообразоваться въ своихъ вопросахъ съ возрастомъ, поломъ, званіемъ и положеніемъ исповѣдывающагося. При выспрашиваніи грѣховъ не слѣдуетъ вдаваться въ излишнія подробности объ обстоятельствахъ того или другаго грѣха, особенно объ обстоятельствахъ грѣховъ противъ седьмой заповѣди, въ противномъ случаѣ можетъ произойти соблазнъ и для духовника и для исповѣдника, и исповѣдь можетъ послужить въ пагубу и тому и другому. «О грѣхахъ выпрашивая кающагося, говорится въ «Книгѣ о должностяхъ пресвитеровъ приходскихъ», – священникъ не долженъ вычислять роды и различія грѣховъ, особливо плотскихъ, дабы такимъ образомъ не обучилъ исповѣдающагося такому грѣху, коего онъ до того времени не вѣдалъ» (стр. 137). Правда, наша православная исповѣдь, вслѣдствіе отсутствія подробностей при выспрашиваніи грѣховъ, кажется слишкомъ краткою сравнительно, напримѣръ, съ католическою. Католики нерѣдко любятъ указывать православнымъ на послѣднее обстоятельство и въ такой исповѣди усматриваютъ недостатокъ. Дѣйствительно, католическая исповѣдь слишкомъ длинна, и нерѣдко бываетъ, что ксендзы держатъ своихъ исповѣдниковъ на духу по часу и болѣе. Но они слишкомъ ужъ вдаются въ подробности, опасныя какъ для духовника, такъ и для исповѣдающихся, и цѣль ихъ при исповѣди не только та, чтобы расположить грѣшника къ покаянію, но и чтобы овладѣть душей ого и сдѣлать его послушной овцой католицизма и папства. На такой характеръ исповѣди католическихъ ксендзовъ, особенно же іезуитовъ, часто указывалось и указывается писателями какъ православными, такъ и протестантскими{3}.
Когда исповѣдывающійся окончилъ свои признанія во грѣхахъ предъ духовникомъ, необходимо дать ему соотвѣтствующія наставленія, которыя послужили бы врачевствомъ его душевныхъ недуговъ. Если исповѣдывающійся впадаетъ въ уныніе отъ тяжести своихъ грѣховъ и отчаивается въ милосердіи Божіемъ, необходимо его одобрить, утѣшить и поддержать въ немъ надежду на безмѣрное милосердіе Божіе; если онъ равнодушенъ и холоденъ къ своимъ грѣхамъ, необходимо умягчить его сердце изображеніемъ искупительной жертвы Христовой, которая принесена не туне, а за грѣхи всѣхъ людей, въ томъ числѣ и исповѣдывающагося; въ крайнемъ случаѣ можно устрашить его гнѣвомъ Божіимъ, поражающимъ нераскаянныхъ и пренебрегающихъ средствами спасенія грѣшниковъ. Смотря по тяжести грѣха и по душевному состоянію исповѣдника, слѣдуетъ наложить на него епитимію, но при этомъ необходима строгая разборчивость. «Какъ священникамъ ветхозавѣтнымъ, – говорится въ «Книгѣ о должностяхъ пресвитеровъ приходскихъ», – повелѣно было прилежно разсматривать между проказою и проказою (Левит. гл. ХIII), такъ новозавѣтные пресвитеры со всякимъ прилежаніемъ долженствуютъ разсуждать между грѣхомъ и грѣхомъ» (стр. 141). Въ нашей пастырской практикѣ, между прочимъ, вошло почти въ обычай задавать исповѣдывающимся, въ качествѣ епитиміи, извѣстное число поклоновъ и вычитываніе нѣсколько разъ какой-либо молитвы, не разбирая при этомъ, противъ какого грѣха дастся епитимія. Такое употребленіе епитиміи неправильно и напоминаетъ католическій взглядъ на нее, по которому она является не врачевствомъ грѣха, а удовлетвореніемъ (satisfactio) за грѣхъ, такъ какъ, при наложеніи ея, не обращается вниманія на то, поможетъ ли она кающемуся отвыкнуть отъ извѣстнаго грѣха и пріучиться къ добродѣтели. Напротивъ, каждая епитимія должна строго сообразоваться съ тѣмъ грѣхомъ, противъ котораго она дается, и съ силами того, кому дается. Поэтому пастырь напередъ долженъ обдумать, противъ какихъ грѣховъ какія епитиміи необходимо задавать, чтобы при исповѣди не попасть въ затрудненіе. Конечно, опытность въ этомъ дѣлѣ не дается пастырю сразу: необходимо пріобрѣсти ее чтеніемъ твореній св. подвижниковъ, въ которыхъ изображается духовная брань и даются совѣты, какими средствами можно побѣждать свои страсти и похоти, – чтеніемъ сочиненій по пастырской практикѣ, въ которыхъ опытные пастыри излагаютъ свои взгляды и опыты по части духовничества, – главнымъ же образомъ собственною борьбою съ своими грѣхами и скверными привычками. Успѣхъ въ собственной духовной борьбѣ научитъ пастыря большей опытности и дастъ ему больше дерзновенія и своимъ духовнымъ чадамъ давать тѣ или другіе пастырскіе совѣты.
Нельзя не обратить вниманія на обстоятельства, сопровождающія исповѣдь и самое пріобщеніе св. Таинъ. По уставу Православной Церкви, къ исповѣди и св. Причастію нужно приготовляться говѣніемъ, т. е. постомъ, ежедневнымъ хожденіемъ въ теченіе недѣли въ церковь, усиленною домашнею молитвою, раздачею милостыни бѣднымъ и проч., а предъ самымъ Причастіемъ необходимо прочитать правило ко св. Причащенію. Между тѣмъ въ нашихъ сельскихъ приходахъ въ большинствѣ случаевъ этого не дѣлается. Приходятъ прихожане съ вечера въ церковь, выслушиваютъ вечернія службы, исповѣдываются, а затѣмъ на другой день, по выслушиваніи утрени, часовъ, литургіи и молитвы ко Причащенію во время причастна, приступаютъ къ самому пріобщенію св. Таинъ – вотъ и все, что дѣлается у насъ въ качествѣ приготовленія къ исповѣди и св. Причастію. Такое почти отсутствіе говѣній въ нашихъ сельскихъ приходахъ является, по нашему мнѣнію, несчастнымъ наслѣдіемъ отъ временъ польскаго владычества и крѣпостнаго права, когда польскіе паны отпускали своихъ крѣпостныхъ только на одинъ день для исполненія долга исповѣди и св. Причастія. Отсюда это обыкновеніе отбывать все говѣніе и долгъ исповѣди и св. Причастія въ одинъ день такъ привилось къ нашему народу, что его очень трудно и почти невозможно искоренить. Правда, въ настоящее время, при энергичныхъ дѣйствіяхъ пастырей, можно мало-по-малу ввести въ нашихъ сельскихъ приходахъ уставное говѣніе. Придется только на первыхъ порахъ выслушивать много жалобъ отъ крестьянъ, которые, при своихъ почти постоянныхъ занятіяхъ хозяйствомъ и разными промыслами, не привыкли удѣлять церкви сравнительно продолжительное время. И такъ многіе изъ нихъ откладываютъ исповѣдь на послѣднія недѣли Вел. поста, объясняясь тѣмъ, что некогда было прійти раньше; а когда послѣднія недѣли выходятъ въ концѣ марта или началѣ апрѣля, когда можно сѣять яровые хлѣба, тогда поспѣшность въ исповѣди является еще большею. Между тѣмъ ничего подобнаго не замѣчается въ великорусскихъ губерніяхъ. Тамъ, согласно исконному древне-православному обычаю, говѣютъ въ теченіе цѣлой недѣли и затѣмъ уже приступаютъ къ исповѣди и св. Причастію. А благочестивые предки наши были еще болѣе усердны къ говѣнію. «Говѣніе въ древне-русской Церкви, – говоритъ одинъ историкъ, – происходило не такъ, какъ у насъ теперь. Прежде всего есть основанія полагать, что въ глубокой древности на Руси исповѣдывались и причащались трижды въ годъ, въ посты – Великій, Петровъ и Филипповъ. Потомъ говѣніе продолжалось не одну недѣлю, а весь постъ, и вѣрующіе приступали къ таинству Причастія только по окончаніи поста – въ Великую субботу или на Святой недѣлѣ послѣ Великаго поста, въ Рождество Христово или Крещеніе послѣ Филиппова»{4}. Вообще, говѣніе въ древней Руси было строже, чѣмъ теперь: оно сопровождалось болѣе строгимъ постомъ, множествомъ поклоновъ и обильною раздачею милостыни бѣднымъ, примиреніемъ со врагами и проч. Но нужно замѣтить при этомъ, что духовники имѣли тогда больше вліянія на своихъ духовныхъ дѣтей. Послѣдніе большею частію постоянно держались своего духовнаго отца и не переходили къ другому. Власть духовнаго отца надъ духовными дѣтьми почти равнялась власти плотскихъ родителей{5}. Духовникъ являлся въ полномъ смыслѣ руководителемъ своихъ духовныхъ дѣтей въ религіозно-нравственной жизни. Онъ не только врачевалъ ихъ совѣсть, но часто, гдѣ нужно было, вмѣшивался въ ихъ домашнюю жизнь: исправлялъ ненормальности въ семейной жизни, регулировалъ отношенія родителей къ дѣтямъ, господъ къ слугамъ и т. п. «Исповѣдь въ древней Руси, – говоритъ тотъ-же историкъ, – была важнымъ средствомъ для вмѣшательства духовнаго отца въ жизнь дѣтей. Она вводила его не только во внутренній ихъ міръ, но и въ внѣшній бытъ, открывала его непосредственному вліянію древне-русскую семью, куда не проникалъ или почти но проникалъ гражданскій законъ»{6}. Не таково положеніе духовника въ настоящее время. При поверхностной и механической, въ большинствѣ случаевъ, исповѣди, духовникъ имѣетъ очень мало вліянія на своихъ духовныхъ дѣтей. Они рѣдко обращаются къ нему за совѣтами и наставленіями и не особенно довольны, если онъ вмѣшивается въ ихъ домашнюю семейную жизнь. Правда, въ тѣхъ приходахъ, гдѣ священники прожили съ своими прихожанами на одномъ мѣстѣ по нѣсколько десятковъ лѣтъ, вліяніе духовника значительно: тамъ онъ является ихъ наставникомъ, совѣтникомъ, миротворцомъ и вообще руководителемъ въ ихъ духовной жизни. Но такое вліяніе далось этимъ духовникамъ не сразу, а постепенно: своимъ пастырскимъ вліяніемъ на духу, своими наставленіями и поученіями, а главное – своею примѣрною жизнью, такіе пастыри пріобрѣли высокій авторитетъ у своихъ прихожанъ, и послѣдніе съ полнымъ довѣріемъ отдались имъ и подчинились ихъ нравственному руководительству. Намъ кажется, что и каждый пастырь, даже не отличающійся даромъ учительности, можетъ пріобрѣсти значительный авторитетъ и вліяніе на духовную жизнь своихъ прихожанъ. Главное средство для этого – исповѣдь. Сердечное, участливое отношеніе къ исповѣднику, терпѣливое выслушиваніе его безхитростной и простой рѣчи, вниманіе къ его нуждамъ, горестямъ и радостямъ, старательность и усердіе къ его наученію и исправленію – все это вмѣстѣ взятое мало-по-малу пріобрѣтетъ пастырю довѣріе его прихожанъ. Послѣдніе не удовольствуются тогда одною исповѣдью, а будутъ приходить къ своему пастырю на домъ и будутъ просить у него совѣтовъ и наставленій въ разныхъ случаяхъ жизни. Нужно только не тяготиться этими посѣщеніями прихожанъ, а охотно и участливо выслушивать ихъ бесѣды, – тогда вліяніе пастыря на прихожанъ будетъ обезпечено. Но главное, повторяемъ, исповѣдь. Тутъ врачебница всякихъ душевныхъ недуговъ, цѣлительница всѣхъ ранъ души и сердца человѣческаго, примирительница грѣшника съ Богомъ и ближними. Ею нужно, какъ слѣдуетъ, пользоваться, и тогда авторитетъ и вліяніе пастыря въ приходѣ будутъ огромны.
Свящ. Н. Д.
«Подольскія Епархіальныя Вѣдомости». 1901. № 8. Ч. Неофф. С. 135-145.
{1} «Письма по православно-пастырскому богословію» прот. Евгенія Попова. Пермь. 1877 г., стр. 22.
{2} Тамъ-же, стр. 25.
{3} Желающіе познакомиться съ процессомъ и характеромъ исповѣди у католиковъ могутъ найти любопытныя свѣдѣнія объ этомъ въ книгѣ: «Католическая исповѣдь и женщина» свящ. Шиники, перев. съ франц. С. Т. 1898 г.
{4} Сергѣй Смирновъ: «Древне-русскій духовникъ». Сергіевъ Посадъ, 1899 г., стр. 21-22.
{5} Тамъ же, стр. 9.
{6} Сергѣй Смирновъ, стр. 29.
Объ авторѣ. Протопресвитеръ Николай Іосифовичъ Доорохольскій (15 ноября 1871 г. ст. ст. – ноябрь 1937 г. н. ст.) – внукъ извѣстнаго подвижника благочестія, священника Николаевской церкви г. Балты Подольской губ. о. Ѳеодосія Левицкаго († 9 марта 1845 ст. ст.), блестящаго проповѣдника и духовнаго писателя, аскета и молитвенника, страннопріимца, славою имени которого оглашались не только ближнія и далекія стороны Руси, но и въ Палестинѣ и на св. горѣ Аѳонской. О. Николай родился въ Подольской губ., въ семьѣ дворянина Іосифа Доорохольскаго (до революціи фамилія писалась черезъ два о). Мать умерла, когда ему было 7 лѣтъ, а въ 11 онъ лишился отца. Выпустникъ Подольской духовной семинаріи. 3 окт. 1896 г. рукоположенъ въ санъ священника, назначенный на священническое мѣсто (23 сент.) въ м. Ободовку, Ольгопольскаго у. («Подол. Еп. Вѣд.» 1896. № 43. Ч. Оффиц. 739). 13 сент. 1903 г. перемѣщенъ, согласно прошенію, въ с. Слободо-Ободовку того же уѣзда (тамъ же. 1903. № 39. Ч. Оффиц. С. 472.). 30 іюля 1909 г. перемѣщенъ къ Николаевской церкви г. Балты («Прав. Под.» 1909. № 33. Отд. Оффиц. С. 857.). 10 марта 1911 г. назначенъ на должность благочиннаго въ 1-мъ Балтскомь округѣ (тамъ же. 1911. № 12. Отд. Оффиц. С. 256.). 22 августа 1913 г. уволенъ, согласно прошенію, отъ этой должности (тамъ же. 1913. № 35. Отд. Оффиц. С. 791). Въ 1936 г. храмъ былъ закрытъ, а о. Николаю было дано указаніе покинуть Балту. Въ 1937 г. его вызвали въ Балту и НКВД предложило ему ѣхать въ Тирасполь, чтобы выступить свидѣтелемъ по дѣлу арестованного тогда же архіепископа Гавріила. Родственники всячески отговаривали его ѣхать въ Тирасполь, считая, что это была ловушка. Онъ же считалъ своимъ долгомъ защитить невиннаго архіепископа и поѣхалъ. Изъ этой поездки о. Николай не вернулся и въ 1937 г. былъ разстрелянъ по сфальсифицированному обвиненію. 7 мая 1958 г. реабилитированъ посмертно. Награжденъ: камилавкою – 1908 г. («Церк. Вѣд.» 1908. № 18-19. С. 153.); наперснымъ крестомъ, отъ Св. Синода выдаваемымъ – 1915 г. («Церк. Вѣд.» 1915 № 18-19. С. 214.).
