Протоіерей Михаилъ Боголюбскій – Догматическіе отвѣты Верцеліусу: почему духу нельзя раскаяться и захотѣть раскаянія?
Вопросъ. Мы принимаемъ за догматъ положеніе, что діаволъ палъ совершенно и безвозвратно, навсегда; безвозвратно потому, что для него, какъ для безплотнаго духа, уже нѣтъ покаянія, подобно какъ нѣтъ покаянія человѣку послѣ разлученія души его съ тѣломъ. Не входя здѣсь въ подробное разсужденіе о всѣхъ причинахъ и основаніяхъ, на которыхъ утверждается христіанскій догматъ о всецѣломъ и вѣчномъ отчужденіи отъ Бога діавола и о невозможности покаянія и человѣку по смерти тѣла, я желалъ бы, чтобы мнѣ въ настоящемъ предметѣ объяснили удобовразумительно одно только обстоятельство, которое для меня несовсѣмъ понятно: это невозможность обращенія или покаянія для діавола, – потому только, что онъ безплотный духъ. Что для человѣка нѣтъ покаянія по смерти – это понятнѣе, потому что полный человѣкъ состоитъ изъ души и тѣла; грѣшилъ онъ съ тѣломъ, въ тѣлѣ долженъ и каяться; притомъ отъ него требуются «плоды, достойные покаянія», которыхъ онъ безъ тѣла принести уже не можетъ, хотя и здѣсь есть нѣкоторое затрудненіе понять: почему душа, способная и безъ тѣла мыслить, чувствовать, желать, молиться, сочувствовать возносимымъ объ ней къ Богу молитвамъ Церкви, сама лишена возможности молить Бога о прощеніи грѣховъ своихъ, совершенныхъ въ тѣлѣ. А это и было бы покаяніе, хотя, разумѣется, позднее и несвоевременное, а потому мало дѣйствительное. Но падшій безплотный духъ и до грѣхопаденія былъ безплотенъ; самое существо его неизмѣнилось; въ естествѣ его нѣтъ ничего такого, чего бы существенно ему недоставало для обращенія къ Богу; а если бы онъ обратился, то-есть раскаялся, то конечно принесъ бы и плоды покаянія, потому что они у духа были бы духовной природы, слѣдовательно ему доступны и возможны. Скажутъ, что діаволъ палъ отъ грѣха – гордости, а для покаянія нужна противоположная добродѣтель смиренія, которой онъ не захочетъ. Но дѣло не о томъ, захочетъ онъ или не захочетъ пріобрѣсть смиреніе, всего вѣроятнѣе, что не захочетъ; и человѣкъ если не захочетъ спасенія, то насильно не будетъ спасенъ. Вопросъ о томъ, почему именно духу нельзя раскаяться, нельзя даже и захотѣть раскаянія? Вѣдь онъ не лишенъ свободы, произвола. Св. Іоаннъ Лѣствичникъ говоритъ: «Отъ гордости нѣкоторые ангелы сдѣлались демонами, а отъ смиренія самые демоны могли бы сдѣлаться ангелами, еслибы только могли имѣть смиреніе». Покойный архіепископъ харьковскій Иннокентій въ одной изъ своихъ проповѣдей говоритъ, что «ангелы, оставшіеся вѣрными Богу, утверждены въ благодати такъ, что теперь грѣхъ для нихъ сдѣлался невозможенъ, не потому однако, чтобъ они не могли преступить воли Божіей, но потому, что никогда не захотятъ этого». Итакъ паденіе для нихъ нравственно невозможно; а если бы захотѣли, то могли бы пасть. Поэтому наоборотъ, не будетъ не логично подобное же положеніе о злыхъ духахъ, что обращеніе для нихъ нравственно невозможно; а еслибы захотѣли, то могли бы обратиться. Св. Василій Великій говоритъ: «можетъ быть, до сотворенія человѣка и для діавола оставалось еще какое-нибудь мѣсто покаянію; но съ тѣхъ поръ, какъ онъ, по зависти, умертвилъ первозданнаго и возвеличеннаго человѣка и чрезъ него внесъ смерть, діаволу уже нѣтъ возможности очиститься». Изъ этаго видно, что и святой Отецъ не отвергалъ вовсе возможности покаянія у духа; хотя не видно ясно, почему именно прибавленіе еще одного грѣха той же природы сдѣлало обращеніе невозможнымъ.
Отвѣтъ на вопросъ. Богословское ученіе о падшихъ ангелахъ внушаетъ, что ангелы сіи пали такъ глубоко, что для нихъ нѣтъ возврата къ блаженству, но возврата къ блаженству нѣтъ не потому, чтобы Богъ не принялъ ихъ покаянія, – благость Божія неистощима въ любви и милосердіи, – но потому, что діаволъ не захочетъ раскаяться. Но нашей собственной винѣ, говоритъ Іустинъ мученикъ{1}, мы, и люди и ангелы, будемъ обличены за грѣхи, если не поспѣшимъ раскаяться. Поэтому всѣ желающіе, если они покаются, могутъ получить милость отъ Бога. Подобное говоритъ св. Кириллъ Іерусалимскій{2}: діаволъ преобразуется въ свѣтлаго ангела не для того, чтобы возвратиться туда, гдѣ былъ прежде (потому что пріобрѣтши подобное наковальнѣ сердце, имѣетъ уже непреклонное произволеніе). А бл. Іеронимъ{3} прямо говоритъ, что діаволъ не былъ бы неспособенъ къ добродѣтелямъ, но не хочетъ принять добродѣтели. Итакъ, невозможность покаянія для діавола есть невозможность нравственная, какъ разумѣетъ авторъ вопроса, и нравственная невозможность обусловливается природою духа. Въ человѣкѣ паденіе по большей части зависитъ отъ побужденій, имѣющихъ связь съ тѣлесною природой, а духъ его почти всегда сохраняетъ въ себѣ влеченіе къ божественному, которое и можетъ сдѣлаться началомъ его обращенія къ добру. Напротивъ діаволъ, какъ духъ, какъ природа несложная, палъ всею своею природой, всѣми стремленіями духа; потому въ его природѣ, всецѣло падшей, не осталось никакого внутренняго возбужденія къ добру и желанія добра, что могло бы производить въ немъ борьбу добрыхъ желаній съ худыми наклонностями, и чрезъ эту борьбу пролагать путь къ раскаянію и перемѣнѣ злаго направленія духа. Однажды устремленная ко злу природа духа должна неуклонно стремиться ко злу. Свидѣтельства Василія Великаго, смущающія автора вопроса, показываютъ, что діаволъ, до обольщенія человѣка, можетъ и могъ еще остатками свѣта и первоначальной доброй силы въ природѣ его, бороться съ наклонностію къ противленію Богу, но когда рѣшился отторгнуть отъ жизни Божіей твореніе Божіе, симъ самымъ показалъ въ себѣ полную и дѣятельную рѣшимость – противиться Богу и вносить зло въ благое созданіе Божіе: это уже не колебаніе падающаго, а обдуманное опредѣленіе собственной воли, сознательно принятая рѣшимость – стать противъ Бога.
«Душеполезное Чтеніе». 1866. Ч. 3. Кн. 12 (Декабрь). Извѣстія и замѣтки. С. 182-185
Авторъ установленъ по: «Московскія Церковныя Вѣдомости». 1902. № 18. С. 235.
{1} Разгов. съ Триф. гл. 141.
{2} Оглас. п. 4. 1.
{3} Письм. 124 къ Авиту. Знаменательное видѣніе св. Антонія о семъ предметѣ, помѣщенное въ Минеяхъ-Четіихъ 17 глав., въ концѣ житія Антоніева.
