Архіепископъ Евлампій (Пятницкій) – О дѣйствій благодати благодати Божіей въ спасеніи грѣшника (Бесѣда 23-ю въ недѣлю по Пятидесятницѣ).
Повелѣ бо духови нечистому изыти от человѣка: от многихъ бо лѣтъ восхищаше его: и вязаху его узы желѣзны и путы, стрегуще его: и растерзая узы, гонимь бываше бѣсомъ сквозѣ пустыни (Лук. 8, 29).
И единъ служитель тьмы, получивъ во власть свою человѣка, можетъ обременить его жесточайшими мученіями. Но какой ужасъ быть подвержену лютости цѣлаго скопища демоновъ? Таковъ былъ представляемый нынѣ чтеннымъ Евангеліемъ предъ взоры наши несчастный. – Цѣлое полчище бѣсовъ истощало надъ нимъ злобу свою. Отъ многихъ лѣтъ будучи виталищемъ жителей бездны, онъ и въ ризу не облекался, и въ домѣ не жилъ, но во гробахъ. Испытывая внутрь себя пламень геены, бѣгалъ по горамъ и пустынямъ (Мк. 5, 5), наполняя, оныя страшными воплями. Онъ не походилъ и на человѣка, будучи страшилищемъ людей. Не могши быть удержанъ человѣческою силою, могъ ли быть избавленъ оною отъ мучительнаго владычества? И что было бы съ симъ несчастнымъ, если бы не благоволилъ явить ему помощь Свою Владыка духовъ и всякія плоти, пришедшій разрушить дѣла діаволя (1 Іоан. 2, 14).
Но зміи древній, льстяй всю вселенную (Апок. 20, 3), еще не связанъ на вѣчное тысящелѣтіе. Подъ защитою благодати, намъ возвѣщена непрестанная брань міродержителей тьмы вѣка сего, духовъ злобы поднебесныхъ (Еф. 6, 12). Убо и мы небезопасны отъ злоухищреній врага. Будучи противникомъ Богу, врагомъ человѣку, тогда какъ Іисусъ Христосъ зиждетъ и распространяетъ духовное царство Свое въ сердцахъ человѣческихъ, онъ, ополчаясь всею злобою, не престаетъ распространять царство тьмы.
Разсмотримъ въ настоящей бесѣдѣ, какъ духъ злобы порабощаетъ себѣ человѣка, и какъ благодать Божія спасаетъ его?
Черты Евангельскаго повѣствованія, показывающаго образъ внѣшняго обладанія надъ бѣсноватымъ, покажутъ намъ образъ духовнаго обладанія духа тьмы, и дѣйствіе всемогущества Іисуса Христа въ избавленіи бѣсноватаго, дѣйствіе благодати Его въ спасеніи грѣшника.
ЧАСТЬ І-я.
Какъ духъ тьмы поробащаетъ себѣ человѣка.
Отъ многихъ бо лѣтъ восхищаше его, вотъ краткая, печальная исторія бѣсноватаго. Отъ многихъ, сказано лѣтъ восхищалъ несчастнаго обладавшій имъ легеонъ бѣсовъ, и безъ сомнѣнія еще отъ юности. Какая причина этого насильственнаго обладанія злополучнымъ отъ духовъ тьмы, священное повѣствованіе не показываетъ; но въ этомъ съ раннихъ лѣтъ обладаніи человѣка отъ многихъ бѣсовъ можемъ ясно видѣть раннее духовное обладаніе темною властію не одного, но, къ несчастію, и многихъ изъ насъ.
Зачинаясь въ беззаконіяхъ, рождаясь во грѣхахъ, и будучи по естеству чадами гнѣва (Еф. 2, 3), мы вступаемъ и въ жизнь уже несвободными отъ дѣйствія вражескаго. Благодать немедленно пріемлетъ намъ въ спасительное свое водительство, отраждаетъ въ купели крещенія и облекаетъ во вся оружія правды, дабы, яко воинамъ Христовымъ, возмощи намъ стати противу кознемь діавольскимъ. Но всякій образъ помышленій сердца человѣческаго токмо зло во вся дни. Посему въ самомъ дѣтствѣ нашемъ мы предаемся влеченію живущаго въ насъ грѣха (Рим. 7, 20), въ самой юности приклоняемъ слухъ сердца обстоящему насъ грѣху (Евр. 12, 1), чтобы послушати его въ похотѣхъ его (Рим. 6, 12). То недостатокъ попечительнаго обученія во благочестіи, то соблазнительные примѣры, возбуждающіе въ насъ вредныя склонности, – рано, очень рано подавляя въ юныхъ сердцахъ благіе начатки благодати, развиваютъ въ нихъ сѣмена естественнаго разтлѣнія.
Наступаютъ лѣта юношества, – время, когда, при постепенномъ разкрытіи всѣхъ способностей, разумъ стремится къ познанію, сердце разверзается къ пріятію впечатлѣній добра. Но разумъ, не получивъ въ основаніе познаній своихъ твердыхъ истинъ слова Божія, а сердце въ направленіи своемъ живаго чувства благочестія и страха Божія, – въ самыхъ начальныхъ своихъ дѣйствіяхъ уклоняютъ человѣка отъ праваго на стропотный путь, – первый стремитъ его къ предметамъ житейскихъ познаній, послѣднее влечетъ въ слѣдъ ложныхъ удовольствій. Между тѣмъ духъ тьмы, выну присѣдящій въ ловительствѣ, въ различныхъ искушеніяхъ и соблазнахъ разставляя сѣти легкомысленной юности, находитъ противу насъ оружіе въ насъ же самихъ, въ разтлѣнной природѣ нашей. И вотъ тѣ разженныя стрѣлы лукаваго, которыя мы еще въ самой юности должны погашать распинаніемъ плоти. Ветхій нашъ человѣкъ, тлѣющій въ похотѣхъ прелестныхъ, никогда столько не увлекается ими, какъ въ дни юности. При наступающемъ волненіи страстей благодать употребляетъ средства противу грѣховнаго обуреванія: и въ гласѣ естественной правоты – совѣсти, и въ спасительныхъ вѣщаніяхъ вѣры, впечатлѣваетъ сладость душевнаго мира. Но сіи священныя огражденія невинности разрушаются стремленіемъ страстей, если духъ не бодрствуетъ надь плотію. Доколѣ духъ находится въ противудѣйствіи плоти, дотолѣ человѣкъ способенъ держаться правоты. Коль же скоро чувственность беретъ перевѣсъ надъ духовною частью, то и явственный прежде голосъ совѣсти и голосъ вѣры не бываетъ слышанъ. Когда же этотъ стражъ чистоты лишается правъ своихъ, тогда сердце разверзается для всѣхъ нечистыхъ влеченій (Мк. 7, 21).
Съ умноженіемъ лѣтъ искуситель сильнѣе разжигая страсти, и добрыя склонности въ человѣкѣ омрачаетъ предосудительными: къ возвышенности ума прилѣпляетъ высокомѣріе, въ добротѣ сердца поползновенность къ чувственнымъ наслажденіямъ, къ воздержанію корыстолюбіе, къ тонкости чувства коварство и хитрость. Когда добрые начатки сердца въ основаніи будутъ превращены, тогда духъ злобы со всею свирѣпостію восхищаетъ человѣка, повергая изъ беззаконія въ беззаконіе, – окаменяя сердце его для вѣры и Бога. И кто былъ подверженъ одному, по-видимому, пороку, уже обладается цѣлымъ легіономъ оныхъ, дѣлается рабомъ своихъ страстей, и одержимый темною властію, старается убѣгать отъ всего добраго, какъ отъ зла, а къ злу стремится, какъ къ добру. Не таковъ ли грѣшникъ долговременно обладавший страстями?
И вязаху его узы желѣзными и путы, стрегуще его. На пути жизни много для человѣка поползновеній ко грѣху. Но столько же, и болѣе дѣйствительныхъ препонъ и спасительныхъ уззъ, связующихъ его въ стремленіи къ грѣху. Пусть грѣщникъ, удаливъ отъ мыслей шумъ страстей, наединѣ съ своею совѣстію обозритъ безпристрастно грѣховную исторію жизни своей, тогда увидитъ, что онъ разторгъ всѣ спасительныя узы, злонамѣренно отвергъ благодѣтельныя средства на пути спасенія. У него отъ колыбели домашній врагъ – плоть; но противъ сего и, домашнее огражденіе – разумъ и совѣсть. Его прельщалъ міръ ложными утѣхами, но въ непреложныхъ обѣщаніяхъ вѣра являла радости небесныя, неисповѣдимыя блага Царствія Божія. У него непріязненъ врагъ – діаволъ. Но человѣколюбіе Божіе, источившее себя въ любви къ человѣку, не попечительнѣе ли о нашемъ спасеніи, нежели злоба врага о нашей погибели? И сколько самыхъ поучительныхъ уроковъ бдящею благостію представляемо было грѣшнику въ обстоятельствахъ жизни: – благополучнымъ теченіемъ разверзаемо было сердце его для благодарности и любви, несчастіями поражаема и смягчаема была жестоковыйность и противленіе его! Сколько и слухъ и сердце оглашаемы были въ словѣ Божіемъ и небесными благословеніями, изливаемыми на благочестіе, и проклятіями, постигающими нечестіе. Но когда всѣ спасительныя средства пренебрежены, отвержены, тогда уже оставляетъ благодать грѣшника собственному его мраку, и онъ растерзая узы природы и благодати – гонимь бываше бѣсомъ сквозѣ пустыни; сдѣлавшись игралищемъ страстей, отходитъ на страну далеку нечестія, блуждаетъ въ дебряхъ разврата, и повергаясь изъ одной бездны въ другую поставляетъ бездну раздѣленія между собою и Богомъ.
Въ такомъ состояніи грѣшникъ, удалившись отъ Бога, можно сказать, въ ризу не облачается, во храмѣ не живетъ, но во гробахъ. Время отъ времени онъ раздиралъ ризу спасенія, которою облеченъ былъ нѣкогда въ знаменіе новаго человѣка; теперь со всѣмъ раздралъ оную, наготуетъ, или покрыть рубищемъ нечистотъ. Убѣгаетъ общенія Святыхъ, убѣгаетъ священныхъ храмовъ, гдѣ бесѣдуютъ съ Богомъ въ духѣ вѣры, совершаютъ Божественную вечерю любви; живетъ въ домахъ буйства. Виталища нечестія нельзя ли иначе назвать, какъ не гробами, гдѣ мерзость запустѣнія, смрадъ грѣховнаго тлѣнія, смерть духовная. И грѣшникъ, пришедшій во глубину золъ, подлинно есть страшилище. Нося печать отверженія отъ Бога, онъ носитъ образъ отца своего, – діавола.
Отвратимъ отъ сего скорбнаго образа взоръ нашъ, и посмотримъ къ нашему утѣшенію, какъ неизреченная благость Божія, извлекая изъ бездны погибели, спасаетъ человѣка.
ЧАСТЬ ІІ-я.
Какъ благодать Божія дѣйствуетъ въ обращеніи грѣшника?
Изъ много различныхъ путей, употребляемыхъ благодатію къ обращенію грѣшника, мы находимъ одинъ чудный, понятный только по чувству безпредѣльной благости Божіей. Часто Богъ попускаетъ человѣку дойти до послѣдней глубины разтлѣнія, дабы надъ бездною грѣха явить обиліе благодати и изъ тьмы омраченныя прелести извести чудный свой свѣтъ.
Бываетъ, что когда грѣшникъ испіетъ изъ чаши мірскихъ законопреступныхъ удовольствій до самаго дрождія, когда самыя страсти его, такъ сказать, изнемогутъ отъ излишняго пресыщенія: тогда, почувствовавъ пустоту въ сердцѣ и гибельное разстройство внѣ, онъ входитъ въ самаго себя. Какъ будто воспрянувъ отъ глубокаго сна, еще въ первый разъ со всею силою испытуетъ, что и гдѣ онъ? И обращая взоръ на прошедшее, – видитъ непрерывную цѣпь неправдъ и преступленій; озираясь вокругъ себя, находить одну пустоту; устремляя мысль впередъ, усматриваетъ себя на краю погибели. Тогда-то ощутивъ отвнѣ тщету мечтательныхъ удовольствій, внутри – бездну разтлѣнія, въ прошедшемъ – горесть, въ будущемъ – ужасъ и трепетъ, – въ неизъяснимой скорби сердца вопіетъ: беззаконныхъ исполнихся стезь и погибели, и ходихъ въ пустыни непроходимыя, пути же Господня не увѣдѣхъ. Что пользова мнѣ гордыня, и богатство съ величанiемъ что воздаде мнѣ; преидоша вся она яко сѣнь и яко вѣсть претекающая (Прем. 5, 7-9). И то гласомъ утопающаго Петра взываетъ: Господи, спаси мя (Мѳ. 14, 30) то, подобно-мытарю, не смѣя возвести очесъ на небо, говорить: Боже, милостивъ буди мнѣ грѣшнику (Лук. 18, 13). И Преблагій, ищущій токмо обращенія грѣшника, и прежде нежели воззоветъ (Ис. 65, 24) къ Нему, слышащій, а, при дѣйствительномъ воззваніи, уже говорящій: се пріидохъ, пріемлетъ обращающагося подъ кровъ Своей благодати. Самый вопль его, вопль глубокаго сознанія своего окаянства, есть ничто иное, какъ спасительное потрясеніе сердца, произведенное прикосновеніемъ благодати, отъ коего во чревѣ пріемлется и въ болѣзняхъ покаянія зачинается духъ спасенія.
Благодать во первыхъ умягчаетъ сердце грѣшника, дабы оно пронзалось чувствомъ своего непотребства и чрезъ сокрушенія было отверстѣе къ спасительному возсозиданію. Потомъ, самою тяжестію беззаконій возбуждая рѣшимость повергнуться въ объятія милосердія Божія, въ болѣзненномъ раскаяніи ввергаетъ во внутренность грѣшника чистительный огнь, который съ одной стороны освѣщаетъ всю бездну разтлѣнія его, съ другой пожигаетъ терніе беззаконій. И грѣшникъ въ глубокомъ чувствѣ непотребства своего, – заключившись внутри самаго себя, какъ въ мрачной и смрадной темницѣ, среди горькихъ стенаній начинаетъ исторгать то, что прежде посѣвалъ, разрушать, что созидалъ, – отсѣкая пожеланія, оплакивая суетныя утѣхи, противоборствуя разтлѣннымъ склонностямъ своимъ. Наконецъ, не снося самаго себя, онъ течетъ, послѣдуя влеченію благодати, повергнуться предъ олтаремъ крестнымъ, тамъ предъ небомъ и землею разкрыть бездну грѣхопаденій своихъ, течетъ, взывая гласомъ крѣпкаго упованія: Іисусе, Сыне Божій, не отрини мене!
Здѣсь то Іисусъ, приведши къ Себѣ грѣшника благодатію Своею, отверзаетъ ему благоутробіе Свое и возлагая на рамо человѣколюбія похищенное душетлѣннымъ звѣремъ, приводитъ къ Отцу Своему.
И обрѣтоша человѣка сѣдяща, изъ негоже бѣси изыдоша, оболчена и смысляща, при ногу Иисусову.
Чему здѣсь удивляться, спасительному ли дѣйствію покаянія, привлекающаго къ грѣшнику благодать Божію, или чудодѣйственной силѣ благодати, обращающей къ себѣ грѣшника чрезъ покаяніе, и въ ономъ, какъ въ другой купели, возраждающей его? Тотъ, который, совлекшись ризы правды, былъ въ срамотѣ наготы (Апок. 3, 18), уклонившись отъ свѣта истины, по выраженію Писанія, былъ слѣпъ (2 Петр. 1, 9), будучи рабомъ грѣха, былъ рабомъ діавола, тотъ теперь оболченъ, смыслящь, сидитъ при ногу Іисусову. Слезныя воды покаянія омыли скверны грѣховныя, тайно дѣйствующая благодать облекла обнаженнаго въ одѣяніе бѣло правды, запечатлѣли сердце печатію сыноположенія, осіяла омраченнаго просвѣщеніемъ разума славы Божія. Съ сего времени для обратившагося слышать словеса жизни и спасенія, слышать – возвѣщаемыя въ нихъ благость и милосердіе Божіе къ грѣшникамъ, – сладостнѣе паче меда и сота!
Моляшеся же Ему мужъ, изъ негоже изыдоша бѣси, да бы съ Нимъ былъ.
Послѣ отчужденія грѣховнаго естественно рождается въ обратившемся непреоборимое желаніе дѣятельно быть съ Іисусомъ. Въ милосердіи Іисуса обрѣтая себѣ спасеніе, объятый чувствомъ неисповѣдимыхъ щедротъ Его, – онъ забываетъ все окружающее; видитъ предъ собою только благодать Іисуса, и въ горячности любви и благодарности жаждетъ идти тѣснымъ путемъ по слѣдамъ Его, нести крестъ жестокаго самоотверженія, просить отъ Него драгоцѣннаго дара – страданій, дабы, содѣлавшись участникомъ скорбей Его, – содѣлаться достойнымъ Его.
Отпусти же его Іисусъ, глаголя: возвратися въ домъ твой и повѣдай, елика ти сотвори Богъ.
Сердце, извлеченное изъ грѣховнаго рабства, столько бываетъ пламенно въ первыхъ стремленіяхъ своихъ къ благочестію, что тотчасъ хочетъ вступить на тѣсный путь послѣдованія за Іисусомъ, дабы паки не увлещись пагубнымъ потокомъ соблазновъ. Но благодать въ духовномъ водительствѣ при изъятіи человѣка изъ сѣтей міра, умѣряя излишнюю горячность, часто оставляетъ его на общемъ житейскомъ пути, указуетъ ему болѣе простое, болѣе свойственное поприще общественныхъ должностей, дабы, проходя оныя безпреткновенно, правою жизнію и дѣлами благотворенія повѣдалъ чудеса милосердія Божія, надъ нимъ совершившіяся и своимъ примѣромъ послуживъ къ назиданію другихъ, самъ постепенно твердымъ шествіемъ достигалъ въ мѣру возраста исполненія Христова.
И иде по всему граду проповѣдая, елика сотвори ему Іисусъ.
И жизнь благочестивая въ отношеніи къ Богу, праводѣятельная въ отношеніи къ ближнимъ, чуждая міра среди міра того, кто жилъ дышалъ міромъ, – не содѣлывается ли величайшимъ чудомъ спасительной благодати Божіей для имѣющихъ очи видѣти, – велегласнымъ проповѣданіемъ неизрѣченнаго къ грѣшникамъ Божія милосердія для имѣющихъ уши слышати и сильнѣйшимъ побужденіемъ къ обращенію на путь добродѣтели для умѣющихъ разумѣть чудныя явленія Духа?
Вотъ сколь спасительныя благодать Божія можетъ производить перемѣны надъ самыми величайшими и даже отчаянными въ глазахъ человѣческихъ грѣшниками! И мы находимъ многочисленные примѣры этихъ дивныхъ явленій благодати. Дѣеписанія подвижническія къ удивленію нашему представляютъ, что многіе изъ омраченныхъ прелестію плоти и міра содѣлались свѣтомъ о Христѣ и обиталищемъ Духа Святаго, изъ любостяжателей стяжаніемъ Божіимъ, изъ сыновъ погибели – чадами Божіими, изъ буіихъ – мудрыми о Христѣ. Какіе поучительные и вмѣстѣ утѣшительные примѣры для грѣшниковъ!
Дѣйствуетъ и нынѣ благодать Божія въ обращеніи грѣшниковъ; но если мы не ощущаемъ въ себѣ живоноснаго дѣйствія ея: то не ощущаемъ отъ самихъ себя, отъ окаменѣнія сердецъ нашихъ, отъ тернія суетъ, отъ пристрастія къ міру, которыя подавляютъ въ насъ спасительныя дѣйствія благодати.
Блюдемся, како опасно ходимъ, трезвимся, бодрствуемъ, зане супостатъ нашъ діаволъ, яко левъ рыкая, ходитъ, искій изъ насъ кого поглотити (1 Петр. 5, 8). Не выпустимъ никогда изъ мыслей, что, предаясь страстямъ, воюющимъ на душу нашу, мы предаемся во власть князя тьмы, подпадаемъ душепагубному владычеству его; а очищая себя отъ всякія скверны плоти и духа, созидаемся въ храмъ духовенъ Господу.
Но какъ мы не можемъ собственными силами преодолѣть злокозненнаго врага нашего: то, воспріимши вся оружія Божія, – броню – правды, щитъ – вѣры, мечъ слова Божія, – всякою молитвою и моленіемъ будешь молиться на всякое время духомъ (Еф. 6, 18) къ благому нашему Подвигоположнику, да, оградивши насъ благодатію Своею, сокрушить сатану подъ ноги наша (Рим. 16, 20). Аминь.
1853 г. 15 Ноября въ Крестовой церкви.
Слова къ Тобольской паствѣ, говоренныя въ продолженіи 1852-1856 годовъ Евлампіемъ, Архіепископомъ Тобольскимъ и Сибирскимъ. Казань 1860. Томъ 1. С. 136-145.
