Новосвмуч. Іосифъ (Петровыхъ), митр. Петроградскій – «Въ мирѣ ли входъ твой?»... (1 Цар. 16, 4) (Грядущему Новолѣтію).
Есть что-то невыразимое въ томъ волненіи, съ какимъ мы слѣдимъ за движеніемъ часовой стрѣлки въ исходѣ «стараго» года и приближеніи «новаго»... Здѣсь есть что-то очень напоминающее то волненіе, какое охватываетъ насъ въ присутствіи при «послѣдиихъ минутахъ» живого человѣка. Сейчасъ, только мы видѣли жизнь, существованіе, и чрезъ какой-то неуловимоничтожный моментъ видимъ смерть, уничтоженіе, уходъ, въ безвозвратное прошедшее.
Волненіе осложняется тѣмъ, что «смерть» здѣсь соединена съ «рожденіемъ», печаль съ радостью... Не успѣла душа проводить прощально-грустнымъ взоромъ уходящій старый годъ, какъ уже чувствуетъ себя въ волненіи трепетнаго привѣтствія смѣнившему его новому, – и ласкающему надеждами, и полному тревожной неизвѣстности, мучительной для души не менѣе, чѣмъ все грустное изъ пережитаго... Скоро, однако, душа свыкается съ неизбѣжною новостію, и «ктому не помнитъ скорби за радость», что... все остается по-прежнему!...
Да, до времени остается, дѣйствительно, болѣе или менѣе все по-прежнему. Иногда цѣлые ряды и смѣны годовъ не обнаруживаютъ замѣтной перемѣны окружающаго. Какъ будто оправдывается размышленіе древняго мудреца: «нѣтъ ничего новаго подъ солнцемъ!»... (Еккл. 1, 10). «Родъ проходитъ, и родъ приходитъ, а земля пребываетъ во вѣки. Восходитъ солнце, и заходитъ солнце, и спѣшитъ къ мѣсту своему, гдѣ оно восходитъ. Идетъ вѣтеръ къ югу, и переходитъ къ сѣверу, кружится, кружится на ходу своемъ, и возвращается вѣтеръ на круги свои. Всѣ рѣки текутъ въ море, но море не переполняется: къ тому мѣсту, откуда рѣки текутъ, онѣ возвращаются, чтобы опять течь... Что было, то и будетъ; и что дѣлалось, то и будетъ дѣлаться, и нѣть ничего новаго подъ солнцемъ. Бываетъ нѣчто, о чемъ говорятъ: «смотри, вотъ это новое»; однако, и это оказывается бывшимъ уже въ вѣкахъ прежде насъ. Нѣтъ памяти о прежнемъ; да и о томъ, что будетъ, не останется памяти у тѣхъ, которые будутъ послѣ...» (тамъ же).
Не то же ли самое представляетъ каждый «годъ» своими вѣчными однообразными «новостями»?...
Нѣтъ, и это ясно обнаруживается уже изъ того, что мы никогда не можемъ привыкнуть до полнаго равнодушія къ «смерти» каждаго стараго года и «рожденію» новаго. И это, какъ кажется, потому, что, если въ общей системѣ міровой жизни «годъ» не говоритъ, дѣйствительно, ничего новаго, то въ личной жизни каждаго онъ – поучительный символъ вѣчно-насущнаго жизненнаго обновленія.
Годъ – въ общемъ строѣ мірозданія – наиболѣе точная, полная, опредѣленно-законченная единица времени. Всѣ другія измѣренія времени составляютъ или часть его, или повтореніе, сложеніе въ ту или другую сумму. Отсюда, годъ – лучшій символъ для каждой частной человѣческой жизни, сокращенное напоминаніе и какъ бы воспроизведеніе ея въ ея цѣломъ, наглядное обозначеніе ея собственноличной (индивидуальной) полноты, цѣлости и содержательности. Годъ – это вся жизнь человѣка въ миніатюрѣ и символѣ. Въ году есть параллели всѣмъ состояніямъ, измѣненіямъ и проявленіямъ нашей жизни. Есть здѣсь и начало и конецъ, и рожденіе и исходъ, и жизнь и смерть. Есть весна – юность – воскресающая во всеобиліе жизни изъ-подъ снѣжныхъ оковъ; есть лѣто – мужество – время полнаго расцвѣта всѣхъ жизненныхъ силъ; есть и осень – время ихъ упадка, послѣ наибольшей производительности; есть и зима – старость – по-видимому, достигающая полнаго подавленія и уничтоженія жизни. Даже случайныя, измѣнчивыя состоянія и явленія года даютъ свою символизацію жизни: засуха или бездождіе лѣта, гнилость или свѣжесть осени, лютость или мягкость зимы, роскошь или убожество весны, доброе или недоброе настроеніе климата въ отраженіи на всѣхъ стихіяхъ земли и ея общемъ благополучіи, или неблагополучіи: все это можетъ давать свои поучительнѣйшія соотвѣтствія въ нашей жизни, въ ея цѣломъ – отъ рожденія до смерти...
Итакъ, жизнь – это своего рода годъ. До неистощимаго разнообразія отличная ихъ продолжительность – ничуть не противъ такого опредѣленія: у Предвѣчнаго Творца вѣковъ и лѣтъ сокращаются въ «день единъ!...» (2 Петр. 3, 8). Посему, то и жизнь Спасителя, въ воспоминаніи и, такь сказать, воспроизведеніи ея Церковью – вся отъ начала воплощенія до Вознесенія на небо и послѣдующихъ связанныхъ съ симъ событій изъ всей дальнѣйшей церковной жизни – умѣщается въ теченіе одного года, каждый годъ проходя вся предъ взоромъ вѣрующаго въ кругѣ умилительныхъ Богослуженій и премудро приспособленныхъ для сего установленій Церкви...
Послѣ этого естественно перейти и къ тому назиданію, которое съ такою торжественною таинственностію звучитъ въ полночномъ колоколѣ подъ Новый годъ!..
О, какъ надо всѣмъ намъ въ кончинѣ года увидѣть собственный конецъ жизни, грозящій наступить въ одной неподготовленности къ имѣющей начаться новой жизни – новому «году», который уже сольется съ самою вѣчностію!.. Не оттого ли каждый разъ и поднимается въ насъ волненіе при послѣднихъ минутахъ стараго года, что эти минуты – своего рода намекъ, эхо и предвѣстіе нашихъ собственныхъ послѣднихъ минутъ, вызываемое въ насъ наблюденіемъ столь грустнаго конца «частицы вѣчности...».
Да проститъ намъ читатель, если подобныя разсужденія навѣютъ на него грустныя мысли: это – добрая, святая, спасительная грусть, родная сестра «печали яже по Бозѣ», которая «покаяніе нераскаянно[1] во спасеніе содѣловаешъ...».
Въ жизни каждаго изъ насъ будетъ неизбѣжно послѣдній «новый годъ», – такой годъ, который уже суждено будетъ намъ заполнить жизнію вѣчности. Близко ли, далеко ли отъ насъ этотъ роковой годъ – этого никто не знаетъ. Извѣстно и то, что многіе изъ тѣхъ, для кого извѣстный «новый годъ» является роковымъ, послѣднимъ, – встрѣчаютъ его въ свое время совершенно не подозрѣвая и не ожидая этого, наравнѣ съ тѣми, кому еще предстоитъ встрѣтить и проводить не одинъ «новый годъ». Не страшно ли это для всѣхъ, кто привыкъ встрѣчать «новый годъ» въ шумныхъ собраніяхъ, съ бокалами шампанскаго, за всевозможными оргіями и пирушками, – а не въ храмѣ Божіемъ, за смиренно покаянною молитвою ко всея твари Содѣтелю, времена и лѣта въ Своей власти положившему. Насколько лучше и благоразумнѣе поступаютъ эти послѣдніе, отправляющіеся на новогоднюю полночь въ храмъ Божій – туда, откуда, быть можетъ, въ этотъ же годъ понесутъ ихъ жалкими останками на мѣсто послѣдняго упокоенія!..
Великаго смысла полна эта новогодняя полночная молитва, умѣстная для возношенія не только въ храмѣ Божіемъ, но и въ тиши домашней. Она есть прежде всего – лучшая жертва «благодаренія» за истекшій годъ и – «умилостивленія» Божія на предстоящій. Въ ней соединяются въ одинъ прекрасный союзъ» «жертва вечерняя» и «жертва утренняя» – человѣческаго бытія – дня. Жертва Богу обычно приносится изъ лучшихъ, достойнѣйшихъ столь священнаго назначенія – вещей. Такъ, каждый годъ нашей жизни и вся она – должны быть жертвою Богу, и – значитъ – особо достойною Его, угодною и преданною Ему. Молитва – приноситъ эту жертву, покаяніе, смиреніе, самоукореніе – очищаетъ ее, усовершаетъ, восполняетъ все, въ ней недостающее. Богъ знаетъ, въ состояніи ли мы будемъ помолиться въ исходѣ – можетъ быть, столь близкомъ – нашего «года», жизни! Поспѣшимъ же, пока есть время! Предупредимъ быстроту, съ какою послѣдняя минута нашей, быть можетъ, уже изсякающей жизни канетъ въ вѣчность... Смотрите на часахъ, какъ неумолимо-быстро оставляетъ позади себя стрѣлка одно за другимъ всѣ дѣленія, отдѣляющія ее отъ XII...
Такъ будеть изсякать нѣкогда наша жизнь, дойдя до своей «полунощи», съ ея торжественно-страшнымъ возгласомъ: «се Женихъ грядетъ!»... Есть ли у насъ чѣмъ встрѣтить Его, чтобы не увидать предъ собою однѣ уже неотворяющіяся двери Завѣтнаго чертога?!.
Отъ послѣдняго года жизни каждаго человѣка въ отдѣльности – естественно перенестись мыслію къ послѣднему году всего мірозданія: вѣдь будетъ и такой годъ. «Пріидетъ день Господень.... воньже небеса съ шумомъ мимоидутъ, стихіи же сжигаемы разорятся, земля же и яже на ней дѣла сгорятъ» (Петр. 3, 10). Онъ такъ же придетъ не ожиданію и внезапно для всѣхъ, какъ и послѣдній годъ каждаго: «пріидетъ день Господень, яко тать въ нощи» (тамъ же); «не вѣсте ни дне, ни часа, воньже Сынь Человѣческій пріидетъ» (Mѳ. 25, 13); «яко же молнія исходитъ отъ востокъ и является до западъ, тако будетъ пришествіе Сына Человѣческаго» (Мѳ. 24, 27). Едва ли онъ, этотъ послѣдній годъ, будетъ чѣмъ-либо разняться отъ всѣхъ своихъ предшественниковъ: «якоже бѣху во дни прежде потопа, ядуще и піюще, женящеся и посягающе..., тако будетъ и пришествіе Сына Человѣческаго» (Мѳ. 24. 37)... Вотъ каковъ будетъ этотъ послѣдній страшный годъ, конца котораго уже никто не прослѣдитъ по часовой стрѣлкѣ. Внезапно остановится и прекратится теченіе времени, день и ночь... Померкнетъ – «спадетъ съ небесе» царь времени – солнце... За нимъ смятутся и всѣ его подданные – луна, земля и пр. Міры тверди небесной... Померкшее небо загорится внезапно «знаменіемъ Сына Человѣческаго...». «И соберутся предъ Нимъ всѣ народы»... Тогда будетъ конецъ всего: – для однихъ начало блаженновѣчнаго года, для другихъ – начало вѣчной смерти и пагубы вдали отъ Бога и праведныхъ Его..
Для насъ, Божію милостію сподобившихся встрѣтить еще «Новый-годъ», конечно, небезотрадно вспомнить, что истекшій годъ, приближеніе котораго въ свое время проникало насъ обычнымъ трепетомъ, – не сталъ послѣднимъ ни для насъ, ни всего міра Божьяго. Но онъ сталь таковымъ для многихъ близкихъ, знакомыхъ, родныхъ каждаго изъ насъ, какъ бы напомнивъ и намъ еще разъ ожидающую насъ участь и невольно побуждая обратить къ своему новому преемнику испытующе-робкій вопросъ: «въ мирѣ ли входъ твой?»... (1 Цар. 16, 4). Увы! Какъ ни дорогъ человѣку успокоительный отвѣтъ на этотъ вопросъ, – надъ его жизнію, какъ надъ каждымъ новымъ годомъ, тяготѣетъ одинъ и тотъ же вѣчно-роковой приговоръ, напоминающій извѣстный отвѣтъ одного древняго прозорливца на вопросъ нѣкоего больного царя: «выздоровѣю ли отъ болѣзни моея?..».
– «Выздоровѣешь, – отвѣтилъ прозорливецъ, – однакожъ... умрешь!» (4 Цар. 8, 9-10). И дѣйствительно, больной выздоровѣлъ, но былъ вскорѣ же, изъ властолюбія, задушенъ тѣмъ самымъ, кто доставилъ ему этотъ отвѣтъ прозорливца...
Какъ дивно характеризуетъ нашу жизнь этотъ классически-знаменитый отвѣтъ: «выздоровѣешь..., но... все-таки – умрешь!». Каждый годъ Господь какъ бы вновь дастъ намъ жизнь, въ надеждѣ большаго и большаго ея преуспѣянія, очищенія, улучшенія и исправленія! И каждый годъ, въ сущности, есть лишь постоянное напоминаніе отъ Него намъ: «все-таки – умрешь!...».
«Почто же, о человѣцы! всye мятемся?...». Пойдемъ всѣ туда, откуда нанесутъ насъ на мѣсто послѣдняго упокоенія, гдѣ каждому изъ насъ дано будетъ переночевать послѣднюю ночь на землѣ... Припадемъ у алтаря Божія, повѣдаемъ Сердцевѣдцу наши немощи, недуги, скорби и слабости, – поблагодаримъ за всѣ прошлыя милости, попросимъ помощи и благословенія на остатокъ жизни нашей! И пусть хотя этотъ остатокъ послужитъ намъ къ засвидѣтельствованію того, что мы не забыли – не хотимъ забыть Бога: – «согрѣшихомъ, но не отступихомъ отъ Тебе, Боже!..», и какъ прежде много «работали сатанѣ льстивому», такъ отнынѣ «наипаче поработаемъ Тебѣ, Господу и Богу нашему» во вѣкъ жизни нашей. Аминь.
«Душеполезное Чтеніе» за Январь 1904 года.
[1] Рѣшительное.
***
Изъ иноческаго древника «Въ объятiяхъ Отчихъ» новосвмуч. Іосифа, митр. Петроградскаго:
Какая премудрая, поучительная единица времени – годъ! Въ общемъ строѣ мірозданія это наиболѣе точная, полная, опредѣленно-законченная мѣра времени. Всѣ другія измѣренія времени составляютъ или часть его, или повтореніе, сложеніе въ ту или другую сумму. Отсюда, годъ – лучшій символъ для каждой частной человѣческой жизни, сокращенное напоминаніе и какъ бы воспроизведеніе ея въ ея цѣломъ, наглядное обозначеніе ея собственно-личной (индивидуальной) полноты, цѣлости и содержательности. Годъ – это вся жизнь человѣка въ миніатюрѣ и символѣ. Вотъ почему премудро Церковь умѣщаетъ и воспроизводитъ въ теченіи года своими праздниками и Богослуженіями всю жизнь Спасителя, отъ начала Его воплощенія до вознесенія на небо и послѣдующихъ, связанныхъ съ симъ событій изъ всей своей дальнѣйшей жизни. № 1590
Жизнь моя – часть жизни всего мірозданія. Время мое часть цѣлаго времени. Хотя и недавно я получилъ бытіе свое, но это бытіе стоитъ въ самой тѣсной неразрывной связи съ бытіемъ цѣлаго. Все, что было раньше — до меня, не можетъ не касаться меня. И все, что будетъ послѣ, все какъ бы будетъ со мной. № 4801
