Митрополитъ Антоній (Храповицкій) – Слово о духовныхъ дарахъ юности.
Владыка Антоний среди преподавателей Московской духовной академии 1904 г.
Произнесено 5 сентября 1899 г. въ церкви Казанской Духовной Академіи за литургіей.
Итакъ, опять начался учебный годъ и снова совершилась первая обѣдня! Событіе, значительное въ жизни насъ, учащихъ, и высоко-знаменательное въ жизни вновь поступившихъ къ намъ студентовъ, немаловажное и для старшихъ, продолжающихъ свое учебное поприще. Въ эти дни академія празднуетъ ежегодно новую весну своей жизни, обновляется и торжествуетъ вопреки окружающимъ картинамъ ветшающей осенней природы. А какъ сильно заставляютъ эти дни биться тѣ сердца, которыя всецѣло посвятили себя академической службѣ. Воспоминанія и ожидаиія, надежды и опасенія, — всѣ эти разнообразныя чувства переполняютъ такое сердце и овладѣваютъ мыслями. Разнообразіе и полнота нашей внутренней жизни въ эти торжественные дни такъ велики, что, кажется, не было бы конца рѣчамъ и изліяніямъ, если бы мы попытались сказать все, что чувствуемъ. А потому вмѣсто того, чтобы выбирать изъ сокровищницы собственной души предметъ для нашего перваго общенія въ бесѣдѣ, выслушаемъ Иного, Говорящаго къ намъ сегодня, Того, во Чье имя собрала насъ къ себѣ духовная академія: человѣкъ нѣкій насади виноградъ и вдастъ и дѣлателемъ и отыде (Матѳ. XXI, 33).
Итакъ, братіе, первая ваша мысль при вступленіи въ званіе питомца высшаго духовнаго училища должна касаться не своего собственнаго благополучія, а того виноградника, который поручается Хозяиномъ служителямъ Слова. Мы нанялись на Его работу; Онъ спроситъ отъ насъ плодовъ во времена своя и, если мы окажемся дѣлателями нерадивыми, то злыхъ злѣ погубитъ насъ, а виноградъ предастъ инымъ дѣлателемъ. Объ этомъ то, братіе, наше первое слово, о томъ, что вступивъ въ эти стѣны, ни вы, ни ваша жизнь, не принадлежите больше себѣ, но должны работать и существовать для великаго дѣла Божія.
Впрочемъ, такого-ли напоминанія ожидаютъ юноши, добившіеся вожделѣннаго званія студента послѣ десятилѣтнихъ подневолъныхъ трудовъ и поднадзорной жизни юноши, которые съ мыслію о студенчествѣ, объ академіи, о городѣ Казани, быть можетъ, соединяли представленіе только о свободѣ, объ удовольствіяхъ, о смѣломъ и критическомъ отношеніи къ преданіямъ старины. И, вѣроятно, нѣкоторые изъ такихъ юношей думаютъ теперь про себя: «ты встрѣчаешь насъ словомъ о подвигѣ, о нашемъ духовномъ призваніи. Что должно разумѣть подъ этими словами, какъ не стѣсненность, уединеніе, сидѣніе надъ скучными старинными книгами, а то пожалуй, и еще посты да поклоны? Всего этого довольно мы видѣли въ семинаріи и училищѣ; пусть же намъ дадутъ хотя эти четыре года для того, чтобы отдаться законнымъ требованіямъ юности. Можетъ быть, въ свое время мы сами придемъ съ унылыми и постными лицами къ алтарямъ и остатокъ жизни нашей посвятимъ духовнымъ подвигамъ. Но теперь не отнимай отъ насъ нашей молодости, дай намъ побыть юношами, свѣтскими юношами, между суровой семинаріей и нелегкою службой, и не омрачай наше вступленіе въ академію напоминаніями о нашей отвѣтственности, о нашей всецѣлой принадлежности Церкви и духовнымъ нуждамъ народа. Конечно, эти напоминанія правдивы и требованія эти законны; но развѣ незаконны и неестественны и тѣ совершенно иного рода влеченія молодого сердца, которыми оно такъ быстро наполняется, вырвавшись изъ долгаго затвора къ относительной свободѣ студенческой жизни?..»
Итакъ, любезный юноша, ты боишься подвиговъ, страшишься лишеній и стѣсненій? Но вѣдь я тебѣ еще не говорилъ о нихъ; а если бы и началъ говорить, то не указывалъ бы на нихъ какъ на цѣль жизни, а лишь какъ на средство къ достиженію цѣлей святыхъ, высокихъ и усладительныхъ. Ты призываешься къ духовному возрожденію общества и народа. Посмотри же на тѣхъ, которыя призываются Богомъ и природой къ рожденію плотскому и по сравненію съ ними устыдись своего малодушія. Представь себѣ женщину, освободившуюся отъ дѣвичьей неволи и надзора родителей и ставшую супругою богатаго вельможи. Предъ нею раскрывается свѣтская жизнь и свобода, но она готовится быть матерью. Что же? если она достойна имени человѣка, то ея мысли и чувства всецѣло устремлены къ ея дитяти. Совершенно равнодушная къ обольщеніямъ свѣта, она не печалится о томъ, что взамѣнъ пировъ, баловъ и толпы поклонниковъ ей приходится превращаться въ кормилицу, сидѣть надъ пеленками и дрожать за каждый часъ благополучія своего ребенка, быть можетъ больного и уродливаго. Всѣ эти лишенія ей замѣняетъ радостное сознаніе, что она отдаетъ жизнь любимому существу, что она живетъ не для себя, а для другого. — А вамъ, возлюбленные, вамъ, ученикамъ высшаго вѣдѣнія божественной и спасительной для всѣхъ Истины, вручается нынѣ не физическая жизнь одного малаго дитяти, а духовное питаніе, духовное охраненіе, духовная жизнь общества, народа и народовъ. При такой высокой увлекательной задачѣ останется-ли мѣсто себялюбію, самосожалѣнію, лѣности, чувственности? Впрочемъ, конечно не эти низкія чувства навѣяли на тебя сомнѣніе при слышаніи моего слова. Конечно, ты сожалѣлъ тогда о болѣе возвышенныхъ дарахъ юныхъ лѣтъ: объ увлеченіяхъ мысли, о веселой дружбѣ юности, о свободномъ ознакомленіи съ общественной жизнью. — Не спорю, эти дары прекрасны, но знай, что путь Христовъ ничего истинно-прекраснаго и возвышеннаго не исключаетъ изъ себя, не воспрещаетъ своему послѣдователю. Все, еже дастъ Мнѣ Отецъ, ко Мнѣ пріидетъ, сказалъ Спаситель, и только одно скверное и низкое несродно ученикамъ Его. Итакъ, не думай, что мы хотимъ отнять отъ себя лучшіе дары юности: напротивъ, мы предложимъ тебѣ пользоваться ими въ лучшемъ смыслѣ, чѣмъ это обыкновенно случается, дабы тѣмъ большій плодъ ты могъ приносить Хозяину винограда.
Что такое юность, въ ея отношеніи къ духовной жизни? Сколько намъ приходилось наблюдать надъ людьми, мы усмотрѣли три возраста, когда Господь удѣляетъ особенно обильные дары душѣ человѣческой, совершаетъ какъ бы ея обновленіе, Это прежде всего, годы младенчества, которые ублажалъ Спаситель нашъ, сказавъ: таковыхъ есть Царствіе Божіе. Въ это время человѣкъ опознаетъ впервые свои высокія свойства, отличающія его отъ міра животныхъ; въ это время впервые просыпаются въ немъ въ богосозданной чистотѣ и красотѣ присущія нашему духу любовь, состраданіе, правдивость. Вторичное обновленіе жизни душевной бываетъ въ ваши годы точнѣе — въ вашемъ нынѣшнемъ положеніи, когда душа человѣка, освобождаясь отъ первоначальнаго семейнаго или школьнаго руководства, вступаетъ въ жизнь болѣе или менѣе самостоятельнымъ дѣятелемъ, вступаетъ въ нее какъ бы вторично. Души возвышенныя созерцаютъ въ то время прекрасный міръ Божій, представляютъ себѣ возможность святой, идеальной жизни и дѣятельности на землѣ, неудержимо влекутся къ подвигамъ любви и самоотверженія... Есть еще третье обновленіе духа и ума человѣческаго, наступающее для временныхъ отступниковъ отъ своего высокаго призванія, загрязнившихъ, но не утратившихъ окончательно Божественный образъ. Это обновленіе наступаетъ тогда, когда вызываемое болѣзнями или житейскими неудачами созерцаніе грядущей кончины заставляетъ ихъ стряхнуть съ своей души обольщенія чувственности и гордости, тѣ обольщенія, на которыя они смѣнили святую и чистую поэзію юныхъ лѣтъ. Это то возрожденіе благоразумія и покаянія, которое переживали лучшіе изъ нашихъ свѣтскихъ дѣятелей и писателей, заблуждавшіеся въ юности, но къ старости возвращавшіеся на путь истины. Да не лишитъ васъ Господь, любезные слушатели, хотя бы этого покаяннаго возрожденія; но оно лишено той цѣлостности и силы, которыми бываютъ богаты до могилы послѣдователи Христовы, отъ юности подъявшіе Его благій яремъ. Вотъ почему сказалъ еще древній пророкъ: «блаженъ мужъ, егда возметъ яремъ въ юности своей» (Плач. III, 27).
Да, эти люди блаженны, потому что они обогатили свой духъ и свою дѣятельность тѣми незамѣнимыми и никогда не повторяющимися дарами юности, которыми Богъ украшаетъ этотъ возрастъ, которыми всякій юноша могъ-бы, если бы желалъ, побѣждать свойственныя возрасту искушенія чувственности и самолюбія. — Итакъ, опредѣлимъ же наконецъ точнѣе, въ чемъ заключаются эти дары и какъ должно пользоваться ими для служенія Богу и своему духовному совершенству. Душа юноши обладаетъ избыткомъ сочувствія, потребностью любить. Предоставленная естественному теченію испорченной жизни, любовь эта обыкновенно превращается или въ порочную страсть или въ безцѣльную мечтательную влюбчивость, разрѣшающуюся затѣмъ горькими разочарованіями. Но если душа, исполненная избыткомъ сочувствія, охвачена ревностію о правдѣ Божіей, тогда она съ любовію обращается къ подобнымъ себѣ избранникамъ Божественнаго Промысла и здѣсь, въ горячей товарищеской дружбѣ, въ живомъ обмѣнѣ мыслей и внутренняго содержанія, обрѣтаетъ неизмѣримо болѣе цѣнный источникъ радости и жизненной полноты, нежели та душа, которая предается любви половой. Эти товарищескія бесѣды объ общихъ цѣляхъ жизни, эти взаимныя одушевленныя обсужденія предметовъ философскихъ и нравственныхъ заставляютъ забывать о пищѣ и отдыхѣ и настолько расширяютъ сердце и наполняютъ духъ, что окрашиваютъ въ сознаніи такого студента его казенную и для внѣшняго зрителя скучную обстановку ореоломъ высшей красоты и поэзіи, чѣмъ любой роскошный дворецъ или прекрасный садъ. О, конечно, этого не могутъ понять искатели чувственныхъ наслажденій, но этому учитъ сама жизнь. Спросите у людей пожилыхъ: какія воспоминанія юности могутъ заставить ихъ молодѣть душею, рѣшиться на какой-либо подвигъ, воздержаться отъ безчестнаго поступка? Конечно, только эти воспоминанія о студенческой дружбѣ, о возвышенныхъ планахъ общественной дѣятельности, о задушевныхъ, — быть можетъ, наивныхъ, — но по истинѣ святыхъ бесѣдахъ въ сумеркахъ или ночью по академическимъ корридорамъ, по аллеямъ академическаго сада. И если у подобныхъ людей бываютъ иныя воспоминанія о столь обольстительныхъ для неразумнаго юноши романахъ и романическихъ побѣдахъ, то они для зрѣлаго человѣка тягостны и постыдны, какъ отозвался о нихъ нашъ народный поэтъ:
«Безумныхъ лѣтъ угасшее веселье
Мнѣ тяжело, какъ смутное похмѣлье;
Но какъ вино — печаль минувшихъ дней
Въ моей душѣ, чѣмъ старѣй, тѣмъ сильнѣй».
Сколь блаженнымъ считалъ бы себя подобный мыслитель, если бы взамѣнъ этихъ тягостныхъ воспоминаній онъ обогатилъ бы свою душу воспоминаніями о цѣломудренной юношеской дружбѣ? Какъ много пріобрѣло бы дѣло Божіе, строеніе Церкви Христовой, если бы строители ея отъ юности одушевлялись дружескимъ общеніемъ, дружескимъ единеніемъ въ познаніи и взаимномъ разъясненіи истины Божіей, въ дружномъ посвященіи своей жизни служенію Христову. Еще болѣе отъ этого выиграла бы и сама юность ваша. Ибо, если она услаждается безпочвенными, несбыточными мечтаніями въ области мірской, то въ области духовной жизни, гдѣ все искренно желаемое является дѣйствительно существующимъ, по слову Христову, гдѣ нѣтъ печальной разности между поэтическимъ идеаломъ и реальною прозой, гдѣ между двумя и тремя собранными во имя Господне бываетъ Самъ Христосъ, — эта юность бываетъ поистинѣ однимъ сплошнымъ праздникомъ, чуждымъ праздности, но за то и свободнымъ отъ тѣхъ мучительныхъ терзаній совѣсти, отъ того безнадежнаго унынія и ранней старости, что суждено бываетъ всѣмъ искателямъ чувственныхъ наслажденій.
На сей разъ довольно сказано о первомъ свойствѣ юныхъ лѣтъ. Другое свойство, не менѣе соблазнительное для юношей, избирающихъ ложный путь жизни, но не менѣе благодѣтельное для любителей истины, заключается въ одушевленной любознательности и въ напряженномъ исканіи цѣльнаго разумнаго воззрѣнія на жизнь и на міръ, свойственномъ молодымъ годамъ. Избави Богъ, чтобы мы останавливали васъ въ этой любознательности, въ этомъ исканіи. Правда, у многихъ оно разрѣшалось во временное охлажденіе къ вѣрѣ, а у питомцевъ свѣтской школы — даже въ невѣріе. Но это не потому, чтобы наша Божественная истина боялась свѣта, боялась разумнаго изслѣдованія, разумной провѣрки. Нѣтъ, это бываетъ лишь въ тѣхъ печальныхъ, хотя, къ сожалѣнію, нерѣдкихъ случаяхъ, когда развращенное сердце или самолюбивая своевольная настроенность заранѣе были направлены къ тому, чтобы отыскать поводы къ успокоенію своей совѣсти, къ освобожденію себя отъ всякаго нравственнаго долга. Нѣтъ, если любознательность учащагося юноши чиста и искренна, если она не закрываетъ глазъ отъ внутренняго голоса совѣсти, отъ указаній нравственнаго чувства, то молодая смѣлость и независимость мысли является для нашего учащагося богослова не препятствіемъ, а, напротивъ, преимуществомъ, котораго часто лишается изслѣдователь пожилой, если онъ не прилагалъ особенныхъ заботъ къ тому, чтобы хранить свою мысль въ чистотѣ и непредубѣжденности. Дѣйствительно, какъ часто пожилые люди подвергаются въ своихъ сужденіяхъ односторонностямъ, обусловливаемымъ или прежними ошибками мысли, въ которыхъ не хотятъ признаться, или личною враждою или дружбою съ представителями того или другого направленія въ наукѣ, или просто умственною лѣностью, не желающею измѣнить установившимся, хотя и завѣдомо ложнымъ, отъ Запада заимствованнымъ пріемамъ. Отъ этого свободна мысль молодая, мысль пробуждающаяся. Оставаясь сдержанною и скромною, она однако можетъ всегда найти въ предметѣ новыя незамѣченныя стороны, обнаружить укоренившіяся, для всѣхъ привычныя, ошибки.
Но, быть можетъ кто изъ васъ сказалъ бы: справедливы слова твои относительно всякой науки, но не богословской. Какую работу для самостоятельной мысли можешь обѣщать ты намъ въ этой области, въ которой все уже рѣшено, гдѣ приходится только запоминать то, что преподается намъ въ общепринятыхъ системахъ, да развѣ прибавлять къ нимъ какія-нибудь историческія дополнительныя справки?..
Къ сожалѣнію, эти безумные глаголы часто слышатся въ нашихъ академіяхъ. А я, напротивъ, утверждаю, что нѣтъ такой науки, которая-бы въ настоящее время такъ сильно нуждалась въ самостоятельныхъ творческихъ умахъ, какъ наука богословская. Кто слѣдитъ за нашими духовными журналами, тотъ знаетъ, какъ нынѣ все чаще и чаще раздаются голоса о необходимости основательной переработки нашихъ богословскихъ методовъ, объ освобожденіи ихъ отъ заимствованія инославныхъ и ненаучныхъ образцовъ, — о томъ, какъ сильно вліяніе латинства на нашу догматическую систему и протестантства на наше богословское нравоученіе и на истолкованіе св. Писанія. Знаютъ просвѣщенные люди и о томъ, какъ настойчивы требованія людей невѣрующихъ и сектантовъ, чтобы богословіе раскрыло нравственную цѣнностьнашихъ догматическихъ вѣрованій и нашихъ каноническихъ и церковно-обрядовыхъ установленій, — чтобы наука наша раскрыла связь между символомъ вѣры и проповѣдью Христа на горѣ, — чтобы она показала не только законность и истинность, но и святость всего того, во что мы вѣримъ и какимъ строемъ духовной жизни мы управляемся. Задача высокая, одушевляющая, но въ то же время и въ высшей степени трудная и академическою наукою почти не початая. — Итакъ, не воображай, что твоя умственная энергія, твое желаніе работать самостоятельно, твоя надежда сказать какое-нибудь новое слово не найдутъ достойнаго примѣненія въ нашей богословской наукѣ. Допустимъ, что ты выдающійся талантъ, способный къ сильной критикѣ и могущественному творчеству; въ такомъ случаѣ академія тебѣ очень рада, дай Богъ тебѣ быть вчетверо, въ десять разъ талантливѣе, но современная задача нашей науки столь серьезна и столь трудна, что и двадцати такимъ талантамъ, какъ твой, едва-едва подъ силу будетъ отвѣтить на вышеуказанныя требованія современной богословской мысли.
А знаешь-ли ты, какое значеніе имѣетъ въ настоящее время богословская истина для жизни? Значеніе неизмѣримо большее, чѣмъ въ прежнія времена нашей, по крайней мѣрѣ, отечественной, церковной жизни. Лѣтъ триста тому назадъ и болѣе богословскій изслѣдователь работалъ для небольшого кружка подобныхъ себѣ начетчиковъ, а для народнаго множества, даже для духовныхъ нуждъ высшаго общества, его творенія были роскошью, хотя, конечно, небезполезно, но все же такой, безъ которой могла обойтись духовная жизнь тогдашняго времени. Это потому, что въ то время общественная совѣсть и послушаніе Церкви охранялись главнымъ образомъ дѣятельнымъ подвигомъ духовныхъ вождей, тѣхъ героевъ христіанства, которые въ самой жизни своей воплощали и выражали красоту и истину Откровенія, которые могли говорить съ божественнымъ Павломъ: «подобни мнѣ бывайте, якоже азъ Христу», или въ другомъ мѣстѣ: «имже научистеся и пріясте, и слышасте и видѣсте во Мнѣ, сія творите и Богъ мира будетъ съ вами» (Флп. IV, 9).
Наше время скудно такими живыми свѣтильниками и привлекающая сила христіанства въ настоящее время, по крайней мѣрѣ, для общества русскаго и европейскаго, сосредоточивается въ истинности, разумности, святости и красотѣ христіанскаго ученія. А потому и дѣло христіанскаго пастыря по отношенію къ маловѣрующему и невѣрующему обществу есть дѣло богослова-учителя. И тотъ богословъ, который съумѣетъ разъяснить нравственное содержаніе христіанскихъ вѣрованій и установленій и показать тщетность и обманчивость нравственныхъ устоевъ отрицательной мысли, бываетъ великъ и люлюбезенъ для современнаго общества въ большей степени, чѣмъ всякій дѣятель на поприщѣ свѣтскомъ.
Доселѣ мы говорили о естественной, человѣческой сторонѣ вашего призванія и о тѣхъ дарахъ, которые можетъ принести ему ваша юность. Но «аще не Господь созиждетъ домъ, всуе трудишася зиждущіи», и никакой даръ природы не можетъ быть достаточенъ для того, чтобы совершить дѣло Божіе съ успѣхомъ, если къ сему не присоединится вспомоществующая благодать. Природные дары могутъ совершить лишь благіе порывы, могутъ блеснуть одною-другою свѣтлою мыслію, но создать нѣчто цѣлое съ терпѣніемъ и любовію, разработать ученое предпріятіе или же въ области практической провести юношескую мечту въ жизнь, или усовершить нѣжную товарищескую дружбу до степени братолюбія христіанскаго, до степени долготерпѣливой любви учителя къ ученикамъ или пастыря къ пасомымъ — всѣ подобные, рѣдко наблюдаемые въ жизни, подвиги воли и мысли доступны лишь для того, кто работаетъ не одинъ, не отъ себя, а съ помощью Божественной благодати. Только такой работникъ можетъ сказать съ апостоломъ: «паче всѣхъ ихъ потрудихся не азъ же, но благодать Божія, яже со мною» (1 Кор. XV, 10).
Благодать дается по молитвѣ. Благопріятна-ли бываетъ юность для сего подвига? Да, и если бы вы не пожелали повѣрить въ этомъ мнѣ, то я сошлюсь вамъ на неоднократно слышанныя мною слова покойнаго святителя нашего, Архіепископа Владиміра, любившаго просить молитвъ у юношей и говаривавшаго такъ: «юному легче вознести духъ свой къ Богу въ чистой молитвѣ, нежели человѣку пожилому, ибо душа юноши не въ такой степени подавлена еще мірскимъ, какъ у человѣка старѣющагося, если онъ отъ юности не прилежалъ къ молитвѣ». Цѣните же, братіе, и это, быть можетъ, самое драгоцѣнное преимущество неразвращеннной юности. И тогда только вы пребудете юношами въ лучшемъ смыслѣ этого слова, когда будете молитвою ограждать себя отъ другихъ противоположныхъ свойствъ юнаго возраста, отъ того распутства, цинизма, упрямаго своеволія, которые быстро разрушаютъ все истинно юношеское въ сердцахъ ихъ носителей и дѣлаютъ ихъ рано износившимися рабами обыденности, чуждыми нѣжныхъ чувствъ молодого сердца и живой юношеской любознательности, каковыми къ сожалѣнію въ настоящее время являются столь многіе изъ свѣтскихъ студентовъ, чтобы не сказать, большинство ихъ. Лѣтъ 40-50 тому назадъ, когда еще общественная жизнь руководилась христіанскими понятіями, всякій студентъ являлся непремѣнно идеалистомъ, одушевленнымъ труженикомъ просвѣщенія и человѣкомъ разносторонне образованнымъ. Въ настоящее время, поддаваясь всякому минутному влеченію своихъ похотей, наше свѣтское учащееся юношество, если и одушевляется научными и общественными стремленіями, то очень не надолго, обыкновенно на какіе-нибудь полтора года или и того меньше. Правда, оно охотно продолжаетъ пренебрегать религіозными преданіями, усвоенными изъ школьныхъ учебниковъ и даже, якобы во имя науки, отрицаетъ догматы. Но за этимъ отрицаніемъ таится даже не теоретическое недоразумѣніе или предубѣжденіе, а просто нравственная тупость и разсѣянность житейская, боязливо отвертывающаяся отъ всякаго пробужденія совѣсти. И вотъ, благодаря этой разсѣянности, тупости и развращенности, которыя бываютъ плодомъ юности безрелигіозной, чуждой нравственнаго подвига, свѣтскіе молодые люди вступаютъ въ жизнь не только людьми нравственно-безсильными, но и вовсе непросвѣщенными, необразованными. Напротивъ, какой прекрасный типъ создавали и создаютъ наши Академіи изъ тѣхъ, по крайней мѣрѣ, питомцевъ своихъ, которые воспользовались дарами юности для своего нравственнаго совершенства, для служенія Богу и Церкви. Не будемъ указывать на тѣхъ изъ нихъ, которые живутъ теперь, а вспомнимъ еще разъ недавно умершаго и памятнаго старшимъ изъ васъ Архіепископа Владиміра, который, идя вышеуказаннымъ путемъ со временъ своего студенчества, не только съ пользою послужилъ для Бога и меньшей братіи, но и сохранилъ всѣ свойства юной души до глубокой старости. И я знаю, что съ этимъ наблюденіемъ согласятся всѣ тѣ изъ моихъ слушателей, которые видѣли его.
Итакъ, друзья мои, когда святое Слово Божіе или наше грѣшное человѣческое слово будетъ вновь и вновь напоминать вамъ о томъ, что отнынѣ вы принадлежите не себѣ, но Богу и Церкви, то да не сжимается сердце ваше уныніемъ и грѣховною жалостью къ себѣ и къ своей юности, да не обращается взоръ вашъ съ завистью къ тѣмъ юношамъ, которые свободны отъ подобныхъ обязательствъ и проводятъ дни въ праздномъ веселіи: тамъ нѣтъ юности, тамъ внутренняя смерть и преждевременная старость. А насъ Господь призвалъ «къ наслѣдству нетлѣнному, чистому, неувядаемому» (1 Петр. I, 4), поручилъ намъ воздѣлывать свой виноградникъ и ожидаетъ отъ насъ воздаянія плодовъ «во времена своя». Аминь.
Въ первый разъ было напечатано въ журналѣ «Православный Собесѣдникъ» за октябрь 1899 г. С. 408-419.
