Житіе преподобнаго отца нашего Антонія Оптинскаго.
Преподобный Антоній (въ міру Александръ Путиловъ), родной братъ преп. Моисея Оптинскаго, родился въ 1795 году. Съ юныхъ лѣтъ, подобно своему брату, стремился къ монашеству. При нашествіи французовъ въ 1812 году онъ оказался въ Москвѣ и жестоко пострадалъ отъ нихъ. Еле спасся. Послѣ многихъ мытарствъ онъ присоединился къ преп. Моисею, жившему пустынникомъ въ Рославльскихъ лѣсахъ. Здѣсь онъ навыкъ истинному подвижничеству, смиренію и послушанію. Вмѣстѣ съ братомъ собственными руками построилъ скитъ въ Оптиной Пустыни. Этотъ знаменитый скитъ былъ сердцемъ Оптиной Пустыни, мѣстомъ, гдѣ бился пульсъ ея жизни, откуда исходила та благодатная сила, которая освящала жизнь насельниковъ монастыря; гдѣ находилось мѣстопребываніе святыхъ оптинскихъ старцевъ. Этотъ скитъ создалъ историческую славу Оптиной Пустыни. Начальникомъ скита преп. Антоній сталъ въ 30-лѣтнемъ возрастѣ, послѣ преп. Моисея.
Въ Оптиной Пустыни въ скитскомъ братствѣ не было такого смиреннаго послушника, какимъ былъ молодой скитоначальникъ преп. Антоній, который ни малѣйшаго распоряженія не дѣлалъ безъ благословенія своего старца и брата преп. Моисея. Въ сохранившихся его помянникахъ мы читаемъ: «помяни, Господи, господина моего духовнаго отца и благодѣтеля все честнѣйшаго игумена іеромонаха (въ другихъ – игумена, схи-архимандрита) Моисея». Такое послушаніе брату преп. Антоній сохранилъ въ теченіе всей своей жизни. Скитская братія состояла, главнымъ образомъ, изъ почтенныхъ старцевъ, и какой кротостью и какимъ тактомъ надо было обладать молодому начальнику, чтобы не имѣть ни съ кѣмъ недоразумѣній. Ввиду малочисленности братства, самъ начальникъ исполнялъ многія братскія послушанія.
Онъ жилъ «всѣмъ быхъ вся, да всяко нѣкія спасу» (1 Кор. 9, 22). Этотъ текстъ въ прямомъ смыслѣ относится къ старческому служенію. Однако ни преп. Антоній, ни преп. Моисей не брали на себя прямой обязанности душепопеченія лицъ монастырской братіи. Но, будучи сами духоносными старцами, они понимали значеніе старчества и предоставили тѣмъ великимъ старцамъ, которыхъ они привлекли въ Оптинскій скитъ, самое широкое поле дѣятельности. Такимъ образомъ, насажденіе въ Оптиной Пустыни старчества было всецѣло обязано этимъ двумъ братьямъ. И не только насажденіе, но и процвѣтаніе.
Вотъ какое впечатлѣніе оставилъ по себѣ скитъ въ воспоминаніяхъ лица, бывавшаго тамъ въ юности при скитоначальникѣ преп. Антоніи:
«Величественный порядокъ и отраженіе какой-то неземной красоты во всей обители привлекали дѣтское мое сердце къ духовному наслажденію. Клиросное пѣніе, въ которомъ часто участвовалъ самъ начальникъ скита о. Антоній, было тихое, стройное и, вмѣстѣ съ тѣмъ, величественное и правильное, подобно которому послѣ того я нигдѣ уже не слыхалъ. Что же сказать о тѣхъ вожделѣннѣйшихъ дняхъ, когда священнодѣйствіе совершалось самимъ начальникомъ скита о. Антоніемъ? Въ каждомъ его движеніи, въ каждомъ словѣ и возгласѣ видны были дѣвственность, кротость, благоговѣніе и, вмѣстѣ съ тѣмъ, святое чувство величія. Подобнаго священнослуженія послѣ того я нигдѣ не встрѣчалъ, хотя былъ во многихъ обителяхъ и церквахъ».
Преп. Антоній пробылъ начальникомъ скита 14 лѣтъ, когда епископъ Калужскій Николай, назначилъ его настоятелемъ Малоярославецкаго Николаевскаго монастыря. Въ это время преп. Антоній переступилъ сорокалѣтній возрастъ и на ногахъ его открылись раны, какъ послѣдствіе его подвиговъ и трудовъ. Ему было крайне тяжело разставаться съ созданнымъ его трудами уединеннымъ Оптинскимъ скитомъ, гдѣ его окружала всеобщая любовь, и со своимъ братомъ, который былъ его старцемъ. Начальствованіе въ чуждыхъ ему условіяхъ жизни являлось для него тягчайшимъ и величайшимъ крестомъ. Однажды, пишетъ онъ, «сильно уны во мнѣ духъ мой, и воздремавши вижу въ тонкомъ снѣ ликъ отцовъ, и одинъ изъ нихъ, якобы первосвятитель, благословляя меня, сказалъ: вѣдь ты былъ въ раю, знаешь его, а теперь трудись, молись и не лѣнись! И вдругъ, проснувшись, ощущаю въ себѣ нѣкое успокоеніе. Господи! даруй мнѣ конецъ благій!».
Больной настоятель преп. Антоній часто могъ только лежа давать приказанія и не былъ въ состояніи слѣдить за точнымъ исполненіемъ своихъ распоряженій. Онъ многократно просилъ отпустить его на покой, но епископъ Николай былъ неумолимъ. 14 лѣтъ продолжалось его злостраданіе. Иногда онъ долженъ былъ ѣздить въ Москву для сбора пожертвованій на окончаніе монастырскихъ построекъ. Въ Москвѣ преп. Антоній пользовался особымъ вниманіемъ со стороны митрополита Филарета, который понималъ духовное устроеніе смиреннаго подвижника-страдальца. Онъ полюбилъ его и приглашалъ его къ сослуженію съ собой, оказывалъ ему знаки отеческой милости и утѣшалъ его бесѣдами. Наконецъ, Митрополитъ вступился за него передъ епархіальнымъ архіереемъ, который согласился его отпустить на покой въ Оптину Пустынь, что состоялось въ 1853 году. Возвратившись въ Оптину Пустынь, преп. Антоній прожилъ еще 12 лѣтъ.
Въ теченіе этого времени онъ жилъ въ Оптиной Пустыни какъ лицо, находящееся «на покоѣ», и не вмѣшивался во внутреннія дѣла монастыря и скита и даже избѣгалъ давать совѣты. Только утѣшалъ въ скорбяхъ приходившихъ къ нему.
Ему пришлось пережить кончину брата своего преп. Моисея, что было для него тяжелой потерей. Два мѣсяца провелъ онъ въ затворѣ въ непрестанной молитвѣ за усопшаго. Онъ не могъ говорить о братѣ безъ слезъ и потому отказывался сообщить свѣдѣнія, ему извѣстныя, о сокровенной, внутренней жизни покойнаго. Это осталось нераскрытымъ.
У преп. Антонія было много духовныхъ чадъ среди мірянъ, многіе знали его въ бытность его настоятелемъ Малоярославецкаго монастыря. Послѣ кончины удалось собрать и издать сборникъ его писемъ къ этимъ лицамъ. Выбраны были письма, содержащія общее назиданіе. «Письма эти», говоритъ жизнеописатель, «отличались тѣми же достоинствами, какъ и устныя его бесѣды, тѣмъ же естественнымъ краснорѣчіемъ и сладкорѣчіемъ, той же назидательностью и своеобразной выразительностью и силою. Слогъ его совершенно особенный, свойственный одному о. Антонію. Въ нихъ ясно отпечатлѣлись всѣ высокія душевныя свойства любвеобильнаго старца. Читая ихъ, какъ будто слышишь самую его бесѣду». Приведемъ нѣсколько выдержекъ изъ писемъ преподобнаго инокинямъ, его духовнымъ дочерямъ.
«Прошу принять отъ меня предварительное поздравленіе съ днемъ Ангела вашего и усердно желаю вамъ день оный, купно и послѣдствующіе, провождать въ здравіи, радости и благодушіи, а не въ малодушіи! Вы помните, что вы обѣщали Христу? И должно вамъ быть вѣрною обѣту своему! Конечно, легче бы было съ сытымъ чревомъ и съ мягкаго пуховика, перевернувшись, да прямо въ пресвѣтлый рай, но туда съ креста дорожка проложена, ибо Царствіе Божіе не одною или двумя, но многими скорбьми достигается! Вамъ, какъ и мнѣ, болѣе нравится находиться всегда въ спокойномъ положеніи, но иже Христовы суть, тѣ распинаютъ плоть свою со страстьми и похотьми. Мы же съ вами весьма безсильны и многонемощны, подумать страшно о распятіи, о желѣзныхъ гвоздяхъ и копіи! По крайней мѣрѣ претерпимъ Бога ради хотя бы косой взглядъ, холодный пріемъ и отказъ въ просимомъ; и хотя съ сихъ ничтожныхъ степеней начнемъ свое распятіе; и Богъ милостивъ, проберемся и мы за великими страдальцами въ Царство Небесное!
Итакъ, возлюбленное мое чадо, ни о чемъ не унывай, а на Бога уповай; и старайся при случающихся непріятностяхъ затверживать сіе: во имя Господа Іисуса Христа все терплю!».
«Госпожа Игуменія ваша благоволила представить тебя къ монашеству; съ каковою милостію Божіею и приношу вамъ поздравленіе мое. Пріятно то, что вы усердно молились покрову Божіей Матери и благовѣрной княгинѣ Евфросиніи, но не похвально то, что госпожѣ Игуменіе своей не поклонились вы въ ножки. Какъ деревья плодовитыя, то-есть яблони, вѣтвями своими съ плодами преклоняются до земли, а горькая и безплодная осина и ель вздираются съ вѣтвями своими кверху, такъ и ты, возлюбленная моя, по скудости смиренія похожа немного на осину, то-есть не хочешь поклониться въ ножки госпожѣ Игуменіи своей; а если Игуменіи не поклонишься, то кому уже будешь кланяться? – Никому. А посему, если желаешь ты видѣти дни свои благи, то смиряй себя предъ Богомъ и предъ людьми, и головку свою преклоняй до земли предъ Богомъ и предъ людьми благоговѣйными, и обрящеши благодать предъ всѣми и спасешися».
Изъ письма монахинѣ, страдавшей отъ помысловъ сомнѣнія въ вѣрѣ:
«О душевныхъ страданіяхъ отъ разныхъ разговоровъ со своими помыслами и о мнимыхъ сомнѣніяхъ въ вѣрѣ душевно сожалѣю я! Объ этомъ иногда и говаривалъ я вамъ, но како вы глаголовъ моихъ не помните? Невѣрующій человѣкъ есть тотъ, который никогда не читаетъ Вѣрую; но если вы всегда читаете это, то значитъ, что вы вѣрующая! И хотя бы противникъ снова сталъ нашептывать вамъ, не вѣрьте ему; ибо онъ правды никогда не говоритъ, а все, какъ песъ, брешетъ и смущаетъ тѣхъ, кто, развѣся уши свои, слушаетъ его... А тревожныя мысли – хуже всего, коихъ и должно опасаться всегда».
Преп. Антоній обладалъ даромъ прозорливости и часто, не ожидая полученія писемъ, писалъ утѣшенія и наставленія. Преп. Макарій Оптинскій называлъ преп. Антонія «и по сану, и по разуму старшимъ и мудрѣйшимъ себя».
Вотъ какъ писала о немъ одна изъ его духовныхъ дочерей:
«Дивный старецъ! Кто можетъ выразить всю его любовь, какую онъ имѣлъ къ ближнему! Какъ онъ умѣлъ утѣшить, съ какой бы скорбью кто ни пріѣхалъ къ нему! Что бы ни было на душѣ, все отлетало при словахъ; даже, кажется, какъ только ступишь, бывало, на порогъ его келліи, какъ только взглянешь на это святое лицо, куда что дѣнется. Онъ же и самъ зналъ, кому что сказать и чѣмъ утѣшить, потому что имѣлъ даръ прозорливости. Однажды я пришла къ нему, смущаясь нѣкоторыми помыслами, и вообще съ какою-то грустью на душѣ, но не объяснила объ этомъ старцу, потому что была не одна съ нимъ. Старецъ, провожая всѣхъ насъ, положилъ свою руку на мое плечо и сказалъ: «Не грусти! Промыслъ Божій устроитъ все къ лучшему, положись на него». И все отлетѣло; почувствовала я неизъяснимое спокойствіе духа, и не высказавши того, что хотѣла. Видимо, старецъ и самъ узналъ, что у меня на душѣ. Еще разъ я была поражена его прозорливостію. Была я у него съ братомъ моимъ и сестрою; бесѣда началась и продолжалась о постороннихъ предметахъ, не интересныхъ для меня. Я пороптала сначала на брата, что онъ съ такимъ старцемъ говоритъ о такихъ пустякахъ и мучить больного старца; но, видя, что и батюшка не перемѣняетъ разговора, я осмѣлилась пороптать и на самого старца. «Что это? – помышляла я, – батюшка вѣдь знаетъ, что мы здѣсь не надолго, хоть бы сказалъ что на пользу, а то, что въ этихъ бесѣдахъ?». Когда мы стали прощаться, батюшка благословилъ всѣхъ, а когда я подошла и поклонилась ему, батюшка сказалъ: «ужъ вы меня простите, вѣдь и все не дѣло говорю». Я была поражена этими словами, но онъ съ ласкою прибавилъ: «приходи ко мнѣ послѣ вечерни». Да, много было случаевъ его прозорливости; иногда хочется что спросить, да не знаешь какъ, а онъ самъ, бывало, объ этомъ и начнетъ и прямо скажетъ на невысказанныя мысли».
Въ жизнеописаніи преп. Антонія приведено не мало совершенныхъ имъ чудесъ. Приведемъ одинъ случай: одна дѣвица, не пожелавшая выйти замужъ за опредѣленнаго человѣка, подверглась вліянію чаръ отъ колдуна. Преп. Антоній, не будучи приглашеннымъ, пришелъ въ ея домъ. «Когда пришелъ часъ волѣ Божіей быть мнѣ у васъ», пишетъ онъ этой дѣвицѣ, «то въ началѣ цѣлую толпу бѣсовъ встрѣтилъ я, съ бранью воспрещающихъ входъ, но Господь разогналъ ихъ». Преп. Антоній вошелъ въ домъ совершенно блѣдный. Молитвами его дѣвица получила облегченіе и поступила въ монастырь, но окончательное освобожденіе отъ недуга получила она отъ митрополита Филарета Московскаго, къ молитвамъ котораго, вѣроятно, прибѣгалъ преп. Антоній, ибо между этими подвижниками существовала связь и близость. Митрополитъ явился страждущей въ сонномъ видѣніи, прочелъ псаломъ 60-й и приказалъ читать его ежедневно. Съ тѣхъ поръ монахиня Р. освободилась отъ вражескихъ нападеній.
День преставленія преподобнаго 7-го августа 1865 года. Онъ погребенъ рядомъ съ братомъ своимъ преп. Моисеемъ.
Въ 1866 году одна духовная дочь преподобнаго, помѣщица Е. С., переѣзжая глубокую рѣку Протву, упала съ экипажемъ съ парома въ воду. Находясь подъ водой, она вспомнила о преп. Антоніи и подумала: «Батюшка, я тебя всегда просила о христіанской кончинѣ, а теперь я умираю безъ покаянія». Въ тоже мгновеніе ей представилось, что кто-то закрылъ ей ротъ чѣмъ-то теплымъ, и затѣмъ она заснула. Когда вытащили ее со дна багромъ, у ней не было никакихъ признаковъ жизни. Почернѣвшую, отнесли ее въ свой домъ. Пришли священникъ и два доктора. Священникъ спросилъ умершую: «Не желаете ли, Е. С., пріобщиться св. Тайнъ?». Къ удивленію всѣхъ, она открыла глаза и сказала: «Желаю». Тотъ часъ ее причастили и она осталась жива. Вотъ какое чудо произошло по молитвамъ преп. Антонія.
Оптинскіе старцы. Лондонъ. Канада: Издательство «Заря», 1990. С. 23-28.
