Евангельскій слѣпорожденный (Іоан. IX).
Въ наше время уже и въ нашемъ отечествѣ несчастіе слѣпымъ быть уже далеко не такъ великимъ стало, какимъ было въ древности. Никто нынѣ уже не держится болѣе такихъ мыслей, что на слѣпыхъ тяготѣютъ особенные гнѣвъ и проклятіе Божіи; напротивъ именно на слѣпыхъ обращены общая любовь и участіе. Нѣкоторымъ образомъ они сдѣлались любимцами христіанскихъ народовъ. Эта-то любовь, ихъ взыскавшая, была и силою изобрѣтшею средства и пути, какъ помочь имъ. Очамъ тысячъ и еще тысячъ слѣпцовъ, о помощи которымъ ранѣе никто не думалъ, нынѣ возвращается свѣтъ, ими или потерянный или и никогда коего отъ самаго рожденія своего они не знали. Тѣ же, коимъ помочь уже не льзя, если желаютъ, принимаются въ особые институты, гдѣ со всевозможнымъ стараніемъ преподаются имъ разныя ремесла и искуства и гдѣ они проходятъ полный курсъ ученія. Изобрѣтательная любовь создала для слѣпыхъ особый способъ печатанія книгъ и газетъ, вслѣдствіе чего эти несчастные по силѣ своего тонкаго чувства и нѣжнаго осязанія становятся способными бѣгло читать, а слѣдовательно воспринимать въ себя и все сокровище Божественной и человѣческой мудрости, цѣлый міръ новыхъ мыслей. Въ настоящее время есть не мало слѣпыхъ, состоящихъ счастливыми отцами семействъ, ихъ честно прокармливающихъ, и уже и этимъ ихъ назидающихъ и приносящихъ громадную пользу обществу.
Какъ же это случилось, что столь великое несчастіе какъ слѣпота къ настоящему времени столь смягчено? Какъ произошелъ этотъ великій переворотъ? Откуда происходитъ, что покрытый нарывами Лазарь нынѣ не валяется гдѣ нибудь предъ дверьми богатаго, а принимается въ какую нибудь больницу, гдѣ за нимъ ухаживаютъ и о немъ пекутся? Откуда происходитъ, что бѣднякъ заболѣвшій нынѣ не шляется какъ во дни Христа Іисуса по улицамъ, а тотчасъ же себѣ пріютъ и помощь находитъ въ какой пибудь общественной или частной лечебницѣ или лазаретѣ? Откуда происходитъ, что для нихъ нынѣ госпитали строятъ, между тѣмъ какъ ранѣе они предоставляемы были своему жребію и изъ человѣческаго общества были изгоняемы? Откуда происходитъ, что теперь сумасшедшіе и бѣснуемые не выбѣгаютъ на проѣзжія дороги и не нападаютъ какъ во времена Спасителя на проходящихъ и на проѣзжающихъ, не въ гробничныхъ пещерахъ и на кладбищахъ ютятся, не бросаются то въ огонь то въ воду, а принимаются въ домы для ума лишенныхъ, гдѣ находятъ они не только пристанище, уходъ и попеченіе, но если то еще возможно и врачеваніе и исцѣленіе? Говорятъ: «Это дѣлаютъ культура и гуманность нашего высоко просвѣщеннаго вѣка». Но что касается культуры, то она и ранѣе уже часто достигала не менѣе славнаго развитія, чѣмъ и у насъ, какъ напр. во дни хотя бы Грековъ и Римлянъ. Гуманность же сама чѣмъ-то обусловливается, на нее на саму что-то вліяетъ, ею управляетъ, ее поддерживаетъ и движетъ впередъ, такъ что напрашивается на языкъ вопросъ: сама она откуда? По истинѣ со всею очевидностію открывается здѣсь, что они принесена на землю лишь Христомъ Іисусомъ. Эти заведенія для слѣпыхъ и все подобное они плодъ единственно и исключительно любви Христа Господа. Не додумались до подобныхъ вещей ни Солонъ, ни Платонъ, ни Архимедъ, ни Пиѳагоръ, ни другой никто изъ великихъ мудрецовъ, художниковъ, изобрѣтателей и открывателей; а сдѣлали это скромные люди, внявшіе слову Христову: Истинно говорю вамъ: что сдѣлаете кому либо изъ сихъ братьевъ моихъ меньшихъ, то Мнѣ сдѣлаете (Мѳ. XXV, 40).
Во времена земной своей жизни Господь встрѣчалъ много больныхъ, увѣчныхъ, хромыхъ, бѣсноватыхъ и проч. и помогалъ имъ. Встрѣчалъ Онъ и слѣпыхъ и возвращалъ имъ зрѣніе. Евангельская исторія разсказываетъ о нѣсколькихъ такихъ исцѣленіяхъ Имъ слѣпыхъ. Такого же слѣпаго, но слѣпаго отъ рожденія, разъ встрѣтилъ Онъ на улицахъ и столичнаго города Іудеи Іерусалима. Слѣпой отъ рожденія... Легко это сказать, но что значитъ быть слѣпорожденнымъ? Это значитъ и по тѣлу и по душѣ быть объятымъ мрачной, непроглядной ночью безъ надежды на утренній разсвѣтъ. Казалось, всѣ обстоятельства и условія жизни нашего слѣпорожденнаго сложились такъ, что онъ не могъ увѣровать въ пришедшаго Мессію; но вотъ Господь ступень за ступенью сильною своею любвеобильною рукою выводитъ этого человѣка изъ тьмы, доколѣ и тѣло и душа его совмѣстно не начинаютъ ликовать о Богѣ живомъ, доколѣ и сердце и уста слѣпорожденнаго не начинаютъ тому радоваться, какъ – это на путяхъ слезныхъ онъ вѣчный свѣтъ узрѣлъ. Кто въ состояніи постигнуть это дѣло Господа, тотъ и для себя самого здѣсь путь найдетъ на вѣки отрѣшаться и освобождаться отъ всякаго внутренняго и внѣшняго горя. Если же кто еще страшится, что онъ далекъ отъ пониманія великихъ дѣлъ небеснаго царства, находитъ для себя оныя чуждыми, къ разумѣнію ихъ не призваннымъ, тотъ изъ дѣла исцѣленія Господомъ слѣпорожденнаго въ состояніи будетъ легко мужество къ тому почерпнуть, ибо онъ увидитъ, что даже слѣпорожденный, слѣпой и душевно и тѣлесно, въ школѣ Христа Іисуса становится блаженнымъ чадомъ свѣта.
Но вотъ мы и сами на улицахъ древняго Іерусалима и видимъ предъ собой черноволосаго, бѣдно одѣтаго слѣпаго юношу. Черта невыразимой печали проходитъ по его истинно израильскому лицу. Безпокойный и неувѣренный стоитъ онъ на углу шумной улицы. Какая грусть звучитъ въ его. просьбѣ подать ому лепту или двѣ. Но холодно и спѣшно проходитъ мимо его большая часть людей, не удостоивая бѣдняка и однимъ взглядомъ, словомъ, не говоря уже о подаяніи. Молодой человѣкъ не только слѣпъ, слѣпымъ онъ и родился.
Евангелистъ Іоаннъ, сообщившій намъ объ исцѣленіи Господомъ этого слѣпорожденнаго юноши, не называетъ его имени. Но это ничего не отнимаетъ у дѣла, равно какъ ничего и не прибавило бы къ нему. Безъ сомнѣнія его имя написано на небесахъ; тамъ мы узнаемъ оное, если только сами туда путь найдемъ. Родители этого слѣпорожденнаго юноши, какъ изо всего разсказа ясно, раболѣпно относились къ фарисейско-раввинистической партіи; оттого несли на себѣ и проклятіе, лежавшее на этой партіи. Это были довольно простые люди; и что они очень бѣдны были, и это ясно; иначе они врядъ ли и безъ того уже очень несчастнаго сына отпустили бы еще на новое несчастіе просить милостыню. Вскорѣ по рожденіи открывши, что мальчикъ слѣпымъ родился, безъ сомнѣнія они пролили много горькихъ слезъ о немъ, а потомъ отказали ему за это въ своей любви; разсказъ св. Іоанна производитъ на читателя именно такое впечатлѣніе, что они не очень-то нѣжно его любили.
Слѣпорожденный этотъ ко времени своей встрѣчи на улицахъ Іерусалима со Христомъ Спасителемъ былъ возрастнымъ человѣкомъ, примѣрно 20-30 лѣтъ отъ роду (ст. 20). Но доживъ до такихъ лѣтъ онъ не выучилъ другаго искуства кромѣ хожденья по міру и выпрашиванья милостыни; никогда еще не ѣлъ онъ самимъ заработаннаго хлѣба. Весьма многимъ лѣнтяямъ это можетъ казаться и кажется дѣломъ далеко не такъ ужаснымъ; но для человѣка здраво чувствующаго и здраво мыслящаго, какимъ былъ и евангельскій слѣпорожденный, это было дѣломъ чрезвычайно ужаснымъ. «Къ чему живу я въ этомъ мірѣ? Я не замѣщаю собой никакого пустаго мѣста. Для всѣхъ и каждаго состою помѣхой я и ни въ комъ не могу найти себѣ опоры»: такими ужасными мыслями могла быть каждый день полна душа его. Кто знаетъ, какъ пріятно дѣйствовать и что либо создавать; кто знаетъ, что только тому извѣстны истинные отдыхъ и спокойствіе, кто въ потѣ лица что либо добылъ личнымъ своимъ опытомъ; кто знаетъ, какъ самимъ заработанный хлѣбъ насъ проникаетъ самосознаніемъ и чувствомъ свободы: тотъ понимаетъ и съ этой стороны несчасстіе евангельскаго слѣпорожденнаго.
Но что касается души его, то съ перваго же съ нимъ соприкосновенья дѣлается очевиднымъ, что мы имѣемъ дѣло не съ какимъ нибудь тупымъ и глупымъ человѣкомъ. Нѣтъ, это юноша ума проницательнаго и яснаго; но крайней мѣрѣ то ясно, что онъ одаренъ былъ здравымъ человѣческимъ разсудкомъ и надѣленъ былъ отъ природы доброй долей остроты умственной. При семъ была это душа искренняя, смотрѣвшая на вещи прямо, понимавшая ихъ такъ, какъ онѣ есть, шедшая прямо, не знавшая никакихъ тайныхъ уловокъ и увертокъ. Но какъ тяжело было именно такому мыслящему и любознательному человѣку чувствовать себя отрѣзаннымъ ото всего! Ему было указано питаться вѣдь лишь духовными крошками того, что тѣмъ или другимъ, лица которыхъ онъ не могъ даже видѣть, было ему бросаемо. Даже читать, самостоятельно до чего нибудь доходить, не умѣлъ онъ,
Но отъ чего внутреннее его состояніе всего болѣе ухудшалось, этимъ было объясненіе, что причиной его несчастія непремѣнно долженъ быть какой нибудь особенный грѣхъ. Это онъ долженъ былъ выслушивать и отъ людей благочестивыхъ и отъ учителей народа и отъ священства. Мнѣніе, что болѣзни и страданія не что иное суть какъ проклятіе и наказаніе за грѣхи, было въ то время довольно распространеннымъ. Какъ человѣкъ самимъ Богомъ отмѣченный особымъ знакомъ и оставленный, оттого и нашъ слѣпорожденный врядъ ли отъ кого нибудь былъ удостаиваемъ довѣрчиваго любвеобильнаго общенія. При слѣпотѣ своей погруженный въ глубокую тьму ночи тихо онъ жилъ лишь самимъ собою, думалъ, допытывался, терзая и тѣло и душу вопросомъ: «Чѣмъ-это онъ такъ прогнѣвалъ всесвятаго Бога Израиилева»? О томъ, что явился Спаситель, не зналъ онъ ничего. Никто не счелъ своей обязанностью и не далъ себѣ труда сообщитъ ему объ этомъ; никому на мысль не пришло внушить ему и къ проходившему мимо Христу Господу съ просьбой обратиться или самому Господа просить за него. Между тѣмъ какъ слѣпой Бартимей взывалъ къ милосердію Господа (Мк. X, 47), нашъ слѣпорожденный юноша пропускаетъ Его мимо себя молча; много если онъ милостыни отъ Него попросилъ, у Него, который могъ и хотѣлъ ему даровать свѣтъ и миръ, жизнь и полное довольство.
Какого рода слѣпота этого юноши была, роговой ли плевой подернуты были его глаза, происходила ли эта слѣпота отъ катаракты или сѣраго бѣльма, отъ темной воды или чернаго бѣльма, отъ млечнаго бѣльма, зеленаго, лазореваго или еще какого другаго, или же глазныя вѣки просто на просто приросли къ глазному яблоку, объ этомъ въ Евангеліи ничего не сказано; довольно того, что молодой человѣкъ во всю жизнь свою не видалъ ни одного луча небеснаго свѣта. Сначала его болѣзнь была тяжела особенно для родителей; но годъ отъ году и самъ слѣпорожденный все глубже и полнѣе проникался сознаніемъ своего жалкаго положенія, и чѣмъ толковѣе понималъ людскія рѣчи, тѣмъ больше увеличивалъ чрезъ то свои внутреннія страданія.
Не легко во всемъ его ужасѣ себѣ представить бѣдственное положеніе человѣка, слѣпымъ родившагося. Кто сначала зрячимъ былъ и только потомъ ослѣпъ, тотъ уноситъ съ собой и въ ночь за тѣмъ наступившую міръ, на который предъ тѣмъ постоянно онъ смотрѣлъ. О всѣхъ вещахъ тотъ можетъ составлять себѣ ясныя представленія на основаніи того, что прежде онъ видѣлъ; тотъ можетъ человѣческую рѣчь вполнѣ понимать и съ людьми разговоръ поддерживать. Можетъ быть ослѣпшій часто чувствуетъ свое злосчастіе полнѣй и глубже нежели слѣпорожденный, но въ дѣйствительности послѣдній гораздо несчастнѣе и бѣднѣе, ото всего человѣческаго дальше, для него оно болѣе собою представляетъ нѣчто чуждое. Для него весь міръ красоты, свѣта и жизни собою представляетъ лишь обширное подернутое туманомъ мертвое поле, и все, что говорятъ о немъ люди, составляетъ для него загадку и глупость.
Жизнь со своею пестротой проходитъ мимо его подобно шумной рѣкѣ; но она можетъ слѣпорожденнаго только безпокоить, пугать и приводить въ замѣшательство. Онъ слышитъ безчисленное множество голосовъ; но о чемъ говорятъ они, для него почти все это остается далеко не яснымъ, потому что о предметахъ людскихъ рѣчей никогда не имѣлъ онъ возможности составить себѣ хотя какое нибудь представленіе. Когда люди подлѣ него говорятъ о различныхъ условіяхъ жизни, о различныхъ взаимныхъ своихъ отношеніяхъ, о человѣческихъ дѣйствіяхъ и стремленіяхъ, или если они толкуютъ о поляхъ и лугахъ, о деревьяхъ, цвѣтахъ и животныхъ, о горахъ и долинахъ, о шумящей рѣкѣ, о голубомъ небесномъ сводѣ, о блестящихъ свѣтилахъ небесныхъ, то все это для слѣпорожденнаго чистыя загадки и въ немъ почти не рождается и предчувствія о томъ, о чемъ онѣ говорятъ. Онъ даже и того незнаетъ, какъ онъ долженъ представлять себѣ самихъ людей, существа однако же одного съ нимъ рода. Никогда не видалъ онъ даже своего собственнаго лица, своего собственнаго отца, не смотрѣлъ въ глаза своей матери.
Даже пища и питье не могутъ доставлять этого рода несчастнымъ той радости, какую они доставляютъ намъ зрячимъ. Постоянно они должны ѣсть и пить не видя, что ѣдятъ и пьютъ. И даже болѣе. Не только о свѣтѣ и тьмѣ, не только о томъ, что прекрасно и безобразно, не только о чувственныхъ предметахъ, о которыхъ слѣпорожденный не имѣетъ никакого понятія, нѣтъ, многое изъ области и внутренней и духовной для него остается недоступнымъ. Такъ напр. славнѣйшее и драгоцѣннѣйшее, что человѣческая жизнь представляетъ, любовь, для слѣпорожденнаго остается словомъ, для него едва понятнымъ. Познаніе и любовь, разсматриваніе, наглядное распознаваніе и достолюбезное такъ тѣсно между собою связаны, а между тѣмъ способовъ усмотрѣть эту связь у слѣпорожденнаго нѣтъ. Чрезъ глазъ достолюбезное путь себѣ находитъ къ сердцу. Вполнѣ любить кого либо или что либо не льзя того не видя или по крайней мѣрѣ не видавъ и не нося образа любимаго лица или предмета постоянно предъ внутреннимъ своимъ взоромъ. «Богъ посылаетъ тебѣ радость», говорилъ юноша слѣпому старому Товиту; этотъ же отвѣчалъ: «Что за радость могу я чувствовать во тмѣ сидя и небеснаго свѣта не видя?» Этими словами Товитъ выразилъ всю трогательность горя слѣпоты.
Подобное же глубокое внутреннее и внѣшнее горе. испытывалъ и евангельскій слѣпорожденный. Присоедините къ этому, что естественно онъ долженъ былъ подозрительнымъ быть и недовѣрчивымъ. Онъ не зналъ вѣдь, правду или ложь ему говорятъ, не вводятъ ли его во внѣшнее или внутреннее заблужденіе. Повсюду на землѣ встрѣчается вѣдь много негодяевъ, которые несчастіемъ своего ближняго пользуются, чтобы свою глупость выставить на показъ якобы это была мудрость и забавляются на счетъ другихъ. Таково было злосчастіе внутреннее и внѣшнее евангельскаго слѣпорожденнаго. Достойное состраданія, жалкое положеніе!
«Ярославскія Епархіальныя Вѣдомости». 1886. № 19. Ч. Неофф. С. 289-296.
