Епископ Григорий (Граббе) - ПРАВОСЛАВНОЕ ВОСПИТАНИЕ ДЕТЕЙ В НАШИ ДНИ.

«Всё у нас должно быть второстепенным

в сравнении с заботой о детях и с тем,

чтобы воспитывать их в наказании и научении Господнем».

Свят. Иоанн Златоуст

Мы ежедневно с ужасом читаем в газетах о преступ­лении подростков. Насилия, убийства малолетними преступни­ками родителей, братьев или сестер, — никогда не соверша­лись в таком количестве, как в наше время.

Мне вспоминается сейчас одно особенно потрясающее преступление.

Четверо подростков нашли в парке на скамейке неиз­вестного им молодого человека. Они без всякого повода на­пали на него, избили, поджигали ему ступни папиросами, ис­тязали его и, наконец, утопили.

Они совершили это преступление по какой-то извращенно­сти своей природы, как искатели сильных ощущений. Они и пошли в парк с тем, чтобы найти жертву для своего са­дизма.

Естественно явилось подозрение, что они психически ненормальны. Однако скоро газеты сообщили, что юноши эти внешне совершенно нормальны. Они не были наркоманами, не происходили изъ подонков общества, а были детьми, каза­лось, совершенно нормальных, благоустроенных семейств.

Родители говорили о них, как о хороших мальчиках, их умственное развитие в школе расценивалось, как стоя­щее выше среднего.

Откуда же такой садизм, откуда такая преступная, бес­смысленная жестокость?

Есть что-то страшное в духовном состоянии молодого поколения, в котором мы видим растущее число таких чудовищ.

В книге с потрясающими фактами «Миллион преступ­ников» (1,000,000 Delinquents, by Benjamin Fine, The World Publ. Со., 1955.) даются страшные цифры преступников, преиму­щественно молодых, несовершеннолетних.

В 1952 г. их было 400,000, отданных под суд. Между 1948 г. и 1953 г. их число возросло на 45%. По расчету автора, если рост преступности будет продолжаться тем же тем­пом, то в 1960 г. может быть уже 750,000 судебных дел, а если прибавить к этому случаи, не доходящие до суда, чи­сло несовершеннолетних преступников может достигнуть грозной цифры в 2,250,000. Не так давно газеты сообщили, что в Сенатской Комиссии в Вашингтоне докладывалось, что с 1948 по 1957 число детей США увеличилось на 25%, а число молодых обвиняемых в судах возросло почти на 150%. В 1957 г. под судом было 603,000 молодых преступников. «Мы быстро приближаемся к тому, что 2,000,000 предстанут пред судами для малолетних», сказал сенатор Неnnings (Тhe N.Y. Tіmеs, Feb. 13, 1959). Но к этим цифрам надо прибавить молодых людей с изломанным нравственным устроением, страдающих и приносящих страдание другим, хотя и не пойманных в проступках, доходящих до полицейских властей.

Как и под каким влиянием вырастают эти несчастные юноши и девушки?

Ответ нельзя не искать в условиях, направлении и ме­тодах современного воспитания.

Никогда не писалось так много книг и статей о воспи­тании детей и их психологии, как в наше время.

К детям стараются подойти со всем знанием их природы, как психической, так и физической. Производятся бесчисленные иcследования психологии детей, анализируются все их свойства и ступени развития в надежде таким обра­зом разрешить проблему воспитания духовно здорового по­коления.

Но существует слишком много школ в области пе­дагогики, психиатрии и модного теперь психоанализа. И, ка­жется, чем больше специалисты стараются найти лучшие пути для воспитания детей, тем больше последние вызывают тре­вогу в обществе.

К сожалению, почти во всех современных теориях в той или иной степени сказывается влияние основоположника психоанализа Зигмунда Фрейда. Поэтому и мы не можем обойти его молчанием.

Когда в девятидесятых годах прошлого столетия он начал опубликовывать результаты своих иcследований, то многим это показалось каким-то откровением. Многие по­думали, что он, действительно, нашел ключ, открывающий путь к пониманию и излечению если не всех психических болезней, то, во всяком случае — большинства психо-неврозов.

Фрейд был еврей-атеист. Само собой разумеется, это ограничивало его понимание душевных проблем. Он мно­гое не видел, не мог видеть, не хотел видеть, или видел в кривом зеркале, хотя, может быть, и старался быть объективным ученым.

Основанный им психоанализ исходит из предпосыл­ки, будто все трудности, возникающие в жизни человека в отношении к окружающему его обществу, непременно осно­ваны на каком-нибудь невысказанном внутреннем конфлик­те, гнездящемся в подсознании.

Здесь нам надо, однако, пояснить, что именно в психо­анализе подразумевается под областью подсознания.

Человеческое мышление осуществляется в двух уровнях: сознательном и подсознательном. Между ними нет вполне определённой границы. Графически это представляется путём линии, делящей мозг на две части — верхнюю и ни­жнюю. В верхней, или сознательной части мозга должно со­средоточиваться всё необходимое для управления текущей де­ятельностью человека, а плоды опыта жизни переходят в подсознательную область, откуда, когда это нужно, они вновь поступают в сознательную область мозга путем ассоциа­ции идей и памяти. Подсознательная область, т. обр., есть как бы громадный склад опыта и записанных в книге жизни переживаний. Все ощущения, все пережитые чувства, все идеи, суждения и совершённые деяния записаны там точно и под­робно, как на ленте фонографа или кинематографа. Об этом я подробнее говорил в моей статье «Православная семья в современных условиях».

Психоанализ, хотя и содержит в своём наименовании слово «душа», сосредотачивает свои исследования на функциях мозга; но мы, конечно, знаем, что с последним таинст­венно связана и наша невидимая душа, составляющая часть нашей личности. Надо полагать, что многое из того, что психиатры относят к функциям подсознательной области мозга, на самом деле принадлежит не только, или не столько, моз­гу, сколько именно душе.

Когда человека гипнотизируют, то усыпляется сознатель­ная часть мозга, и гипнотизер сам как бы заменяет её и внушает те или иные указания никогда не спящей подсозна­тельной части мозга, которая и передает их отдельным ор­ганам движения и чувств.

Православная аскетика через вольное подчинение челове­ком себя Богу и постоянную молитву, совершаемую не только сознательно, но и подсознательно (т.н. «умная молитва») сосредотачивает в подсознательной области благодатные пе­реживания, мысли и чувства и т. обр. делает подвижника внутренне единым в его устремлении к Богу.

Но подсознательная область может быть и, так сказать, складом греховных переживаний и чувств, с которыми не могут вполне примириться руководящиеся известными нрав­ственными идеалами душа и сознание. Впрочем, во взаимодействии двух областей мозга может быть и обратное явле­ние, когда живущее в душе и подсознании добро борется с греховным движением сознательной мысли, прежде чем че­ловек воспримет внушаемый ею грех.

Эта внутренняя борьба может иметь опустошительные для человеческой души последствия, особенно если грех от­кроет путь диаволу для завладения человеческим мышлением, что мы называем беснованием и чего не признают, конечно, психиатры-позитивисты. Результатом внутреннего конфликта являются ненормальные явления, служащие предме­том исследования психиатров, для которых Фрейд как бы открыл существование у человека подсознательной области.

Чаще всего причину этого конфликта теперь видят в подавлении живущих в человеке страстей полового харак­тера.

Борьба с такими страстями, действительно, является уде­лом большинства смертных. В Христианстве эта борьба вдо­хновляется стремлением соблюдать свою нравственную и сер­дечную чистоту, без которой невозможно наше единение с Богом.

В молитве, любви и труде во славу Божию наши плотские инстинкты как бы преображаются. Вместе с тем, в нашей духовной жизни воздержание есть необходимое средство, про­светляющее нашу природу, если оно соблюдается доброволь­но и во имя любви к Богу.

Вне этого, воздержание от страстей оказывается навя­занным или внешним законом или неумолимыми правила­ми приличия и тогда становится для человека тяжелым бре­менем.

Психоанализ обычно рассматривает воздержание только с этой последней точки зрения. Для него целью является, не входя в нравственную оценку его страстей, устранить страда­ния, вызываемые внутренней борьбой в человеке, успокоить его, примирить его с живущей в нём страстью, указав ему такой путь, при котором он мог бы спокойно жить в об­ществе, не нарушая его внешних законов приличия, но, вме­сте с тем, не осуждая своей страсти и не отказываясь от неё.

Преодоление страстей и греха признаётся необходимой лишь постольку, поскольку человек, который неумеренно им предаётся, вредит своему здоровью. Т.о. страсти не под­лежат искоренению. Ограничение их удовлетворения, в сущ­ности, диктуется не столько высшими моральными принципа­ми, сколько практическими соображениями.

Психоанализ проповедует жизнь, направляемую инстинктами, подавление которых оказывается в его глазах явлением ненормальным и угрожающим порождением опасных внутренних конфликтов.

Отсюда вся эта проповедь раннего обучения детей поло­вой физиологии и покровительство раннему проявлению рома­нических отношений между молодыми людьми и девушками, на которое теперь жалуются многие разумные родители.

Тут исходят из предпосылки, будто страстям слиш­ком легко рано или поздно овладеть человеком. Поэтому, чтобы оградить его от слишком бурного их развития, надо де постепенно и возможно раньше знакомить его с той обла­стью, в которой эти страсти обычно разгораются. На самом деле, если этим и может достигаться такая цель, то, с хри­стианской нравственной точки зрения детям приносится не польза, а вред, ибо область греха делается для них привыч­ной, а чистота остаётся неизвестной.

Для уяснения вопросов, связанных с темой, настоящего доклада, нам нет необходимости особенно глубоко даль­ше входить в довольно мрачную область психоанализа.

Я коснулся его только для того, чтобы, дав общее очер­тание целей, которые он себе ставит, выяснить, может ли он служить действительным средством духовно-нравствен­ного оздоровления человечества. Конечно, ответ по существу должен быть отрицательным. Однако, изучая так или ина­че человеческую природу, психоанализ, в разных своих теориях приходит к некоторым полезным для нас данным.

Прежде всего, надо заметить, что даже безверный Фрейд научно обнаружил у людей наличие какой-то скрытой от ма­териалистов душевной жизни. Его оппоненты открыли еще более значительные признаки её в человеке. Некоторые из них пришли к заключению о врожденности у всякого чело­века религиозного чувства. Юнг говорил, что тот, кто этого не видит — слеп.

Фрейд и его ученики, как верные ему, так и восстав­шие против него, не могли получить полной картины потому, что, исследуя людей с поврежденной грехом природой, ли­шенной внутреннего единства, не имели правильного критерия для нормы.

Это очень важная сторона вопроса, ибо не видно ясного понятия об этой норме и у тех педагогов-психологов, ко­торые в психоанализе ищут путей для преодоления детской преступности и воспитания полезных членов общества. Они видят разные уклонения от нормы, но не могут их испра­вить, ибо не знают, какова сама норма. Так, слушая хор, можно заметить, что в его пении есть фальшь, но, не будучи регентом и не зная исполняемой композиции, можно определить, что фальшивит тот или иной голос, но нельзя указать, как именно он должен звучать.

Даже не будучи учениками Фрейда, представители господствующего направления психологов и педагогов не могут освободиться от его метода мышления. Поэтому так прими­тивны и неглубоки с нашей точки зрения их заключения о причинах болезни молодого поколения и методах его лечения.

Т.н. «Эдипов комплекс» (неосознанная влюбленность детей в родителей противоположного пола), неблагоустрой­ство семьи, какой-нибудь тяжелый опыт раннего искушения в области пола, — вот главные причины, которые находят психологи для объяснения неуравновешенности в современной молодежи. Редко видят, что во многих случаях эти иску­шения оставались бы без тяжелых для психики последствий или вовсе не были бы столь сильными, если бы существовало правильное религиозное устроение души с младенчества, — такое устроение, которое помогает преодолеть самые тяже­лые внутренние конфликты, возникающие под влиянием окружающей жизни. Отсюда и преувеличенное значение, какое придается спорту, как якобы дающему выход энергии и отвле­кающему де от всяких уклонений от нормы. Однако, иссле­дования, произведенные Институтом Человеческих Отноше­ний при Иельском Университете, изданные под заглавием «Новое освещение преступности и её лечение» (New Light on Deliquency аnd its Treatment, By William Healy, M.D., August F. Bonner, Ph. D.) привели к интересному заключению: «Активное участие в спорте, пишут исследователи, часто признаётся предупре­ждающим преступность, но наши исследования показывают, что большее число преступников, чем законопослушных, участвовали в плавании, беге на коньках или играли в фут­бол, бейсбол и т. п.» (стр. 72).

Воспитание, основанное на принципах психоанализа, не может поднять уровень нравственности, ибо психоанализ, иногда почти претендующий занять место религии, на самом деле не имеет твердых религиозных или моральных ос­нов. Критерием нормы для каждого человека в психоана­лизе служит сам данный человек со всеми своими грехами и недостатками, но только в состоянии спокойствия после преодоления всех конфликтов, возникающих внутри его сознания. В психоанализе стараются преодолеть и устранить конфликт, усыпив совесть и примирив человека с живу­щим в нем грхом. Поэтому очень глубокий критик пси­хоанализа Арвид Рунестам в книге «Психоанализ и Хри­стианство» (Psychoanalysis and Christianity, by Arvid Runestam, Augustana Press, 1958) не без основания замечает, что психоанализ в теории и на практике, в общем, является могучим провозвестником права на жизнь, непосредственно управля­емой инстинктом. «Нельзя сказать, пишет он, чтобы это означило признание морали злом самой по себе. Но нравст­венность представляется скорее как неизбежное зло, чем как положительное добро» (стр. 37).

Т.о., причину роста преступности и способы борьбы с нею ищут вне проблемы греха и преодоления его в чело веке.

Между тем, падение первых людей ввело грех в самую жизнь человека, внутрь природы каждого из нас, внося в неё разделение, которое преодолевается только с помощью благодати.

Св. Иоанн Дамаскин указывает на действие в каждом человеке, с одной стороны, закона Божия, входящего в наш ум, привлекающего его к себе и возрождающего нашу со­весть, а с другой — на закон греха, т.е. внушение лукавого, который входит в нашу жизнь через телесную похоть, и склонность, и движение, а неразумную часть души ставит в состояние борьбы с законом совести. Хотя человек и же­лает Закона Божия и любит его, диавол через приятность удовольствия, и через телесную похоть, и неразумную часть души, обольщает и убеждает сделаться рабом греху (Точ­ное Излож. Веры, Кн. 4, гл. XXII).

Об этом раздвоении выразительно говорит Ап. Павел: «…знаю, что не живёт во мне, т. е. в плоти моей, доброе; потому что желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу ... Итакъ я нахожу закон, что когда хочу делать доброе, прилежит мне злое. Ибо по внутреннему чело­веку нахожу удовольствие в законе Божием; но в членах моих вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего и делающий меня пленником закона греховного, нахо­дящегося в членах моих» (Рим. 7, 18,21-23).

Вот это внутреннее разделение в каждом грешном человеке преодолевается подвигом христианской жизни, целью которой является достижение такого состояния, когда жизнь во Христе осуществляется уже почти без внутреннего конфликта и праведник вместе с Ап. Павлом может ска­зать: «не я живу, но живет во мне Христос» (Гал. 2, 20).

Надо отметить некоторую искусственность подбора лиц, над которыми производились и производятся опыты психо­анализа. В громадном большинстве это люди, в которых грех в значительной мере нарушил внутреннюю целост­ность. Нам неизвестно, какое было бы заключение психоло­гов, если бы они подвергли психоанализу нормальных цер­ковных людей, а тем более святых. Несомненно, это дало бы им материал, совершенно для них необычный, пред­ставляя для них совсем новый образец нормальности.

Психоаналитики забывают, или не знают, что человек был создан безгрешным. Т.о., нормальным для его при­роды надо признавать состояние Адама до грехопадения. Грех увел человека от нормы и, следовательно, чем он греховнее, тем он ненормальнее, хотя внешне это нам мо­жет быть незаметно, ибо мы теперь судим о людях по со­вершенно другой мерке. Нам представляется нормальным тот, кто не выделяется из окружающего нас, зараженного грехом, общества.

В первохристианской общине «никто из имения своего не называл своим, но все у них было общее» (Деян. 4, 32). Когда Варнава, продав свою землю, принес деньги и поло­жил их к ногам Апостола (Деян. 4, 36-37), то для того общества это было поступком нормальным. Между тем че­ловека, который совершил бы подобный поступок в на­шем очерствевшем и эгоистическом обществе, многие со­чли бы за ненормального. В 1946 г. один богатый человек в Бруклине роздал 3.500 долларов в своем ресторане. За это его послали в лечебницу для исследования. Напротив, в нашем обществе представляется вполне нормальным душев­ное устроение человека, устремляющего все свои силы только для наживы, даже если это идёт в ущерб его ближним.

Равным образом блуд в первохристианской общине был настолько противоречащим норме явлением, что Ап. Павел указывал Коринфянам не сообщаться с тем, кто, называясь братом, т.е., христианином, остаётся блудником (1 Кор. 5, 9-10). Ныне же, напротив, многие считают такой грех настолько «обычным, что в терпимости к нему неда­леко уходят от современных Апостолу язычников, и церковной власти иногда случается встретить сопротивление ста­тьям Приходского Устава, ограничивающим право голоса для лиц, находящихся в незаконном сожительстве.

Недавно я узнал о характерном явлении в одной аме­риканской школе. В ней учится русская девушка, лет 16-ти, первая ученица во всей школе по своим успехам в науках и общему развитию. Вместе с тем она «очень скромная» не красится и не имеет друга из мальчиков (так наз. «бой фрэнд»). Вообще, она является примером обычной чистой православной девушки, каких мы привыкли видеть в прежнее время в России на каждом шагу, как самое обычное, нор­мальное явление и каких, по-видимому, немало там есть и теперь. Этой девушке педагоги несколько раз указывали, что-де иметь такого приятеля необходимо, но она их не слушалась, не видя в этом никакой надобности.

Наконец, педагоги пришли к её родителям и старались через них повлиять на свою ученицу, говоря, что её по­ведение указывает на некоторую её ненормальность.

Вот яркий пример того, как извращено может быть понятие о норме в области морали и воспитания.

Итак, когда мы говорим о правильном развитии хри­стианина и его воспитании, мы, прежде всего, должны условить­ся о той НОРМЕ какую мы хотим осуществить в жизни.

Перед всеми родителями теперь остро стоит вопрос о том, в каком направлении вести воспитание своих детей.

Увы, приходится иногда слышать такие суждения: мы жи­вём далеко от Родины, в совершенно иной среде. Надо, что­бы дети наши выросли нечуждыми ей. Самое главное, чтобы они были своими для окружающего их общества, чтобы жизнь их не была отравлена ни внутренними конфликтами, ни внешними трудностями. Ради этого готовы жертвовать и цер­ковностью. Родители, которые так рассуждают, не должны удивляться, если дети их будут заимствовать самые худшие навыки из окружающего их общества, теряя твердые осно­вы православной морали.

Христианское устроение человека не должно зависеть от окружающего его мира. Первые христиане были одиноки, но преодолевали влияние языческого мира, с которым они не мо­гли не общаться.

Апостол Павел признавал неизбежность для нас из­вестного общения с порочными представителями мира сего. Предостерегая христиан против общения с блудниками, он подчеркивает, что имеет в виду только тех из них, ко­торые претендуют на принадлежность к Церкви, но не об­щения «вообще с блудниками мира сего, или лихоимцами, или хищниками, или идолослужителями, ибо иначе надлежало бы выйти из мира сего» (1 Кор. 5, 10).

Апостол, т.о., не ставит перед нами невыполнимого требования. Нельзя жить в мире сем и не общаться с состав­ляющими его людьми. Однако, можно христианам жить обо­собленной от них своей культурной жизнью. Вот к этому и призывает нас Апостол. Он допускает общение с людьми иной морали, но хочет, чтобы мы понимали, что они как бы чужие, что общение с ними должно носить характер практический, но не характер духовной близости. Мы жи­вём среди них и не можем не общаться с ними, но дол­жны оберегать от их влияния наши душу и сердце.

Внешний характер взаимоотношений с ними подчёркива­ется Апостолом Павлом в том, что он не запрещает об­щение с порочными людьми, поскольку они не принадлежат к Церкви. Порочный член последней более ответственен и легче может влиять на её чад и соблазнять их. Вместе с тем, самая порочность его, если она в нём укоренилась, делает его чуждым Церкви по существу, и потому Апостол изрекает такой строгий суд: «Извергните развращенного из среды вас» (1 Кор. 5, 13).

Задачей православных родителей является способство­вать развитию христианского чувства и сознания в детях с самого раннего возраста, в каких бы условиях они ни жили.

* * *

Нет ничего привлекательнее чистого, неиспорченного младенца. Не напрасно Спаситель детскую чистоту поставил образцом для христиан. Мы читаем в Евангелии: «Иисус, призвав дитя, поставил его посреди них и сказал: истин­но говорю вам, если не обратитесь и не будете, как дети, не войдёте в Царство Небесное» (Мф. 18, 2-3).

Но зато, как ужасно бывает видеть дитя, которое вследствие неправильного воспитания уже утрачивает святые свойства непорочного младенца и развивает в себе задатки греха!

Здесь надо вернуться к словам преп. Иоанна Дамаскина. Вспомним, что Св. Отец говорит о законе греха, который входит в нашу жизнь через телесную похоть и склонность и движение, а неразумную часть души ставит в состояние борьбы с законом совести.

По наблюдению ряда опытных врачей, ребенок с ДВУХ лет уже явно испытывает внутреннее раздвоение. Его за­труднения возникают из того, что он вступает в область противоречий. Ему часто надо делать выбор между двумя противоположными побуждениями. (Arnold Gesell and others at Yale University. The Child from Five to Ten, Harper and Brothers Publ.. N. Y., 1946, р. 54).

У младенца еще нет сознательной греховной воли, но диавольское искушение уже рано начинает проникать в то, что преп. Иоанн Дамаскин называет «неразумной частью души».

Таким образом, формирование человека как нравст­венной личности начинается очень рано, причём поведение младенца неразрывно связано со всей его нервной системой и вообще со всем его организмом по мере его роста и раз­вития.

Не напрасно съ давних пор так оберегали ожидающую младенца мать от всяких нервных потрясений. Поскольку нравственное состояние матери теснейшим образом связано с её физическим организмом через нервную систему, оно далеко не безразлично и в отношении растущего в её чреве младенца.

Нельзя не заметить, что Пресвятая Дева Мария и самые ве­ликие святые, с младенчества являвшие свойства святости, как Св. Иоанн Предтеча, родились от матерей, которые их вы­молили у Бога и вынашивали с такой же постоянной и усерд­ной молитвой.

Подготовленная верой родителей природа младенца очень рано делается способной воспринимать познание Бога и почи­тать Его, как Небесного Отца. Напротив, очень часто по­рочное поведение матери при беременности тяжело отзывает­ся на всей психике рожденного ею младенца.

Позитивисты отрицают природную способность детей воспринимать веру в Бога. Однако, её в известном смысле должен был признать и безбожник Фрейд.

Фрейд признавал, что в детстве у всех бывает пред­ставление о Всемогущем Отце, вознаграждающем добрые дела и наказывающем за злые. Но Фрейд старался объя­снить это предпосылкой о каком-то «первобытном отце» (Рrіmаl fаthеr), считая Бога существом воображаемым и ил­люзорным.

В своём сочинении «Будущее одной Иллюзии» (Тhе Future of an Illusion) Фрейд в объяснение свойственного всем с детства представления о Всемогущем Отце исходит из обычных для человеческой жизни на земле тягот и страха перед предстоящей смертью. Человек де ищет утешения и опоры. У него создаётся богатый запас идей, рождающихся от необходимости сделать свою беспомощность терпимой. Ужасающее действие младенческой беспомощности вызывает нужду в защите — защите в любви — которую и осуще­ствляет отец, а открытие, что беспомощность будет ощу­щаться всю жизнь, вызывает необходимость цепляться за существование отца, но на сей раз более могущественного, чем отец природный. Так, по Фрейду, рождается идея о благо­детельном правлении Божественного Провидения.

Вся эта теория надумана, и многими авторами показана её философская несостоятельность. Фрейд в сущности не был философом или религиозным мыслителем, тем более, что собственное неверие делало его неспособным уразумевать истины веры.

Но как исследователь человеческого сознания и особен­но подсознательной области, он не мог не заметить природ­ного существования веры у человека с младенчества. Фрейд хотел дать этому факту атеистическое объяснение, полагая, что, назвав идею Бога примитивной, он тем самым уста­новит её несостоятельность. На самом деле слабость и наду­манность его теории всем бросается в глаза. Однако, отбро­сив его несостоятельное объяснение, мы получаем признание важного для нас факта, что человеку с детства присуща вера. Признание этого Фрейдом тем более ценно, что уста­навливаемый им факт разрушает всё искусственное постро­ение этого безбожного автора.

* * *

Кроме природной способности верить в Бога, человек обладает свободной волей, но воля эта получает своё на­правление под влиянием многообразных причин.

В очень интересной, недавно вышедшей книге «Психиа­трия и Религиозный Опыт» (Рsусhіatry and Religious Ехреrіanсе) — совместном труде Д-р. Луис Линн и Лео Шварца, глава о религиозном развитии в детстве начинается словами: «Опы­ты детства содержат ключ ко всему последующему поведе­нию, религиозному и иному... Есть, конечно, исключения, но данные психиатрии в подавляющем большинстве свидетель­ствуют о близкой связи между опытом детства и поведени­ем в зрелом возрасте» (стр. 23). И далее: «На этом основании мы можем сказать, что религиозные чувства и идеи у взрослых не являются .результатом одних рассуждений или вдохновения. Даже когда они являются в более поздней поре жизни, принимая зрелые формы и по-видимому не внушенные никем из окружающих детской поры, они на самом деле связаны с отношениями с людьми в детстве и с раскрытием личности и сознания» (там же).

Это чрезвычайно важное наблюдение двух ученых психиатров-евреев подтверждает то, что давно известно православному опыту. Оно опровергает старый протестантский рационализм. Придавая преувеличенное значение разуму и со­знанию, люди, зараженные этим рационализмом, обычно не видят надобности в религиозном воспитании до наступления сознательной поры. Те же авторы справедливо замечают: «Ничто не может быть более ошибочным, чем обычное мнение родителей, будто формальная принадлежность ребенка к религии должна быть отложена, пока ребёнок не «вырастет» достаточно, чтобы самому принять решение. Этот взгляд особенно часто встречается при смешанных браках. Откладывать принадлежность к религии до школьных лет, или до зрелости, значит пропускать важную фазу развития в жизни ребенка: оно имеет печальные последствия не толь­ко в проблеме самоопределения, но и в других психоло­гических проблемах. Наши клинические данные говорят за то, что родители должны принимать решеніе за детей, и дол­жны делать это до того, как они достигли пятилетнего воз­раста» (там же, стр. 33-34).

Неправославная, но вдумчивая современная исследовательница, психолог Ева Люис, тоже указывает на необхо­димость раннего взращивания в детях религиозного чувства и сознания. Она говорит, что теперь совершается грех про­тив детей тем, что не признаётся необходимым с самого раннего возраста руководить развитием их духовности. «Не­достаточно сказать, что он (ребенок) сам составит свое мнение по религиозным вопросам, когда он достигнет зрелого возраста. Ему нечего будет решать — ибо у него не будет никакого основания в опыте, сознании и необходимых сведениях, на которых можно построить своё решение». (Essay “Religious Attitude in Children” in the book “Christian Essay in Psychiatry”, New York, 1956, р. 86).

Замечу мимоходом, что такой образ действия родите­лей в смешанных браках объясняется обычно тем, что, почувствовав, насколько их может разделить вопрос о выборе религии для их ребенка, они откладывают его решеніе. В результате так часто случается, что дети от смешанных браков вырастают безразличными к вере.

Но если ребенка и рано учат двум-трем молитвам, или даже некоторым библейским повествованиям, то вне Церкви он остаётся лишенным того богатства благодати, ка­кое дает ему Православная Церковь, особенно в таинстве крещения, мѵропомазания и частого приобщения Св. Христовых Таин.

Младенец не может понимать или сознавать значения Причастия. Он, вероятно, даже забудет потом, что его при­носили к Св. Чаше, но благодать Таинства все-таки освяща­ет глубину его души и сердца, очищая и то, что св. Иоанн Дамаскин называет «неразумной частью души».

Интересны рассуждения об этом западного писателя пя­того века св. Проспера Аквитанского.

Он говорит, что всякая человеческая душа обладает волей, проявляющейся в том или ином виде. Она желает того, что приятно, и отвращается от того, что неприятно. В отношении своих естественных импульсов, ослабленных ныне заразой первородного греха, эта воля двух родов: или животная, или естественная. Но когда присутствует благо­дать Божия, то прибавляется третий вид воли — по дару Духа Божия. Тогда воля становится духовной и, благодаря высшим побуждениям, она управляет своими влечениями, откуда бы они ни возникали, согласно законам высшей мудрости.

«Животная воля, которую мы можем также назвать телесной, пишет он, не поднимается выше импульса, который происходит от телесных чувств, как у младенцев. Хо­тя последние не могут пользоваться разумом, они, однако, показывают, что желают одни вещи и не желают других... Они тоже, т.о., имеют свою волю. Эта воля может быть неопытна и неспособна предвидеть или рассуждать, но она любит заниматься предметами, которые тешат животное сознание — пока не проснется в них разумная природа. Из этой животной воли, которая одна только и существует у тех взрослых, которые ненормальны и остаются лишен­ными пользования разумом, человек восходит на ступень естественной воли. Хотя на этом уровне воля, пока она не руководится Духом Божиим и может подниматься над животными импульсами, всё же, поскольку она не причастна божественной любви, она занимается земными и тленными предметами» (Призвание всех народов, I, гл. 2-4). Только с помощью любви и благодати воля может перейти к выс­шему порядку и побуждать человека бороться со своими гре­ховными чувствами и побуждениями.

* * *

Наблюдения св. Проспера вполне согласны с тем, что пишет о детях Епископ Феофан Затворник. В своём замечательном творении «Путь ко спасению» он прежде всего останавливается на значении крещения. Он говорит, что че­рез крещение в младенце полагается семя жизни о Христе. Но она еще не его и действует, как образующая его сила. Благодатию крещения в младенце зарождается духовная жизнь, которая, однако, становится для него своею с того времени, когда он, возникши к сознанию, свободным про­изволением посвятитъ себя Богу и добровольным, радост­ным и благодарным восприятием усвоит себе обретенную в себе благодатную силу.

«Если, пишет Еп. Феофан, вообще всякое семя разви­вается по роду своему, то может развиваться и семя благодатной жизни в крещённом. Если в нём положено семя преобладающего над грехом обращения к Богу, то оно так­же может быть развиваемо и возращено, как и другие се­мена».

Иначе говоря, врожденное в человеке религиозное чув­ство и данная ему в крещении благодать нуждаются в помо­щи родителей, восприемников и вообще воспитателей для того, чтобы расти и принести богатый плод.

Епископ Феофан Затворник даёт ряд очень ценных практических указаний, как родители и восприемники должны вести ребенка, чтобы он, пришедши в сознание, со­знал в себе благодатные силы, с радостным желанием восприял их, равно как и сопряженные с ними обязанно­сти и требуемый ими образ жизни.

Хотелось бы, чтобы все родители приступали к воспи­танию детей, изучив эти наставления Епископа Феофана. К сожалению, ѳго «Путь ко спасению» теперь трудно достать. По­этому мы кратко позаимствуем у него некоторые его мудрые наставления, в применении к современным проблемам.

Первой предпосылкой Еп. Феофана является то, что мла­денец через крещение вырывается из-под власти сатаны и приобщается к жизни в Боге. Ради свойственного такой жи­зни настроения ему даются дары благодати. Но коль скоро та­кое настроение ума и сердца умаляется, тотчас грех снова начинает обладать сердцем, а через грех налагаются узы сатаны, и отъемлется благоволение Божие и сонаследование Христу.

Все внимание тех, на ком лежит обязанность блюсти в целости принятое от купели дитя-христианина, должно быть направлено к тому, чтобы не допустить над ним об­ладания греха, обессилитъ последний, а направление к Богу возбуждать и укреплять.

«Младенец живет, следовательно можно влиять на его жизнь», пишет Еп. Феофан.

Как оказывается это влияние? Через Св. Тайны, за ними — всю церковность, и, с ними вместе — веру и благочестие родителей.

Тут надо сделать некоторое отступление от изложения учения Еп. Феофана.

Все родители хотят, чтобы у них дети были благоче­стивыми. Христианские родители хотят, чтобы дети были веру­ющими, хотят видеть с их стороны почтение и послушание, хотят, чтобы они выросли добродетельными и полезными для общества.

Родители, однако, должны помнить слова Спасителя, что «ученик не бывает больше своего учителя» (Лук. 6, 40). Религиозность детей поэтому будет измеряться религиозно­стью родителей, которые не смогут дать им больше, чем имеют сами.

И вот, приступая к рождению и воспитанию детей, ро­дители непременно должны думать о своей ответственности перед ними и в этом сознании повышать свой собственный духовный уровень.

Т.о., христианское воспитание детей должно начинаться с работы родителей над собою. Если у них будет расти с годами их собственное религиозное сознание и укрепляться церковность, то вслед за ними будут духовно расти и дети. Но если у них не будет молитвенной церковной жизни, если они церковно не будут развиваться, а будут стоять на месте, то не будет в семье условий для развития и духовного роста их детей.

Жизнь есть движение вперёд, развитие, рост. Чтобы дети приобщились к религиозной жизни, надо, чтобы эта жизнь существовала у их родителей и чтобы дети могли входить в эту жизнь, приобщаясь к ней полнее и полнее по мере роста своего развития.

Епископ Феофан, давая ряд советов о том, как ис­кать благодатного воздействия Церкви на детей, делает ого­ворку, что все это может разорить и лишить плода — неверие, небрежность, нечестие и недобрая жизнь родителей. Есть не­постижимая для нас связь души родителей и особенно матери, с душой детей и мы не можем определить, до какой степе­ни простирается влияние первых на последних.

Переходя к мерам благодатного воздействия на душу младенца, Еп. Феофан прежде всего, конечно, указывает на необходимость возможно чаще причащать младенцев Св. Христовых Таин, что «живо и действенно соединяет с Гос­подом новый член его чрез Пречистое Тело и Кровь Его, освящает его. умиротворяет в Себе и делает неприступ­ным для темных сил».

Еп. Феофан указывает на то, что многие явственно заме­чают плоды благодатного воздействия Причастия на младен­цев, и что нередко оно сопровождается чудесами. Св. Андрей Критский в детстве долго не говорил. Когда родители обра­тились к молитве и благодатным средствам, то во время причащения Господь дал ему дар речи.

«Большое влияние на детей,- пишет Еп. Феофан,- имеет частое ношение их в церковь, прикладывание ко Кресту и Евангелию и иконам: также и дома — частое поднесение под иконы, частое осенение крестным знамением, окропление святой водой, кѵрение ладаном, осенение крестом колыбели, пищи и всего прикасающегося к ним, благословение священника, приношение в дома икон из церкви и молебны; вообще все церковное чудным образом возгревает и питает благо­датную жизнь дитяти, и всегда есть самая безопасная и не­проницаемая ограда от покушения невидимых темных сил, которые всюду готовы проникнуть в развивающуюся только душу, чтобы своим дыханием заразить её».

Напротив, пользуясь той близостью духа, которая су­ществует у добрых родителей с дитятей, они могут влиять на него своим чувством любви в тот ранний период его жизни, когда он еще не открыт для других форм воздей­ствия. «Надобно,- пишет Еп. Феофан,- чтобы во взоре роди­телей светилась не одна любовь, которая так естественна, но и вера, что на руках у них более, чем простое дитя, и на­дежда на то, что Тот, Кто дал им под надзор сие сокро­вище, как некоторый сосуд благодати, снабдит их и до­статочными силами к тому, чтобы сохранять его, и, наконец, непрерывно в духе совершаемая молитва, возбуждаемая на­деждою по вере».

Епископ Феофан даёт прекрасный образ в объясне­ние того, как важно действовать церковностью на дитя совне и внутрь, чтобы вокруг зачинающейся жизни создалась срод­ная Церкви атмосфера, которая перелила бы в него свой ха­рактер. Он уподобляет дитя вновь устроенному сосуду, ко­торый хранит долго, если не всегда, запах того вещества, которое вольют в него в ту пору.

Но незаметно для родителей у дитяти растёт сознание и для воспитания своего оно требует всё больше и больше вни­мания и любви.

По мере роста начинают появляться и греховные дви­жения, по началу совершенно бессознательно. Однако, постепенно, если за этим не следить, эти греховные движения мо­гут переходить в привычку.

Так, например, рано может проявиться капризность, ревность, гнев, леность, непослушание, упрямство, зависть, стяжательность.

Некоторые дети рано начинают хитрить и даже лгать.

В пять лет у ребенка уже можно замечать задатки его будущего характера. Эти задатки развиваются и с ними вме­сте постепенно входят в природу ребенка как некоторые страсти, так и некоторые добродетели. С терпением надо бороться с недостатками, стараясь, чтобы они не входили в привычку, и, одновременно, надо способствовать развитию доб­рых свойств души и сердца.

В очень серьёзном и интересном исследовании о дет­ском развитии Д-р. Гезелл и Д-р. Илг замечают, что душев­ное развитие ребенка обыкновенно идёт не по прямой линии, а как бы спиралью. Ребенок возвращается к некоторым своим более ранним недостаткам, казалось, преодоленным, а потом от них освобождается с тем, чтобы к ним вернуться с некоторым их видоизменением соответ­ственно возрасту. (Цит. сочинение, стр. 58-59).

Со стороны родителей здесь требуется большая бдитель­ность и большое терпение.

Главное, чтобы родители не сердились на детей за их не­достатки и проступки, а останавливали их с терпением, лю­бовью, но вместе с тем, и твердостью. Пусть дети видят, что их проступки не столько сердят, сколько огорчают ро­дителей.

Родители всегда должны помнить, что как ни мелкими могут казаться отдельные проступки детей, они, оставаясь неисправляемыми, легко переходят в дурную привычку, а с годами в греховный навык.

Маленькие дети бывают чисты и неиспорченны, но в них рано может зарождаться начало разных будущих страстей.

Однако, вместе с тем, чистота детского сердца откры­вает и безграничный простор для насаждения в нём семян веры и благочестия, если только не потерять для этого драгоценного времени.

Епископ Феофан указывает на то, что если с одной стороны, в детях, к воспитанию которых с младенчества применяются указанные выше меры, будет расти тяготение к Богу, то с другой — в них не дремлет и живущий в них грех. Дети сами, своими силами, не способны вести вну­треннюю брань с грехом. Вести эту брань и направлять в ней дитя должны родители.

Но, чтобы действовать при этом разумно, родителям на­до знать «чего ищет оставшийся грех, чем питается, че­рез что именно завладевает нами». Основные возбудители, влекущие ко греху, по его словам, суть своеумие в уме, свое­волие в воле, самоуслаждение в чувстве. «Поэтому, пишет он, должно так вести и направлять развивающиеся силы ду­ши и тела, чтобы не отдать их в плен плотоугодливости, своеволию и услаждению, ибо это будет плен греховный, а, напротив, приучат отрешаться от них и преобладать над ними».

Прежде всего, требуют внимания потребности плоти, ко­торые поэтому надо поставить в известные пределы и за­крепить это навыком. Епископ Феофан справедливо ука­зывает, что для здоровья как тела, так и души употребле­ние пищи необходимо приспособительно к возрасту подчи­нять известным правилам, в коих определялось бы вре­мя, количество и способ питания, и потом не отступать от установленного порядка без большой нужды.

Очень плохо, когда дитя кормят без разбора времени, когда бы оно ни попросило пищи. Это вредно и для тела, но еще больше для души, ибо приучает к своеволию и распу­щенности. Вообще очень важно подчинять весь распорядок дня точному расписанию, что, кстати сказать, дети обычно принимают с большой охотой, часто выражая неудовольст­вие, когда от такого привычного им порядка отступают. Расписанию, как равно и надзору старших, должно быть под­чинено и движение, т.е., игры, чтобы превратное развитие, ос­тавленное на произвол, в одних не развило непомерную резвость и рассеянность, а в других — вялость, безжизнен­ность и леность. Первое, по словам еп. Феофана, укрепляет и обращает в закон своенравие и непокорность, в связи с коими находятся задорность, гневливость и неудержимость в желаниях. Последнее погружает в плоть и предаёт чув­ственным наслаждениям.

Кто не наблюдал, как дитя, чрезмерно нарезвившись, становится непослушным и капризным? Из этого одного следует, что движение его необходимо держать под извест­ным контролем. Однако, в этом могут быть две крайно­сти: чрезмерная строгость, или, напротив — слабость и по­пустительство.

Г-жа Рузвельт в описании своей поездки в Советскую Россию рассказывает о посещении ею детского приюта. Её по­разило, что двухлетние дети, приведённые для гимнастики, по­ступали как хорошо дрессированные зверюшки. Такая дрес­сировка нужна коммунистам, чтобы легче склонить человече­скую природу к чувствам и действиям, противным её естеству. Они стараются таким образом воспитать беспре­кословных, послушных роботов в человеческом образе.

Православное воспитание, напротив, должно формиро­вать личность, свободно следующую по путям правды, кото­рые она любит и вне которых себя не мыслит. В детях надо воспитывать волю, но волю направленную к добру.

Как это сделать, где найти меру, с одной стороны, сво­боды, а с другой — разумного принуждения и надзора, — в каждом отдельном случае должна родителям подсказать их интуиция и рассуждение, диктуемые их любовью и поддер­живаемые Божией помощью. Там, где нет этой меры, последствия бывают печальны.

В уже цитированной интересной книге Бенджамина Файна «1.000.000 преступников» приводятся многочисленные пока­зания юных преступников, свидетельствующие о том, как они доходили до своего низкого нравственного состояния. Од­но из исследований показало, что из 500 малолетних пре­ступников у 70% отцы отличались неумеренной строгостью и невыдержанностью в наказании детей, а 20% отличались по­пустительством. Только 5% соединяли твердость и любовь, но видимо не могли совладать с вредными сторонними влияния­ми, от которых надо особенно оберегать детей. Не напра­сно говорилось в России: «С кем поведешься, от того и наберешься».

Тут уместно будет вспомнить трагическое письмо ма­тери, напечатанное несколько лет тому назад в одной рус­ской калифорнийской газете.

Она писала о том, что её сын был чудным ангелопо­добным существом, любящим, кротким и послушным, когда она с семьёй прибыла в Америку. Чтобы скорее стать на ноги материально оба родителя старались возможно больше времени посвящать работе. Они хотели также поскорее на­учиться английскому языку. Поэтому они радовались, что их сын проводит целый день с другими детьми из соседних домов.

Слишком поздно родители заметили, что он одичал, отстал от веры и даже потерял любовь к родителям. Ко­гда мать писала свое письмо в газету, чтобы поделиться с другими родителями своим печальным опытом, она уже духовно утратила сына, предавшегося различным порокам и отказавшегося от родителей.

Разумная дисциплина, с одной стороны, и благодушная атмосфера взаимной любви всех членов семьи, с другой, — чрезвычайно важные элементы в воспитании детей. Не на­прасно Ап. Павел учит родителей: «Отцы не раздражайте чад своих» (1 Кор. XIII, 5).

Но не менее важно родителям не раздражаться на детей.

Раздражение это признак ослабления любви. В основе его лежит гневливость и эгоизм. В раздражении человек не думает о ближнем, не сочувствует ему, а думает толь­ко о себе. Родители больше всего раздражаются на детей за то, что те им в чём-то мешают, отрывают их от какого-то нужного или интересного для них занятия, требуют с их стороны какого-то усилия и жертвы.

Но раздражение родителей, будучи грехом против люб­ви, вместе с тем крайне вредно действует на психику детей. Наказание, наложенное в состоянии раздражения, как бы ни было оно заслуженным, теряет значительную часть своей силы и вызывает ответное раздражение у детей.

Еп. Феофан в одном письме выражается об этом очень ярко: «Детей вразумлять есть долг родителей — стало и ваш. И бояться чего? Слово любовное никогда не раздра­жает. Командирское только никогда плода не приносит». То, что Еп. Феофан называет «командирским» словом, когда оно сказано с раздражением создает крайне вредную атмо­сферу в семье, духовно калечит детей, и потому его надо особенно остерегаться.

Но не менее надо остерегаться и попустительства, в ко­тором тоже проявляется недостаток любви к детям.

Интересно, что если, с одной стороны, как было сказано ранее, раздражительность и злоупотребление наказаниями так вредно действуют, что были обнаружены как одна из при­чин падения у 75% малолетних преступников, то у многих других причина была в том, что родители относились без­различно к их поведению.

Сами дети в этом иногда чувствуют недостаток люб­ви и часто чрезмерно строгие родители пользуются большею любовью, чем те, которые детям всё позволяют.

Есть еще один важный закон, которому родителям не­обходимо следовать: они никогда не должны делать детей свидетелями своих ссор и никогда не должны жаловаться им друг на друга. Равным образом, если один из роди­телей не согласен с наказанием, наложенным на ребенка другим, — ему лучше промолчать и обсуждать этот вопрос только наедине. Дети всегда должны видеть родителей едиными.

По мере развития детского ума надо научиться питать его здоровой пищей.

У нас слишком принято занимать детский ум только пу­стыми вещами. Епископ Феофан говорит, что надо начи­нать образование ума вместе со словом, т.е., с тех пор, как ребенок начинает говорить. «Главное, что нужно иметь в виду,- пишет он,- это здравые понятия и суждения по на­чалам христианским о всём встречающемся, или подлежа­щем вниманию дитяти: что добро и зло, что хорошо и худо». Это сделать очень легко посредством обыкновенных разговоров и вопросов. Еп. Феофан советует в этих разго­ворах все вещи называть своими именами. «Например, что зна­чит современная жизнь, чем она кончится, от кого всё получается, что такое удовольствия, какое достоинство имеют те или другие обычаи и проч. Пусть говорят с детьми и тол­куют им или прямо или косвенно, или, всего лучше, посред­ством рассказов». Полезно спрашивать детей, как они ду­мают о том и другом, и поправлять их ошибки. Далее, на­до развивать их чтением житий святых, Священной Истории, чистых и назидательных рассказов.

Родители, желающие дать своим детям православное воспитание, во многих случаях сильно чувствуют, что им в этом мешает окружающая среда и, в частности, школа.

Это вполне естественно, поскольку мы живем среди ино­верцев и инославных, а дети преподавателями в школах имеют людей, воспитанных в чуждых Православию нача­лах. Все мировоззрение у них иное, чем у нас, и к воспи­танию детей они обычно подходят под сильным влиянием идей Фрейда и других учителей психоанализа.

Такое особое мировоззрение довольно навязчиво и редко терпит противоречие. Родители часто жалуются на то, что детям внушают, что они должны на первое место ставить значение и авторитет школы, а голосу родителей, следова­тельно, придавать значение второстепенное. Школа в этом отношении претендует на известный абсолютизм, хотя и за­являет, что старается развивать в детях самостоятельное мышление и волю.

Мне приходилось слышать сетование родителей, что им легче было оберегать душу и ум детей в советской школе, чем в условиях свободы Западного мира.

Это надо объяснять тем, что в Советской России эти семьи чувствовали себя гонимыми. Поэтому власть и все от неё происходящее, и в том числе внушаемые школой идеи, не только родителями, но и детьми ощущалось, как нечто чуждое и враждебное их семье. Своё было ограничено се­мьей и узким кругом людей, заслуживающих безусловное доверіе.

На Западе самосохранение не требует такой изоляции, ибо нет явной опасности, угрожающей самому физическому существованию всех членов семьи. Зато тут опасность для ума и сердца.

Что могут делать родители в таких условиях?

В известном отношении такая проблема стояла перед церковными родителями даже в России перед революцией, ибо значительная часть интеллигенции и педагогов там была заражена тем же материалистическим духом. Мировоззрение нашей левой интеллигенции было очень близко, к тому, что мы встречаемъ у здешних педагогов. Скажу о себе, что в нашей семье мы с детства слышали и сознавали, что по сво­им церковно-монархическим взглядам мы принадлежим скорее к меньшинству, чем к большинству. Поэтому не­церковное революционное содержание в преподавании некото­рых педагогов, а затем охватившее всю Россию революционное безумие не могло найти у нас сочувствия.

Итак, прежде всего надо с раннего детства внушать детям, что они, как чада Православной Церкви, принадле­жат к особому организму, имеющему свои законы и свое мировоззрение, во многом чуждые окружающему большинст­ву. Дети должны еще до школы почувствовать это и знать, что лояльность по отношению к государству, коего они явля­ются во многих странах гражданами по рождению, отнюдь не должна отражаться на их религиозных взглядах и на их быте. Их надо рано приучать к тому, что не следует бо­яться и стесняться того, что они в чём-то отличаются от окружающего большинства. Если они придут в школу, пре­дупрежденными в этом отношении и воспитанными в пре­клонении перед подвигом исповедничества, то им будет легче противостоять натиску чуждого нам мировоззрения.

Если натиск на них будет слишком сильным, то ро­дители могут пойти в школу и заявлять требование об ува­жении известных принципов, связанных с нашей верой.

При этом, конечно, особенно важно, чтобы родители ближе входили в жизнь детей, вызывая с их стороны рас­сказы о происходящем в школе и давая им свои разъясне­ния возникающих вопросов с православной точки зрения.

Это отнюдь не легкая задача, но любовь, вера и постоян­ное внимание, соединенные с молитвой, подскажут родите­лям, как лучше всего влиять на своих детей для огражде­ния их от вредных влияний.

Разумеется, особенно важно следить за тем, с кем они дружат, стараясь сближать их по возможности с пра­вославными русскими детьми из крепких, здоровых семей.

Пусть важнейшим центром интересов будет для них приходская церковь и пусть высоко держат родители в гла­зах детей духовный авторитет церковного пастыря. Дети должны ограждаться от всякой критики своего священника. Трудно оценить, насколько такая критика может отравить их сердца на долгие годы вперёд, а иногда на всю жизнь .

Но это воспитание в детях сознания, что они принадле­жат к особому церковному организму и особой культуре, не должно быть соединено с презрением или осуждением дру­гих. Оно должно определяться не такими чувствами, а любо­вью и преданностью духовному богатству своей Церкви.

Такие чувства воспитываются в детях не столько на­ставлениями, сколько установленным в доме порядком, ос­нованным на православном быте со всеми его особенностя­ми. Важна та атмосфера, какая будет создана родителями в семье.

Очень полезно, когда это возможно, знакомить детей с жизнью их предков, особенно если среди последних были люди, замечательные по своей добродетели или каким-ни­будь подвигам. Такие рассказы полезны, потому что дают детям как бы некий бытовой корень. Рассказы о семье важ­но ставить в связь с историей России, приучая детей любить и ценить то, что относится к её светлым страницам.

Митрополит Антоний писал, что гибель России, как христианского государства, не означает, что погибла Святая Русь, которую могут составлять русские люди, хотя и разбросанные по разным странам, но духовно соединенные её светлыми идеалами и сохраняющие её православный быт. В Америке есть немало живущих подобным образом ир­ландцев или шотландцев, которые, сохраняя свои бытовые особенности, все же считаются полезными гражданами Соеди­ненных Штатов.

Тот, если можно так выразиться, заряд, который бу­дет дан родителями детскому уму в первые годы его раз­вития, в будущем непременно принесёт свой плод, иногда заметный только в поздние годы жизни.

Воспитывая ум, не менее важно воспитывать и чувство дитяти. Прежде всего, надо приучать детей к молитве, как домашней, так и церковной. Чем раньше детей начинают приводить в храм Божий, тем легче они приучаются к молитве, которая прививается к ним очень легко. Чем раньше запечатлеется страх Божий и возбудится молитва, тем прочнее будет благочестие в последующее время, пи­шет Еп. Феофан.

Родители теперь особенно должны стараться о насыщении детей благочестивыми мыслями и чувствами в раннем до­школьном возрасте, чтобы они, таким образом, были подготовлены к встрече с иными влияниями со стороны школьных учителей и товарищей.

Тут требуется еще больше внимания со стороны родите­лей и тут они особенно должны почувствовать, как важна для детей их работа над собою и над своим духовным самообразованием.

Дети это как бы растение, вверенное Богом их родите­лям, как садовникам.

Если последние привьют к ним добрые ростки цер­ковности, если будут заботиться о том, чтобы они росли на доброй почве христианской семьи и православного быта, если будут следить за тем, чтобы искоренялись плевелы, могу­щие заглушить в них всё доброе и будут поливать их жи­вой водой Слова Божия, — то они выполнят свой долг пе­ред Богом и Церковью себе на утешение и радость.

Но пусть ни на кого, кроме себя, не сетуют родители, ес­ли по их невниманию врученное им малое растение вырастет бесплодной смоковницей. Не услышат ли они тогда тот гро­зный глагол Божий, который пророк Самуил должен был объявить первосвященнику Илии за небрежение о воспитании его сыновей: «Я накажу дом его навеки за ту вину, что он знал, как сыновья его нечествуют и не обуздывал их, и потому клянусь дому Илия, что вина дома Илиева не загладится ни жертвами, ни приношениями хлебными вовек» (1 Царств III, 13-14).

Епископъ Григорий (Граббе), Церковь и ея учение въ жизни. (Cобрание сочинений.) Том 2, Монреаль 1970, C. 275-301.


«Благотворительность содержит жизнь».
Святитель Григорий Нисский (Слово 1)

Рубрики:

Популярное: