Епископъ Александръ (Свѣтлаковъ) – Пиршество Иродово.
Всякъ, дѣлаяй злая, ненавидитъ свѣта, и не приходитъ къ свѣту, да не обличатся дѣла его, яко лукава суть (Іоан. 3, 20). Тамъ, гдѣ свѣтъ, тамъ нѣтъ тьмы, – гдѣ тьма, тамъ все погружено во мракъ, скрывающій все, вокругъ находящееся. Равно, гдѣ истина, тамъ отсутствуетъ ложь, – гдѣ ложь, тамъ все обнимается ею, какъ паутиною; отсюда неизбѣжна и естественна борьба двухъ противоположныхъ направленій, истины съ ложью, какъ свѣта со тьмой. И св. апостолъ говоритъ: какое общеніе праведности съ беззаконіемъ? Что общаго у свѣта со тмою? Какое согласіе между Христомъ и веліаромъ (2 Кор. 6, 14. 15)? Какъ при свѣтѣ только можно разсмотрѣть предметы, видѣть ихъ хорошія и худыя стороны, такъ только при свѣтѣ св. истины можно распознавать ложь съ ея вредными развѣтвленіями, какъ при свѣтѣ просвѣщеннаго и освященнаго сознанія – видѣть, что въ насъ добро, и что – зло, и научиться отлагать дѣла темныя, и облекаться въ новаго человѣка, созданнаго по образу Божію. Но ложь ненавидитъ истину, какъ тьма не терпитъ свѣта: всякъ, дѣлаяй злая, ненавидитъ спѣша, и не приходитъ къ свѣту, да не обличатся дѣла его, я ко лукава суть. Истина по отношенію ко лжи есть чистое зеркало, въ которомъ замѣтно отражаются малѣйшія уклоненія, какъ черныя тѣни, укоряющія совѣсть, уклонившуюся отъ истины.
Все это выразилось наглядно въ отношеніяхъ Ирода Антипы, тетрарха Галилейскаго, къ св. Іоанну Крестителю. Великій проповѣдникъ истины, строгій обличитель неправдъ и беззаконій человѣческихъ, суровый пустынникъ выходитъ изъ уединенной и суровой, пустыни въ среду народную съ духомъ и силою Иліиною, чтобы возвѣстить о Христѣ, приготовить пути Ему, дать уразумѣть народу Его спасеніе въ прощеніи грѣховъ ихъ (Лук. 1, 76. 77). Какъ посланникъ Божій, дѣйствующій во имя правды и истины, какъ Предтеча Христовъ, могъ ли онъ оставлять безъ назиданія и наставленія приходящихъ къ нему и безъ строгаго обличенія застарѣвшихъ пороковъ? И св. евангелистъ Лука говоритъ, что однихъ онъ поучалъ съ кротостію (мытарей и воиновъ, 3 гл. 12, 14), другихъ обличалъ со всею строгостію (Саддукеевъ и Фарисеевъ, 7, –8, Мѳ. 3, 7. 8. 9), и вообще шелъ въ исполненіи предназначеннаго ему дѣла прямымъ путемъ, безъ страха и потворства. И вотъ на этомъ св. поприщѣ онъ встрѣчается лицомъ къ лицу съ постыднымъ беззаконіемъ и открытымъ соблазномъ въ лицѣ Ирода, беззаконно жившаго съ женою брата своего Филиппа. Какъ древній Илія пророкъ громилъ своими обличеніями Ахава и Іезавель откровенно и прямо иъ лицо, такъ Іоаннъ, безъ страха и потворства, съ строгостію посланника Божія, говоритъ Ироду: не достоитъ тебѣ имѣти жену Филиппа брата твоего (Марк. 6, 18). Естественно, такія обличенія не нравились Ироду, возбуждали въ немъ негодованіе и гнѣвъ, какъ обличенія Иліи – въ Ахавѣ и Іезавели, и особенно возмущали честолюбивую Иродіаду, которая готова была бы скорѣе освободиться отъ своего грознаго обличителя; но, по суду Божію, часъ его еще не насталъ; почему и говоритъ св. евангелистъ, что Иродіада гнѣвашеся на него и хотяше его убити, но не можаше: а между тѣмъ слово св. Іоанна настолько было властно и дѣйственно, что Иродъ бояшеся его, вѣдый его мужа праведна и свята, и соблюдаше его (очевидно, противъ своего желанія) потому, что боялся народа, зане яко пророка его имѣяху (Мѳ. 14, 51), и послушавъ его, многа творяше и въ сладость его послушаше (Мар. 6, 19-20). Такимъ образомъ непріязненныя отношенія открылись, и начинается борьба тьмы съ свѣтомъ, безсильная обнять его; буйство страстей еще дѣйствуетъ глухо и нерѣшительно, вслѣдствіе силы слова Іоанна, и его значенія въ народѣ, доколѣ не помрачается сознаніе, и голосъ совѣсти еще не заглушается. Нуженъ былъ подходящій случай, который бы могъ служить для Ирода оправдательнымъ актомъ въ глазахъ народа. Этотъ случай и открылся.
По случаю дня рожденія Иродъ устроилъ пиръ вельможамъ своимъ, тысяченачальникамъ и старѣйшинамъ Глилейскимъ. Дочь Иродіады вошла, плясала и угодила Ироду и, возлеожавшимъ съ нимъ. Царь сказалъ дѣвицѣ: проси у меня, чего хочешь, и дамъ тебѣ. И клялся ей: чего ни попросишь у меня, дамъ тебѣ, даже до половины, моего царства. Она вышла, и спросила у матери своей: чего просить? Та отвѣчала: головы Іоанна Крестителя. И она тотчасъ пошла съ поспѣшностію къ царю, и просила, говоря: хочу, чтобы ты далъ мнѣ теперь же на блюдѣ голову Іоанна Крестителя. Царь опечалился: но ради клятвы и возлежавшихъ съ нимъ, не захотѣлъ отказать ей. И тотчасъ пославъ оруженосца, царь повелѣлъ принести голову его. Онъ пошелъ, отсѣкъ ему голову въ темницѣ, и принесъ на блюдѣ, и отдалъ ее дѣвицѣ, а дѣвица отдала се матери своей (Марк. 6, 21-28).
Здѣсь заслуживаютъ вниманія слѣдующія обстоятельства: а) опьяненіе Ирода и возлежавшихъ съ нимъ, – б) страстная пляска дочери Иродіадиной, – в) клятва, данная ей, – г) звѣрская злоба на Іоанна со стороны Иродіады, – какъ обстоятельства, предшествовавшія и подготовившія безчеловѣчный поступокъ, которымъ закончился пиръ Ирода, и, наконецъ, д) самый фактъ усѣкновенія главы Предтечевой.
Доселѣ удерживавшій себя, даже слушавшій Іоанна, изъ опасенія возмущенія со стороны народа, внимавшаго проповѣди, и ограничившійся только заключеніемъ его въ темницѣ крѣпости Махеронъ, теперь разгоряченный виномъ, увлеченный страстной и безстыдной пляской, связавшій себя неразумной клятвой, которой, хотя и со скорбію, по крайней мѣрѣ видимою, не измѣняетъ вслѣдствіе ложнаго стыда предъ другими, онъ удовлетворяетъ требованію Иродіады (конечно, и своему желанію) и предаетъ ей главу ея обличителя. Что можетъ быть гнуснѣе этого поступка со стороны Ирода? Какое странное противорѣчіе уживается въ его мрачной душѣ! – Считаетъ праведнымъ и святымъ, и убиваетъ; – слушаетъ его даже въ сладость, и отдаетъ на злобное поруганіе павшей женщины. Поистинѣ, человѣкъ, предавшійся страстямъ, низкій рабъ ихъ. Такъ св. Церковь изображаетъ въ своей священной пѣсни: рожденіе неподобно, и пиръ безстыднѣйшій Иродъ совершилъ имъ: любодѣйствомъ бо женскимъ услаждаемъ, и нечестивымъ женонеистовствомъ подстрекаемъ, отсѣче главу Предтечеву: но не отсѣче языка пророчески, обличающаго безуміе его: пролія кровъ неповинную, покрыти хотя грѣхъ беззаконенъ: но ни о семъ скры гласа вопіющаго всѣмъ покаяніе. Онъ убо свеселяшеся убійствомъ: мы же спразднуемъ любовію Крестителя Іоанна блаженное заколеніе. Предвари бо во адѣ жизнь проповѣдати сущимъ во тмѣ и сѣни смертнѣй сѣдящимъ, свыше востокъ Христа Бога нашего, единаго многомилостиваго (стих. на лит.).
Коварно хитрая Иродіада искусно пользуется этимъ благопріятнымъ случаемъ, давшимъ ей возможность достигнуть своей позорной цѣли и удовлетворить своему честолюбію и сладострастію. Саломія, дочь ея, естественно воспріявшая отъ примѣра безстудной матери все худое, и хитро подготовленная, избирается надежнымъ орудіемъ сатанинскаго замысла. Когда все пирующее собраніе восточнаго деспота во главѣ съ нимъ было возбуждено и разгорячено виномъ, она является полною сладострастія предъ ихъ сладострастными взорами и своимъ демоническимъ искусствомъ плясавицы еще сильнѣе разжигаетъ чувственныя натуры – до помраченія сознанія. Что можетъ быть ниже и позорнѣе такого состоянія для человѣка!... Поэтому-то св. Iоаннъ Златоустъ и говоритъ: «позорище было сатанинское. Побужденіе къ нему было пьянство и сластолюбіе, откуда ничего не выходитъ добраго: зрители были люди развратные, а дающій пиршество – всѣхъ безчестнѣе; забавы были безумныя; дѣвица, чрезъ которую бракъ Ирода дѣлается противозаконнымъ и которой надлежало скрываться отъ свѣта по причинѣ позора своей матери, пышно является въ собраніи, и, отложивъ дѣвическій стыдъ, всѣхъ блудницъ затмѣваетъ собою».
Приведенный въ изступленный восторгъ искусствомъ плясавицы, опьянѣлый деспотъ даетъ безразсудную клятву, обѣщаясь исполнить все, чего бы она ни попросила – даже до полцарства. Безстыдная дочь, заручившись такою безумной клятвою, спѣшитъ къ своей безстыдной матери, объявляетъ волю тетрарха. Не трудно предположить то чувство удовольствія, какое, естественно, овладѣваетъ сердцемъ Иродіады при возможности отмстить смѣлому обличителю. Теперь открывается ей свободное поле для отмщенія, – свободный выборъ предмета просьбы; и она спѣшитъ утолить мучившую ее жажду кровію мученика. Доколѣ не охладѣло то впечатлѣніе, которое произведено на опьянѣлую толпу пирующихъ безстыдной пляской, Иродіада подаетъ Саломіи подносъ и поспѣшно отправляетъ ее къ царю просить его, чтобы онъ сейчасъ же далъ ей главу Іоанна Крестителя. Какая адская злоба! «Что можетъ быть хуже такого звѣрства, говоритъ св. Златоустъ, какъ просить объ убійствѣ беззаконномъ, – просить объ убійствѣ безстыдно»?!
Безстыдная Саломія исполняетъ наказъ своей матери, не колеблясь и не смущаясь; она спѣшитъ къ тетрарху и высказываетъ свою просьбу. На первый разъ неожиданность просьбы смущаетъ. Ирода – и печаленъ бысть царь, сказано въ евангеліи; но едва ли это не совпадало съ его тайнымъ желаніемъ – освободиться отъ неумолкающаго обличителя? – едва ли и онъ не ожидалъ только случая удобнаго, который могъ бы сколько-нибудь прикрыть преступность его поступка и служить къ оправданію его въ глазахъ народа? – И предъ сожженной совѣстію этой хитрой лисицы (Лук. 13, 32) открывается наилучшій предлогъ: онъ считаетъ себя связаннымъ торжественною клятвою, и ради возлежащихъ, быть можетъ, даже, съ одобренія ихъ, не хочетъ отрекаться отъ нея, и заканчиваетъ свое постыдное пиршество поражающе-возмутительнымъ актомъ – повелѣніемъ оруженосцу принести главу Іоанна. Лучше бы не клятися, Ироде беззаконне, лжи внуче. Аще ли же и клялся ecu, но не о добрѣ клялся. Лучше бѣ солгавшу жизнь получити, неже истинствовавшу главу Предтечеву усѣкнути (стих. на Господ. воззв.).
Вотъ поражающая, возмутительная по обстановкѣ картина: среди шумнаго пира, среди необузданнаго веселія пирующихъ, среди этой бѣснующейся оргіи оруженосецъ несетъ па блюдѣ еще дымящуюся кровію главу св. праведника, и подаетъ безстудной плясавицѣ, которая, по словамъ Златоуста, какъ «кровопійца, самыхъ фурій лютѣйшая, нимало не смутилась при такомъ зрѣлищѣ, а услаждалась имъ»..., и – отнесла матери своей. Злобная радость охватила Иродіаду честолюбивую и сладострастную, и она, по преданію, начала колотъ иглою языкъ, такъ смѣло обличавшій ее въ беззаконіи.
Такъ закончилась земная многотрудная жизнь величайшаго праведника, всѣхъ рожденныхъ женами большаго, открывши ему входъ въ небесные кровы. Цѣлъ духа тьмы въ лицѣ Ирода, достигнута; смолкли уста грознаго и смѣлаго обличителя; порокъ, по-видимому, торжествуетъ, – такъ по суду человѣческому; но не такъ судитъ Богъ. Этотъ актъ, съ одной стороны, былъ началомъ той печальной драмы, которая открылась въ семьѣ Ирода съ убійствомъ Іоанна, и которая кончилась самымъ плачевнымъ образомъ для всѣхъ участниковъ въ беззаконномъ убійствѣ (такъ правосудный Господь, долготерпѣливо ожидая исправленія, строго караетъ нераскаянныхъ), съ другой стороны, началомъ славы для св. праведника, который уже оканчивалъ свою дѣятельность съ явленіемъ Спасителя, и которому къ вѣнцу правды Господь благоволилъ присоединитъ и вѣнецъ мученичества.
Естественно думать, что теперь замолкло грозное слово Іоанна, съ ревностію и силою Иліи обличавшаго порочную жизнь Ирода; умолкла сильная проповѣдь Іоанна, проповѣдавшаго о Христѣ, требовавшаго покаянія и вообще жившаго и дѣйствовавшаго для блага ближнихъ – просвѣтити сѣдящтъ во тмѣ и сѣни смертной, направить ноги ихъ на путь мира (Лук. 1, 79); да! – смолкло, во не для убійцы – Ирода; грозное эхо обличенія и послѣ отдавалось въ его ушахъ и какъ бы вторило ему: не достоитъ тебѣ имѣти жену брата твоего Филиппа, и привело его въ сильное содраганіе и тревогу, когда донеслась до него вѣсть объ Іисусѣ; ему представлялось, что это – Іоаннъ Креститель возсталъ изъ мертвыхъ, и потому дѣйствуютъ силы отъ него (Марк. 6, 14). Теперь спрашивается, кто же побѣжденъ въ этой борьбѣ истины съ ложью? – Іоаннъ торжествуетъ въ единеніи съ Богомъ въ царствѣ Его, – Иродъ мучается и томится при одномъ воспоминаніи объ Іоаннѣ, боится его, и по ту сторону жизни грознаго обличителя. Такъ рѣшается борьба духовъ тьмы съ духами свѣта, сыновъ противленія съ сынами Божіими.
Но эта борьба продолжается и доселѣ и будетъ продолжаться, доколѣ не упразднится царство діавола. Духъ злобы искусно изыскиваетъ средства къ соблазну и увлеченію людей на путь зла и противленія волѣ Божіей, дѣйствуя на нихъ чрезъ склонную на грѣхъ плоть для порабощенія ей духа и чрезъ другихъ грѣшныхъ людей, какъ своихъ послушныхъ орудій. Почему св. апостолъ и совѣтуетъ намъ облечься во всеоружіе Божіе, чтобы можно было стать противъ козней діавольскихъ: – препоясать чресла истиною, воспринять щитъ вѣры, шлемъ спасенія и мечъ духовный (Слово Божіе) (Еф. 6. 11-16).
Не достоитъ ти имѣти жену брата твоего Филиппа – эти слова обличенія и вмѣстѣ благой ревности о благѣ ближняго, обращенныя нѣкогда Іоанномъ къ Ироду, имѣютъ глубокопоучительное значеніе и въ наше время, когда одни избѣгаютъ совершенно брачной жизни, другіе тяготятся брачною жизнію, какъ тяжелымъ игомъ, и, подобно Ироду и Иродіадѣ, оставляютъ мужья – женъ, жены – мужей, и, водимые страстьми и похотъми, ведутъ жизнь беззаконную, въ оскорбленіе воли Божіей, въ нарушеніе человѣческаго достоинства и въ униженіе свое.
Обличаемые Іоанномъ, Иродъ и Иродіада раздражаются противъ него, считаютъ оскорбленіемъ его слова, и на первый разъ, чтобы не слышать обличеній, заключаютъ его въ темницу, конечно, съ затаеннымъ желаніемъ совершенно освободиться отъ него. И въ наше время не только не внимаютъ такимъ обличеніямъ, такимъ словамъ правды и истины, возвѣщаемымъ съ любовію о спасеніи ближняго, но считаютъ оскорбленіемъ, всегда готовые не только оправдывать свое поведеніе, съ потерей стыда и заглушеніемъ совѣсти, но при возможности отомстить обличителю какимъ-нибудь образомъ – словомъ или дѣломъ. Иродъ и Иродіада, выслушивая обличенія, по крайней мѣрѣ, не оправдываютъ себя, а, какъ видно, дѣйствуютъ подъ вліяніемъ эгоистическихъ страстей и похоти грѣховной; въ наше время стараются придумать всѣ доводы въ оправданіе свое, конечно, изъ той же страстной и грѣховной области – то изъ невозможности содержать семью, то изъ несходства характеровъ и требованій, то по другимъ причинамъ, но во всякомъ случаѣ помимо области вѣры и любви христіанской, и такимъ образомъ, мнимо успокоивая себя, постепенно грязнутъ въ грѣховной нечистотѣ.
Пиршество Иродово, полное пьянства и сладострастія, окончилось усѣкновеніемъ главы Іоанна Крестителя. Развѣ разныя бѣснующіяся оргіи, допускаемыя въ наше время, не полны того же пьянства и сладострастія? Развѣ притоны соблазновъ и грѣха не служатъ къ убійству душъ? Иродъ не зналъ о Христѣ, не слышалъ Его проповѣди, не былъ просвѣщенъ и освященъ благодатію божественною, – а у насъ вся мерзость запустѣнія, вся нравственная тля допускается въ средѣ христіанской, и такимъ образомъ еще болѣе оскорбительна для Господа, и богопротивна. Если мерзость предъ Господомъ – помыслъ неправедный, то что сказать о дѣлахъ тьмы? Самъ Спасителъ предостерегаетъ: неубойтеся отъ убивающихъ тѣло, души же не могущихъ убити: убойтеся же паче могущаго и душу и тѣло погубити въ гееннѣ (Мѳ. 10, 28). Развѣ эти бѣснованія не доводятъ до буйства страстей человѣческихъ, способнаго на великія злодѣянія? Не въ этомъ ли мутномъ и полномъ нечистоты источникѣ скрывается зачатокъ лукавства, обмана, раздоровъ семейныхъ, растратъ, хищеній, мщенія, убійствъ и самоубійствъ? Не позоръ ли для христіанина быть тамъ, гдѣ пьянство и сладострастіе идутъ рука объ руку? присоедините сюда разныхъ пѣвицъ и плясавицъ, коихъ вся цѣль и задача – служить приманкой и соблазномъ, и такимъ образомъ постепенно убивать души и приближать къ гееннѣ. Не пиршество ли Иродово и возлежащихъ съ нимъ съ безстудной Саломіей, плясавицей, закончившееся убійствомъ Іоанна, какъ здѣсь постоянно убивается духъ?! Какая мрачная, нравственно-заразительная атмосфера! Какое глубокое помраченіе сознанія, не говоримъ уже христіанскаго, а вообще человѣческаго! Какъ мѣтко изобразилъ св. апостолъ Петръ такое состояніе! Вслушаемся въ его слова: – «идущіе въ слѣдъ скверныхъ похотей плоти, какъ безсловесныя животныя, водимыя природой, рожденныя на уловленіе и истребленіе, злословя то, чего не понимаютъ, въ растлѣніи своемъ истребятся. Они получатъ возмездіе за беззаконіе: ибо полатаютъ удовольствіе во вседневной роскоши, срамники и сквернитети, наслаждаются обманами своими пиршествуя. Глаза у нихъ исполнены любострастія и непрестаннаго грѣха. Произнося надутое пустословіе, они уловляютъ въ похоти плотскія и разврата другихъ. Лучше бы имъ не познать пути правды, нежели познавъ возвратиться назадъ отъ преданной имъ св. заповѣди» (2 Петр. 2, 10. 12. 13. 14. 18. 21).
Жизнь наша настолько обставлена соблазнами, что трудно передать всѣ случаи, когда человѣкъ, христіанинъ, по благодатному общенію, спускается въ область грѣха, увлекаясь міромъ съ его грѣховными прелестями, возстаетъ противъ Бога, такъ какъ, по слову апостола, любовь къ міру есть вражда на Бога (Іак. 4, 4), дѣлается слугой діавола, ибо всякій творяй грѣхъ отъ діавола есть (1 Іоан. 3, 8), и такимъ образомъ, въ подражаніе пиршеству Иродову, убиваетъ въ себѣ всѣ высшія стремленія духа, по слову апостола, какъ песъ возвращая на свою блевотину, какъ свинія омывшись – въ калъ тинный (2 Петр. 2, 22).
Мы возьмемъ болѣе выдающіяся, выпуклыя жизненныя стороны, какъ имѣющія большую близость къ позорному пиршеству Иродову.
Иродъ пировалъ съ своими гостями весело, по восточному обычаю, до потери самосознанія, но пировалъ въ своемъ домѣ. Такъ ли теперь? – Не чаще ли желающій попировать оставляетъ свой домъ, свою семью, и, подобно блудному сыну, чувствовавшему себя стѣснительно въ домѣ отца, отправляется на страну далече, чтобы тамъ въ разныхъ притонахъ неприличнаго христіанину веселья чувственнаго, гдѣ свободно можетъ развернуться грѣшная натура, отдаться на сторону страстей и похотей, ясти и пити съ любодѣйцами, слушать разныя срамныя и позорныя пѣсни безстыдныхъ пѣвицъ, бросать деньги плясавицамъ, тогда какъ при дверяхъ дома прогоняется, быть можетъ, бѣдный и несчастный Лазарь, отказывается въ священныхъ нуждахъ на пособіе св. храмовъ, благотворительныхъ учрежденій, св. дѣла распространенія истины среди невѣрующихъ? Развѣ это не подобно Иродову позорному пиршеству? Премудрый Сирахъ говоритъ, что вино и женщины развратятъ разумныхъ, а связывающійся съ блудницами сдѣлается еще наглѣе (19, 2). И Спаситель говоритъ: смотрите за собою, чтобы, сердца ваши не отягчались объядеиіемъ и піянствомъ и заботами житейскими, и чтобы день тотъ не постигъ васъ внезапно (Лук. 21, 34). Такое нравственное паденіе, неразрывно связанное съ духовнымъ убійствомъ, св. Іоаннъ Златоустъ такъ изображаетъ: «скорблю, что ты, находясь въ болѣзни, не чувствуешь, что ты боленъ и не ищешь врача. Ты исполненъ прелюбодѣянія и спрашиваешь, какое въ томъ несчастіе? Или ты не слыхалъ словъ Христовыхъ: иже воззритъ на жену, ко еже воокделѣти ея, уже любодѣйстова съ нею въ сердцѣ своемъ (Мѳ. 5, 28)? Ты облеченъ плотію человѣческою, которая скорѣе соломы воспламеняется отъ похоти. Развѣ ты любомудрѣе тѣхъ великихъ и доблестныхъ мужей, которые пали отъ одного такого взгляда?... Не отсюда ли безпорядокъ въ домѣ? Не отсюда ли брани и ссоры? Не отсюда ли расторженіе браковъ? И когда приходишь домой, все тебѣ кажется несноснымъ и обременительнымъ» (сл. прот. зрѣлищъ).
Обратимъ ли серьезное вниманіе на разныя соблазнительныя зрѣлища цирковъ, балетовъ, комическихъ представленій, оперетокъ и имъ подобныхъ, допускаемыхъ на народныхъ гуляніяхъ, на пресловутые маскарады; не носятъ ли они въ себѣ подобіе Иродова пиршества сладострастнаго? Не служатъ ли они нравственнымъ ядомъ, разъѣдающимъ нравственную сторону человѣческую, и принижающимъ до потери самосознанія, и, составляя величайшее нравственное зло, соединенное со многими несчастіями, какъ печальными результатами страстныхъ увлеченій, и оставляя глубокій слѣдъ въ сердцѣ, не служатъ ли духовнымъ убійствомъ? Премудрый Сирахъ говоритъ: – кто прикасается къ смолѣ, тотъ очернится (13, 1). И подлинно, что вынесетъ отсюда человѣкъ? – добраго ничего, а худаго, соблазнительнаго много, вынесетъ нравственную порчу, грубость сердца и отчужденіе отъ духовнаго, забвеніе о своемъ глубокомъ паденіи и необходимости нравственнаго исправленія, суровое равнодушіе и холодность къ святымъ правиламъ и требованіямъ Церкви{1}, и глубокое помраченіе совѣсти. Трудно выразить все нравственное зло, которое вытекаетъ отсюда. Впрочемъ эти печальныя слѣдствія ясно подсказываетъ самая жизнь, стоитъ только бытъ внимательнымъ къ ея явленіямъ. Приведемъ здѣсь прещенія, данныя чрезъ пророка Исаію Самимъ Господомъ: горе тѣмъ, которые съ ранняго утра ишутъ сикеры, и до поздняго вечера разгорячаютъ себя виномъ. И цитра, и гусли, тимпанъ, и свирѣль, и вино на пиршествахъ ихъ: а на дѣла Господа они не взираютъ, и о дѣяніяхъ рукъ Его не помышляютъ. Горе тѣмъ, которые влекутъ на себя беззаконіе вереями суетности, и грѣхъ, какъ бы ремнями колесничными. Горе тѣмъ, которые зло называютъ добромъ, и добро зломъ, тьму почитаютъ свѣтомъ, и свѣтъ тьмою, горькое почитаютъ сладкимъ, и сладкое горькимъ (Ис. 5. 11. 12. 18. 20).
Убійство Иродомъ св. праведника и проповѣдника истины, дѣйствовавшаго на пользу и во спасеніе его же, не прошло ему даромъ. Господь совершилъ надъ нимъ свой праведный судъ, открывшійся въ особенно-сложившихся, по опредѣленію Божію, обстоятельствахъ жизненныхъ, печально окончившихъ жизнь всего его семейства. Неужели мы думаемъ, что, отдаваясь неистовству страстей и влеченіямъ похоти, участвуя въ разныхъ недостойныхъ христіанина пиршествахъ и разгулахъ, убивая свои души, не навлекаемъ на себя праведнаго суда Божія? Не часто ди самая жизнь въ своихъ разныхъ тяжелыхъ обстоятельствахъ служитъ провозвѣстницею грознаго опредѣленія Божія, наказующаго насъ и вмѣстѣ вразумляющаго, вслѣдствіе безконечной любви Божіей къ человѣку? Не льститеся, говоритъ св. апостолъ, Богъ поругаемъ не бывашъ: еже бо аще сѣетъ человѣкъ, тожде и пожнетъ (Гал. 6, 7).
Св. Церковь, прославляя св. праведника, Іоанна Крестителя, установила особый день воспоминанія усѣкновенія главы его (29 ч. авг.), совершеннаго Иродомъ на позорномъ пиршествѣ, исполненномъ пьянства и сластолюбія, въ нравственное назиданіе вѣрующимъ и въ предостереженіе отъ увлеченія этими пороками душеубійственными и въ противовѣсъ имъ назначила въ этотъ день самый строгій постъ и воздержаніе.
Слова, рѣчи и поученія Александра, епископа Можайскаго (быв. свящ. Андрея Свѣтлакова). М. 1894. Ч. 2. С. 210-220. Отд. отт.: М. 1893.
{1} Намъ горько было прочитать объявленіе о театральномъ представленіи наканунѣ великаго дня Успенія Матери Божіей, и особенно горько за Москву, ростъ, процвѣтаніе и слава которой, по пророчеству великаго Святителя Петра, связывается тѣсно съ ея первымъ святилищемъ, посвященнымъ прославленію славнаго Успенія Небесной Покровительницы. Такъ овладѣваютъ страсти, доводя своихъ рабовъ до забвенія всего святого. Открытіе театра во время священнаго богослуженія, наканунѣ дня, который долженъ бытъ особенно священнымъ днемъ каждаго москвича, служитъ униженіемъ Москвы.
