Древняя Пятидесятница и ея праздники.
Праздникѣ Воскресенія Христова – этотъ царь дней, праздниковъ праздникъ, по выраженію Григорія Богослова[1] сопровождается въ Церкви особеннымъ попразднствомъ, соотвѣтствующимъ величію праздника. Сорокъ дней продолжается торжество вѣры и Церкви; сорокѣ дней повторяются отзвуки побѣдныхъ пѣсней воскресенія; и не только сорокъ дней, но и каждый воскресный день составляетъ попразднство этого свѣтлаго праздника. Составляя сосредоточіе, основу всей области вѣры, освѣщая всю духовную жизнь христіанина, воскресеніе Христово господствуетъ, царитъ и надъ всѣмъ кругомъ церковнаго года.
Это особенное попразднство свѣтлаго праздника Церковь сохранила отъ временъ древнѣйшихъ. Въ древней Церкви это попразднство было столь же продолжительно: вмѣстѣ сь праздникомъ Вознесенія Господня оно продолжалось также, какъ и нынѣ 50 дней; время отъ Пасхи до дня сошествія Св. Духа называлось Пятидесятницею и составляло какъ бы одинъ непрерывный праздникъ, о такомъ значеніи Пятидесятницы, какъ пятидесятидневнаго праздника событій отъ Пасхи до сошествія Св. Духа, находимъ не мало свидѣтельствъ въ древней Церкви. «Пасха, говоритъ напримѣръ, Тертулліанъ, есть – болѣе торжественный день для крещенія, а потомъ Пятидесятница, – самое продолжительное время для крещенія, въ которое и воскресеніе Господа воспоминалось, и благодать Святаго Духа обѣтовалась»[2]. «У язычниковъ, говоритъ онъ же въ другомъ мѣстѣ, каждый праздникъ празднуется только однажды въ годъ, а у тебя (христіанинъ) праздникъ всякій восьмой день т. е. (воскресный). Отбери и поставь рядомъ всѣ языческіе праздники: они не наполнятъ Пятидесятницы»[3]. Посвящая дни Пятидесятницы воспоминанію воскресенія Господня, явленій Его по воскресеніи, вознесенія и первоначальной проповѣди Апостоловъ (почему и въ древней, Церкви, какъ и нынѣ, въ это время читались дѣянія Апостольскія), Церковь обязывала, каждый день Пятидесятницы почитать праздникомъ, и освящать дѣлами благочестія, хотя общественныя занятія и частныя работы въ это время и не прерывались. Соборъ Иллибеританскій (въ Ельвирѣ) 305 г. въ одномъ изъ своихъ правилъ (43-е) требуетъ, чтобы вѣрующіе праздновали не сороковый только и пятидесятый день по Пасхѣ, но каждый день Пятидесятницы. По характеру духовней жизни христіанъ Пятидесятница представляла какъ бы прямую противоположность Четыредесятницѣ. Чѣмъ глубже во время Четыредесятницы было сѣтованіе о грѣхахъ, чѣмъ суровѣе были подвиги покаянія и чѣмъ живѣе духъ вѣры сострадалъ распятому и погребенному Господу, тѣмъ живѣе восхищался онъ теперь при созерцаніи Воскресшаго, тѣмъ свѣтлѣе и отраднѣе являлась духовная жизнь при славословіи побѣдителя смерти и ада. Это духовное торжество выражалось въ нѣкоторыхъ характеристическихъ особенностяхъ церковной жизни. Такъ какъ всѣ дни Пятидесятницы назначались на дѣло духовной радости, то Церковь почитала несогласнымъ съ духомъ правднества поститься и преклонять колѣна въ эти дни. «Въ день Господень, говорить Тертулліанъ, мы считаемъ неприличнымъ потиться или молиться съ колѣнопреклоненіемъ. Съ такою же свободою мы радуемся со дня Пасхи до Пятидесятницы»[4]. «Въ дни Пятидесятиицы, говоритъ Епифаній, ни колѣнъ не преклоняютъ, ни постятся»[5]. Въ 20-мъ правилѣ перваго Никейскаго собора говорится: «поелику въ день Господень (т. е. воскресный) и въ самые дни Пятидесятницы нѣкоторые преклоняютъ колѣна, то для общаго единообразія во всѣхъ епархіяхъ св. соборъ постановилъ, чтобы молились Богу стоя». Вмѣстѣ въ этимъ въ это время требовалась и особенная нравственная строгость, и свѣтскія удовольствія считались несовмѣстными съ духовнымъ характеромъ празднованія: императоръ Ѳеодосій Младшій запретилъ народу забавляться на зрѣлищахъ и циркахъ во все время Пятидесятницы «такъ какъ эти дни должны быть временемъ торжественнаго благоговѣнія, когда умы всѣхъ христіанъ должны заниматься богослуженіемъ и воспоминаніемъ чудесъ, содѣланныхъ апостолами для утвержденія Евангелія».
Изъ дней Пятидесятницы древняя Церковь освящала особымъ празднованіемъ сороковой день по Пасхѣ – день вознесенія Господня и пятидесятый – день сошествія Св. Духа на Апостоловъ. Протестантскіе богословы, желая, по возможности, большее число праздниковъ отнести ко временамъ позднѣйшимъ, чтобы отнять у нихъ авторитетъ древности и видѣть установленіе человѣческое, настойчиво доказываютъ, что праздники вознесенія и сошествія Св. Духа получили начало не ранѣе 4-го вѣка. Но утверждать это можно только съ предзанятою мыслію. Было не въ духѣ древней Церкви оставлять безъ нарочитаго празднованія великія событія изъ жизни Господа или Церкви, когда время или день совершенія этихъ событій были положительно извѣстны. Церковь, напримѣръ, издревле праздновала и строго чтила день входа Господня во Іерусалимъ, дни страданія, явленія Господня ученикамъ вмѣстѣ въ Ѳомою и другіе; невѣроятно, чтобы она оставляла безъ празднованія дни вознесенія и сошешествія Св. Духа, время коихъ, было такъ точно опредѣлено въ Дѣяніяхъ апостольскихъ. Дошедшія до насъ отъ первыхъ вѣковъ свидѣтельства объ этихъ праздникахъ могутъ достаточно подтвердить мысль о древнейшемъ происхожденіи этихъ праздниковъ. Блаженный Августинъ ясно указываетъ происхожденіе ихъ отъ временъ апостоловъ. «Если что нибудь, говоритъ онъ, сохраняется не по писанію, а по преданію, но сохраняется однакоже во всей вселенной, то отсюда слѣдуетъ заключать, что, все это сохраняется, какъ учрежденное или установленное самими апостолами. Такъ, поэтому, прославляется повсюднымъ празднованіемъ страданіе Господа и воскресеніе и вознесеніе на небо и пришествіе съ небеси Духа Святаго»[6]. Въ постановленіяхъ Апостольскихъ между днями, въ которые рабы должны быть свободны отъ работъ, наряду съ другими праздниками упоминаются и праздники вознесенія – «потому чтобъ этотъ день окончаніе домостроительства Христова» – и Пятидесятница въ тѣсномъ смыслѣ, т. е. день сошествія Св. Духа[7]. Упомянутый нами Соборъ Иллибеританскій (въ Ельвирѣ) 305 года ясно упоминаетъ о празднованіи вознесенія Господня и Пятидесятницы, когда въ 43 правилѣ опредѣляетъ, чтобы христіане почитали праздникомъ и каждый день Пятидесятницы, а не сороковый только и пятидесятый. Съ 4-го вѣка, замѣчается особенно торжественное празднованіе вознесенія Господня. Св. Златоустъ называетъ этотъ день «свѣтлымъ и свѣтоноснымъ и торжественнымъ праздникомъ, вполнѣ достойнымъ неизреченной благодати Божіей, явленной вознесеніемъ»[8]. Въ характерѣ праздника выражалась преимущественно мысль, что вознесеніемъ Господа и Его прославленіемъ завершилось дѣло искупленія, исполнилось таинство домостроительства Божія и вѣрующіе призваны въ общеніе благодатныхъ дѣйствій искупленія (почему въ нѣкоторыхъ церквахъ, напр; въ Каппадокіи день вознесенія назывался ἐπισῳζομένη – день заверешенія спасенія). «Нынѣ, говоритъ Златоустъ въ бесѣдѣ на вознесеніе, родъ человѣческій примиренъ съ Богомъ; нынѣ продолжительная вражда и брань сотрена и уничтожена; нынѣ возвратился намъ дивный нѣкій миръ, дотолѣ неожиданный. Ибо кто могъ надѣяться, что Богъ Вышній примирится съ человѣкомъ? Мы, которае казалисъ недостойными земли, нынѣ вознесены на небо; мы, которые были недостойны и земнаго начальства, взошли въ вышнее царство: мы прошли небеса, взяли царственный престолъ и господства: и природа, для которой херувимы стерегли рай, сама нынѣ сидитъ, выше херувимовъ»[9]. Въ частности о праздникѣ сошествія Св. Духа, по словамъ древняго писателя, есть свидѣтельство у Иринея епископа Ліонскаго, а также объ этомъ праздникѣ упоминаетъ Оригенъ[10] – чѣмъ несомнѣнно доказывается существованіе его во второмъ вѣкѣ. По мнѣнію Епифанія, именно христіанскій праздникъ Пятидесятницы разумѣется въ словахъ Дѣяній апостольскихъ: «суди (Павелъ) мимо ити Ефесъ, яко да не будетъ ему закоснѣти во Ассіи: тщашебося, аще возможно будетъ, въ день пятьдесятный бьти во Іерусаимѣ» (Дѣян. 20, 16).
Эти немногія, представленныя вами, свидѣтельства достаточно опровергаютъ мысль о позднѣйшемъ происхожденіи праздниковъ вознесенія Господня и Пятидесятниц, возникшихъ будто бы во второй половинѣ 4-го вѣка для выраженія ученія Церкви о божествѣ Іисуса Христа и Св. Духа – противъ еретиковъ. Не останавливаясь на болѣе подробномъ опроверженіи этого мнѣнія, – мы не считаемъ безъинтереснымъ обратить вниманіе на нѣкоторые особенно характеристинные обряды и обычаи при церковномъ празднованіи этихъ праздниковъ.
Происхожденіе особенныхъ церковныхъ обрядовъ и обычаевъ въ эти праздники, какъ и другіе, объясняется естественно. Вознесеніе Господне и сошествіе Святаго Духа на Аностоловъ совершилось при особенной обстановкѣ, сопровождалось внѣшними дѣйствіями и явленіями, особеванно замѣчательными, рѣзко отличавшими эти событія. Христіанское чувство, воспринимая духъ праздника, переносясь къ самому событію, естестеенно удерживало и нѣкоторыя внѣшнія формы, нѣкоторыя принадлежности внѣшней обстановки, съ которыми соединялось первоначальное событіе. Съ другой стороны, для выраженія духа, идеи праздниковъ, христіанская мысль старалась облечь эту идею въ форму, найти для нея символъ или соединить съ праздникомъ дѣйствія, соотвѣтственныя характеру его или выясняющія духовный смыслъ его. Но при этомъ, такъ сказать, чувственномъ воспроизведеніи празднуемыхъ событій нельзя не замѣтить рѣзкаго различія въ практикѣ древней восточной и позднѣйшей западной католической церкви. Древняя Церковь, преимущественно отличавшаяся созерцательнымъ направленіемъ, наиболѣе возвышеннымъ, духовнымъ отношеніемъ къ области вѣры, вносила въ праздники особые символы и обряды съ великою осторожностію. Празднуемое событіе воспроизводилось въ церковныхъ пѣснопѣніяхъ, чтеніяхъ и молитвахъ, изображалось посредствомъ живописи на иконахъ, сохранялись воспоминанія событія иногда въ нѣкоторыхъ принадлежностяхъ внѣшней обстановки; но символическихъ дѣйствій, нагляднаго представленія празднуемыхъ событій Церковь не допускала. Театральное представленіе событій евангелской исторіи съ дѣйствующими лицами и рѣчами Церковь считала недостойнымъ кощунствомъ. Не то мы видимъ въ церкви западной, особенно въ средніе вѣка. Съ праздникомъ соединяется множество символическихъ дѣйствій, для болѣе удобнаго усвоенія духа праздника народомъ, церковь допускаетъ наглядное, чувственное, часто грубое воспроизведеніе празднуемаго событія, совершенно несогласное съ духовнымъ характеромъ празднованія. Отъ этого, замѣтимъ также, въ восточной и древней Церкви мы вообще встрѣчаемъ гораздо менѣе особенныхъ обрядовъ и обычаевъ въ праздники вознесенія и сошествія Св. Духа чѣмъ въ церкви западной.
Евангелистъ Лука повѣствуетъ, что Iисусъ Христосъ вознесся, «изведъ учениковъ вонъ (изъ Іерусалима) до Виѳаніи». Въ соотвѣтствіе этому въ восточной Церкви былъ обычай въ день вознесенія совершать крестный ходъ за городъ – въ Іерусалимѣ на Гору Елеонскую, въ другихъ городахъ – на какую нибудь загородную гору или возвышенное мѣсто. Въ Антіохіи и многихъ церквахъ Сиріи поэтому же богослуженіе въ день Вознесенія совершалось за городомъ на кладбищѣ, – также какъ въ Великую пятницу – въ соотвѣтствіе тому, что Господь пострадалъ внѣ города. На этотъ обычай указываетъ и св. Златоустъ, когда въ словѣ на Вознесеніе говоритъ: «когда мы воспоминали день распятія Господа, мы это дѣлали за городомъ: и теперь празднуя вознесеніе Распятаго, мы опять оставили городъ и поспѣшили къ гробамъ усопшихъ». – Въ память же того, что ученики Господа, по вознесеніи Его, возвратились сь радостію великою, въ древней Церкви въ этотъ день устроились особенно обильныя и щедрыя агады или вечери любви; и этотъ обычай въ африканской церкви такъ утвердился, что блаж. Августинъ встрѣтилъ въ народѣ, сильное сопротивленіе, когда захотѣлъ отмѣнить его. – Иной характеръ носятъ на себѣ обряды и обычаи въ празникъ Вознесенія въ церкви западной. Здѣсь видно желаніе представить въ наглядной формѣ не обстановку только событія празднуемаго, а и самое событіе съ возможно-полнымъ подобіемъ вознесенія Господня. Какъ въ праздникъ Воскресенія Христова устроилась религіозная драма съ дѣйствующими лицами – мѵроносицами, ангелами и воинами, бесѣдовавшими о воскресеніи, и поднималось изъ гробницы пластическое изображеніе Христа: такъ и въ праздникъ Вознесенія въ церквахъ представляли наглядно вознесеніе Господне. На богослуженіи въ этотъ день при пѣніи стиха: «взыде Богъ въ воскликновеніи, Господъ во гласѣ трубнѣ» (Псал. 46, 6), въ то время какъ въ соотвѣтствіи съ этимъ играли и на трубахъ, – поднималось въ церкви вверхъ до самаго купола раскрашенное изображеніе Іисуса Христа, окруженное ангелами. Когда образъ изчезалъ вверху, бросали сверху горящее изображеніе діавола, котораго внизу народъ топталъ ногами и дѣти наказывали розгами. Это было символомъ побѣды Іисуса Христа надъ діаволомъ и его низверженія во адъ. Кромѣ того символически изображался и хлѣбъ, сходящій съ небеса; съ хоръ или съ галлереи храма бросали народу кусочки хлѣба въ видѣ облатокъ, и въ то время, какъ присутствующіе въ церкви отъ мала до велика бросались подбирать эти кусочки, благоговѣнію ихъ преподавалась новая благодать: въ символъ изліянія воды, піющій отъ которой не вжаждется во вѣки, на богомольцевъ въ обиліи поливали сверху воду. Всѣ эти обычаи часто сопровождались комическими сценами, обращавшими этотъ символизмъ въ пустую забаву и, поэтому, впослѣдствіи были отмѣнены, но представленіе вознесенія Господня осталось и доселѣ въ нѣкоторыхъ католическихъ церквахъ. Въ средніе вѣка вз день Вознесенія совершаясь также и процессіи, подобныя существовавшимъ въ восточной Церкви, но также съ большимъ драматизмомъ: одни лица, напримѣръ, представляли при такихъ церемоаіахъ учениковъ Господа, другіе ангеловъ и т. п. При богослуженіи, по окончаніи чтенія Евангелія, Пасхальныя свѣчи тушилась въ знакъ того, что Господа уже нѣтъ на землѣ, но въ Пятидесятницу, при посвященіи воды, зажигались снова. Достойны замѣчанія также нѣкоторые мѣстные и частные обычаи въ день Возвесенія въ католической Церкви. Въ соотвѣтствіе тому, что Христосъ, возносясь на небо, благословилъ учениковъ, папа въ день Возвесенія доселѣ преподаетъ особенно торжественное благословеніе «urbi et orbi» (Риму и міру) при пушечныхъ выстрѣлахъ и музыкѣ. Въ связи съ праздниконъ обрученія венеціанскаго дожа съ адріатическимъ моремъ – праздникомъ, получившимъ начало въ 1177 году, когда въ день Возвесенія дожъ Себастіанъ Ціани разбилъ флотъ императора Фридрдиха I, – возникла въ Венеціи особенная церемонія: патріархъ торжественно совершалъ водоосвященіе въ большомъ сосудѣ и потомъ эту освященную воду выливалъ въ море для предотвращенія морскихъ буръ[11].
Обращаемся къ обрядамъ праздника Пятидесятницы. Великое событіе сошествія Святаго Духа на Апостоловъ совпало съ іудейскимъ праздникомъ жатвы первымъ плодовъ, который впослѣдствіи замѣнился праздникомъ въ воспоминаніе синайскаго законодательства, даннаго въ 50-й день по Пасхѣ. Это совпаденіе не привнесло существонньшь элементовъ въ духъ и характеръ христіанскаго праздника. Іудейскіе праздники жатвы первыхъ плодовъ и синайскаго законодательства въ христіанскомъ праздникѣ имѣли какъ бы свое исполненіе и завершеніе и іудейскій характеръ праздника исчезалъ въ христіанскомъ, по созерцанію Церкви, какъ прообразъ въ событіи исполнившемся. «Церковь праздновала не начатки жатвы отъ царства природы, но начатки жатвы отъ царства благодати, не откровеніе закона письмени отъ горы Синая, а откровеніе новаго закона Духа отъ небеснаго Іерусалима». Только одинъ, весьма впрочемъ характеристичный, обычай остался памятникомъ іудейскихъ обрядовъ въ день Пятьдесятницы, хотя и этотъ обычай получилъ въ христіанствѣ уже нѣсколько иное и высшее значеніе. Говоримъ объ обычаѣ украшать храмы, домы и улицы цвѣтами, зеленью и деревьями. Въ церкви іудейской былъ обычай, украшать синагогу и домы древесными вѣтвями, устилать травою и цвѣтами – въ память того, что законъ данъ былъ евреямъ на горѣ, покрытой въ то время, по толкованію раввиновъ, зеленью (Исх. 34, 3). Горница, въ которой собрались апостолы въ день Пятьдесятницы и гдѣ произошло событіе сошествія Святаго Духа, вѣроятно, была украшена, по обычаю іудейскому, цвѣтами и деревьями. Поэтому благоговѣйное чувство христіанъ естественно съ духомъ праздника хотѣло удержать и внѣшнюю обстановку, при которой совершилось это великое событіе. Кромѣ того христіанская мысль придавала этому обычаю и другой смыслъ. Съ сошествіемъ Святаго Духа открыто роду человѣческому, въ наибольшемъ свѣтѣ таинство Святой Троицы. Съ этимъ полнѣйшимъ откровеніемъ въ христіанскомъ созерцаніи естественно соединялась мысль о первоначальномъ откровеніи Святой Троицы – Аврааму въ лицѣ трехъ странниковъ, которыхъ онъ принялъ у мамврійской дубравы, гдѣ стояла его куща, и воспоминаніе объ этой дубравѣ священной естественно располагало христіанъ видѣть вокругъ себя въ храмахъ и домахъ древесныя вѣтви. Обычай украшать домы, храмы и улицы деревьями и цвѣтами сохраняется въ Церкви отъ временъ древнѣйшихъ и соблюдается и у католиковъ и протестантовъ. – Между другими обычаями древней Церкви замѣчателенъ обычай соединять съ этимъ днемъ, въ воспоминаніе сошествія Святаго, Духа, нѣкоторыя таинства. Такъ этотъ день былъ однимъ изъ избранныхъ дней, въ которые преимущественно совершалось крещеніе оглашенныхъ[12]. Также въ нѣкоторыхъ церквахъ у христіанъ былъ обычай въ этотъ день пріобщаться св. Таинъ[13].
Богослужебные обряды и обычаи западной церкви въ день Пятидесятницы носили тотъ же характеръ, какъ и обряды въ день Вознесенія. Особенная торжественность богослуженія, особенно музыкальная мисса, подобное православному, но болѣе роскошное и искусственное украшеніе храмовъ цвѣтами и вѣнками – всегда отличали празднованіе этого дня въ западной церкви. Примѣнительно къ явленію огненныхъ языковъ, сошедшихъ на Апостоловъ, преобладающимъ цвѣтомъ въ облаченіяхъ священника и одеждахъ престола былъ цвѣтъ красный, и одежды этого цвѣта употреблялись въ теченіе цѣлой недѣли. При этомъ символическія дѣйствія воспроизводили во всей полнотѣ событія Сіонской горницы и наглядно представляли сошествіе Святаго Духа. Во время пѣнія «veni spiritus sanctus» – на хорахъ или надъ куполомъ церкви производился шумъ – подобіе шума съ небеси, при которомъ сошелъ Духъ Святый; когда же «veni spiritus sanctus» начинали пѣть второй разъ, представлялось самое сошествіе Святаго Духа. Такъ какъ Онъ сошелъ въ видѣ огненныхъ языковъ, то изъ купола храма, бросали на присутствующихъ клочки зажженной пакли или другаго матеріала, а также бросали розы и различные цвѣты, – въ ознаменованіе радости, различія языковъ и разнообразія духовныхъ даровъ, открывшихся въ Церкви благодатію Духа Святаго. Для еще болѣе яснаго представленія сошествія Святаго Духа, кромѣ того, выпускали съ верху живаго бѣлаго голубя или спускали изъ средины купола деревянное изображеніе этого символа Святаго Духа. Вмѣстѣ съ этимъ въ символъ освящающей благодати Духа Святаго и въ соотвѣтствіе пророчеству: «воскроплю на вы воду чисту и очиститеся отъ всѣхъ нечистотъ вашихъ» (Іезек. 36, 25) присутствующіе въ храмѣ окроплялись священною водою. Всѣ эти символическія дѣйствія, разнообразясь по мѣстнымъ обычаямъ, въ средніе вѣка были весьма распространены. Послѣ того какъ болѣе возвышенное и облагороженное христіанское чувство вытѣснило эти грубо-чувственныя представленія, возникли другіе, болѣе тонкіе символы сошествія Святаго Духа. Такъ напр. одинъ изъ позднѣйшихъ западныхъ процессіоналовъ (Бамбергскій) опредѣляетъ такое послѣдованіе: пѣвчіе на галлереѣ поютъ слова Господа «пріимите Духъ Святъ»; хоръ внизу отвѣчаетъ на это: «имже отпустите грѣхи, отпустятся имъ», аллилуіа. Это повторяется въ другой разъ и тогда открывается стоящее на престолѣ серебряное изображеніе голубя съ распростертыми крылами, до этого времени бывшее подъ покровомъ.
Праздникъ Пятидесятницы продолжался въ древней Церкви сначала одинъ день, а потомъ, вмѣстѣ съ попразднествомъ въ честь Святой Троицы, два дня; но въ церкви западной празднованіе Пятидесятницы съ украшеніемъ церквей и домовъ продолжалось до 10 вѣка семь дней (потомъ четыре и, наконецъ, съ 15-го вѣка до настоящаго времени – три дня). На каждый изъ этихъ дней назначалось празднованіе въ честь особаго дара Духа Святаго: въ воскресеніе праздновали духъ мудрости, въ понедѣльникъ духъ разума, во вторникъ духъ совѣта, въ среду духъ крѣпости, въ четвертокъ духъ вѣдѣнія, въ пятницу духъ благочсстія и въ субботу духъ страха Божія. Въ этой раздробленности также можно видѣть характеристическую черту западной церкви: такой анализъ былъ не въ духѣ Церкви восточной, всегда сохранявшей строгую цѣлостность въ своемъ богословскомъ созерцаніи.
А. В-новъ.
«Руководство для сельскихъ пастырей». 1868. Т. 2. № 21. С. 80-92.
[1] Слово 42 на Пасху, т. 1, стр. 676.
[2] «О крещеніи», гл. 19.
[3] «Об идолопоклонствѣ», гл. 14.
[4] «О вѣнцѣ воина», гл. 3.
[5] Изложеніе вѣры, ч. 22.
[6] Письмо 55 къ Януарію.
[7] Кн. 8 гл. 33.
[8] Бесѣды 38 и 35 у Августина, т. I, 356.
[9] Авторъ вопросовъ и отвѣтовъ къ православнымъ – Іустинъ (вопр. 115) говоритъ, что въ книгѣ о Пасхѣ св. Ириней упоминаетъ и о праздникѣ Пятидесятницы.
[10] «Противъ Цельса», кн. 8.
[11] См. Bingham, Origines Ecclesiasticae, также Huyssen, s. 201-204.
[12] Грпгорий Богословъ, Бесѣда 40.
[13] См. у Августина, т. I, стр. 391.
