Священникъ Димитрій Державинъ – Судьба пророковъ (Слово въ день св. пророка Иліи).
Аминь, аминь глаголю вамъ, никоторый пророкъ пріятенъ есть во отечествіи своемъ. (Лук. 4, 24).
Какая печальная судьба! Быть чуждымъ, отринутымъ тѣми, кто для насъ всего дороже на свѣтѣ, съ кѣмъ мы связаны природой тысячами узъ; не встрѣчать сочувствія и уваженія, а находить ненависть, презрѣніе и ожесточенное преслѣдованіе въ тѣхъ, чье счастіе есть главная, даже единственная цѣль нашей жизни; быть отторгнутымъ отъ той почвы, на которой мы родились и выросли и къ которой прикрѣплены тысячею корней; проходить свой тернистый жизненный путь въ одиночествѣ, подъ тяжестію всеобщаго презрѣнія и ненависти, если не умереть отъ руки своихъ казнію злодѣя, – такова судьба пророковъ. Никоторый пророкъ пріятенъ есть во отечествіи своемъ. Что же это за люди? Какія ихъ преступленія, что общество такъ ужасно казнитъ ихъ? Конечно, это должны быть самые зловредные люди, совершившіе ужасныя злодѣйства!?
Исторія пророка Иліи, котораго память мы совершаемъ нынѣ, даетъ намъ отвѣтъ на эти вопросы. Илія былъ самый пламенный изъ пророковъ: его ревность была какъ огонь, а слово какъ пламенникъ; въ немъ яснѣе, рѣзче, чѣмъ въ комъ-либо другомъ выразился характеръ пророка.
Судьба рода человѣческаго со времени паденія прародителя зависѣла отъ того, придетъ или нѣтъ обѣтованный Спаситель міра; а пришествіе обѣтованнаго Спасителя зависѣло отъ того, сохранитъ или нѣгъ человѣчество вѣру въ Него. Ковчегомъ для храненія этой вѣры, этой величайшей святыни, избранъ былъ народъ еврейскій. Но этотъ народъ не былъ достоинъ своего избранія; онъ былъ избранъ какъ будто для того, чтобы люди убѣдились, что Богъ творитъ изъ ничего, что и самыя негодныя орудія служатъ исполненію Его плановъ. Этотъ народъ безпрестанно измѣнялъ своему призванію. И вотъ, когда нечестіе грозило затушить свѣтильникъ вѣры, Богъ посылалъ пророковъ спасти вѣру: остановить потокъ нечестія грознымъ словомъ обличенія, напомпить народу о его назначеніи и возвратить его на путь служенія истинному Богу. Въ минуту величайшей опасности, когда за исключеніемъ 7000, по исчисленію самого Господа, весь Израиль поклонился, въ слѣдъ за своимъ царемъ, сирійскимъ идоламъ, Ваалу и Астартѣ, и имя истиннаго Бога едва не было забыто, Господь воздвигъ Илію. Илія является къ царю Ахаву и отъ лица Бога Израилева объявляетъ трехлѣтній голодъ въ наказаніе за нечестіе. Преступленіе ли это? Конечно, нѣтъ. Илія вѣдь не самъ опредѣляетъ это наказаніе; онъ только вѣстникъ Божій; его служеніе именно въ томъ и состояло, чтобы возвѣщать волю Божію. Притомъ благовременнымъ предостереженіемъ онъ указывалъ и вѣрное средство отвратить грозящій судъ – покаяніемъ. Слѣдовательно онъ заслуживалъ не гнѣва, но благодарности. Какую же получилъ онъ благодарность? А вотъ какую: спасая свою жизнь отъ ярости царя, онъ скрылся въ пустыню, гдѣ самъ Богъ чудеснымъ образомъ питалъ его; а потомъ, такъ какъ и эта пустыня не представляла надежнаго убѣжища отъ зоркихъ глазъ царскихъ сыщиковъ, долженъ былъ бѣжать въ чужую, языческую землю, потому что въ цѣломъ царствѣ Израильскомъ не нашлось никого, кто бы укрылъ и далъ кусокъ хлѣба пророку. Многи вдовицы бѣша во дни Иліины въ Израили, и ни къ единой изъ нихъ посланъ быстъ Илія, токмо въ Сарепту сидонскую къ женѣ вдовицѣ.
По исполненіи суда Божія, Илія, по повелѣнію Божію, является опять къ царю и возвѣщаетъ ему незаслуженную милость и при этомъ чудеснымъ низведеніемъ огня небеснаго на приготовленную жертву всенародно доказываетъ безсиліе Ваала и всемогущество истиннаго Бога. И что же? Пророкъ, возвѣстившій милость, мало того – принесшій ее, знаменіемъ доказавшій свое значеніе, принужденъ опять бѣжать въ пустыню отъ ярости царицы, поклявшейся убить его за то только, что обличенные уже развратители народа были, по закону, преданы смерти. Если мы помянемъ еще о томъ, что Илія обличилъ царя и возвѣстилъ ему судъ Божій за убійство и грабежъ, то мы будемъ знать всѣ преступленія пророка, за которыя онъ терпѣлъ гоненія и притерпѣлъ бы и смерть, еслибы Богъ не взялъ его отъ неблагодарной земли.
Таковы преступленія пророка Иліи; таковы же преступленія и всѣхъ другихъ пророковъ, начиная съ Эноха и великаго пророка Ноя, обличителя предпотопнаго міра, и кончая Іисусомъ Христомъ Спасителемъ міра: это ревность къ славѣ Божіей и самая нѣжная любовь къ людямъ, а отсюда смѣлое обличеніе людской неправды и нечестія. Пророки – это друзья человѣчества, глашатаи правды; это разумъ и совѣсть человѣчества; это его свѣтлыя, никогда не смежающіяся очи; это свѣтильники, озаряющіе бездну невѣжества, суевѣрія, нечестія и всяческаго зла. Скажите, есть ли какой-нибудь смыслъ въ гнѣвѣ противъ обличающихъ насъ разума и совѣсти? Былъ ли хотя одинъ человѣкъ на свѣтѣ, который сердился бы на свои глаза за то, что они слишкомъ зорки, такъ зорки, что ни одно пятно грязи на тѣлѣ не укроется отъ нихъ? Кто когда-нибудь бросалъ свѣтильникъ за то, что онъ очень хорошо освѣщаетъ пропасти и указываетъ вѣрный путь? А пророковъ гонятъ, убиваютъ. Они, лучшіе изъ людей, «ихъже не достоинъ весь міръ, терпятъ руганіе и раны, узы и темницы, въ милотѣхъ и въ козіихъ кожахъ скитаются въ горахъ, въ вертепахъ и въ пропастехъ земныхъ, лишени, скорбяще, озлоблени, подвергаются пыткамъ и умираютъ отъ меча». За что же? За то, что ихъ обличенія весьма прямы, рѣзки, горьки, т.-е. свѣтильникъ очень ярко освѣщаетъ. Но можно ли разбить толстую ледяную кору тонкимъ, хрупкимъ деревяннымъ или костянымъ ножичкомъ? Можно ли разбить толстую, загрубѣлую кору эгоизма и свирѣпыхъ страстей мягкимъ словомъ? Какой больной гнѣвается на врача за то, что онъ подходитъ къ нему съ острымъ ножомъ, а не съ тупымъ косаремъ, чтобы отрѣзать членъ, пораженный антоновымъ огнемъ? А пророковъ ненавидятъ за то, что слова ихъ безпощадно остры.
Усматривайте здѣсь, братіе, глубокое растлѣніе нашей природы: мы любимъ грѣхъ, который убиваетъ насъ, и непавидимъ того, кто хочетъ спасти насъ отъ убійцы, подобно тому какъ пьяница съ бѣшенствомъ бросается на того, кто хочетъ помѣшать ему отравляться виномъ. Поэтому можно вѣрно судить о степени нравственной доброты человѣка и народа по тому, какъ онъ относится къ пророкамъ, его обличающимъ. И Давидъ впадалъ въ тяжкія преступленія; но за то, какъ онъ принималъ обличенія! Кто принимаетъ такъ обличенія, въ томъ значитъ нравственная основа надежна, какъ бы ни были глубоки его душевныя язвы.
Есть ли у насъ пророки? Въ собственномъ смыслѣ, какъ богодухновенныхъ провозвѣстниковъ откровенія Божія, ихъ нѣтъ. Но служенію пророковъ соотвѣтствуетъ, во-первыхъ, служеніе пастырей Церкви, призванныхъ наставлять и обличать людей. Во-вторыхъ, благонамѣренные писатели, распространяющіе свѣтъ истиннаго знанія и указывающіе на существующее зло, обличающіе невѣжество и пороки, оказываютъ обществу услугу, подобную той, какую оказывали Израилю ветхозавѣтные пророки. Наконецъ, въ нѣкоторой мѣрѣ значеніе пророка имѣетъ и каждый изъ насъ, кто при случаѣ стоитъ за правду. И Саулъ во пророцѣхъ. А дай Богъ, чтобъ у насъ было какъ можно больше подобныхъ истиннымъ пророкамъ – ревнителямъ правды. Окаяннѣйши всѣхъ человѣкъ были бы мы, еслибы у насъ не было пророковъ: это значило бы остаться безъ глазъ, или блуждать въ глубокомъ мракѣ, безъ свѣтильника.
А какъ относимся мы къ пророкамъ – ревнителямъ правды? Какъ у насъ относятся къ правдѣ обличающей, не той безцвѣтной правдѣ общихъ мѣстъ, которая ничего не обличаетъ опредѣленно, потому что слишкомъ много ужь обличаетъ: въ родѣ того, что «всѣ мы грѣшны», – подобную правду всѣ мы охотники пѣть на всѣ лады и готовы всегда вторить ей и противъ себя, потому что она столько же и противъ всѣхъ, не исключая и нашихъ обличителей, сколько и противъ насъ; – а къ той правдѣ, которая безпощадно разоблачаетъ мерзости нашей души и не оставляетъ нималѣйшаго убѣжища нашему самолюбію? Предоставляю вамъ самимъ рѣшить этотъ вопросъ. Укажу только на нѣкоторые знаменательные признаки. Не приходится ли иногда у насъ встрѣчать людей забытыхъ, заброшенныхъ, загнанныхъ, которыхъ все преступленіе въ томъ, что они очень откровенно говорили правду? И наоборотъ, не часто ли приходится видѣть людей, которыхъ общество лелѣетъ за то только, что они похожи на лживыхъ іудейскихъ пророковъ, которые бѣлое называли чернымъ, а черное бѣлымъ, которые со сладкою улыбкою говорили: «миръ, миръ»! тогда какъ на самомъ дѣлѣ мира-то не было?
Возлюбимъ, братіе, правду не только тогда, когда она за насъ, но когда она и противъ насъ; будемъ выслушивать обличающую насъ правду не только безъ раздраженія, но даже съ благодарностію; будемъ принимать обличителя какъ друга, благодѣтеля, благовѣстпика. Иначе, если мы, чествуя въ храмѣ пророковъ, за порогомъ храма будемъ съ ожесточеніемъ гнать правду, мы будемъ также нечестивы, какъ іудеи, о которыхъ Господь сказалъ: «вы зиждете гробы пророковъ и красите раки праведныхъ и глаголете: аще бы быхомъ во дни отецъ нашихъ, не быхомъ общницы имъ были въ крови пророкъ. Тѣмже сами себѣ свидѣтельствуете, яко сынове есте избившихъ пророки; и вы исполните мѣру отецъ вашихъ».
Но возлюбить правду значитъ не только выслушивать ее со смиреніемъ и покорностію, но и съ ревностію возвѣщать ее; т.-е. мы должны не только съ почтеніемъ принимать пророковъ, но и сами при случаѣ быть пророками. Христосъ содѣлалъ насъ царями и іереями Отцу своему, слѣдовательно и пророками. Но если въ комъ недостаетъ рѣшимости обличать людей сильныхъ и возвѣщать имъ горькую правду, по крайней мѣрѣ пусть онъ удержится отъ одобренія неправды и не позоритъ себя низкимъ ласкательствомъ, угодничествомъ, лестію; если нѣтъ въ немъ рѣшимости стать поборникомъ правды, да не будетъ же онъ и предателемъ ея; если онъ не можетъ возвыситься до того, чтобы сдѣлаться истиннымъ пророкомъ, пусть но крайней мѣрѣ не унижаетъ себя до роли лживаго пророка. Аминь.
Д. Державинъ.
«Душеполезное Чтеніе». 1878. Ч. 2. Кн. 7 (Іюль). С. 331-336.
Объ авторѣ. Заштатный священникъ Московской Новодѣвичьяго монастыря Димитрій Адріановъ Державинъ, 70-ти лѣтъ, скончался 14 іюня 1895 г. «Моск. Церк. Вѣдом.» 1895. № 28. Отд. Оффиц. С. 60.
