Священникъ Іосифъ Борковъ – Религіозно-нравственное состояніе человѣчества предъ концомъ мiрa.
Вопросъ о конечныхъ судьбахъ человѣческаго міра является вопросомъ, безспорно, весьма интереснымъ и во многихъ отношеніяхъ важнымъ. Въ данномъ случаѣ главный интересъ вопроса заключается не въ томъ, будетъ или нѣтъ существовать въ будущемъ по крайней мѣрѣ многое изъ порядка вещей и изъ отношений, замѣчаемыхъ въ жизни современныхъ людей, потому что это кажется понятнымъ само собою, но въ томъ, достигнетъ ли на конецъ человѣчество того, къ чему направляются всѣ его желанія, именно, – полнаго благополучія въ своемъ существованіи, полнаго довольства своимъ положеніемъ, однимъ словомъ, – сдѣлается ли нѣкогда человѣчество счастливымъ. Отвѣтъ можетъ быть двоякаго рода – положительный и отрицательный: можетъ быть въ отдаленномъ будущемъ и на самомъ дѣлѣ человѣчество придетъ къ счастливому, безпечальному существованію, – люди, быть можетъ, достигнутъ полного осуществленія того, чего только они желаютъ и къ чему только еще стремятся въ настоящее время; но, можетъ быть, и до самого конца своего существованія, при всемъ развитіи техники, при всѣхъ новыхъ открытіяхъ и изобрѣтеніяхъ, по-видимому улучшающихъ человѣческую жизнь, человѣчество все же будетъ оставаться въ прежнемъ состоянии неудовлетворенности, недовольства своимъ положеніемъ, будетъ по прежнему чувствовать свою безпомощность предъ многими явленіями физическаго и психическаго міра.
Однако, каковъ бы ни былъ данъ отвѣтъ самою дѣйствительностью, человѣчество всегда будетъ склонно ожидать счастливаго будущаго въ своей жизни; это – вполнѣ естественно: какъ отдѣльный человѣкъ живетъ надеждою посредствомъ труда устроить наилучшимъ образомъ свое существованіе, точно также и вообще человѣчество руководится пріятною надеждою на лучшее будущее, – надеждою, которая облегчаетъ человѣческій трудъ, даетъ по слѣднему смысль и значеніе.
Но если, въ большинствѣ, люди лишь надѣются на наступленіе въ будущемъ счастливой эры для человѣчества, считая это возможнымъ и достижимымъ, то для нѣкоторыхъ изъ людей полное счастье человѣчества въ будущемъ представляется несомнѣннымъ. Таковыми, прежде всего, являются люди, оторвавшіеся отъ религии и вѣры и уповающіе лишь на силы человѣка, его умъ, его трудъ, его способности. Такъ какъ трудоспособность человѣка, его жизненная энергія въ высокой степени поддерживаются надеждою устроить къ лучшему какъ частную, такъ и общественную жизнь, то ясно, что и вѣра въ человѣка и его силы тѣсно связана съ мыслью о побѣдѣ человѣка и человѣчества надъ различными неблагоприятными для его жизни условиями и обстоятельствами и о достиженіи полнаго довольства и благополучія. Отнимите эту увѣренность въ полномъ успѣхѣ дѣятельности человѣка у людей, только и руководящихся въ своей дѣятельности подобною увѣренностью, и для нихъ, очевидно, ничего другого не останется, какъ отдаться апатіи или придти въ отчаяніе при представленіи, что вся ихъ дѣятельность, въ сущности, является совершенно безцѣльною, что всякiй ихъ трудъ оказывается сизифовой работой, страшно тягостной по своей безполезности.
Но и для нѣкоторыхъ вѣрующихъ людей также можетъ представляться въ будущемъ для человѣчества пора полнаго расцвѣта его силъ, пора полнаго счастья. Въ данномъ случаѣ основаніемъ для увѣренности въ будущемъ счастьѣ человѣчества могутъ служить указанія Слова Божія и соображения богословскаго характера. Именно, главнымъ основаніемъ можетъ служить идея о царствіи Божіемъ.
Но что нужно понимать подъ царствомъ Божіимъ?
Указанія на царство Божіе въ новозавѣтномъ Священномъ Писаніи, – особенно въ св. Евангеліи, – весьма многочисленны и разнообразны{1}. Разнообразіе встрѣчающихся въ новозавѣтномъ Писаніи опредѣленій царства Божія объясняется тѣмъ, что подобныя опредѣленія раскрываютъ понятіе о царствѣ Божіемъ съ разныхъ сторонъ.
Изъ указаній Слова Божія на царство Божіе видно, что основаніемъ царства Божія является евангельское ученіе, ученіе Христово, а основателемъ – самъ Господь Iисусъ Христосъ. Самъ же Господь Іисусъ Христосъ называлъ свое Евангелie «Евангеліемъ царствія», показывая тѣмъ, что евангельское ученіе сообщаетъ содержаніе царству Божію (напр., Мө. XXIV, 14). Кто не принялъ или не принимаетъ евангельскаго ученія, тотъ не можетъ быть членомъ царства. Но не всякій и услышавшій евангельскую проповѣдь и по-видимому послѣдовавшій за Христомъ можетъ быть дѣйствительнымъ членомъ основаннаго Iисусомъ Христомъ царства, потому что не всякій способенъ удержаться на томъ пути жизни, который указывается человѣку Евангеліемъ: «возложившій руку свою на плугъ и озирающийся назадъ, неблагонадеженъ для царства Божія», – сказалъ Христосъ (Луки IX, 62). Истинными сынами царствія и вмѣстѣ – истинными послѣдователями Христа являются тѣ люди, которые, воспринявъ ученіе Христово и возродившись водою и Духомъ (Іоан. III, 5), оставляютъ пристрастіе къ земному, чувственному (Мө. XIII, 44-46), очищаютъ свое сердце отъ грѣховной нечистоты, дѣлаясь кроткими и незлобливыми, какъ дѣти (Мө. XVIII, 3) и затѣмъ, въ продолженіе своей жизни, по мѣрѣ силъ своихъ стараются держаться разъ избраннаго пути, пути христианской жизни, – не смотря ни на какiя препятствія и лишенія (Лук. XVI, 16): таковые – достойны царства Божия и приносятъ обильные плоды своей нравственной жизни (Мө. XIII, 23 и парал.).
Итакъ царство Божіе есть не обыкновенное, земное, внѣшнее царство, а царство духовное, царство «не отъ міра сего», какъ сказалъ Христосъ предъ Пилатомъ (Іоан. XVIII, 36). Это – царство внутренняго расположенія души, стремленіе къ устроенiю своей жизни согласно евангельскому ученію (Луки XVII, 21). Далѣе, царство Боже не есть что-либо строго опредѣленное въ своихъ границахъ, а нѣчто развивающееся, расширяющееся и восполняющееся. Съ одной стороны, царство Божіе получаетъ свое внутреннее развитіе въ душахъ людей, твердо идущихъ по пути нравственнаго усовершенствованія, по пути усвоенiя и осуществленія евангельскихъ истинъ, другой – получаетъ внѣшнее распространеніе чрезъ вступленіе въ его составъ новыхъ членовъ, новыхъ людей. Нѣкогда, по ученію Слова Божія, всѣ люди услышать евангельскій призывъ къ осуществленію царства Божія на землѣ, хотя далеко не всѣ воспользуются этимъ призывомъ (Мө. XIII, 31-33, 47-50).
Если же можно сдѣлать одно общее опредѣленіе царства Божія, въ которомъ объединялись бы всѣ тѣ частныя указанія на царство Божіе, которыя встрѣчаются въ Св. Писаніи, то таковымъ, по-видимому можетъ быть слѣдующее: «царство Бощіе есть осуществленіе людьми въ ихъ жизни на землѣ евангельскаго ученiя или – жизнь по Евангелію». Но такъ какъ осуществленіе людьми евангельскаго ученія должно отражаться въ жизни и положении всего міра – не только человѣческаго, но и физическаго, поскольку человѣкъ есть царь природы и по скольку онъ имѣетъ возможность измѣнять и переустраивать по своему желанію строй неразумной природы, – то можетъ быть принято и другое опредѣленіе царства Божія: «царство Божіе есть тотъ порядокъ вещей на землѣ, который бываетъ тогда, когда люди исполняютъ волю Божію, благую и совершенную, или живутъ согласно евангельскому ученію»{2}.
Итакъ, царство Божје и евангельское ученіе – понятія не отдѣлимыя одно отъ другого.
Но ученіе евангельское есть ученіе о любви, которою должны быть проникнуты послѣдователи Христовы и которая должна осуществляться во всѣхъ сторонахъ ихъ жизни и дѣятельности (Мө. XXII, 36-38; Іоан. XIII, 34-35; XVI, 12-14; 1 Іоан. III, 11; IV, 11-21). Отсюда – высокая христіанская любовь во всѣхъ ея проявленіяхъ и со всѣми ея послѣдствіями должна являться однимъ изъ главныхъ признаковъ, характеризующихъ членовъ царства Божія. А гдѣ любовь, тамъ – царство мира, духовной радости, глубокаго внутренняго довольства, – тамъ нѣтъ мѣста тѣмъ чувствамъ и зависящимъ отъ нихъ дѣйствіямъ, которыми создаются ненормальности въ сферѣ человѣческихъ отношений и которыя дѣлаютъ человѣческую жизнь тяжелою и часто несносною. Потому-то Слово Божіе характеризуетъ еще царство Божіе, какъ царство правды, мира и радости (Рим. XIV, 11).
Ясно, поэтому, что если бы царство Божіе распространилось по всей землѣ и человѣчество осуществило бы въ себѣ его свойства и признаки, то, безъ сомнѣнія, на землѣ началась бы эра новой, свѣтлой жизни; – бѣдствія и несчастія, если бы и остались, то потеряли бы свой острый характеръ и смягчались бы какъ вообще благочестивой настроенностью людей, такъ и ихъ исполненными любви отношеніями между собою.
Съ другой стороны, исполненная правды, мира и радости, жизнь людей не могла бы не отразиться особеннымъ благотворнымъ образомъ на жизни всего земного міра вообще. Какъ вся тварь осуетилась, по апостолу, из-за грѣха людей (Рим. VIII, 19-21), такъ и неразумная тварь должна получить обновленіе, когда среди людей грѣхъ уже не будетъ властвовать, а будетъ царить добро. Такимъ образомъ, съ полнымъ осуществленіемъ на землѣ царства Божія наступило бы именно такое время, когда дѣйствительно паслись бы волкъ съ агнцемъ и когда люди расковали бы смертоносное военное оружие на мирныя орудія труда.
Вопросъ, слѣдовательно, въ томъ, – можетъ ли на ступить нѣкогда время, когда, – если не всѣ, то по крайней мѣрѣ подавляющее большинство людей – осуществляли бы царство Божіе на землѣ?
Слово Боже не даетъ яснаго и точнато отвѣта на подобный вопросъ, хотя и говоритъ о распространеніи евангельской проповѣди по всему міру (Мө. XXIV, 14) и вообще о развитіи и расширеніи царства Божія на землѣ (Мө. XIII, 31-34 и др.).
Тѣмъ не менѣе, отчасти на основаніи вышеприведенныхъ указаній Слова Божія на развитіе царства Божія на землѣ, а отчасти на основаніи присущей каждому человѣку надежды на лучшее будущее – нѣкоторые богословы, а вмѣстѣ и вообще нѣкоторые вѣрующіе христіане, отвѣчаютъ на поставленный вопросъ утвердительно и говорятъ о наступленіи въ будущемъ золотого вѣка для человѣчества, когда на землѣ будетъ царить добро, а вмѣстѣ съ нимъ полный миръ и счастіе среди людей. Такое убѣжденіе, напр., высказываетъ почтенный проф. протоіерей Свѣтловъ въ своемъ сочиненіи: «Идея царства Божія въ ея значеніи для христіанскаго міросозерцанія»{3}.
«Настанетъ время, – пишетъ Свѣтловъ, когда на черномъ фонѣ зла мірового дано будетъ во всемъ блескѣ засіять міру чистой истинѣ Евангелія, безъ всякихъ поддѣлокъ ея»{4}. «Конецъ міра представляется намъ, – пишетъ онъ въ другомъ мѣстѣ, – не пораженіемъ, а окончательною побѣдою добра надъ зломъ, къ которой насъ ведетъ исторія... и наша вѣра въ конечное торжество добра надъ зломъ подтверждается свидѣтельствомъ исторіи орасширяющихся завоеваніяхъ Евангелія въ человѣчествѣ, не смотря на все возрастающее въ немъ зло; она утверждается на обѣтованіи Господа о побѣдѣ надъ міромъ (Іоан. XVI, 33){5}.
Такое убѣжденіе проф. Свѣтловъ высказываетъ послѣ критики невѣрнаго, по его мнѣнію, представленія о послѣднихъ судьбахъ земнаго міра. Считаемъ необходимымъ привести цѣликомъ аргументацію почтеннаго профессора въ пользу его убѣжденій.
«Ожиданіе въ будущемъ какого-то всеобщаго царства любви или царства Божія на землѣ, говорятъ намъ, – замѣчаетъ Свѣтловъ, – несовмѣстимо съ ученіемъ Библіи о послѣднихъ судьбахъ міра или о послѣднихъ временахъ, ибо Евангеліе говоритъ намъ объ умноженіи зла на землѣ къ концу временъ, объ оскудѣніи вѣры и любви, о пришествіи антихриста (2 Тим. III, 1-5; Мө. XXIV, 12 и др.) и т. п. Это возраженіе, пожалуй, можетъ смутить иныхъ кажущеюся своею серьезностью: вѣдь тутъ намъ говорятъ отъ имени Библіи, и притомъ – съ большою увѣренностью. Однако, для внимательныхъ, за этимъ возраженіемъ кроется не мало недоразумѣній и явно ошибочнаго. Прежде всего можно ли принимать столь увѣренный тонъ въ рѣчахъ о непроницаемомъ для насъ будущемъ, даже и при свѣтѣ откровенія, говорящаго намъ весьма мало и прикровенно о послѣднихъ временахъ (Дѣян. ап I, 7; Мрк. XIII, 32)? Правильно ли здѣсь представлены послѣднія времена или конецъ человѣческой исторіи и не слишкомъ ли тутъ сгущаются краски вопреки Слову Божію, когда замалчиваются упоминаемыя въ немъ отрадныя явленія и событія? Почему оставляются безъ всякаго вниманія въ сужденіяхъ о послѣднихъ временахъ распространеніе Евангелія во всемъ мірѣ, вступление Израиля въ лоно христіанской церкви, столь плодотворное для нея прекращеніе «временъ язычниковъ», стойкость «избранныхъ» въ вѣрѣ при самыхъ сильныхъ искушеніяхъ ея? Почему также не придается никакого значенія въ составленіи общей картины послѣднихъ временъ рѣчамъ Откровенія (Апок. XXI) о тысячелѣтнемъ Христовому царствѣ, имѣющемъ несомнѣнное значеніе нѣкоего намека, хотя и глубоко таинственнаго, на какое-то торжество добра надъ зломъ въ концѣ человѣческой исторіи? На основаніи Слова Божія утверждаемъ: пессимисты рисують предъ нами невѣрную картину конца временъ. Будущее по изображенію Библіи гораздо отраднѣе. При правильной точкѣ зрѣнія на дѣло, можетъ не оказаться ничего смущающаго нашу вѣру въ прогрессъ и лучшее будущее въ указываемомъ фактѣ «умноженія беззаконій» и оскудѣнія любви въ людяхъ. Во-первыхъ, избранные останутся, и число ихъ можетъ быть великимъ, сравнительно; ибо и нынѣ, и нѣсколько вѣковъ тому назадъ, какъ всегда, – много ли бы оказалось избранныхъ, если бы какимъ-либо образомъ мгновенно произведено было отдѣленіе пшеницы отъ плевелъ?.. Но остатокъ избранныхъ будетъ не малъ. Это видно изъ притчи Господа о всеобщемъ судѣ, гдѣ въ однихъ выраженіяхъ овцы противопоставляются козламъ, – «тѣ, которые по правую сторону, – тѣмъ, которые по лѣвую сторону Сына Человѣческаго». Если, что несомнѣнно, лѣвая сторона на судѣ этомъ будетъ велика, то столь же велика должна быть и правая, – ей противопоставляемая въ качествѣ чего-то равносильнаго; иначе такого противопоставленія не было бы. Во-вторыхъ, фактъ умноженія беззаконій, въ правильному освѣщеніи, ничего не говорить о регрессивномъ ходѣ исторіи. Усиленіе зла въ концѣ временъ не противорѣчитъ прогрессивному ходу исторіи, – болѣе того, требуется имъ. Обнаруженіе нынѣ скрытаго въ человѣчествѣ зла до размѣровъ самой рѣзкой и явной противоположности добру необходимо въ царствѣ Божіемъ. Безъ этого не возможно было бы достиженіе провиденціальной въ исторіи цѣли отдѣленія добра и зла, пшеницы и плевелъ, нынѣ, въ исторической стадіи царства Божія, по допущенію Божественной мудрости, смѣшанныхъ и растущихъ вмѣстѣ (Матө. XIII, 27-30). Такое постоянное смѣшеніе добра и зла въ мірѣ препятствовало бы надлежащему отличенію истины отъ лжи, добра отъ зла, а слѣдовательно и познанію добра... Всѣмъ сказаннымъ здѣсь предполагается и еще одна общая ошибка нашихъ оппонентовъ – пессимистовъ въ ихъ разсужденіяхъ о концѣ міра – это ихъ общее философско-историческое міровоззрѣніе. По ихъ мнѣнію, выдаваемому за ученіе христіанское, ходъ исторіи регрессивный, понятіе же прогресса есть нѣчто чуждое христіанству и какъ бы зазорное, недозволенное христіанину (пусть вѣрятъ въ прогрессъ дарвинисты, соціалисты и разные «прогрессисты»!..). Ничто не можетъ быть ошибочнѣе такой философіи исторіи, яко бы христіанской. Идея прогресса христіанское произрастеніе и порождена Библіею. Библiя разсматриваетъ весь міровой исторической прогрессъ во свѣтѣ идеи постепеннаго совершенствованія человѣчества вмѣстѣ съ постепеннымъ осуществленіемъ искупленія его отъ зла, – во свѣтѣ постепеннаго откровенія Бога твари, все полнѣе и полнѣе открывающагося въ мірѣ съ приближеніемъ къ концу исторіи, пока теченіемъ временъ всѣ мы не будемъ приведены къ видѣнію славы Божіей лицемъ къ лицу въ полнотѣ временъ. Въ этомъ именно весь смыслъ нашей христіанской вѣры, нашей надежды... Впрочемъ, если бы мы даже согласились признать вѣрными указанныя разсужденія о послѣднихъ временахъ, какъ неблагопріятныхъ для царства Божія, то и тогда изъ нихъ не вытекало бы, что царство Божіе на землѣ невозможно и что стремленія наши къ лучшему будущему напрасны и ненужны. Стремленіе къ лучшему будущему и вѣра въ по степенное усовершенствованіе человѣческаго рода не могутъ быть заглушены никакими хитрыми разсужденіями: все это заложено въ природѣ богоподобнаго духа человѣческаго, надѣленнаго стремленіемъ къ безконечному совершенствованію. Эта вѣра въ лучшее будущее только и даетъ смыслъ человѣческой жизни и исторіи человѣчества, – безъ нея нельзя жить... Но въ настоящемъ случаѣ наша вѣра находитъ себѣ оправданіе не только въ нашей природѣ, но, какъ видѣли, и словѣ Божіемъ»{6}.
Принимая въ вниманіе евангельскія указанія о распространеніи Евангелія и притчу Христову о пшеницѣ и плевелахъ, не отвергая также извѣстнаго рода нравственнаго прогресса (понимая его, однако, совершенно не въ томъ смыслѣ, какъ проф. Свѣтловъ) въ исторіи человѣчества и признавая большое значеніе въ жизни людей надежды на лучшее будущее, мы, однако, не можемъ согласиться съ тѣмъ конечнымъ выводомъ изъ аргументаціи, который дѣлаетъ проф. Свѣтловъ, именно, о наступленіи времени, «конечнаго торжества добра надъ зломъ» и объ «окончательной» побѣдѣ въ концѣ исторіи человѣчества «добра надъ зломъ».
Наше несогласіе, въ данномъ случаѣ, опирается на ту характеристику послѣднихъ временъ, которую мы на ходимъ въ Евангеліяхъ (Мө. XXIV, 4-42 и парал.). Самъ Господь Іисусъ Христосъ говоритъ здѣсь о послѣднихъ временахъ, какъ о временахъ въ высшей степени скорбныхъ (Мө. XXIV, 21), ибо тогда и въ человѣческомъ мірѣ будутъ свирѣпствовать злоба, ненависть, и будутъ совершаться всякія беззаконія, и въ мірѣ физическомъ произойдутъ нестроенія, которыя будутъ сопровождаться страшными катастрофами на землѣ. Эти слова Христовы о послѣднихъ временахъ столь ясны и убѣдительны, что перетолковывать ихъ значеніе почти невозможно и самъ прот. Свѣтловъ въ другомъ мѣстѣ своего труда не отрицаетъ, а подтверждаетъ сказанное Господомъ Іисусомъ Христомъ о послѣднихъ временахъ или времени предъ концомъ міра. Вотъ именно какъ представляетъ конецъ земной исторіи прот. проф. Свѣтловъ. «Міръ будетъ стоять, – пишетъ онъ: – пока человѣчество еще будетъ способно къ духовному броженію, пока еще въ немъ бьется жизнь; когда оно уже все рѣшитъ и ему ничего не останется переживать и потому лѣнь и апатія заступятъ мѣсто духовной энергіи – человѣчеству конецъ, а съ нимъ и міру: все созрѣло и перезрѣло, все одряхлѣло и сдѣлалось неспособнымъ къ жизни; закваска стала излишнею: нечего заквашивать, ибо броженіе, жизнь невозможны. Къ концу міра ясно обозначится одряхлѣніе всего, что въ немъ есть: и природы и человѣчества. Все будетъ тогда представлять картину печальной, хотя и необходимой старости, разложенія и разрушенія... Въ государственномъ и соціальномъ порядкѣ всюду неустройство, перевороты, колебанія. Въ международныхъ отношеніяхъ будетъ господствовать не тотъ вожделѣнный миръ, о которомъ мечтаетъ нынѣшняя цивилизація, а самая свирѣпая вражда, какой міръ не видалъ еще отъ самаго начала своего: «возстанетъ народъ на народъ и царство на царство» (Мрк. XII, 8); внутри же государствъ – смятенія (ст 8). Развращеніе нравственное достигнетъ крайнихъ предѣловъ: вмѣсто любви «умножатся беззаконія» (Мө XXIV, 13) и люди будутъ успѣвать во всевозможныхъ порокахъ (2 Тим. III, 7). – Если обратиться отъ людей къ природѣ, то и въ ней замѣтимъ слѣды разложенія и разрушенія. Законы природы перестаютъ дѣйствовать съ прежнею силою и правильностью, производительная сила ея ослабѣваеть: оскуденіе почвы и вслѣдствіе этого повсемѣстный голодъ; заразительныя эпидеми, землетрясенія «ужасныя явгенія» на землѣ и на небѣ – метеорологическiя и астрономическiя – все это знаки того, что механизмъ природы разстроился и отказывается работать. Все въ немъ, развинтилось, расклеилось, поломалось, и оттого все выходить не такъ, какъ слѣдовало бы: то слишкомъ изобильный дождь, то засуха, то бури, то за тишье; земледѣльцу уже нечего дѣлать на полѣ, моряку – на морѣ, и «люди будутъ издыхать отъ страха и ожиданія бѣдствій, грядущихъ на вселенную» (Мө. ХХІV, 7; Мрк. XIII, 8; Луки XXI, 11-25){7}.
«Разложеніе, разрушеніе, неустройство, свирѣная вражда, смятенія, нравственное развращеніе», – какъ все это далеко отъ того идеальнаго порядка вещей, который мыслимъ въ царствѣ Божіемъ. Очевидно, и по убѣжденію проф. Свѣтлова въ послѣднія времена, предъ концомъ міра, вовсе не будетъ замѣтно торжества или побѣды добра надъ зломъ, а наоборотъ: нравственное зло въ человѣчествѣ и физическое въ неразумной природѣ будутъ властвовать и сообщать всему мрачный колоритъ разрушенія и гибели.
Не явное ли, потому, противорѣчіе встрѣчаемъ мы въ сужденіяхъ и словахъ проф. Свѣтлова, когда онъ, съ одной стороны, говоритъ о возможности существованія въ будущемъ на землѣ царства любви, когда все злое должно бы потерять свою силу и значеніе, а съ другой – рисуетъ состояніе міра въ концѣ временъ въ такому мрачномъ видѣ, что не оставляетъ никакого сомнѣнія въ томъ, что, по его представленію, въ концѣ временъ будетъ замѣчаться въ жизни всего міра именно не побѣда добра надъ зломъ, а побѣда и торжество зла надъ добромъ. Предоставимъ отвѣтъ самому проф. Свѣтлову, который самъ, конечно, сознавалъ возможность видѣть въ его словахъ противорѣчіе и потому счель нужнымъ дать со отвѣтствующее разъясненіе.
Изобразивъ страшное состояніе міра предъ концомъ его, – состояние, которое – по мнѣнію почтеннаго профессора – представляется такимъ же естественнымъ явленіемъ, какъ старость, а за нею смерть, Светловъ за мѣчаетъ далѣе, что «противникамъ царства Божія на землѣ однако нельзя вывести отсюда въ пользу своихъ взглядовъ на царство Божіе. Не забудемъ, что всякой старости предшествуетъ зрѣлый возрастъ, періодъ высшаго расцвѣта всѣхъ силъ и способностей человѣка. Такой періодъ долженъ быть и въ исторіи царства Божія на землѣ; онъ долженъ предшествовать «послѣднимъ временамъ міра» неопредѣленной продолжительности, и объ этомъ расцвѣть и возможно – полномъ раскрытіи царства Божія на землѣ мы и молимся: «да пріидетъ царствіе Твое»!{8}...
И такъ будущій ходъ всемірной исторіи, по представленію проф. Свѣтлова, можетъ быть изображенъ въ «слѣдующемъ видѣ: царство Божіе или царство добра, начавши свое развитіе на землѣ со временъ Христа, Основателя этого царства, какъ нынѣ развивается, такъ и въ будущемъ будетъ развиваться до своего полного осуществленія на землѣ; одновременно – зло на землѣ будетъ уменьшаться и сокращаться, пока не наступитъ такой періодъ времени, который можетъ быть названъ «періодомъ высшаго расцвѣта всѣхъ силъ и способностей человѣка», временемъ «торжества и полной побѣды добра надъ зломъ». Но за этимъ періодомъ долженъ наступить другой, который будетъ непосредственно предшествовать концу міра, это – періодъ ослабленія добра, какъ слѣдствіе одряхлѣнія человѣчества, ослабленія нравственныхъ силъ человѣка, и вмѣстѣ – періодъ усиленія зла, которое въ жизни человѣчества проявится въ свирѣпой враждѣ, нравственной распущенности и развращенности, жизни физической природы – въ разстройствѣ ея механизма, сопровождающемся различнаго рода катастрофами.
Все это кажется весьма правдоподобными. Но нѣкоторыя соображенія заставляютъ все же отказаться отъ желанія согласиться сь воззрѣніями проф. Свѣтлова.
Прежде всего, не можемъ признать правильной ту аналогію, какую приводить Свѣтловъ въ доказательство возможности ослабленія добра и усиленія зла предъ самымъ концомъ міра, непосредственно вслѣдъ за періодомъ торжества добра. Аналогія заключается въ томъ, что какъ во внѣшнемъ физическомъ мірѣ, вслѣдъ за періодомъ найвысшаго роста и развитія, слѣдуетъ неизбѣжное разложеніе, разрушеніе и уничтоженіе, такъ и въ мірѣ психическомъ, въ мірѣ нравственныхъ силъ и способностей человѣка, происходитъ подобное явленie – и потому паденie добра, нравственное разложеніе, въ концѣ исторіи человѣчества, должно быть признано такимъ же естественнымъ. Явленіемъ, какъ старость, перемѣна временъ года и т. п.
И такъ, для объясненія явленій міра психическаго употреблена аналогія изъ явленій міра матеріальнаго. Но между міромъ психическимъ и міромъ матеріальнымъ – цѣлая пропасть. По христіанскому міровоззрѣнію, только матеріальное подлежить разрушенію и уничтоженію, а духъ рождается къ безконечному развитію и совершенствованію. Поэтому и въ явленіяхъ, которыя въ матеріальномъ мірѣ характеризують процессъ разрушенiя и смерти, кажется рискованнымъ видѣть подобie происходящему въ области духовной. Если признать неизбѣжною старость духа въ томъ смыслѣ, какъ это слово понимается, напр., въ отношеніи къ человѣческому организму, то не согласимся ли мы съ тѣмъ ученіемъ, которое отрицаетъ самостоятельность духовныхъ явленій и все сводитъ къ матеріи съ процессами; такое ученіе совершенно противно христіанскому міровоззрѣнію.
Правда, между явленіями міра физическаго и явленіями міра психическаго есть извѣстная связь и нѣкотораго рода сходство, но должно воздерживаться преувеличивать это сходство до подобія, и строить, по аналогіи съ явленіями матеріальнаго міра, цѣлую систему ученія о значеніи, характерѣ и обнаруженіи явленій міра психическаго.
Правда – и то, что при старости человѣка, вмѣстѣ съ ослабленіемъ его тѣлеснаго организма, слабѣютъ и проявленія духа, такъ что какъ будто и сама душа старѣется и ослабѣваетъ. Но слѣдуетъ замѣтить въ данномъ случаѣ, что мы часто ошибаемся, судя о душѣ по ея проявленіямъ извнѣ: при дряхлости тѣлеснаго организма, естественно, душа не можетъ проявлять себя энергично во внѣшнихъ дѣйствіяхъ, хотя, въ то же время, можетъ и не утрачивать своего внутренняго развитія. Далѣе, когда, съ одной стороны, можно указать особую слабость по душѣ и тѣлу при старости тѣхъ людей, которые въ теченіе своей предшествующей жизни были проникнуты лишь земными интересами, а слѣдовательно и всегда были слабы по своему духовному развитію, то, съ другой стороны, можно указать и на рядъ тѣхъ славныхъ старцевъ, которые, всегда заботясь о развитіи своего духа, и въ глубокой старости сохраняли и сохраняютъ какъ крѣпость и полноту духовныхъ силъ, такъ и способность къ дальнѣйшему духовному развитію. И такъ, очевидно, развитіе духа можеть продолжаться даже при ослабленіи тѣлеснаго организма, сь которымъ такъ тѣсно связана душа человѣка.
Тѣмъ болѣе немыслимо ослабленіе или прекращеніе этого развитія вслѣдствіе какой-то особой духовной старости, вслѣдствіе необходимаго и для духа, какъ для тѣла, процесса ослабленiя и сокращенія его дѣятельности, даже при услови здоровaго состоянія тѣлеснаго организма. Предполагать самому духу присущую необходимость прекращенія развитія, – не значитъ ли признавать возможность и смерти духа, т. е. совершеннаго прекращенія его жизни, подобно тому, какъ въ матеріальной природѣ за старостью всегда слѣдуетъ смерть и разрушеніе? Не встанемъ ли въ такомъ случаѣ въ прямое противорѣчіе христіанскому ученію о безсмертіи души и способности ея совершенствоваться до совершенства Божія (Мө. V, 48) и не согласимся ли опять съ матеріалистами, отрицающими самостоятельность существованія духовнаго начала, и за жизнью тѣла, съ его отправленіями, съ его старостью и смертью, не видящихъ особой жизни, не имѣющей прекратиться со смертью тѣла и продолжающейся въ вѣчность.
Но согласимся на время признать правильной ту аналогію, которая предложена проф. Свѣтловымъ... И такъ, предъ самымъ концомъ міра потому добро утратить свою силу, а зло, наоборотъ, восторжествуетъ, что наступитъ необходимое ослабленіе нравственныхъ силъ человѣчества, наступитъ для него духовная старость. Если вдумаемся теперь въ это положеніе, то предъ нами возникаетъ одно явное и, по-видимому, неразрѣшимое противорѣчie. Противорѣчіе это заключается въ томъ, что одно и то же явленіе признается, съ одной стороны, причиною паденія добра, а съ другой – усиленія зла.
Добро и зло въ человѣчествѣ одинаково относятся къ міру психическихъ явленій, и, слѣдовательно, ослабленіе психической дѣятельности должно бы одинаково сопровождаться какъ ослабленіемъ добра, такъ и ослабленіемъ зла. Къ людямъ, имѣющимъ жить въ послѣднія времена, могли бы быть по-видимому вполнѣ приложимы слова великаго поэта: – «къ добру и злу постыдно равнодушны»; полное отсутствие энергіи, безсиліе во всякаго рода дѣятельности, равнодушіе ко всему – вотъ очевидный удѣлъ такихъ людей.
Но совершенно не такими изображаетъ Слово Божие людей предъ концомъ міра, не такими чертами рисуетъ ихъ состояніе и самъ проф. Свѣтловъ. Правда, люди послѣднихъ временъ представляются и въ Словѣ Божіемъ въ общемъ чуждыми высокой нравственной настроенности, бездѣятельными въ добрѣ, но зато они же представляются исполненными сильной злобы, энергичными въ отношеніи къ дѣятельности злобной, разрушительной; силы и энергія у нихъ есть, но только все это направлено въ сторону зла, а не добра. Жестокія междуусобныя войны, преслѣдованiя и убійства частныхъ лицъ, почему-либо вызывающихъ неудовольствіе, наклонность вообще ко всякаго рода беззаконнымъ дѣйствіямъ (Мө. XXIV, 7, 9, 12 и пар.) – вотъ тѣ явления, какiя въ достаточной мѣрѣ характеризують общее настроеніе человѣческихъ массъ предъ временемъ всеобщаго суда. И самъ проф. Свѣтловъ, какъ видѣли, говоритъ о свирѣпой враждѣ, смятеніяхъ, нестроеніяхъ и беззаконіяхъ людей послѣднихъ временъ.
Откуда же, спрашивается, зло восприметъ такую силу и наполнитъ почти весь человѣческій міръ, если вообще человѣчество должно быть совершенно безсильнымъ во всякой психической дѣятельности и если потому самому добро, послѣ періода его торжества надъ зломъ, должно по необходимости утратить свою силу и развитіе? Это уже выходитъ не ослабленіе психическихъ силъ, а непонятное превращеніе одного рода силъ въ другія, противоположныя по характеру.
Наконецъ, теорія проф. Свѣтлова находится въ противорѣчіи и съ тѣми мѣстами свящ. Писанія, гдѣ говорится о смыслѣ и значеніи настоящаго существованія человѣчества и о времени конца міра. Особенно замѣчательно въ данномь отношеніи одно мѣсто изъ второго посланія св. ап. Петра, въ которомъ св. апостолъ объясняетъ причину, по-видимому, замедленія наступленія дня Господня, т. е. дня второго пришествия Христова для суда надъ міромъ: «не коснитъ Господь обѣтованія, – говорить св. апостолъ, но долготерпитъ на насъ, не хотя да кто погибнетъ, но да вcи въ покаяніе придутъ» (2 Петр. III, 9).
И такъ человѣчество для того теперь живетъ, чтобы имѣло возможность усвоить истину и устроить свою жизнь согласно съ нею, и потому еще живетъ, что, очевидно, процессъ усвоенiя истины еще не довершился въ человѣчествѣ, что въ немъ есть еще такіе члены, о которыхъ можно сказать, что они творятъ доброе или злое не въ силу яснаго различенiя того и другого, не вслѣдствіе познанiя истины, а вслѣдствіе безсознательнаго влеченія къ того или иного рода дѣйствіямъ или случайнаго душевнаго настроенія.
Въ связи съ этимъ ученіемъ ап. Петра можно разсматривать притчи Христовы о развитіи и распространеніи царства Божія на землѣ; каковыми являются: притча о «зернѣ горчичномъ» (Мө. XIII, 31-32) и притча о «хлѣбной закваскѣ» (Мө. XIII, 33). По смыслу этихъ притчъ, царство Божіе за время существования человѣчества должно возрастать и расширяться – подобно сѣмени, выростающему въ дерево – до такой степени, что, наконецъ, среди людей не останется никого, кто бы не былъ призванъ къ царству Божію и не имѣлъ къ нему тѣхъ или иныхъ отнощеній; все человѣчество должно испытать на себѣ вліяніе ученія о царствѣ Божіемъ и подвергнуться духовному броженію, – подобно тому, какъ все хлѣбное тѣсто подвергается броженію, благодаря положенной въ него малой закваскѣ.
Значитъ – и по ученію Господа Іисуса Христа конецъ міра и день страшнаго суда Божія надъ міромъ наступятъ тогда, когда истина Христова ученія сдѣлается извѣстной всѣмъ людямъ безъ исключенія и когда, вмѣстѣ съ тѣмъ, воспринявшіе истину усовершенствуются въ добрѣ, а отринувшіе истину окончательно укрѣпятся во злѣ, которому добровольно и сознательно подчинятся.
Очевидно, ко времени конца міра постепенно будетъ усиливаться раздѣленіе между добрыми и злыми, такъ какъ, вмѣстѣ съ развитіемъ нравственнаго сознанія, все рѣзче и рѣзче будетъ обнаруживаться противоположность между добромъ и зломъ. Конецъ міра, очевидно, будетъ совпадать со временемъ, когда процессъ дѣленія людей на добрыхъ и злыхъ завершится и когда праведные достигнутъ возможно полнаго на землѣ духовно-нравственнаго развитія, а злые дойдутъ до крайнихъ предѣловъ своего сознательнаго служенія злу.
Это ясно и подтверждается притчею Христовою о пшеницѣ и плевелахъ (Мө. XIII, 24-31 и пар.). Въ притчѣ говорится, что домоправитель приказалъ слугамъ своимъ оставить рости вмѣстѣ пшеницу и плевелы до времени жатвы, т. е. до времени, когда пшеница созрѣетъ и когда вмѣстѣ съ тѣмъ – плевелы окажутся легко отличимыми отъ хлѣбныхъ колосьевъ. По смыслу этой притчи и страшный судъ Божій долженъ произойти не когда-нибудь, а именно тогда, когда человѣчество, въ духовномъ смыслѣ, созрѣетъ для жатвы, т. е. когда одни въ возможно полной степени воспримутъ и осуществятъ Христово ученіе, а другие проявятъ полное противленіе истинѣ и окончательно погрязнутъ во злѣ и беззаконіяхъ.
Но съ этимъ ученіемъ Слова Божія означеніи настоящаго существованія человѣчества и о времени конца міра и земного существованія человѣчества находится въ прямомъ противорѣчіи ученіе о такомъ періодѣ исторіи человѣчества предъ самымъ концомъ міра, когда, за высшимъ расцвѣтомъ всѣхъ силъ и способностей человѣка, съ необходимостью должно послѣдовать паденіе и оскудѣніе его нравственныхъ силъ, духовное – такъ сказать – разслабленіе. Мыслимо ли это, если, по ученію Слова Божія, потому и не наступаетъ еще день Господень, для того и продолжается существованіе человѣчества, чтобы послѣднее достигло духовной зрѣлости и чтобы судь Божій совершился надъ людьми, вполнѣ сознательно избравшими и возлюбившими злое и тѣмъ заслужившими строгій приговоръ Судіи: «идите... проклятии во огнь вѣчный, уготованный діаволу и ангеломъ его» (Мө. XXIV, 41).
Судъ надъ людьми, сдѣлавшимися злыми въ силу необходимаго психическаго закона, представляется совершенно неестественнымъ и несправедливымъ. И въ человѣческихъ судахъ наказаніе налагается лишь за тѣ проступки, которые совершены съ полнымъ сознаніемъ преступности дѣйствія и безъ принужденія со стороны. Тѣмъ болѣе, судъ Божій мыслимъ лишь съ соблюденіемъ полной справедливости, – надъ людьми, дѣйствительно заслуживающими суда и наказанія. Но будетъ ли справедливымъ судъ надъ тѣми, которые не свободны въ своихъ дѣйствіяхъ, на которыхъ неотразимо дѣйствуетъ законъ необходимости!? Если скажутъ, что послѣдній страшный судъ будетъ болѣе касаться людей, жившихъ ранѣе ослабленія нравственныхъ силъ въ человѣчествѣ, то зачѣмъ же онъ не наступитъ ранѣе, именно – въ то время, когда бы онъ имѣлъ наибольшее значеніе.
Таковы соображенія, которыя препятствуютъ намъ согласиться съ тѣмъ оптимистическимъ представленіемъ будущей исторіи человѣчества, которое мы видѣли, напр., въ одномъ изъ трудовъ проф. прот. Свѣтлова.
Что касается аргументацій, приводимой Свѣтловымъ въ защиту своего ученія, то она не представляется на столько сильной, чтобы убѣдить въ истинности этого ученія. Слово Боже, дѣйствительно, говорить о проповѣданіи Евангелія царствія во всей вселенной (Мө. XXIV, 14), но не говоритъ о томъ – всѣ ли и сколь многое изъ услышавшихъ евангельскую проповѣдь сдѣлаются сынами царствія. Самъ Господь Іисусъ Христосъ въ притчѣ о Сѣятелѣ выразилъ ту мысль, что ученіе о царствіи Божіемъ далеко не въ душахъ всѣхъ людей найдетъ благоприятную почву (Мө. XIII, 4-23 и пар.), такъ что очевидно, и изъ услышавшихъ это ученіе далеко не всѣ могутъ осуществлять его.
Слово Божіе говоритъ и объ обращеніи язычниковъ въ христіанство и о вступленіи, въ концѣ временъ, еврейскаго народа въ лоно Христовой церкви. Все это, без спорно, – отрадныя явленія въ исторіи Христовой церкви на землѣ, но они могутъ представляться лишь незначительными свѣтлыми чертами на общемъ мрачномъ фонѣ жизни человѣчества. Вѣдь обращеніе «языковъ» въ христіанство – не какое-либо одновременное событіе, которое бы засвидѣтельствовало высочайшій подъемъ духовно-нравственныхъ силъ въ человѣчествѣ, а чрезвычайно продолжительный процессъ, начало котораго совпадаетъ съ началомъ христианства, а конецъ съ послѣдними временами жизни міра и человѣчества. Значить, въ общей исторіи человѣчества случаи обращенія въ христіанство отдѣльныхъ племенъ и народовъ – только моменты, еще малого ворящіе о торжествѣ христіанства, а съ нимъ и добра на землѣ, – тѣмъ болѣе, что въ массѣ обращающихся ко Христу съ чистою пшеницею всегда бываетъ смѣшано много плевеловъ, то есть съ людьми, дѣйствительно нравственными, по убѣжденiю принимающими крещеніе, бываютъ въ соединеніи люди шаткой нравственности, не чистой совѣсти, – лишь на время увлеченные общимъ движеніемъ.
Далѣе, хотя ученіе о тысячелѣтнемъ царствѣ (Апок. XX, 4. 5. 6. 7), по-видимому, благоприятствуетъ представленію о имѣющемъ наступить времени торжества праведниковъ, но это ученie – глубоко таинственное и не можетъ быть понимаемо въ прямомъ смыслѣ, въ смыслѣ указанія на историческое явленіе, имѣющее быть въ концѣ временъ, тѣмъ болѣе, что въ Апокалипсисѣ, въ связи съ ученіемъ о тысячелѣтнемъ царствѣ, говорится о воскресеніи мертвыхъ, воскресеніми первомъ, воскресеніи однихъ только праведниковъ (Апок. XX, 4-5), а между тѣмъ величайший актъ воскресенія мертвыхъ, по общехристіанскому вѣрованію, долженъ быть завершительнымъ актомъ всей исторіи человѣчества на землѣ, одновременнымъ со всеобщимъ страшнымъ судомъ и полнымъ преобразованіемъ неба и земли, – актомъ единственнымъ, неповторяемымъ. Слѣдовательно, ученіе Апокалипсиса о тысячелѣтнемъ царствѣ, имѣющемъ наступить послѣ воскресенія праведниковъ, имѣетъ мало сходнаго съ ученіемъ о развитіи царства Божія на землѣ.
Что касается раздѣленія на страшномъ судѣ Христовомъ праведниковъ и грѣшниковъ на двѣ стороны, при чемъ какъ думаетъ Свѣтловъ – если «несомнѣнно лѣвая сторона будетъ велика, то столь же велика должна быть и правая, ей противопоставляемая въ качествѣ чего то равносильнаго»{9}, то можно замѣтить слѣдующее. Дѣйствительно, на страшномъ судѣ Христовомъ должны быть необъятно велики – какъ правая, такъ и лѣвая сторона, какъ число праведниковъ, такъ и число грѣшниковъ, но это – потому, что на судъ предстанутъ всѣ люди, когда-либо жившіе на землѣ, а въ чилѣ ихъ, конечно, должно быть какъ множество грѣшниковъ, такъ и множество праведниковъ.
Наконецъ, указание на то, что идея прогресса неразрывно связана съ христіанствомъ, есть «христианское произрастеніе и порождена Библіею», а также указаніе на то, что идея прогресса, т. е. развитія, совершенствованія, неизмѣнно присуща духу человѣческому и заложена въ его богоподобной природѣ, – имѣли бы силу лишь въ отношеніи къ такимъ людямъ, которые совершенно отрицаютъ идею нравственнаго прогресса въ человѣчествѣ, въ какой бы формѣ не выражался этотъ прогрессъ, и которые – вмѣстѣ съ тѣмъ – отвергають возможность развитія царства Божія на землѣ. Но вѣдь можно и не отрицая того и другого, все же думать, что на землѣ никогда не откроется всеобщее царство добра, что никогда не сдѣлаются истинными сынами царства Божія всѣ люди, за малыми исключеніями: нравственный прогрессъ можетъ осуществляться въ сравнительно незначительному кругу людей и царство Боже можетъ рости и развиваться почти незримо въ душахъ избранныхъ людей: ибо «не придеть царствіе Божіе съ соблюденіемъ,.. се бо царствіе Божіе внутрь» людей «есть» (Лук. XVII, 20-21).
По нашему мнѣнію, ошибочность теорій прот. Свѣтлова въ томъ и состоитъ, что онъ односторонне представляетъ развитіе и распространение на землѣ одного добра до полнаго торжества послѣдняго надъ зломъ, какъ бы забывъ, что и зло представляетъ реальную силу, всегда обнаруживавшуюся и обнаруживающуюся среди людей и способную къ такому же развитію и расширенію, какъ и добро. По нашему мнѣнію, исторiя человѣчества и состоитъ въ развитіи и борьбѣ этихъ двухъ силъ, при чемъ ничто не мѣшаетъ думать, что къ концу исторіи человѣчества зло достигнетъ даже большаго – если не развитія, то распространенія – нежели добро. Такимъ образомъ, въ концѣ временъ и царство Божіе можетъ достигнуть возможно полнаго развитія на землѣ среди праведныхъ людей и зло можетъ возрасти до тѣхъ размѣровъ, о коихъ свидѣтельствуетъ намъ Слово Божіе, представляя картину состоянія человѣчества предъ концомъ міра.
Что идея нравственнаго прогресса или развитія добра и царства Божія среди людей вообще не можетъ быть чуждой христіанскому міровоззрѣнію, – объ этомъ даетъ указаніе Само Слово Божіе. Такъ обратимъ вниманіе на притчу Христову о пшеницѣ и плевелахъ (Мө. XIII, 24-31). Содержаіие этой притчи общеизвѣстно, такъ что нѣтъ нужды въ настоящемъ случаѣ излагать его... Для насъ важно то объясненіе притчи, которое сдѣлалъ Самъ Іисусъ Христосъ. Доброе сѣмя (пшеничное, которое добрый Сѣятель (Сынъ Человѣческій) посѣялъ на полѣ своемъ, по словамъ Господа Іисуса Христа, – это – «сынове царствія» (Мө. XIII, 38), т. е. люди, достойные быть членами царства Божія, а «плевелы» – сынове неприязненніи,т. е. люди, уклонившіеся на злое, по наущенію діавола, и недостойные царства Божія; җатва – кончина вѣка, то есть – міра, а жатели – ангелы, которые и соберутъ праведниковъ и грѣшниковъ въ одно мѣсто, чтобы потомъ, послѣ суда, первые поселились въ уготованномъ имъ мѣстѣ блаженства, а послѣдніе были ввергнуты въ пещь огненную (Мө. XIII, 42), – подобно тому, какъ негодныя травы (плевелы) ввергаются послѣ җатвы въ огонь. Если время жатвы, – по объясненію Спасителя, – означаетъ кончину міра, то подъ временемъ посѣва можно, по-видимому, разумѣть время первоначальнаго распространенія евангельскаго ученія, начало существованія царства Божія на землѣ.
Смыслъ и значеніе притчи опшеницѣ и плевелахъ состоятъ, очевидно, въ томъ, что какъ пшеница (а вмѣстѣ – и плевелы) растетъ и развивается отъ времени посѣва до времени жатвы, такъ что только предъ жатвой достигаеть полной зрѣлости, такъ и въ человѣчествѣ добрые люди (сынове царствія), воспринявшіе ученіе Христово, (а вмѣстѣ – и люди злые) только предъ концомъ міра достигнутъ полнаго развитія своихъ силъ и способностей, – полной духовной зрѣлости (при чемъ добрые должны быть высоко развитыми въ отношеніи къ добру, а злые – глубоко погрязшими во злѣ).
И такъ, притча Христова несомнѣнно говорить о нравственномъ прогрессѣ въ человѣчествѣ... и важно именно то, что притча Христова о пшеницѣ и плевелахъ указываетъ не на то равственное развитіе, которое имѣетъ мѣсто въ жизни отдѣльныхъ личностей, а на развитіе, проходящее чрезъ всю исторію человѣчества, со времени основанiя царства Божія на землѣ. Въ самомъ дѣлѣ, если пшеничное сѣмя, по притчѣ, лишь ко времени җатвы выростаетъ въ полный зрѣлый колосъ, то, очевидно, и о сынахъ царствія слѣдуеть думать, что они лишь предъ концомъ міра возрастутъ въ «мужей совершенныхъ», достигнутъ «мѣры возраста исполненія Христова» (Ефес. IV, 13).
Наконецъ, въ притчѣ о пшеницѣ и плевелахъ мы почерпаемъ указаніе и на самый характеръ нравственнаго прогресса, возможнаго въ человѣчествѣ. Этотъ прогрессъ состоитъ не въ томъ, что всѣ люди къ концу міра достигнутъ нравственного совершенства, сдѣлавшись добрыми ибо въ притчѣ плевелы остаются таковыми и ко времени жатвы, – а въ томъ что люди, восприимчивые къ добру ставши на путь духовнаго развитія и совершенствованія, будутъ имѣть возможность до времени конца міра возможно полнѣе осуществить нравственные идеалы.
И возможность такого рода прогресса въ человѣчествѣ кажется не трудно объяснить. Какъ отдѣльный человѣкъ, такъ – тѣмъ болѣе – цѣлое поколѣніе людей, за время своего существованія пріобрѣтаетъ болѣе или менѣе богатый и разнообразный духовный опытъ, накопляетъ, если можно такъ выразиться, духовное богатство. Это богатство, затѣмъ, передается послѣдующему поколѣнію, которое само, въ свою очередь, увеличиваетъ его, передавая другому, новому поколѣнію и т. д. Слѣдовательно, каждое послѣдующее поколѣніе должно быть богаче разно образными свѣдѣніями и вообще должно быть болѣе развитымъ во всѣхъ отношеніяхъ, нежели предшествовавшая ему поколѣнія, которыя не могли получить столь богатаго наслѣдія. Отсюда – очевидно – тѣмъ болѣе развитыми должны быть люди самыхъ послѣднихъ поколѣній предъ концомъ міра, потому что они будутъ имѣть возможность воспользоваться плодами развитія человѣчества почти за все время существованія его на землѣ.
Но подобное развитіе людей далеко не можетъ быть одинаковымъ въ качественномъ отношеніи, ибо въ богатомъ духовномъ наслѣдіи вмѣстѣ съ хорошими элементами всегда будутъ дурные. Необходимъ выборъ... И вотъ въ дѣлѣ этого выбора громадную роль играютъ личныя наклонности и распоряженія людей. Одни изъ людей, съ добрыми стремленіями и наклонностями, и пользуются тѣмъ изъ предшествующаго жизненнаго опыта людей, что является хорошимъ съ нравственной точки зрѣнія и что способствуетъ развитію въ добромъ направленіи. Наоборотъ, люди съ дурными наклонностями тѣмъ болѣе развиваются въ дурномъ направленіи потому, что находять себѣ поддержку и поощреніе въ дурныхъ примѣрахъ предшествующей исторіи и въ оставленномъ порочными людьми духовномъ наслѣдіи. Такъ происходитъ двоякаго рода развитіе людей на землѣ, съ которымъ все болѣе и болѣе должно обнаруживаться раздѣленіе ихъ на добрыхъ и злыхъ.
Общій же выводъ изъ сказаннаго тотъ, что и по естественнымъ соображеніямъ развитіе добра въ человѣчествѣ вполнѣ допустимо.
Но могутъ сдѣлать принципіальное возраженіе противъ идеи нравственнаго развитія, проходящаго чрезъ исторію человѣчества, указавъ, напр., на то, что въ на стоящее время мы не замѣчаемъ тѣхъ явныхъ проявленій Божественной благодати среди людей, какiя имѣли мѣсто въ первое время существованія Христовой церкви и не видимъ тѣхъ высокихъ примѣровъ подвижничества, какie представляетъ предшествующая исторія церкви.
Въ первенствующей церкви, дѣйствительно, было изобиліе благодатныхъ даровъ: – какъ свидѣтельствуетъ даже Слово Божіе – вѣрующіе, при крещеніи, получали тотъ или другой чудесный даръ: одни – пророчества, другie – языкознанія, третьи – исцѣленiй и т. д. (Коринө. ХІІ, 28). Этого не замѣчается въ настоящее время.
Но въ данномъ случаѣ слѣдуетъ сказать, что факты обладанія чрезвычайными дарами вѣрующими апостол скаго вѣка еще не свидѣтельствуютъ объ особомъ нравственномъ развитіи послѣднихъ. Мы не говоримъ, что христіане первенствующей церкви были грѣшными или порочными людьми, – нѣтъ, они были совершенными въ извѣстной степени, сообразно съ ихъ историческимъ положеніемъ, но это совершенство было неполнымъ, не окончательнымъ и не исключающимъ дальнѣйшаго духовнаго развитія. Такъ мы называемъ умными дѣтей дѣйствительно умныхъ, по ихъ возрасту, но это названіе не означаетъ того, что дитя такъ же развитъ и уменъ, какъ человѣкъ взрослый, пожилой.
Если же первые христіане получали въ изобилни чрезвычайные дары благодати, чего нѣтъ въ настоящее время, то это могло обусловливаться особенностями ихъ положенія. Первые христіане принимали новое, дотолѣ неслыханное, ученіе, начинали новую, особую жизнь, и потому, естественно, нуждались въ пособіи божественной благодати, – подобно тому, какъ вообще все молодое, начинающее свое существованіе, обыкновенно требуетъ сторонней помощи и какъ дѣти всегда нуждаются въ особомъ уходѣ и попеченіи. Благодать имѣетъ воспитательное значеніе въ отношеніи къ нравственности людей – и если сначала Богъ снисходилъ къ человѣку, когда послѣдній былъ съ неокрѣпшими духовными силами, то впослѣдствіи, съ развитіемъ духовныхъ силъ, самъ уже человѣкъ долженъ восходить до богоуподобленія.
Съ другой стороны, надо принять во вниманіе, что время первоначальнаго существованія христіанства было временемъ усиленной борьбы съ разнаго рода неблагопріятными для развитія и распространенія христіанства обстоятельствами; первымъ христіанамъ приходилось съ большимъ трудомъ отстаивать и самостоятельность своихъ убѣждений и даже свое физическое существованie – и по тому необходима была особая Божественная помощь – какъ для укрѣпленiя ихъ вѣры, такъ и для поддержанія ихъ въ трудной борьбѣ съ условіями жизни. Наоборотъ, когда христіанство окрѣпло, когда христіанскія вѣрованія и убѣждения достаточно были восприняты и укоренились въ сердцахъ людей, тогда перестала быть нужда и въ чрезвычайныхъ дарахъ благодати.
Значитъ – фактъ оскудѣнія чрезвычайныхъ даровъ благодати въ настоящее время не можетъ еще свидѣтельствовать о томъ, что теперь нѣтъ и не можетъ быть личностей, болѣе развитыхъ въ нравственномъ отношеніи, нежели христіане первенствующей церкви.
Но укажите, – возразятъ намъ, – среди современныхъ людей такихъ, въ коихъ было бы дѣйствительно замѣтно большее духовно-нравственное развитіе, нежели во многихъ личностяхъ предшествовавшей исторіи христианства. Прочность и глубина нравственныхъ убѣжденій можетъ обнаруживаться, между прочимъ, въ христіанскомъ подвижничествѣ. Предшествующая исторія христіанства, дѣйствительно, и указываетъ намъ высокое примѣры подвижничества, наглядно показывающіе настроенie христіанъ прошеднаго времени. Но укажите, скажуть, въ настоящее время такихъ подвижниковъ, каковы были, напримѣръ, Антоній и Пахомій – великіе, или Антоній и Өеодосій – печерскіе? Такихъ великихъ подвижниковъ теперь не видимъ; – значитъ – въ настоящее время съ ними никто и не можетъ сравняться въ отношеніи къ духовно нравственному развитію. Что отвѣтимъ на это?
Правда, въ настоящее время примѣровъ подвижничества въ тѣхъ его формахъ, которыя проявлялись въ прошедшіе вѣка христианства, можетъ быть, и не видно. Но вѣдь подвижничество проявляется въ различныхъ формахъ – и можно ли сказать, что теперь нѣтъ христіанскаго подвижничества, если оно только не выражается въ тѣхъ внѣшнихъ формахъ, въ какихъ выражалось ранѣе.
Отношенія, обычаи и вообще жизнь людей мѣняются съ каждымъ вѣкомъ – и что было своевременнымъ въ одномъ случаѣ, можетъ оказаться несвоевременнымъ – въ другомъ. И въ отношеніи формъ подвижничества можно замѣтить, что извѣстному времени соотвѣтствуютъ извѣстныя его формы, смотря по условіямъ жизни и развитія людей въ извѣстное время. Если нынѣ нѣтъ столпниковъ, не замѣчается юродивыхъ о Христѣ, не слышно о великихъ пустынникахъ, то за то можно указать на христіанскіе подвиги другого рода, – на случаи безкорыстнаго, самоотверженнаго служенія человѣчеству во имя христіанской любви къ людямъ. Одно замѣняется другимъ, ибо по условіямъ современной жизни едвали было бы, напр., юродство подвигомъ болѣе цѣлесообразнымъ и благотворнымъ, нежели самоотверженный уходъ больными или организацiя помощи людямъ, пострадавшимъ во время какихъ-либо бѣдствій.
Наконецъ, если все же докажуть, что нынѣ подвижничество проявляется въ слабой степени сравнительно съ прошедшимъ временемъ жизни христіанства, то этимъ будетъ доказана лишь односторонность нравственнаго прогресса, замѣчаемаго среди людей, но – не совершенное отсутствіе такового прогресса. Подобная же односторонность можетъ, обусловливаться тѣмъ обстоятельствомъ, что условія человѣческой жизни въ извѣстное время не одинаково благоприятствуютъ развитію различныхъ сторонъ человѣческаго духа и – вмѣстѣ – развитію нравственныхъ способностей человѣка. Так, напр., условія жизни христіанъ первыхъ вѣковъ христианской эры могли способствовать усиленію и укрѣпленію именно христіански настроенной воли, что и проявлялось въ особой твердости христіанъ первыхъ вѣковъ при перенесеніи ими различнаго рода стѣсненій и кровавыхъ гоненій со стороны язычниковъ. Въ настоящее время, когда гоненія на христіанство почти не мыслимы, и очевидныхъ проявленій твердо настроенной христіанской воли замѣчается мало, но зато обстоятельства времени и характеръ современнаго состоянія людей благопріятствуютъ развитію религіозно-настроеннаго ума, ибо въ борьбѣ съ различными враждебными христіанству современными теченіями христіанину приходится все болѣе и болѣе углубляться въ разсмотрѣніе и познаніе богооткровенныхъ, а также вообще религіозныхъ, истинъ.
Въ этой односторонности духовнаго развитія, проходящаго чрезъ исторію человѣчества, замѣчаемъ. сходство съ тѣмъ, что случается и въ жизни отдѣльнаго человѣка. И развитіе различныхъ способностей отдѣлнаго человѣка не происходить одновременно, но по большей части бываетъ такъ, что въ извѣстное время, благодаря особо сложившимся условіямъ, успѣшно развиваются одного рода способности, между тѣмъ какъ задерживаются въ своемъ развитіи способности другого рода, тогда какъ въ другое время происходить явленіе обратное. Однако, какъ въ жизни отдѣльнаго человѣка, и при разновременномъ раскрытiи и обнаруженіи его способностей, все же въ общемъ достигается сравнительно полное и всестороннее развитіе духа, такъ и въ отношенін къ человѣчеству. Можно сказать, что въ немъ, къ концу исторіи его земнаго существованія, могутъ выработаться типы нравственно совершенныхъ личностей, не смотря на различнаго рода препятствія, представляемыя жизненною обстановкою извѣстнаго времени.
Эти совершенныя личности, имѣющія жить въ концѣ временъ, и являются тою спѣлою пшеницей, готовой для сбора и сохраненія въ житницѣ Отца Небеснаго, о которой говорить Господь Іисусъ Христосъ въ своей притчѣ. Чрезъ этихъ-то совершенныхъ людей царство Божіе въ концѣ временъ и достигнетъ своего возможно полнаго внутренняго развитія.
Но Слово Божіе говоритъ намъ не объ одномъ внутреннемъ ростѣ или развитіи царства Божія: оно говоритъ еще и о внѣшнемъ его расширеніи или распространеніи. Подобное указаніе находимъ, напр., въ притчѣ Христовой о «квасѣ хлѣбномъ». «Подобно царство небесное, – сказалъ Господь Іисусъ Христосъ: – закваскѣ, которую женщина взявши положила въ три мѣры муки доколѣ не вкисло все» (Мө. XIII, 33). Подъ «мукою» въ своей притчѣ Писусъ Христосъ, очевидно, разумѣетъ міръ человѣческій, подъ закваскою или квасомъ – свое ученіе, ученіе евангельское. Подобно тому, какъ малая закваска, положенная въ смѣшеніе муки, производить броженіе, которое распространяется на все тѣсто, такъ и ученіе евангельское, ученіе о царствѣ Божіемъ, будучи сначала достояніемъ немногихъ людей, должно впослѣдствии распространяться повсюду, вездѣ произвести духовное броженіе и поставить въ то или другое отношеніе весь человѣческій міръ.
Итакъ, вмѣстѣ съ ученіемъ о царствѣ Божіемъ должно распространяться среди людей и само царство Божіе.
Возможность такого распространенія царства Божія понятна. Среди людей всегда будутъ находиться такіе, которые, хотя не входятъ въ составъ царства Божія, но – не потому, что они совершенно неспособны быть членами этого царства, а потому, что они еще не имѣли возможности убѣдиться въ истинѣ Христова ученія. Среди этихъ-то людей проповѣдь евангельская, при благопріятныхъ обстоятельствахъ, и должна имѣть успѣхъ и царство Божіе среди нихъ должно пріобрѣтать все болѣе и болѣе новыхъ членовъ. Этотъ процессъ обращенія ко Христу людей и даже цѣлыхъ народовъ, дотолѣ Христа не знавшихъ, въ Св. Писаніи называется «обращеніемъ (вхожденіемъ) языковъ» (Рим. ХІ, 25).
И, по ученію Слова Божія, этотъ процессъ «обращенія языковъ» будетъ продолжаться до послѣднихъ временъ, при чемъ, по неисповѣдимымъ судьбамъ Божіимъ, послѣднимъ народомъ, имѣющимъ расширить собою предѣлы царства Божія, долженъ быть народъ еврейскій, нынѣ какъ бы проклятый и отвергнутый Богомъ и влачащій жалкое существованіе.
Отсюда видно, что и внѣшнее распространеніе царства Божія, подобно внутреннему его развитію, будетъ продолжаться до послѣднихъ временъ предъ концомъ міра.
Итакъ, притчу Христову о расширеніи царства Божія на землѣ мы можемъ и должны понимать не въ томъ. смыслѣ, будто настанетъ время, когда всѣ люди сдѣлаются истинными членами царства Божія, а – въ томъ, что со временемъ ученіе о царствѣ Божіемъ будетъ извѣстно всѣмъ людямъ настолько, что уже отъ ихъ личнаго добраго или дурного нравственнаго настроенія будетъ зависѣть стать или не стать истинными учениками Христа Спасителя. По-видимому, можно такъ передать смыслъ притчи Христовой о распространеніи царства Божія: со временемъ должны войти въ составъ царства Божія на землѣ всѣ люди, которые по своему душевному настроенію способны войти сюда.
Но идея всеобщности, заключающаяся въ содержании причти о «квасѣ хлѣбномъ», допускаетъ болѣе широкое и глубокое пониманіе этой притчи.
Прежде всего, мы должны заключить въ сферу вліянія царства Божія всѣ вообще внѣшнія отношенія людей между собою, т. е. ихъ жизнью и какъ членовъ семьи и какъ членовъ цѣлаго общества. Человѣкъ и его жизнь немыслимы безъ извѣстныхъ отношеній къ другимъ людямъ, безъ связи съ жизнью цѣлаго общества, а потому, становясь членомъ царства Божія, человѣкъ руководится ученіемъ царствія Божия и въ своей семейной и общественной жизни. Таким образомъ, семейная и общественная жизнь людей могутъ проникаться и освящаться благотворными силами царства Божия и – вмѣстѣ съ тѣмъ – царство Боже можетъ все шире и глубже простирать свое вліяніе на сферу всѣхъ человѣческихъ связей и отношений. И можетъ быть, въ концѣ времени, человѣчество будетъ видѣть въ своей средѣ совершенныя въ нравственномъ смыслѣ человѣческiя семьи и даже цѣлыя общественныя организаціи.
Но и этого сказать было бы мало относительно широкаго значенія притчи Христовой о «квасѣ хлѣбномъ». Царство Боже можетъ простирать свое все болѣе и болѣе расширяющееся вліяніе не на одинъ только міръ человѣческой жизни и человѣческихъ отношеній. Поскольку неразумная и даже неодушевленная природа въ своемь сушествованіи имѣетъ связь съ жизнью и состояніемъ людей – и не только связь, но и значительную зависимость, то и различное отношеніе людей къ царству Божію не можетъ не отражаться тѣмъ или инымъ образомъ на жизни этой природы. Когда человѣкъ дѣлается членомъ царства Божія и слѣдуетъ по пути духовнаго усовершенствованія, то и часть внѣшней природы, находящаяся отъ него въ зависимости по своему существованію, измѣняется и какъ бы перерождается въ новомъ направленіи, соотвѣтствующемъ особому настроенiю владыки-человѣка. Общеизвѣстное явленіе, что у людей добрыхъ и кроткихъ и домашнія животныя бываютъ спокойнѣе и кротче, а люди высокого духовнаго развитія дѣлали кроткими даже дикихъ звѣрей. Значитъ – царство Божіе, распространяясь среди людей, будетъ включать въ сферу своего вліянія неразумную и неодушевленную природу.
Такимъ образомъ, дѣйствительно все въ мірѣ можетъ испытать на себѣ дѣйствіе царства Божія, – подобно тому, какъ въ притчѣ Христовой все тѣсто испытываетъ на себѣдѣйствіе закваски.
Однако, допуская возможность нѣкоторыхъ благопріятныхъ перемѣнъ и улучшеній въ мірѣ, во свѣтѣ раскрывающагося царства Божія, мы не можемъ утѣшать себя проятною надеждою, что человѣческая и вся вообще міровая жизнь предъ концомъ міра будутъ представлять собою и въ общемъ картину жизни лучшей, чѣмъ была и теперь есть, и чуждой тѣхъ зловредныхъ элементовъ, которые нарушаютъ нынѣ гармонію мірового порядка. Въ противномъ убѣждаетъ насъ мысль о существованіи и «самостоятельномъ развитіи въ мірѣ другой силы, противоположной и враждебной добру и царству Божію, – силы зла.
Нѣтъ основаній полагать, будто со временемъ зло на землѣ должно постепенно уменьшаться, предоставляя мѣсто все болѣе и болѣе укрѣпляющемуся и распространяющемуся добру: зло можетъ существовать и развиваться параллельно добру, потому что въ человѣчествѣ постоянно будутъ находиться, съ одной стороны, личности, способныя сохранять въ себѣ добро и усовершаться въ нравственномъ направленіи, а съ другой – личности, склонныя ко злу и развитію его въ себѣ.
Объясняя притчу Христову о пшеницѣ и плевелахъ, мы имѣли уже возможность указать – какимъ образомъ происходитъ усиленіе и накопленіе зла въ человѣчествѣ. Чѣмъ выше становится человѣкъ по своему умственному развитію, чѣмъ большую сознательность обнаруживаетъ въ своихъ поступкахъ, тѣмъ большую можетъ развить въ себѣ и силу зла и тѣмъ большой вредъ можетъ принести окружающимъ. И если цѣлью жизни и дѣятельности людей добрыхъ, съ теченіемъ времени усовершающихся въ добромъ направленіи, является богоуподобленіе, то цѣлью людей, укрѣпляющихся во злѣ, естественно должно быть демоноуподобленіе.
Слово Боже, въ ученіи объ антихристѣ (Сол. ІІ, 3-4), ясно и показываетъ, что предъ концомъ міра, дѣйствительно, появится такая личность, которая по своему настроенiю будетъ уподобляться діаволу. Антихристъ, очевидно, будетъ представлять собою ту крайнюю точку, до которой можетъ дойти развитіе зла на землѣ. Но крайняя точка развитія зла предполагаетъ собою посредствующія ступени развитія зла – и антихристъ, слѣдовательно, мыслимъ, какъ конечный результатъ усиливающаго зла въ людяхъ, какъ типъ совершенно злой личности, постепенно вырабатывающійся среди злыхъ людей; потому-то антихристъ и имѣетъ явиться именно предъ концомъ міра, т. е. въ концѣ исторіи человѣчества.
Итакъ, ученіемъ Слова Божія объ антихристѣ съ очевидностью предполагается цѣлая исторія постепеннаго развитія зла на землѣ среди людей.
Но о царствѣ зла на землѣ слѣдуетъ еще сказать, что, помимо внутренняго развитія, оно должно имѣть и внѣшнее расширеніе и распростаненіе.
Слово Божіе говорить, о послѣднихъ временахъ, какъ временахъ необычайно широкаго распространения зла на землѣ (2 Тим. II, 1-9), – а это указываетъ на то, что дѣйствительно мыслимъ обширный періодъ времени, когда царство зла будетъ постепенно привлекать къ себѣ все большее и большее число людей, стремясь распространиться по всей землѣ.
При этомъ, въ качествѣ дѣйствительныхъ членовъ развивающаго и распространяющагося на землѣ царства зла мы считаемъ тѣхъ людей, которые сознательно избираютъ злое основаніемъ и цѣлью своей жизни и способствуютъ дальнѣйшему усиленію и укрѣпленію зла. Тѣ же люди, которые впадаютъ въ грѣхи, т. е. дѣлаютъ злое по невѣдѣнію или по немощи человѣческой природы (потому что нѣтъ такого человѣка, который бы жилъ и не согрѣшилъ) и не склонные къ сознательному служенію злу, не могутъ быть названы дѣйствительными членами царства зла, такъ какъ они могутъ быть привлечены къ царству Божію и могутъ состоять его членами. Другими словами, будутъ принадлежать къ царству зла и увеличивать собою число членовъ этого царства тѣ люди, которые окажутся совершенно неспособными принять ученіе о царствѣ Божіемъ, т. е. тѣ люди, которые обнаружатъ свое рѣшительное нерасположеніе ко Христу и Евангелію даже тогда, когда истина Христова ученія будетъ проповѣдана и извѣстна имъ настолько, что они могли бы вполнѣ сознательно ее воспринять и жить со гласно съ нею{10}.
Чѣмъ ближе будетъ время къ концу міра, тѣмъ болѣе будетъ обнаруживаться противниковъ истины Христова ученія, а вмѣстѣ – противниковъ всего добраго, такъ что общая картина религиозно-нравственного состояния человѣчества предъ концомъ міра должна быть весьма безотрадной. Св. апостол Павелъ называетъ послѣднее время (предъ концомъ міра) «лютымъ» (2 Тим. III, 1) и Самъ Господь Іисусъ Христосъ говоритъ о чрезвычайному оскудѣніи вѣры предъ Его вторымъ пришествіемъ (Луки XVIII, 8).
Таковъ нашъ взглядь на будущее духовное состояніе человѣчества. Онъ, по справедливости, можетъ быть названъ пессимистическимъ, такъ какъ, наряду съ развитіемъ и разширеніемъ царства добра, предполагаемъ не меньшее развитіе царства зла, а распространенie – даже большее. Но такой взглядъ намъ кажется болѣе близкимъ къ истинѣ, такъ какъ онъ находить для себя основательное подтвержденіе въ ученіи Слова Божія, чего не можетъ сказать о себѣ взглядъ, противоположный по характеру.
Считаемъ необходимымъ, въ заключеніе, разсмотрѣть и разобрать одно, по-видимому серьезное, возраженіе, которое можетъ быть поставлено противъ нашего взгляда на религиозно-нравственное состояніе человѣчества предъ концомъ міра.
Могутъ указать на факты, свидѣтельствующіе о по степенномъ улучшенін человѣческой жизни не только съ внѣшней, но и съ внутренней стороны. Такъ, въ прежнее время существовало рабство и считалось законнымъ, нормальнымъ явленіемъ, а нынѣ оно уничтожено и не можетъ быть возстановлено. Прежде были въ употребленіи жестокія пытки при судопроизводствѣ и налагались на провинившихся чрезвычайно суровыя наказанія, – нынѣ пытокъ не существуетъ и обращеніе съ преступниками сдѣлалось несомнѣнно болѣе мягкимъ, болѣе человѣчнымъ.
Значитъ, дѣйствительно въ жизни людей происходять измѣненiя и эти измѣненія направлены въ хорошую сторону: людямъ становится жить лучше, чѣмъ прежде. Въ будущемъ предвидятся новые шаги къ улучшенію человѣческой жизни и человѣческихъ отношеній, такъ что въ будущемъ человѣчество ожидаетъ лучшее, а не худшее существованіе.
Представленное возраженіе, какъ основанное на фактахъ, кажется весьма серьезнымъ и вѣскимъ и, по-видимому, разбиваетъ представленіе о послѣднихъ временахъ, какъ временахъ печальныхъ, скорбныхъ. Необходимо отвѣтить на подобное возраженіе.
Замѣтимъ, прежде всего, что конечный выводъ изъ фактовъ находится въ прямомъ противорѣчіи съ указаніями Слова Божія. Слово Божіе, какъ видѣли, вполнѣ ясно и опредѣленно характеризуетъ послѣднія времена, какъ времена нравственнаго упадка, какъ времена скорби и печали, и не оставляетъ мѣста предположенію, что предъ концомъ міра осуществятся надежды людей на общечеловѣческое благополучіе и счастье. Конечно, факты остаются фактами, противъ фактовъ, какъ говорятъ, не спорятъ, но можно оспаривать значеніе фактовъ, можно не согласиться съ тѣми выводами, которые дѣлаются изъ этихъ фактовъ.
Въ самомъ дѣлѣ, что представляють собою и о чемъ свидѣтельствуютъ представленные факты? Свидѣтельствуютъ ли, напр., факты объ очевидномъ и всеобщемъ повышеніи нравственности людей въ настоящее время, сравнительно съ временемъ прошедшимъ? – Нѣтъ, по отношенію ко всѣмъ людямъ этого нельзя сказать. Если можно указать, съ одной стороны, людей въ нравственномъ отношеніи болѣе высокихъ, чѣмъ были прежде, то, съ другой стороны, можно указать и на такихъ людей, которые, быть можетъ, углубились даже ниже въ бездну пороковъ и преступленій, чѣмъ порочные люди прежняго времени.
На самомъ дѣлѣ тѣ явленія, на которыя указываютъ какъ на факты, даже свидѣтельствующіе будто бы о нравственномъ прогрессѣ въ человѣчествѣ, собственно относятся лишь къ условіямъ, благоприятствующимъ развитію человѣка или въ сторону добра, или въ сторону зла, но не обусловливающимъ непремѣнное развитіе въ сторону добра. Укажемъ это на примѣрѣ; возьмемъ рабство. Какъ нельзя отрицать того, что во время рабства были добрые и злые рабы, безнравственные и глубоконравственные, такъ нельзя отрицать также и того, что если одни изъ рабовъ – по уничтоженіи рабства – сдѣлавшись свободными, нашли возможность воспользоваться свободою во благо, – стать добрѣе и лучше въ нравственномъ отношеніи, чѣмъ были прежде, то другое, наоборотъ, не опасаясь болѣе наказанія за тѣ или другія поступки, безъ сомнѣнія на шли возможность воспользоваться тою же свободою во зло, стать болѣе низкими по своему нравственному состоянію, нежели были ранѣе. Значитъ, съ уничтоженіемъ рабства зло въ общемъ могло не уменьшиться нисколько. Подобное можно было бы сказать и относительно другихъ приводимыхъ фактовъ.
Общій же выводъ тотъ, что если на основании приводимыхъ фактовъ еще нельзя заключать объ уменьшеніи зла въ человѣчествѣ и общемъ повышеніи нравственности людей, – если зло остается и, очевидно, будетъ оставаться въ человѣчествѣ не въ меньшей степени, чѣмъ прежде, то нельзя серьезно говорить и объ общемъ улучшеніи жизни людей и человѣческихъ отношеній, такъ какъ зло – разъ оно существуетъ – всегда способно сдѣлать жизнь человѣческую несчастною.
Правда, съ теченіемъ времени человѣкъ пріобрѣтаетъ все большую и большую свободу въ своей личной жизни, постепенно освобождается отъ различныхъ условій и обстоятельствъ, ограничивающихъ свободу его убѣжденій и дѣйствій; вмѣстѣ съ тѣмъ, цѣнность человѣческой жизни постепенно увеличивается и усиливаются заботы и стремленія къ охраненію безопастности и неприкосновенности каждой отдѣльной человѣческой личности – и все это кажется улучшеніемъ жизни людей.
Но здѣсь получается нѣкотораго рода самообманъ. Дѣлаясь болѣе развитыми въ умственномъ отношеніи, окруживъ себя внѣшними удобствами жизни и принявъ мѣры къ огражденію личной и имущественной неприкосновенности, люди думаютъ, что они дѣлаются счастливыми. Между тѣмъ дѣйствительность обыкновенно разрушаетъ иллюзію. Въ общемъ человѣчество продолжаетъ чувствовать себя несчастными. Если уничтожились однѣ формы проявленія зла, то появились и появляются другія, новыя формы, а вмѣстѣ съ ними – новые виды страданій, бѣдствій и несчастій. Уничтожилось, напр., рабство личное, но его замѣнило рабство экономическое, которое, говорятъ, усиливается болѣе и болѣе. Нѣтъ страданій, которыя прежде испытывалъ человѣкъ вслѣдствіе грубыхъ общественныхъ отношений и суровыхъ условій жизни, но появляются новыя причины страданійни на столько сильныхъ, что человѣкъ совершенно теряетъ интересъ къ жизни и добровольно разстается съ нею; увеличивающееся количество самоубийствъ – вотъ показатель не уменьшающагося количества несчастныхъ, страдающихъ людей.
Человѣчество могло бы достигнуть прочного благополучія лишь въ томъ случаѣ, если бы среди него дѣйствительно уменьшалось зло и одновременно увеличивалось добро, т. е. если бы всѣ люди развивались не только въ умственномъ отношеніи, но и нравственномъ, становились бы дѣйствительно добрѣе и нравственно чище. Къ сожалѣнію, приводимые факты не говорятъ о дѣйствительномъ нравственномъ прогрессѣ въ отношеніи ко всему человѣчеству, а потому не могутъ и обѣщать всему человѣчеству лучшаго будущаго.
Все же, говорятъ, формы проявленія зла сдѣлались менѣе острыми, болѣе мягкими. – Но если сдѣлались менѣе острыми, то за то, быть можетъ, – болѣе многочисленными. Въ общемъ отъ этого человѣчеству станетъ не легче. Подобно тому, какъ рѣка, раздѣлившаяся на множество мелкихъ рукавовъ, въ сущности не сдѣлается маловоднѣе (если принять во вниманіе количество воды во всѣхъ рукавахъ) – и зло, съ его послѣдствіями, не будетъ въ общемъ меньшимъ, если оно будетъ проявляться не въ столь острыхъ, но за то болѣе многочисленныхъ формахъ. При томъ, вѣдь нѣтъ даже гарантіи, что впослѣдствіи зло не будетъ проявляться болѣе сильно, болѣе рѣзко, нежели теперь.
Съ своей стороны мы можемъ представить даже фактическiя данныя, которыя именно показываютъ, что и въ настоящее время зло распространено и вкоренено въ человѣчествѣ не меньше, чѣмъ прежде, а въ будущемъ обѣщаетъ еще болѣе усилиться и распространиться. У насъ имѣется подъ руками характерная статья о религіозно-нравственномъ состояніи протестантскаго запада – Н. Писаревскаго{11}...
Никто не станетъ спорить, что въ отношеніи къ со временной цивилизаціи западъ ушелъ далеко впередъ, а потому именно относительно запада особенно интересно знать – въ какомъ положеніи находятся здѣсь религія и нравственность. И если протестанты запада – представители современной культуры – оказались бы стоящими на низкой ступени нравственнаго развитія, то не вытекало ли бы отсюда заключеніе, что собственно не замѣчается общаго повышенія нравственности среди людей и что современная цивилизація, съ ея успѣхами, не способна дать людямъ дѣйствительное и прочное благо.
Между тѣмъ, религіозно-нравственное состояніе протестантскаго запада, по словамъ Писаревскаго, представляетъ самую печальную картину. Сначала здѣсь пaлa религiя, а потомъ – по связи религіи съ нравственностью – и нравственность. «Намъ приходится совершенно безпристрастно констатировать тотъ фактъ, – замѣчаетъ Н. Писаревскій: что, съ потерей религіознаго сознанія, много потеряли и сама нравственность и нравственныя воззрѣнія протестантовъ»{12}.
Особенно ясно обнаруживается противонравственное настроеніе въ низшихъ классахъ протестантскаго общества, такъ что если еще можно согласиться, что, и при раціоналистическому и нигилистическомъ воззрѣніи на мораль, она еще въ состояніи влачить свое существованіе въ видѣ внѣшней честности у образованныхъ классовъ, то нельзя также и отрицать, что если религiя у низшихъ классовъ выброшена за бортъ, то съ ней вмѣстѣ выброшена и нравственность{13}... И если невѣріе высшихъ классовъ еще сдерживается нѣсколько приличіемъ, то у пролетаріата, рабочихъ и фабричныхъ оно не имѣетъ иныхъ границъ, кромѣ страха предъ каторжной тюрьмой» (Бюксель. Воспоминанія изъ жизни сельскаго пастора. Т. І, стр. 138){14}.
А вотъ и результаты паденія религіозныхъ и нравственныхъ убѣжденій. «Уголовная статистика, – говорить Н. Писаревскій, – наглядно даетъ понять, что если въ 1882-мъ году на сто тысячъ человѣкъ приходилось лишь 10% штрафованныхъ, то въ 1900 году это число возросло до 20%. И что всего печальнѣе, такъ это то, цифры падаютъ въ значительно большемъ количествѣ на проступки и преступления противъ собственности{15}... Какого-либо понятія о грѣхѣ въ современномъ протестантскомъ обществѣ совершенно нѣтъ: для девяти десятыхъ протестантскаго запада нѣтъ ничего святого и почтеннаго: все безгрѣшно, потому что естественно. И, въ силу этого, каждый стремится всѣми силами и средствами къ возможно большей мѣрѣ наслажденія жизнью и видитъ въ немъ высшее, единственно прочное благо для жизни. Въ что эти виду этого, о нравственной чистотѣ жизни не можетъ быть и рѣчи: совѣсть о плотскомъ половомъ грѣхѣ давнымъ давно вымерла. Безчисленныя дѣтоубійства незаконныхъ дѣтей пестрятъ страницы газетъ всѣхъ направленій: дитя, въ пониманіи большей части народа, безпомощный звѣрокъ, убить котораго не большее преступленіе, чѣмъ зарѣзать курицу или утку»{16}. Не правда ли картина современнаго нравственнаго состоянія протестантскаго общества очень мрачная. Но важно еще то, что «болѣзнь невѣрія уже вошла въ плоть и кровь протестантскаго запада и противъ нея трудно искать средствъ, порокъ нашелъ себѣ права гражданства на протестантскомъ западѣ, и ни церковь, ни законъ не въ состоянии остановить его»{17}.
Значитъ – и въ будущемъ нѣтъ надежды на нравственное оздоровленіе протестантскаго запада; напротивъ, можно ожидать еще худшаго. Если теперь ни церковь, ни законъ уже не въ состояніи остановить нравственного разложенія протестантскаго общества, то впослѣдствіи можно ожидать прекращенія существованія самой церкви и закона на западѣ, какъ только противорелигіозныя и противонравственныя теченія достигнутъ большаго развитія. И не будетъ ли тогда на западѣ именно такое состояніе людей, какое предрекается Свящ. Писаніемъ.
Но что можетъ случиться съ западными протестантскими обществами, то вполнѣ можетъ случиться и вообще съ человѣческимъ міромъ. Если заражена невѣріемъ и беззаконіемъ одна изъ важныхъ частей человѣческаго міра, то могутъ заразиться и другія части. Зараза уже и распространяется; противорелигіозныя и противонравственныя убѣжденія воспринимаются все большимъ и большими количествомъ людей, такъ что уже теперь въ человѣческомъ мірѣ число отвергающихъ религію и нравственность едва ли не значительно превышаетъ число людей истинно-религиозныхъ и добродѣтельныхъ.
Мудрено ли, что наступятъ нѣкогда и такія времена, когда дѣйствительно на всей землѣ Господь Іисусъ Христосъ, пришедши, едва обрящетъ вѣру (Луки XVIII, 8) и когда жизнь людей и отношения ихъ между собою, вслѣдствіе усилившагося беззаконія, сдѣлаются въ буквальномъ смыслѣ ужасными (2 Тим. III, 1).
Іосифъ Борковъ
«Православный собесѣдникъ». 1908. 1-е пол. Февраль. С. 184-224. Отд.: Казань 1908.
{*} Рѣчь, произнесенная предъ защитой сочиненія: «О знаменіяхь второго пришествiя Господа нашего Писуса Христа по Евангелію и посланіямъ св. апостоловъ». Казань 1906 г.
{1} Мө. IV, 17; V, 19; XI, 12; XIII, 1-45; XVIII, 3; XX, 1-16, 31; XIX, 14; XXI, 31-32; XXII, 1-1;4 Мрк. І, 15; IV, 1-27; X, 13-16; XII, 34; Луки VIII, 1, 4-16; IX, 62; XIII, 16-21; XVI, 16; XVII, 20-21; ХVІІІ, 15-17; Іоан. III, 3-5; XVIII, 36; Рим. XIV, 17-18; Кол. І, 12-13;1 Сол. V, 5.
{2} Ср. Опредѣленіе царства Божія у прот. Свѣтлова. «Богословскій вѣстникъ» 1902 г. Октябрь, стр. 132.
{3} Мы остановимся на подробномъ разсмотрѣніи мыслей проф. Свѣтлова по вышеозначенному вопросу, какъ писателя современнаго и выдающагося.
{4} «Богословскій вѣстникъ» 1902 г. Октябрь, стр. 130.
{5} Ibidem.
{6} Прот. Свѣтловъ. «Идея царства Божія въ ея значеніи для христианскаго міросозерцанія». «Богословскій вѣстникъ». 1902 г. Октябрь, стр. 128-131.
{7} Проф. Свѣтловъ. «Идея царства Божія въ ея значеніи для христианскаго міросозерцанія». «Богословскій вѣстникъ». 1902 г. Ноябрь, стр. 264-265.
{8} Ibidem, стр. 266.
{9} Проф. Свѣтловъ «Идея царства Божія въ ея значеніи для христианскаго міросозерцанія». Богословскій вѣстникъ 1902 г. Октябрь, стр. 129.
{10} По ученію Слова Божія, Евангеліе царствія Божія будетъ нѣкогда проповѣдано всѣмъ людям, и проповѣдано настолько, что каждый отдѣльный человѣкъ будетъ въ состоянии познать истину и служить ей, или сознательно отвергнуть истину и сдѣлаться ея про тивникомъ, противникомъ вмѣстѣ съ тѣмъ, всякаго добра (Матө. XXIV, 1;4 Марк. XIII, 10).
{11} Н. Писаревскій. «Религиозное состояние протестантскаго запада». Богословскій вѣстникъ. Іюнь. 1902 г. Подписано: Веймаръ. 1901.
{12} Н. Писаревскій. «Религіозное состояніе протестантскаго запада». Богосл. вѣстникъ. Іюнь. 1902 г. стр. 286.
{13} Ibidem.
{14} Ibidem, стр. 287.
{15} Ibidem.
{16} Ibidem, стр. 289.
{17} Ibidem, стр. 292.
Об авторе. Священник Иосиф Васильевич Борков – богослов, библеист. Родился в 1878 г. в Костроме, в семье священника. Закончил Костромское ДУ, Костромскую ДС (лучший выпускник в 1899). В 1899-1903 гг. учился в КазДА вместе с н-смуч. еп. Виктором (Островидовым). В 1904 г. был назначен преподавателем обличительного богословия Кишиневской ДС. В КазДА специализировался по богословскому отделению под рук. проф. М. Ив. Богословского. В 1907 г. защитил в КазДА магист. дис. «О знамениях второго пришествия Господа Иисуса Христа по Евангелию и Посланиям святых апостолов» со степенью кандидата богословия вторым по списку за соч. и был оставлен в академии для подготовки к профессорскому званию по кафедре Свящ. Писания Нового Завета. В 1909-1914 гг. был помощником смотрителя и преподавателем истории Вятского ДУ, к 1914 г. имел чин надворного советника. В 1914 г. рукоположен во иерея. 22 апр. того же года был назначен законоучителем Историко-филологического ин-та кн. Безбородко в Нежине Черниговской губ. и гимназии при нем. Эти должности занимал и в 1917 г. Арестован 23.10.1929 г. по обвинении в антисоветской агитации. Решением от 17.12.1929 г. дело прекращено, освобожден из-под стражи. Дальнейшая судьба неизвестна. Труды: «О знамениях второго пришествия Господа Иисуса Христа по Евангелию и Посланиям святых Апостолов» (Каз. 1906), «Религиозно-нравственное состояние человечества пред концом мира» (Каз. 1908), «Идеал мудрой жизни по кн. Экклезиаст» // Странник. 1909. № 12. С. 665-684; «Церковь Христова и Царство Божие: Опыт выяснения означенных понятий и взаимоотношений между ними на основе Слова Божия» (Каз. 1910), «О времени второго пришествия Христова: Против толкований Бейнингена и его последователей» (Каз. 1912); «Лютеранское учение по Шмальгаузенским членам: Крит. очерк» (Каз. 1915).
