Архимандритъ Константинъ (Зайцевъ) – Пріидите, пріимемъ сущая райская внутрь вертепа.
Больше, чѣмъ когда либо говорится сейчасъ о мирѣ. И никогда не было его такъ мало. Мира же Христова совсѣмъ нѣтъ, если говорить о человѣчествѣ, которое живетъ солидарной жизнью. Кто хочетъ хранить миръ Христовъ, долженъ тотъ оторваться отъ современности. Только принявъ это, какъ законъ своей личной жизни, можетъ современный человѣкъ такъ встрѣчать Святую ночь, чтобы дѣйствительно обрѣсти миръ Христовъ.
Мы не упраздняемъ этимъ вселенскаго значенія Праздника Рождества Христова даже въ современности нашей, какъ не опорачиваемъ мы огульно и святыхъ чувствъ, которыя способны раждаться въ связи съ этимъ праздникомъ у христіанъ всѣхъ именованій. Не исключаемъ мы даже тѣхъ, относительно которыхъ можетъ возникнуть вопросъ о самомъ правѣ ихъ именоваться христіанами – если и у нихъ сохранилась традиція творить память Святой ночи. Можно ли ставить предѣлы милости Господней? Если кто изъ «малыхъ сихъ», ведомый на поводу своихъ вождей въ дебри тьмы, все же съ чистымъ сердцемъ устремляется къ свѣту Христову, развѣ не воленъ Господь принять на Свой жертвенникъ даже эту скудную жертву, хотя бы она приносилась иногда въ формахъ грубыхъ, исковерканныхъ, искаженныхъ? То – послѣднія крохи растраченнаго сокровища. То – послѣдніе лучи уходящаго Свѣта...
Къ счастью, въ составѣ инославнаго міра сохранилась еще живая старина, которая продолжаетъ жить неповрежденной жизнью предковъ, въ унаслѣдованномъ отъ нихъ традиціонно-цѣломудренномъ благочестіи. Кто скажетъ, много ли этого святого «пороха» осталось въ обуреваемыхъ современностью церковныхъ «пороховницахъ»? Но одно можно съ увѣренностью сказать: этимъ наслѣдіемъ прошлаго держится еще Западный міръ. Поскольку, однако, и здѣсь нѣтъ сознательнаго, намѣреннаго, принципіальнаго непріятія современности, и это – жизнь угасающая, если уже не обреченная...
Жизнь истинная не можетъ не воинствовать противъ того «мира», который нынѣ становится всеопредѣляющей задачей человѣчества, въ разныхъ варіантахъ обнимая одно и то же содержаніе. Только обнаруживъ непримиримость по отношенію къ этому «миру» способенъ современный человѣкъ всецѣло соединиться въ Святую ночь съ родившимся на землѣ Христомъ-Богомъ, пришедшимъ возвести падшаго человѣка на открывающееся ему Небо. И не нужно думать, что это воинствующее отрицаніе ограничивается только тѣмъ кощунственнымъ «миромъ», которымъ соблазняетъ свободный міръ богоборческая Москва. Найдемъ ли мы миръ Христовъ на устахъ и свободнаго міра? Не говоримъ мы о томъ человѣчествѣ, которое на путяхъ «прогресса» завѣдомо оторвалось отъ Христа. Этотъ вопросъ примѣнимъ и ко многимъ изъ тѣхъ, кто не чуждается имени Христа. Онъ примѣнимъ даже къ тѣмъ, кто поклоняются Христу-Богу.
Можно ли назвать миромъ Христовымъ то умоначертаніе, по заданію всѣхъ католиковъ объединяющее, которое дальнѣйшее бытіе христіанства не мыслитъ иначе, какъ съ упраздненіемъ предъ лицомъ Рима не только русскаго большевизма, но и русскаго православія, большевизмомъ уничтожаемаго?
Можно ли назвать миромъ Христовымъ то умоначертаніе, по заданію всѣхъ христіанъ объединяющее, которое дальнѣйшее бытіе христіанства не мыслитъ иначе, какъ въ условіяхъ сліянія всѣхъ христіанскихъ исповѣданій въ нѣкой новой, всѣ различія стирающей, «экуменической» вѣрѣ?
Можно ли назвать миромъ Христовымъ то умоначертаніе, по заданію всѣ вообще межхристіанская перегородки упраздняющее, которое имя Христово и молитву съ этимъ именемъ связанную мыслитъ лишь какъ одно изъ средствъ для устроенія безпечальной жизни на землѣ?
Можно ли назвать миромъ Христовымъ умоначертаніе, по заданію всѣхъ вообще «вѣрующихъ», будь то въ безличнаго Бога, объединяющее, которое удѣляетъ Христу мѣсто лишь въ составѣ «великихъ посвященныхъ», строющихъ благополучіе людей на землѣ?
Много ли останется истинныхъ христіанъ за предѣлами такихъ и родственныхъ имъ умоначертаній, готовыхъ «экуменически» строить на землѣ блаженное будущее человѣчества? И не вправѣ ли мы къ этому «недѣлимому остатку» примѣнить именованіе «послѣднихъ христіанъ»?
Грозятъ и имъ соблазны. Однимъ изъ нихъ надо признать возможность принятія въ серьезъ наблюдающихся нынѣ явленій «религіознаго подъема». И тутъ не исключаемъ мы возможность наличія подлиннаго духовнаго обновленія, какъ личнаго, такъ и принимающаго размѣры общественнаго движенія, пусть и въ формахъ двусмысленныхъ. Но, какъ типическое массовое явленіе, не обѣщаетъ этотъ «подъемъ» ничего добраго. Въ тоскѣ душевной опустошенности тянется современный человѣкъ къ Богу, какъ онъ тянется къ любому источнику возстановленія упадающихъ силъ, къ любому средству избавленія отъ болѣзней и скорбей – непереносимыхъ, ибо никакъ уже духовно не осмысливаемыхъ. Требуемое имъ нерѣдко обѣщаютъ и даютъ ему – именемъ Христа. Совершаются исцѣленія, протекающія въ условіяхъ широчайшей публичности, въ рамкахъ кричащей рекламы. Становится ходячимъ явленіемъ «чудотвореніе», раждающее успѣхъ, здоровье, душевный подъемъ. Невольно на память приходятъ слова еп. Игнатія Брянчанинова: «Мы приближаемся постепенно къ тому времени, въ которое должно открыться обширное поприще многочисленныхъ и поразительныхъ ложныхъ чудесъ...». Многозначительно одно: въ составъ могущественнаго конгломерата внѣшнихъ воздѣйствій, обнимающихъ психику человѣка въ образѣ вселенскаго (по заданію!) масштаба грандіозной антрепризы, все въ большей степени включается воздѣйствіе характера религіознаго. Это – фактъ неоспоримый. Но можно ли въ этомъ видѣть что либо положительное? Не слѣдуетъ ли, напротивъ, къ этому отнестись, какъ къ фактору отрицательному? Дѣйствительно, вдумаемся. Что несетъ съ собою вовлеченіе религіозныхъ переживаній въ составъ аппарата массоваго воздѣйствія на человѣческую психику? Упраздненіе принципіальной иноприродности религіозныхъ явленій по сравненію со всѣми иными явленіями человѣческой жизни, съ одной стороны, и лишеніе религіозныхъ переживаній основного ихъ свойства – цѣломудрія, съ другой. Вовлеченное въ сферу подобной техники. искусство ниспало до уровня совокупности пріемовъ по раздраженію притупленной воспріимчивости чувствъ и по удовлетворенію этой возбужденной воспріимчивости, съ чуть не полнымъ параличемъ былого идеалистическаго духа. Религія теперь оказывается призванной дать потускнѣвшей и отупѣвшей жизни налетъ призрачной идеалистичности – безъ подлинной вѣры въ подлинность вѣщаемыхъ истинъ, безъ истиннаго Богообщенія, безъ чаянія будущей жизни, а иногда со злѣйшимъ искажаніемъ ея перспективъ или даже съ ея отрицаніемъ, безъ всякаго помышленія о спасеніи души. Что это – религіозный подъемъ, или, напротивъ того, ниспаденіе человѣка, окончательное, въ ту теплохладность, которая такъ мерзка предъ Богомъ? И что можетъ сказать душѣ праздникъ Рождества Христова, если эта душа въ такой религіозной атмосферѣ пребываетъ? То – «сезонный» праздникъ, если даже это гадкое слово и не употребляется, съ бытовыми пережитками религіозно-подлинной старины.
Не приведи Господь намъ оказаться втянутыми въ потокъ подобнаго «религіознаго подъема». Механизація религіозныхъ переживаній, а тѣмъ паче вовлеченіе въ подобную технику тѣхъ или иныхъ моментовъ церковной службы есть смертоносное покушеніе на истинность вѣры. И еще вопросъ, что страшнѣе: отчужденіе отъ богослуженія, или профанація его, съ перенесеніемъ его, въ цѣльности или въ частяхъ, въ атмосферу домашняго быта. Наличіе подобнаго «религіознаго подъема» еще съ большей остротой ставитъ передъ нами задачу обособленія отъ современности. И если кто это въ достаточной мѣрѣ не сознаетъ, то это означаетъ лишь то, что такой человѣкъ не отдаетъ себѣ должнаго отчета въ высотѣ своего избранничества, съ свободной, но тѣмъ болѣе отвѣтственной возможностью являть всю полноту Православія и, въ частности, въ грядущій праздникъ – «пріять сущая райская внутрь вертепа».
Вѣдь если высокая, неизреченно высокая миссія промыслительно была возложена на наше отечество, на Историческую Россію, то въ настоящее время – кто являетъ ее, если не наша Зарубежная Церковь? Скромная по видимости, ничтожная по численности, убогая по своимъ матеріальнымъ рессурсамъ, едва замѣтная въ составѣ современнаго «земного круга» – она поставлена самимъ Богомъ въ головѣ «послѣднихъ христіанъ». Неизмѣрима отвѣтственность, этимъ опредѣляемая. И тутъ нѣтъ мѣста никакой трусливой паникѣ. Пусть кричитъ намъ во всѣ уши современность о «концѣ міра», нагромождая признаки его приближенія; пусть уже и «технически» какъ бы приуготовляетъ она этотъ «конецъ». Развѣ не знаетъ прошлое моменты, когда духовными очами прозрѣвали святые вплотную приближающуюся возможность «конца міра»? Но продлевала жизнь міра милость Божія. Трогательное есть преданіе IV вѣка о видѣніи одного старца, когда Божію Матерь видѣлъ онъ, умоляющую Спасителя о пощадѣ міру, и склонился Господь на то, хотя и указывалъ, что погрязъ въ грѣхахъ міръ, и что даже иноки прогнѣвляютъ его... Вотъ если начнутъ сходить на нѣтъ, увлекаемые общимъ потокомъ, тѣ кто остаются «послѣдними христіанами», да, тогда, дѣйствительно, уже съ какой то внутренней неотвратимостью будетъ идти міръ къ своему концу. Поскольку же христіанскій міръ живетъ, каждый «настоящій» христіанинъ неизмѣнно имѣетъ передъ обоими духовными очами не только перспективу частнаго суда, его ждущаго по смерти, но и Суда Общаго, сроки котораго одному Богу извѣстны, то есть всегда реальны въ своей возможной близости. Каждый «настоящій» христіанинъ не чуждъ сознанія своей принадлежности – возможной! – къ христіанамъ «послѣднимъ».
Поскольку Зарубежная Русь одна только способна говорить отъ лица Исторической Россіи – безмѣрна ея отвѣтственность. Каждый церковно-сознательный ея сынъ долженъ сознавать себя тѣмъ «настоящимъ» христіаниномъ, который, въ составѣ «послѣднихъ» христіанъ, занимаетъ ведущее мѣсто. Вѣдь для неповрежденнаго русскаго церковнаго сознанія безспорно, что судьба міра зависитъ отъ одного: отмолитъ ли себя Историческая Россія? Въ составѣ т. н. «Совѣтской церкви» ярко обозначилось антихристово начало, поскольку ведущая ея верхушка придаетъ въ глазахъ міра воинствующему безбожію обманный свѣтъ Православія. Христово начало получаетъ свѣтоносное выраженіе въ т. н. катакомбной Церкви. Она не одинока. Какъ Зарубежная Церковь являетъ собой естественную точку приложенія, къ которой должно тянуться на свободѣ все оставшееся отъ истиннаго христіанства, какъ къ открыто себя являющему центру исповѣдничества истиннаго христіанства, такъ и катакомбная Церковь въ Россіи подъяремной есть естественная точка приложенія всего христіански-истиннаго, что таится и крѣпнетъ подъ совѣтской поверхностью.
Именно здѣсь, подъ плитой Совѣтчины, рѣшается судьба міра. Достигнетъ ли покаянный плачъ подъяремкой Россіи того напряженія, чтобы милостію Божіей сброшена была эта мертвящая плита и изъ подъполья могла бы выйти обновленная Историческая Россія? Это можетъ произойти въ любой моментъ и въ самыхъ неожиданныхъ формахъ. Это та чаемая нами перспектива, которая способна «настоящихъ» зарубежныхъ христіанъ изъ послѣднихъ» сдѣлать «первыми», въ томъ новомъ отрѣзкѣ исторической жизни, который такимъ образомъ міру откроется...
Вотъ съ какими чувствами должны мы встрѣчать Святую Ночь.
Эти чувства не отчуждаютъ насъ отъ современности, поскольку въ ней, въ формахъ иногда причудливо-затѣйливыхъ, являетъ себя миръ Христовъ. Но эти чувства выключаютъ насъ изъ общаго потока жизни, явно Христу истинному враждебнаго. Вѣдь несомнѣнно для каждаго вѣрующаго православнаго сердца, что разнаго типа солидарность современнаго міра, перекрывающимися кругами его обнимающая, съ явнымъ стремленіемъ достичь вселенскости, есть солидарность Отступленія, есть вселенская Апостасія... Не ясно ли, что исключеніе себя изъ этой солидарности, въ какой бы мягкой и прикрытой формѣ она себя ни являла, должно быть непреложнымъ закономъ нашей личной жизни, если мы дѣйствительно хотимъ «пріять сущая райская внутрь вертепа» въ сердца наша.
Архим. Константинъ.
Постъ-скриптумъ. Почта принесла газеты Санъ-Франциско – три разнаго толка газеты, нерѣдко вступающія между собою въ пререканія самаго ѣдкаго и рѣзкаго тона. Тутъ обнаружилась своеобразная солидарность: всѣ три органа печати выпустили спеціальные, традиціоннаго типа, «Рождественскіе» номера – по новому стилю. Взаимныя привѣтствія отъ приходовъ, церковныхъ организацій, общественныхъ учрежденій, коммерческихъ предпріятій, частныхъ лицъ... Нѣкоторыя объявленія краснорѣчивы: «Всѣхъ моихъ друзей, постигшихъ высокій смыслъ и истинное значеніе Рождеству Христова, привѣтствую словами торжествующихъ ангеловъ...». И это въ тѣ дни, когда Церковь готовится къ болѣе строгому посту, предваряющему Великій Праздникъ...
Не обращается ли все выше сказанное противъ насъ самихъ? Вѣдь три органа Санъ-Франциско представляютъ зарубежье всѣхъ политическихъ окрасокъ, вплоть до крайне-правыхъ. Само собою разумѣется, что въ привѣтствіяхъ, высказываніяхъ, статьяхъ праздничныхъ не найдемъ мы подписей духовенства Зарубежной Церкви: пестрятъ имена Митрополіи, во главѣ съ митр. Леонтіемъ, и духовенства патріаршаго экзархата. Есть, конечно, и церковный народъ нашей Зарубежной Церкви, идущій къ Святой Ночи съ душой, не захватанной праздничными переживаніями, ломающими постъ и превращающими церковное торжество въ «сезоный» праздникъ, незаконно облекающійся въ бытовыя формы церковнаго благочестія и ихъ такимъ образомъ лишь унижающій. Но этимъ «послѣднимъ христіанамъ» надо уже дѣлать закономъ своей личной жизни обособленіе себя даже и отъ своей широкой среды. Тягостно это говорить – но какъ этого не говорить? Иначе вѣдь зловѣщая солидарность распространится и на насъ всѣхъ. И если въ чемъ утѣшеніе можно получать такъ это только въ томъ, что, какъ учитъ насъ исторія, мало значитъ количество въ вопросахъ Истины... И остается упованіе, поскольку рѣчь идетъ о жизни міра дальнѣйшей – на внутреннюю, подъяремную Россію. Въ тайнѣ человѣческихъ сердецъ рѣшается судьба міра. То, что являетъ себя во внѣ – носитъ на себѣ печать Отступленія даже тамъ, гдѣ этого можно было бы меньше всего ждать.
«Православная Русь». 1957. № 24. С. 1-3.
