Ε. Μ. Ломидзе - Византийский патриотизм в XV в. и проблема церковной унии
Византийский император Иоанн VIII Палеолог едет заключить церковную унию с римским папой.
В литературе уже отмечалось, что с середины XV в. слово «эллин» стало употреблаяться как самоназвание населения Византийской империи, постепенно вытесняя традиционное самоназвание «ромеи», в чем некоторые авторы склонны видеть зарождение нового национального самоназвания народа Греции. Среди предпосылок этого процесса назывались утрата Византийской территории с негреческим населением, ее политическое ничтожество, требование от идеологии универсальной империи, а также имевшая место в этот период секуляризация византийской културы, ее обращение к своим античным истокам. При этом осталось недооцененным то обстоятельство, что традиционного самоназвания «ромеи» твердо придерживались противники унии с католической церковью (Иосиф Вриенний, Симеон Фессалоникийский, Марк Эфесский, Иоанн Евгеник), в то время как эллинами своих соотечественников называли преимущественно латинофилы (Мануил Мамма, Исидор Киевский, Виссарион Никейский, Иосиф Модонский). Среди противников унии самоназвание «эллины» встречается у Геннадия Схолария, Георгия Амируци и Георгия Гемиста Плифона, однако первые двое на определенном этапе своей жизни сочувствовали унии, а последний вынашивал планы реставрации язычества и принял сторону защитников православния не из религиозных убеждений.
Таким образом, противники унии наряду с традионными религоизными защищали и традиционные политические ценности, что вполне понятно, если вспомнить насколько тесно были переплетены религиозные и политические аспекты византийской императорской идеологии. В интерпретации противников унии население империи было прежде всего избранным «народом Христа», «православнейшим всех прочих народов земли». Следущей его характеристикой была причасность к «образованности», то есть к единственной в своем роде эллинской образованности. Тот, факт, что население Византии величает себя народом ромеев, т. е. наследует древнему Риму, упоминался провтивниками унии лишь на третьем месте. Таким образом, мир делился в их понимании на православных по преимуществу ромеев и на неромеев, в число которых выходили христиане «второго сорта» и неверные. В рамках такой картины мира уния с католической церковью могла мыслиться лишь как безоговорочное признание ею своей неправоты.
Конструктивный диалог с католической церковью требовал исключения из национального самосознания византийцев представлений о сакральной исключительности своего народа, что мы и наблюдаем у византийских латинофилов XV в. В их глазах наибольшее значение имело противостояние христиан и неверных, причем конфессиональная обособленность Византии в рамках христианского мира оценивалась ими негативно. Интересы христианского мира в целом настолько превалировали в их сознании над интересами Византии, что в программе реконкисты Константинополя христианами, выдвинутой после 1453 г. такими поборниками унии как Виссарион Никейский и Исидор Киевский, отсутствовала самя идея реставрации Византийской империи.
Население Византии униаты называли «народом эллинов», «детьми эллинов», «нынешними» или «новыми эллинами». Однако наряду с этими новыми самоназваниями они продолжали пользоваться и традиционным термином «ромеи». Логическую возможность одновременного функционирования в сочинениях одних и тех же авторов этих двух терминов определялась специфической теорией проихождения «нынешних эллинов», которую развивали Мануил Хрисолора, Григорий Мамма и Исидор Киевский. В их представлении древние эллины оказали сильное цивилизующее влияние на римлян, которые впоследствии при их участии основали Второй Рим – Константинополь, так что современные эддины наследовали сразу двум великим народам древности и могли бы называться ром-эллинами. Эта теория позволяла сохранить имперский характер византийской политической идеологии, компенсируя отказ от представлений о византйцах как об избранном народе акцентом на преемственность с Древним Римом. Примечательно, что тот же круг идей о происхождении современных ему эллинов развивал и Плифон, также отказавшийся от православия, но только в пользу язычества.
Таким образом, мы можем констатриовать, что приятие поздневизантийскими авторами термина «эллины» в качестве самоназвания населения империи в значительной степени зависило от кофессиональной принадлежности этих автором. При этом введение в обиход нового самоназвания означало не столько принципиальный отказ от идеи имперского универсализма, сколько ее переосмысление.
Славяне и их соседи. [Вып. 1]. Этнопсихологические стереотипы в средние века. М., 1990. С. 58-60.
