Алексѣй Андреевичъ Воскресенскій – Святѣйшей памяти великаго іерарха Церкви Христовой – св. Іоанна Златоуста.
Среди многочисленнаго сонма святыхъ Божіихъ, какъ свѣтлое солнце сіяетъ св. Іоаннъ, архіепископъ константинопольскій, за свое неподражаемое краснорѣчіе наименованный Златоустомъ. При одномъ произнесеніи этого достославнаго имени мысленному взору нашему предпосится величавый, блистающій необыкновенною духовною красотою и мощію, образъ сего вселенскаго святителя. Отъ одного имени его вѣетъ чѣмъ-то необыкновенно сладостнымъ, утѣшительнымъ, небеснымъ, неподражаемымъ. И весьма справедливо, что современники и всѣ послѣдующіе вѣка признали въ немъ олицетвореніе краснорѣчія и назвали его Златоустымъ, Божіями устами, Христовыми устами, Павловыми устами.
Послѣ богодухновенныхъ апостоловъ, ни одинъ человѣкъ не возвѣщалъ міру таинъ вѣчнаго спасенія съ такимъ краснорѣчіемъ: увлекательность и вмѣстѣ, внушающая благоговѣніе, важность неразлучны во всѣхъ его бесѣдахъ. Оставаясь понятнымъ для простыхъ, онъ вмѣстѣ сохранялъ возвышенность духа и величіе, невольно внушающее уваженіе, которое удивляло самихъ философовъ. Это – глубокая, широкая, неизсякающая рѣка, текущая медомъ и млекомъ! Онъ незамѣтно овладѣвалъ умами слушателей; каждое его слово всегда вносило обильный свѣтъ въ души, и въ тоже время неизбѣжно уязвляло сердца. Онъ преслѣдовалъ порокъ въ самыхъ сокровенныхъ тайникахъ его, и до тѣхъ поръ велъ съ нимъ борьбу, пока не писпровергалъ его совершенно. Онъ зналъ, онъ умѣлъ проникать во всѣ сокровенные тайники сердца человѣческаго, раскрывалъ самые затаенные изгибы его. Иногда онъ нападаетъ, иногда защищаетъ; поражаетъ и наноситъ болѣзненныя раны сердцу; убѣждаетъ, умягчаетъ его, приводитъ въ умиленіе. Онъ выражаетъ свои мысли ясно и естественно и всегда величественно. Онъ говоритъ людямъ, живущимъ на землѣ, но его свѣтлѣйшій умъ, возвышаясь надъ всѣмъ преходящимъ, воодушевляемый вѣрою, паритъ въ небесахъ, и оттуда поучаетъ людей тайнамъ Божественнымъ и истинамъ вѣчнымъ.
Подобно великому апостолу Павлу, котораго жизнь тщательно изучалъ, стараясь подражать ему, св. Златоустъ прилагалъ попеченіе о всякой душѣ; просвѣтить, научить, привести къ Богу и спасти всѣхъ – было главнымъ его желаніемъ и стараніемъ. Вотъ цѣль, которой онъ посвятилъ всю свою жизнь, всѣ данныя ему Богомъ силы, талантъ и краснорѣчіе, – молясь непрестанно, постясь, научая, утѣшая скорбящихъ, помогая бѣднымъ и вдовамъ, вразумляя невѣжествующихъ, примиряя враждующихъ, немощный съ слабыми, малый съ низшими, дѣлаясь подобно ап. Павлу всѣмъ для всѣхъ, дабы всѣхъ пріобрѣсти Іисусу Христу.
Слово Божіе служило главною силою поученій Златоуста. Оно было для него свѣтомъ, разсѣевавшимъ мракъ, хлѣбомъ духовнымъ, огнемъ, истреблявшимъ ржавчины душевныя, водою, омывающею нечистоты ея, божественнымъ оружіемъ, щитомъ непроницаемымъ, крѣпостью неприступною, въ которой онъ могъ отдохнуть, не опасаясь кораблекрушенія. Слову Божію сопутствовало глубочайшее смиреніе. На смиреніе онъ смотрѣлъ всегда, какъ на непоколебимое основаніе духовнаго знанія, матерь всѣхъ добродѣтелей, источникъ истинной мудрости, непостыднаго руководителя къ царствію небесному, при содѣйствіи котораго раскаявшійся разбойникъ вселился въ рай даже прежде апостоловъ. Напротивъ гордость почиталъ корнемъ всѣхъ золъ, подводнымъ камнемъ, о который разбивались нерѣдко тѣ, которые долго противились бурямъ страстей и различныхъ искушеній.
Молитва, по его ученію, есть свѣтъ и крылья для нашей души, связь, соединяющая насъ съ Богомъ; стрѣла, страшная демонамъ, пристань, открытая для всѣхъ обуреваемыхъ искушеніями, якорь спасенія для плавающихъ среди воздымающихся волнъ страстей, бѣдъ и напастей.
Церковь – покойная пристань, безопасное убѣжище во время непогоды, корабль, управляемый Самимъ Христомъ, который, плывя на всѣхъ парусахъ, за ничто считаетъ самые усиленные порывы вѣтровъ, самыя страшныя бури.
Между тѣмъ жизнь св. Златоуста представляется намъ всегда какъ бы непрестанною борьбою со зломъ, порокомъ, заблужденіями людскими, сраженіемъ, которое онъ часто сравниваютъ съ олимпійскими играми. «Христіанинъ, говоритъ онъ, есть борецъ, воинъ, путешественникъ, мореплаватель, долженствующій непремѣнно направлять свой путь къ пристани небеснаго отечества. Смерть есть ни что иное, какъ сонъ, успокоеніе, разрѣшеніе отъ узъ плоти».
О, какое могущественное вліяніе имѣетъ надъ сердцами слушателей проповѣдникъ, когда онъ самъ предварительно исполняетъ то, что проповѣдуетъ другимъ! Вѣрный послѣдователь Божественнаго Учителя, который прежде жилъ такъ, какъ училъ впослѣдствіи, несомнѣнно будетъ имѣть утѣшеніе видѣть Слово Божіе приносящимъ обильные плоды въ его слушателяхъ, и свое служеніе увѣнчаннымъ большими успѣхами. И самого его не смутятъ уже бури напастей и помогутъ сохранить твердую вѣру во все благое Провидѣніе, ниспосылающее для душевнаго вѣчнаго спасенія человѣка одно только полезное. Выразителемъ этой св. истины является сей великій іерархъ – св. Іоаннъ Златоустъ. Вотъ что говоритъ онъ оставляемой имъ паствѣ предъ первымъ своимъ изгнаніемъ въ Пренету, въ Виѳиніи.
«Сильныя волны, жестокая буря! Но я не боюсь потопленія: ибо стою на камнѣ. Пусть свирѣпствуетъ море: оно не можетъ сокрушить камня! Пусть подымаются волны; онѣ не могутъ поглотить корабля Іисусова! Скажите, чего бояться мнѣ? Ужели смерти? Мнѣ еже жити Христосъ, а еже умрети, пріобрѣтеніе (Филип. 1, 21). Ужели ссылки? Господня земля и исполненіе ея (Пс. 23, 1). Ужели описи имѣнія? Ничтоже внесохомъ въ міръ сей, явѣ, яко ниже изнести что можемъ (1 Тим. 6, 7). Я презираю устрашенія міра сего, и посмѣваюсь надъ его благами. Я не боюсь нищеты, не желаю богатства; не боюсь смерти и не желаю жизни, развѣ только для васъ, возлюбленные, чтобъ васъ успокоить. Никто не можетъ раздѣлить насъ! Что Богъ совокупилъ, того человѣкъ раздѣлить не можетъ. Если о мужѣ и женѣ сказано: еже Богъ сочета, человѣкъ да не разлучаетъ (Мѳ. 16, 6), ежели бракъ нельзя расторгнуть, то кольми паче нельзя расторгнуть Церковь Божію. Ничего нѣтъ сильнѣе Церкви! Сколь многіе тираны покушались разрушить Церковь! Сколько употребили они сковородъ, сколько печей? Сколько зубовъ звѣриныхъ? Сколько острыхъ мечей? Но ни мало не успѣли. Гдѣ враги оные? Никто не говоритъ объ нихъ: всѣ они забыты. Гдѣ Церковь? Она сіяетъ свѣтлѣе солнца. Если христіане остались непобѣдимы и тогда, когда ихъ было не много, то можно ли побѣдить ихъ нынѣ, когда вся вселенная исполнена благочестіемъ? Не тревожьтесь настоящимъ событіемъ. Окажите мнѣ въ этомъ любовь вашу, въ непоколебимой вѣрѣ. Я имѣю залогъ Господа, и не полагаюсь на силы мои. Я имѣю Его Писаніе. Оно мнѣ опора, оно мнѣ крѣпость, оно мнѣ спокойная пристань. Пусть вся земля придетъ въ смятеніе! У меня есть письмецо; его читаю я: слова въ немъ для меня стѣна и ограда. Какія слова? Азъ съ вами есмь до скончанія вѣка (Мѳ. 28, 20). Христосъ со мною, кого мнѣ бояться? Пусть поднимаются на меня волны, пусть море, пусть неистовство сильныхъ! сіе для меня слабѣе паутины. И еслибъ не вы останавливали меня своею любовію, то я нынѣ же удалился бы отсюда. Я всегда молюсь: да будетъ воля Твоя, Господи! Не какъ хочетъ тотъ или другой, но какъ Ты хочешь. Вотъ моя крѣпость, вотъ мой камень неподвижный, вотъ моя трость неколеблемая! Если Богу угодно, то да будетъ! Если Ему угодно оставить меня здѣсь, благодарю Его. Я буду благодарить Его, гдѣ Онъ ни захочетъ поставить меня. – Ни отъ чего не приходите въ смущеніе. Старайтесь быть въ молитвѣ. Это дѣлаетъ діаволъ, чтобы погасить въ васъ расположеніе къ молитвѣ. Но онъ не успѣлъ ни мало. Я вижу васъ болѣе ревностными и усердными. Завтра я выйду съ вами на молитву. Гдѣ я, тамъ и вы; а гдѣ вы, тамъ и я. Мы одно тѣло. А тѣло отъ головы, такъ и голова отъ тѣла, не отдѣляется. Мы раздѣляемся мѣстомъ, но любовію соединены; даже смерть не можетъ разлучить насъ. Хотя умретъ тѣло мое, но душа будетъ жива, и станетъ воспоминать о семъ народѣ. Вы мнѣ отцы, какъ я могу забыть васъ. Вы мнѣ родные мои, вы моя жизнь, вы моя слава. Если вы преуспѣваете; это – слава мнѣ, и жизнь моя, какъ богатство лежитъ въ сокровищницѣ вашей... Вы всегда доставляли мнѣ то, что я желалъ. Вы презирали временное, отказывались отъ земнаго, возвышались къ небу, отрекались отъ узъ тѣлесныхъ и старались о блаженномъ исполненіи ученія Господа»{1}.
Всецѣло преданный волѣ Божіей, св. Златоустъ, какъ въ изгнаніи своемъ, такъ и въ возвращеніи изъ Пренеты, приносилъ одинаково искреннюю благодарность Богу. – «Что мнѣ сказать, что мнѣ произнесть? – такъ началъ онъ свое слово къ народу по возвращеніи въ Константинополь. – Благословенъ Богъ! такъ говорилъ я, когда удалялся отъ васъ; такъ говорю и теперь, такъ не переставалъ говорить и тамъ. Вы помните, какъ я сказалъ слова Іова: буди имя Господне благословенно во вѣки (Іов. 1, 21). Благословенъ Богъ, удалявшій меня! Благословенъ Онъ, возвратившій меня! Благословенъ Богъ, попустившій на меня бурю и благословенъ Онъ, удалившій ее! Я говорю сіе для того, чтобъ васъ расположить къ благодаренію Бога. Пришло благополучіе, благодаря Бога, и благополучіе твердо будетъ. Пришли несчастія, – благодари Бога и несчастія прекратятся. Іовъ благодарилъ Бога, когда онъ былъ богатъ; и славословилъ Его, когда сталъ бѣденъ. Смотрите, что сдѣлали коварства враговъ: усилили расположеніе, воспламенили усердіе, тысячи пріобрѣли, которые возлюбили меня. Донынѣ меня любили только мои, а теперь и іудеи меня уважаютъ. Они надѣялись отлучить меня отъ моихъ, но присоединили чужихъ. Какой миръ произвели ихъ коварства! Какую приготовили славу! Донынѣ народъ наполнялъ только церковь, а нынѣ всѣ улицы сдѣлались церковію. Нынѣ день играмъ цирка, и нѣтъ тамъ никого; но всѣ, какъ ручьи, стеклись въ церковь – мужья и жены: ибо во Христѣ Іисусѣ нѣстъ мужескій полъ, ни женскій (Гал. 3, 8). Могу ли изречь могущество Господа?»{2}.
Какъ ни велики были скорби, претерпѣваемыя св. Златоустомъ, однако же живая вѣра его осталась непоколебимою, упованіе неизмѣннымъ, любовь къ Богу одинаково пламенною. Всегда и за все благословляя Господа, онъ хотѣлъ показать, что во всякое время и во всякомъ мѣстѣ одинаково любитъ Господа. Онъ, какъ неутомимый виноградарь въ виноградникѣ своего Домовладыки, съ ранняго утра начавъ работать, до послѣдняго часа дня хотѣлъ нести трудъ и зной; а зной былъ великъ, а буря устремившаяся на него яростна; однако ни клеветы, ни разныя несправедливости, претерпѣннныя имъ, ни гоненія отъ враговъ, ни скорбь друзей не могли ни сразить его непоколебимаго мужества, ни возмутить мира душевнаго. Покорный и вполнѣ преданный волѣ Божіей, онъ хранилъ смиренное молчаніе, благоговѣйно чтя неисповѣдимые пути Промысла. Онъ уже давно принесъ въ жертву Богу свои личныя достоинства, свои богатства, свою славу, свою жизнь и свою волю; давно предвидѣлъ случившіяся событія, и къ нимъ уже былъ приготовленъ сердечною молитвою и особенно размышленіемъ о примѣрахъ св. жизни великихъ подвижниковъ. Во время самой сильной бури, когда грозы неслись на него со всѣхъ сторонъ, когда весь дворъ императора Аркадія и императрицы Евдоксіи дышалъ противъ него гнѣвомъ, онъ спокойно утѣшалъ своихъ друзей и старался укрѣпить въ нихъ мужество въ несчастіяхъ. «Для меня, говорилъ онъ, нѣтъ несчастія, кромѣ грѣха. Если императрица захочетъ сослать меня, пусть сошлетъ, меня это не страшитъ; земля и вся вселенная припадлежитъ Богу. Если повелить распилить, я умру, какъ умеръ св. пророкъ Исаія; велитъ бросить въ море, я найду для себя утѣшеніе въ жизни пророка Іоны; ввергнетъ въ раскаленную печь, я вспомню о трехъ св. отрокахъ вавилонскихъ; отдастъ на съѣденіе звѣрямъ, то я уподоблюсь Даніилу, вверженному въ ровъ львиный; побьетъ ли камнями, но это казнь св. архидіакона Стефана, перваго изъ мучениковъ христіанскихъ: если она захочетъ меня обезглавить, я охотно преклоню главу свою, воодушевляемый примѣромъ св. Іоанна Крестителя; если восхитятъ мое имущество, я скажу вмѣстѣ съ Іовомъ: я вышелъ нагъ изъ чрева матери моей, нагъ возвращусь и въ землю. Я не боюсь никакого несчастія на землѣ, и не желаю никакого блага, я одного боюсь, прогнѣвать Бога неисполненіемъ своихъ обязанностей». Какое спокойствіе въ несчастіяхъ, какая удивительная ревность среди обстоятельствъ, слишкомъ способныхъ разслабить ее!
И въ самую жесточайшую годину искушенія, когда св. Златоустъ шелъ въ изгнаніе въ арменскій г. Кукузъ, онъ сохранилъ свою пламенную вѣру и удивительное терпѣніе. Вотъ что писалъ онъ діакониссѣ Олимпіадѣ: «Всѣ скорби и гоненія, которыя я долженъ вытерпѣть отъ тѣхъ лицъ, отъ которыхъ менѣе всего могъ ожидать этого, даютъ мнѣ случай заслужить прощеніе грѣховъ; скажу еще болѣе, – въ этомъ мои побѣдныя пальмы, мои вѣнцы, мои безчисленныя богатства, мое безсмертное сокровище». Далѣе описавъ всѣ злоключенія, бывшія съ нимъ въ ссылкѣ, св. Іоаннъ Зласоустъ заключаетъ: «Благодареніе Богу за все случившееся: я воспоминаю о всемъ этомъ съ особеннымъ удовольствіемъ и, перебирая теперь въ умѣ своемъ всѣ непріятности путешествія, радуюсь, какъ человѣкъ, обладающій огромнымъ ботатствомъ. И тебя, почтенный другъ, умоляю радоваться о моихъ приключеніяхъ, веселиться и прославлять Бога, удостоившаго меня столько потерпѣть»{3}.
Не знаешь чему болѣе здѣсь удивляться: высотѣ ли души св. Златоуста и мужественной стойкости его воли, подвизавшей его къ неизмѣнному благодаренію Бога и среди невыносимыхъ искушеній этой поистинѣ вавилонской пещи, или изобрѣтательности злобы враговъ его, ихъ безсердечности, ихъ ожесточенія противъ св. патріарха, ихъ неутомимымъ преслѣдованіямъ, не оставлявшимъ его даже и на пути въ изгнаніе?!.. И чѣмъ сильнѣе была людская злоба, чѣмъ сильнѣе тѣлесныя страданія, тѣмъ болѣе возрастала сила мужественной души св. Іоанна; его крѣпко поддерживала та утѣшительная мысль, что каждый шагъ его въ ссылку, среди такихъ неудобствъ, страха, скорбей и озлобленій, даетъ новые мученическіе вѣнцы. Онъ могъ сказать вмѣстѣ съ ап. Павломъ: въ путныхъ шествіяхъ множицею: бѣды въ рѣкахъ, бѣды отъ разбойникъ, бѣды отъ сродникъ, бѣды отъ языкъ, бѣды во градѣхъ, бѣды въ пустыни, бѣды въ мори, бѣды въ лжебратіи; въ трудѣ и подвизѣ, во бдѣніяхъ множицею, во алчбѣ и жаждѣ, въ пощеніихъ многащи, въ зимѣ и наготѣ (2 Коринѳ. 11, 26-27).
И въ изгнаніи злоба людская не оставила св. Златоуста въ покоѣ. Враги его достигли того, что св. патріархъ, сопровождаемый двумя безчеловѣчнѣйшими чиновниками, обращавшимися съ изгнанникомъ-архипастыремъ гораздо хуже, нежели съ лютымъ звѣремъ, долженъ былъ снова, – почти умирающій отъ изнеможенія, подъ палящими лучами солнца и проливными дождями, безъ питательной пищи, безъ перемѣны одежды, безъ отдыха, безъ сноснаго наконецъ ночлега, – идти въ Питіунтъ (Пицунда, въ нынѣшней Абхазіи, въ Закавказьи). Достигнувъ небольшаго городка Команъ и утѣшенный явленіемъ священомученика Василиска, епископа команскаго, замученнаго при Максиминѣ, обѣщавшаго ему скорое соединеніе съ собою въ обителяхъ небесныхъ, св. Іоаннъ Златоустъ, пріобщившись св. таинъ и произнеся слава Богу за все, аминь! отошелъ ко Господу 14 сентября 407 г.
Такъ зашло великое свѣтило, озарявшее своими лучами всю вселенную, умолкли богодухновенныя уста, онѣмѣлъ краснорѣчивѣйшій явыкъ! Но не умеръ св. Златоустъ. Дошедшія до нашихъ дней писанія сего великаго іерарха Церкви Христовой всегда почитались православными какъ безцѣнное сокровище, какъ даръ неба. И дѣйствительно, нельзя безъ сердечнаго умиленія читать его безподобныхъ писаній. Во вселенной былъ только одинъ Златоустъ, которому подражали многіе, но съ которымъ не сравнялся никто.
Алексѣй Воскресенскій.
«Астраханскія Епархіальныя Вѣдомости». 1904. № 21. Отд. Неофф. С. 922-928.
{1} Христіан. Чт. 1821 г. ч. 4. стр. 290.
{2} Христіан. Чт. 1825 г. ч. 4. стр. 299.
{3} Письма къ Олимпіадѣ. Изд. 1853 г. въ русск. переводѣ, письмо 14.
