Протоіерей Павелъ Алфеевъ – Торжество мучениковъ въ распространеніи христіанства.
Девятвадцать вѣковъ слово евангельскаго благовѣстія оглашаетъ землю и успѣхъ этой проповѣди не перестаетъ быть таинственной загадкою для ума человѣческаго. Девятнадцать вѣковъ не перестаетъ оно вдохновлять людей высокими и святыми идеалами и наполнять сердца людей пламеннымъ желаніемъ чего-то неземнаго, небеснаго божественнаго. Какая-то таинственная, непостижимая сила овладѣваетъ всѣмъ существомъ человѣка и вызываетъ его на борьбу съ своими привычками и страстями, на борьбу съ тѣмъ, что прежде всего льститъ ему и что болѣе всего удовлетворяетъ его прихотямъ и желаніямъ. Предъ нами сановитый язычникъ. Ему живется хорошо, онъ – въ почетѣ и славѣ, въ полномъ довольствѣ среди роскоши; всѣ его желанія и прихоти безпрекословно исполняются и, со стороны смотрѣть, онъ наслаждается полнымъ счастіемъ. Но вотъ слово Евангелія коснулось его слуха, проникло въ его сердце, и онъ мгновенно измѣняется во всемъ – въ привычкахъ, образѣ жизни, въ своихъ взглядахъ и убѣжденіяхъ, въ своемъ характерѣ и отношеніяхъ къ людямъ, – онъ презираетъ богатство и дѣлается бѣднякомъ, онъ оставляетъ всѣ свои удовольствія и ведетъ жизнь, полную трудовъ и самоотверженія, онъ ненавидитъ почести и громкую славу и становится смиреннымъ и кроткимъ рабомъ ближняго, всегда готовымъ служить ему во всемъ; изъ гордаго и надменнаго дѣлается тихимъ агнцемъ, изъ жестокаго и безсердечнаго – любвеобильнымъ и сострадательнымъ къ ближнему. Ради чего могла совершиться такая перемѣна съ человѣкомъ? Какъ и чѣмъ объяснить, что одно слово евангельскаго благовѣстія могло вызвать и произвести въ немъ такую перемѣну? Эти вопросы невольно заставляютъ задуматься предъ явленіемъ, столь непонятнымъ сь естественной точки зрѣнія. – И это явленіе тѣмъ непостижимѣе, что самая перемѣна людей подъ вліяніемъ евангельскаго благовѣстія не есть какое-либо минутное увлеченіе, не есть обманъ – самообольщеніе, не есть искуственное возбужденіе, а есть дѣйствительная перемѣна, оправдываемая самою жизнію вѣрующихъ и цѣлою исторіею девятнадцати вѣковъ и, наконецъ, запечатлѣваемая самою кровію поклонниковъ Христа. Путь, которымъ идутъ увѣровавшіе во Христа, указанъ самимъ Христомъ, и этотъ путь, – узкій и тернистый, путь скорбей и самоотверженія, путь креста и смерти, – не только не страшитъ ихъ, но исполняетъ ихъ радости и неизъяснимаго блаженства. Идутъ этимъ путемъ вѣрующіе во Христа и обагряютъ его своею кровію, идутъ по нему и ради него жертвуютъ всѣмъ земнымъ счастіемъ и самою даже жизнію, идутъ на тяжкія и невыносимыя страданія и своимъ примѣромъ увлекаютъ другихъ. Мы говоримъ о мученникахъ христіанства и непостижимомъ торжествѣ ихъ въ самой смерти. Мысль человѣческая безсильна проникнуть во глубину столь таинственнаго явленія и понять всю сущность его: она въ какомъ-то благоговѣніи останавливается предъ неразрѣшимою загадкою этого историческаго явленія и съ чувствомъ трепетнаго умиленія преклоняется предъ непостижимою тайною воздѣйствія на людей евангельской истины. Остановимся на время и мы предъ этимъ проявленіемъ божественной силы въ страданіяхъ и смерти мучениковъ за Христа, всмотримся поближе и вникнемъ поглубже въ сущность непонятнаго для естественнаго ума человѣческаго историческаго факта – явленія мученниковъ. Примѣръ ихъ – живая проповѣдь о Христѣ и назидательный урокъ на всѣ времена. Они служатъ образцомъ для всѣхъ безъ исключенія – какъ нужно вѣровать во Христа и до какой степени простирать свою любовь къ Нему.
Мученики Христовы, какъ звѣзды на небѣ, сіяютъ на небосклонѣ православной Христовой Церкви, и чѣмъ мрачнѣе ночь язычества обнимаетъ землю, тѣмъ ярче блеститъ ихъ свѣтъ въ исторіи человѣчества. Нѣть возможности исчислить и обозрѣть всѣ подвиги ихъ, – мы и не беремъ на себя столь непосильной работы, а укажемъ только нѣсколько примѣровъ, и притомъ въ самомъ краткомъ видѣ. Первымъ изъ таковыхъ пусть будетъ Евстаѳій Плакида.
Римскій славный полководецъ, принимавшій участіе въ разрушеніи Іерусалима въ 70 году, Плакида былъ богатъ и жилъ счастливо. Домъ его представлялъ полную чашу обилія и довольства, а семейное счастіе казалось завиднымъ и не для язычника. Жизнь его покрыта славою громкихъ побѣдъ, а среди людей онъ встрѣчалъ только почетъ и уваженіе. Покойно и весело текла его жизнь среди друзей, которые своимъ теплымъ расположеніемъ восполняли его семейное счастіе, и безъ того завидное. Будучи язычникомъ еще, онъ отличался прекрасными качествами своей души, и въ этомъ онъ находилъ себѣ поддержку и въ другихъ членахъ своей семьи – своей супругѣ и двухъ мололѣтнихъ еще сыновьяхъ. Нѣтъ ничего удивительнаго, что, при такомъ складѣ своей высокой благородной души, онъ скоро познакомился съ послѣдователями Христа и сердечно полюбилъ ихъ, а Богъ своимъ дивнымъ промысломъ чудесно призвалъ его на путь истины, – онъ сталъ христіаниномъ{1}. И вотъ его вѣра подвергается тяжкимъ испытаніямъ, подъ ударами которыхъ онъ не падаетъ духомъ, а еще болѣе укрѣпляется въ святой ревности и любви къ Богу. Онъ лишается своихъ слугъ вслѣдствіе эпидеміи, а воры грабятъ его имущество. Изъ знатнаго и всѣми уважаемаго богача онъ становится бѣднякомъ, всѣми забытымъ и совершенно покинутымъ. Онъ оставляетъ свой домъ и съ своимъ семействомъ отправляется на кораблѣ въ Африку. Но здѣсь еще болѣе преслѣдуютъ его несчастія, изъ которыхъ одно страшнѣй и тяжелѣй другаго: корабельщикъ, высадивъ его съ дѣтьми на берегъ Африки, увозитъ его жену, въ надеждѣ получить большія деньги за ея красоту. Лишившись такъ нагло и вѣроломно своего единственнаго друга, онъ скоро лишается и двухъ своихъ сыновей – послѣдней отрады въ своей горькой жизни. Переправляясь чрезъ рѣку, онъ прежде взялъ съ собою одного сына и, оставивъ его на противоположномъ берегу, отправился за другимъ. Но въ это время на одномъ берегу похищаетъ его сына левъ, а на другомъ послѣдняго сына – волкъ. Тяжела и горька была его жизнь затѣмъ въ качествѣ бѣднаго наемника, безъ любимой жены и милыхъ дѣтей. Но тяжелый трудъ среди невыразимой бѣдности не подавилъ въ немъ вѣры и не вызвалъ въ немъ отчаянія подъ ударами и гнетомъ столь поразительныхъ испытаній, а молитва вѣры подкрѣпляла его живою надеждою на Бога въ постигшихъ его бѣдахъ. И надежда его не была посрамлена. Промыслъ Божій наблюдалъ его каждый шагъ и за кроткое терпѣніе наградилъ его возвращеніемъ полнаго счастія.
Въ то время враги Рима стали тревожить Римское государство, и императоръ Траянъ не находилъ среди своихъ подданныхъ болѣе опытнаго и надежнаго полководца, кромѣ Плакиды, для защиты своего отечества. По укачу Траяна, всюду были разосланы гонцы съ грознымъ приказаніемъ отыскать храбраго Плакиду. Случайность сводитъ гонцовъ съ Плакидой и случайно первые узнаютъ послѣдняго. Тронулось сердце храбраго полководца смиренною просьбою гонцовъ, и онъ явился на защиту своего отечества отъ враговъ. Громкою славою покрылъ онъ свой послѣдній подвигъ, и вотъ, онъ опять въ почетѣ и уваженіи, на верху земнаго величія и ослѣпительнаго блеска. Онъ богатъ теперь, онъ знатенъ: царскія милости сыплются на него щедрою рукою, а впереди предстоитъ ему и кесарская мантія со скипетромъ повелителя вселенной. Онъ счастливъ теперь и семейно: похищенная жена и потерянные дѣти – опять при немъ: Промыслъ Божій сохранилъ ихь невредимыми и возвратилъ ему къ неизъяснимой радости ихъ всѣхъ. Счастливый и покрытый славою, съ тріумфомъ возвращается въ Римъ, съ тріумфомъ встрѣчаетъ его и весь народъ съ императоромъ во главѣ, – съ такимъ тріумфомъ, какой могли и умѣли устроятъ одни только Римляне и отъ блеска котораго притуплялось зрѣніе. Но этотъ тріумфъ требовалъ оть него выполненія такихъ безчеловѣчныхъ обрядовъ, какихъ онъ не въ состояніи былъ выполнить какъ христіанинъ. Стало ясно: онъ – христіанинъ! Неудержимый взрывъ всеобщаго гнѣва и кровожаднаго негодованія опредѣляетъ его на страшную казнь – на съѣденіе дикими звѣрями въ грозномъ Колизеѣ, для необъяснимаго удовольствія нравственно искалеченной толпы народной. Забыты всѣ его заслуги для отечества, забыта его 80 лѣтняя сѣдина старости, утрачено всякое человѣческое чувство къ нему и его семейству, – чувство заслуженной справедливости и человѣческаго состраданія. Онъ – христіанинъ, и это слово вызываетъ неутолимую жажду крови его, которою хочетъ упиться звѣрскій народъ. Непонятно: онъ, славный защитникъ своего отечества, покрывшій себя столь громкою славою и оказавшій такую великую услугу своему народу, вдругъ сталъ измѣнникомъ и врагомъ отечества и народа только потому, что онъ – христіанинъ!!! – Пусть ученые историки объясняютъ гоненія на христіанъ ложнымъ взглядомъ язычниковъ на нихъ, какъ политическихъ преступниковъ, опасныхъ и вредныхъ для государства, – но мы приведеннымъ историческимъ фактомъ ставимъ этотъ вопросъ открыто: гдѣ же тутъ преступленіе и вина противъ государства, за котороо воинъ-христіанинъ жертвовалъ своею жизнію и которое онъ съ такимъ самоотверженіемъ защищалъ и спасъ отъ враговъ? Фактъ на лицо, и онъ убѣдительно говоритъ, что эта ненависть къ имени «христіанинъ» вытекаетъ изъ другихъ причинъ, тайныхъ и необъяснимыхъ для естественнаго ума, но ясныхъ и понятныхъ для просвѣщеннаго божественнымъ свѣтомъ евангельскаго ученія. Тамъ, въ Евангеліи дается отвѣтъ на эту загадку, а вмѣстѣ съ тѣмъ снимается таинственная завѣса и съ того, какъ беззащитные христіане могли не только устоять противъ такой ненависти язычества, но и восторжествовать надъ ней своей побѣдой. И это разъясненіе, въ свою очередь казавшееся на первыхъ порахъ непонятнымъ, становится теперь фактомъ, оправдываемымъ самою жизнію и цѣлою исторіею. Значитъ, Христосъ истину сказалъ, когда Его предсказанія исполняются{2}; а слѣдовательно, и разъясненія этихъ предсказаній – непреложены{3}. – Но продолжимъ свою рѣчь о Плакидѣ и заглянемъ въ самый Колизей.
Предъ нами величественное и грозное зданіе кровавыхъ удовольствій Римскаго народа. Тридцать тысячъ голодныхъ, плѣнныхъ и рабовъ трудились надъ сооруженіемъ его въ теченіи 8 лѣтъ. Нъ 80 сажень длины, 67 ширины и 20 высоты, это громадное зданіе, обложенное мраморомъ съ наружной и внутренней стороны и украшенное статуями, золотомъ и дорогими тканями, вмѣщало въ себѣ до 100 тысячъ зрителей, жадныхъ до неестественныхъ и дикихъ удовольствій. Воздухъ непрерывно освѣжался тамъ плескомъ фонтановъ, а безчисленное множество маленькихъ трубочекъ распространяли дождь благоуханій, которыя, какъ роса, покрывали зрителей. Искусный и сложный механизмъ подъ ареной быстро производилъ различныя превращенія. То вдругъ изъ земли выростали сады съ нимфами, то внезапно появлялись скалы и пропасти, то вся арена превращалась въ искусственное моро, на которомъ происходила ожесточенная борьба на корабляхъ, какъ будто отъ исхода этого сраженія зависѣла судьба всей имперіи. Для дикаго удовольствія праздной толпы, большой корабль, наполненный людьми и звѣрями, терпѣлъ крушеніе. По данному знаку весь живой грузъ былъ залитъ водою. Тутъ происходили всѣ ужасы кораблекрушеніи: но ревъ звѣрей и отчаянный вопль утопавшихъ рабовъ отзывались музыкой въ ушахъ безсердечныхъ Римлянъ. Привыкшіе къ праздности, Римляне утомлялись однообразіемъ удовольствій, и арена Колизея, какъ бы дѣйствіемъ волшебнаго жезла, быстро измѣнялась: вода стекала сотнями стоковъ, и вмѣсто бушующаго моря появлялись тамъ деревья, одѣтыя въ листья съ золотыми яблоками, въ подраженіе миѳическимъ садамъ. Дикіе звѣри бѣгали въ этой волшебной рощѣ, а несчастный рабъ довершалъ иллюзію миѳической картины, – онъ былъ разрываемъ медвѣдемъ на куски, подобно жителю миѳической страны. Дикія, кровавыя удовольствія, начинавшіяся съ 10 часовъ утра, шли crescendo. Сначала звѣри должны были бороться между собою, потомъ съ людьми; далѣе человѣкъ съ человѣкомъ и, наконецъ, несчастныхъ и беззащитныхъ рабовъ-христіанъ отдавали на растерзаніе голоднымъ львамъ ливійскихъ пустынь. Арена дымилась отъ пролитой крови, а зрители съ непонятнымъ упоеніемъ смотрѣли на убитыхъ и рукоплескали побѣдителямъ. Когда же случалось, что разъяренная львица или тигрица, умертвивъ человѣка, съ гордостію останавливалась надъ своею жертвою, одобрительные крики оглушали амфитеатръ, и народъ громко требовалъ, чтобы звѣрь былъ возвращенъ въ свои отечественныя пустыни. Странно и непонятно: къ дикимъ звѣрямъ больше состраданія, чѣмъ къ людямъ! Таковъ былъ римскій Колизей, обагренный кровію вѣрующихъ христіанъ!
20 сентября 120 года народъ десятками тысячъ спѣшилъ въ Колизей. Съ ранняго утра онъ быль переполненъ зрителями, – ждали императора. Безчувственная толпа давно уже съ нетерпѣніемъ ждетъ и тробуетъ казни христіанъ. Трубный звукъ возвѣстилъ о прибытіи Траяна и началѣ представленій. Шумъ смолкъ и глаза всѣхъ устремились на арену амфитеатра.
По приказанію императора, изъ мрачной и переполненной заразительными нечистотами Мамортинской темницы приведены были на сцену св. исповѣдники, закованные въ цѣпи. Они были спокойны и сосредоточены въ молитвѣ. Небесная радость сіяла на лицахъ ихъ, незлобіе и кротость отражались въ глазахъ ихъ. Отъ нихъ потребовали принесенія жертвъ языческимъ богамъ. Но напрасно! Сторожа должны были выпустить нѣсколько дикихъ звѣрей, Воцарилось гробовое молчаніе. Всѣ въ какомъ-то опьяненіи предвкушали сладость невыразимыхъ мученій христіанъ, ихъ предсмертнаго страха и конвульсивнаго ужаса во всѣхъ членахъ, но напрасно! Христіане были тверды и спокойны: ни крика, ни ужаса, ни мольбы о пощадѣ, – все было тихо и спокойно. Стоя на колѣняхъ, осужденные въ молитвенномъ положеніи ожидали страшной смерти... Желѣзныя двери подземелья заскрипѣли, и на арену выскочили два льва и четыре медвѣдя. Но, о ужасъ, звѣри не коснулись св. мучениковъ, а прыгали вокругъ нихъ и одинъ изъ голодныхъ львовъ ложился даже у невооруженнаго исповѣдника. «Подгоните звѣрей»! – страшнымъ голосомъ закричалъ императоръ Траянъ. «Раздразните ихъ! Пусть они розорвутъ ихъ»! – слышалось отовсюду. Но звѣри обратились па своихъ сторожей и прогнали ихъ съ арены. Выпустили другихъ звѣрей; но они только возвысили блескъ тріумфа св. мучениковъ и почтительно лизали ноги своихъ жертвъ. Негодованіе и стыдъ императора достигли высшей степени; безсильная его ярость и природная жестокость прорвались во всей своей дикой и необузданной силѣ. Желая удовлетворить своей страсти, онъ приказалъ бросить мучениковъ въ желѣзнаго вола и испечь ихъ медленнымъ огнемъ. Но и здѣсь совершилось великое чудо, которое ясно говоритъ, что св. исповѣдники умерли не отъ казни и повелѣнія императора, а по волѣ Бога. Три дня спустя тѣла мучениковъ были вынуты въ присутствіи самого Траяна. На нихъ не видно было и слѣдовъ огня; казалось, что они спали спокойнымъ сномъ и издавали чудное благовоніе. Дивною показалась такая смерть христіанъ, и многіе изъ язычниковъ обратились къ вѣрѣ во Христа и стали ревностными послѣдователями Его.
Въ дополненіе ко всему сказанному, остается прибавить: мы не басню разсказали, а дѣйствительную исторію, когда св. останки исповѣдниковъ пребываютъ нетлѣнными до нынѣ и когда Господь совершаетъ чрезъ нихъ чудеса для прибѣгающихъ съ молитвою и вѣрою къ ходатайству праведниковъ на небесахъ!
Живымъ историческимъ примѣромъ Плакиды, богатаго и знатнаго римскаго гражданина, счастливаго и добраго семьянина, неустрашимаго и храбраго патріота и спасителя отечества, – примѣромъ столь преданнаго и славнаго героя мы хотѣли показать, что христіанство не есть религія рабовъ, чѣмъ думали объяснить успѣхъ распространенія его въ первые вѣка: но оно обнимаетъ собою знаменитыхъ и славныхъ людей міра; оно не есть также исключительное достояніе бѣдныхъ и несчастныхъ, которые, не находя на землѣ счастія, якобы легко предаются несбыточнымъ грезамъ о какомъ-то блаженствѣ на небѣ, обѣщанномъ въ Евангеліи, но оно влечетъ къ себѣ и людей, вполнѣ счастливыхъ и довольныхъ здѣсь на землѣ, и требуетъ дань отреченія отъ этого временнаго счастія и довольства; оно не есть и мимолетное увлеченіе неопытной юности какъ новизною, но оно есть дѣйствительная непобѣдимая сила, обновляющая человѣка и проникающая все существо его, такая побѣдоносная сила, которая животъ и дѣйствуетъ и предъ которою преклоняется все. Другіе примѣры дадутъ намъ отвѣты на другіе вопросы и освѣтятъ характеръ христіанства съ другихъ сторонъ. Но, оставляя ихъ пока на время, чтобы не утомить благосклоннаго вниманія своихъ слушателей, мы подведемъ общій итогъ своей рѣчи, а именно:
Христіанство есть дѣло Божіе и успѣхъ этого дѣла объясняется помощію Самого Бога. Таковъ именно историческій ходъ распространенія его, какъ то мы показали вь трехъ своихъ бесѣдахъ. А если оно дѣйствительво есть дѣло Божіе, то какъ пріятно и отрадно принять дѣятельное участіе въ расширеніи и утвержденіи его на землѣ. Первые христіане за св. вѣру жертвовали всѣмъ и самою жизнію, а мы поспѣшимъ принести хоть самую скромную жертву на это св. дѣло, кто чѣмъ можетъ и какъ можетъ!
Прочитано въ общемъ собраніи рязанск. отдѣленія правосл. миссіон. общества. 18 марта 1890 г.
Священникъ Павелъ Алфеевъ.
«Рязанскія Епархіальныя Вѣдомости». 1891. № 4. Отд. Неофф. С. 167-174.
{1} Въ житіи Плакиды трогательными чертами изображается, какъ онъ, взявъ съ собою двухъ сыновей и жену, въ глубокую темную ночь пробирался въ катакомбы по глухимъ улицамъ Рима, какъ онъ поряженъ былъ тамъ чуднымъ благолѣпіемъ христіанской службы, съ какою торжественностію совершено было надъ нимъ св. крещеніе и, наконецъ, съ какими чувствами благоговѣйной радости и трогательнаго умиленія пріобщался онъ св. Таинъ.
{2} Іоан. 16, 1-4, 20, 33; Матѳ. 24, 9; 10, 17; Марк. 13, 9; Лук. 21, 12 и др.
{3} Іоан. 15, 18-21.
Нажмите на картинку для получения высокого качества.
✱ ✱ ✱
Тропарь, гласъ 1-й:
Поя́тъ бы́въ съ небесѣ́ ко благоче́стію, сла́вне,/ си́лою, я́вльшеюся тебѣ́ я́ко еле́нь, Евста́ѳіе,/ разли́чная искуше́нія претерпѣ́лъ еси́/ и просія́лъ еси́ во страда́льчествѣ свяще́ннемъ/ со свято́ю супру́жницею и со ча́ды,/ ра́дуя вопію́щихъ ти́:/ сла́ва Просла́вльшему тя́,/ сла́ва Вѣнча́вшему тя́,// сла́ва Показа́вшему тя́ во всѣ́хъ друга́го І́ова всеблаже́ннаго.
Кондакъ, гласъ 2-й:
Стра́сти Христо́вы я́вѣ подража́въ/ и Сего́ испи́въ усе́рдно ча́шу,/ о́бщникъ, Евста́ѳіе, и сла́вы снаслѣ́дникъ бы́лъ еси́,/ отъ Сама́го всѣ́хъ Бо́га// пріе́мля съ высоты́ боже́ственное оставле́ніе.
