Николай Николаевичъ Щегловъ – Внѣшняя сторона молитвы у древнихъ христіанъ.

Молитва составляетъ существенную принадлежность каждой религіи и есть одна изъ главнѣйшихъ обязанностей каждаго человѣка. Въ ней человѣкъ обращается къ Богу, высочайшему существу, то съ тѣмъ, чтобы принесть Ему благодарность за полученныя отъ Него благодѣянія, то съ тѣмъ, чтобы испросить у Него новыхъ какихъ-либо даровъ, то съ тѣмъ, чтобы воздать Ему, какъ своему Владыкѣ и Господу, подобающую честь и славу. Она имѣетъ двѣ стороны – сторону внутреннюю, духовную и сторону внѣшнюю, такъ сказать, плотскую. Первой изъ этихъ сторонъ принадлежитъ, конечно, главнѣйшее, существеннѣйшее значеніе. Богъ есть духъ, и поклоняющіеся Ему должны поклоняться въ духѣ и истинѣ. Вотъ отвѣтъ Спасителя на вопросъ жены Самарянки, гдѣ должно поклоняться Богу – на горѣ ли Самарійской, или въ храмѣ Іерусалимскомъ (Іоан. 4, 20. 24). Но тѣмъ не менѣе велико значеніе и внѣшней ея стороны. Значеніе этой ея стороны усматривается уже изъ того, что она необходима для той – духовной ея стороны.

Человѣкъ, какъ существо, состоящее изъ души и тѣла, не можетъ не выражать тѣхъ или другихъ внутреннихъ психическихъ своихъ состояній въ болѣе или менѣе соотвѣтствующихъ имъ формахъ или внѣшнихъ знакахъ. Поэтому его молитвенное религіозное настроеніе требуетъ для выраженія себя также соотвѣтствующихъ ему внѣшнихъ формъ. Съ другой стороны, такъ какъ вообще внутреннія психическія состоянія наши – мысли, чувствованія и желанія, и возбуждаются, и развиваются подъ вліяніемъ чего-либо внѣшняго, то и въ частности внутреннее молитвенное настроеніе можетъ возбуждаться и развиваться благодаря внѣшнимъ формамъ своимъ. Поэтому одинъ изъ подвижниковъ христіанскихъ говоритъ, что должно принуждать себя къ внѣшней молитвѣ тогда, когда нѣтъ внутренняго расположенія къ ней, увѣряя, что за внѣшними формами выраженія молитвы – крестнымъ знаменіемъ и поклонами, придетъ и внутреннее молитвенное настроеніе, нерасположеніе въ молитвѣ и холодность замѣнится расположеніемъ къ ней и сердечною теплотою, и нашъ русскій православный народъ признаетъ весьма большое значеніе за внѣшними знаками молитвы и всегда въ нихъ выражаетъ свою молитву, въ чемъ насъ убѣждаетъ и исторія этого народа, и ежедневный опытъ.

Но относительно внѣшнихъ формъ молитвы существуетъ между христіанами значительное разногласіе. Поэтому пастырямъ, какъ руководителямъ и наставникамъ своихъ пасомыхъ въ жизни религіозно-нравственной, далеко неизлишне знать документально то, какія внѣшнія формы молитвы существовали въ древнѣйшей христіанской Церкви. Свѣдѣнія объ этомъ сравнительно большія мы находимъ у Квинта Септимія Флорента Тертулліана, христіанскаго писателя конца втораго и начала третьяго столѣтія. Эти свѣдѣнія находятся у него главнымъ образомъ въ спеціальномъ его сочиненіи о молитвѣ, которое потому и называется «О молитвѣ» (De oratione). Поэтому оттуда мы болѣе всего и заимствуемъ ихъ.

Свидѣтельства Тертулліана о внѣшней сторонѣ молитвы группируются около трехъ слѣдующихъ пунктовъ: 1) какъ христіане молились, 2) когда они молились и 3) гдѣ молились. Скажемъ о каждомъ изъ этихъ пунктовъ отдѣльно.

1) Первенствующіе христіане, при совершеніи молитвы, поднимали свои руки, распростирали ихъ такъ, что представляли изъ себя форму креста, преклоняли колѣна, стояли, а нѣкоторые сидѣли, иные скидали съ себя верхнія одежды и наконецъ совершали лобзаніе мира.

«Мы», говоритъ Тертулліанъ, «attolimus manus, поднимаемъ руки, когда молимся» (Dе orat. с. 14). Эта внѣшняя форма молитвы не составляетъ отличительнаго, специфическаго признака христіанской молитвы. Напротивъ она есть общечеловѣческая форма молитвы. Въ такой формѣ выражали свои молитвы и язычники, и іудеи. Анхизъ, какъ разсказываетъ Виргилій, увидѣвъ чудесное явленіе надъ головою своего внука Юла, простеръ свои руки къ небу, при чемъ произносилъ слова молитвы, обращенныя къ Юпитеру. То же самое дѣлалъ и Фурій Камиллъ, когда молился. И Моисей, по свидѣтельству книги Исходъ, молился, поднимая руки свои. «Когда Моисей», читаемъ въ этой книгѣ, «поднималъ руки свои, одолѣвалъ Израиль, а когда опускалъ руки свои, одолѣвалъ Амаликъ» (17, 11). Но христіане должны были поднимать свои руки, при совершеніи молитвы, не съ такимъ дерзновеніемъ и самомнѣніемъ, съ какимъ дѣлали это язычники. Христіане, по мнѣнію Тертулліана, должны были поднимать ихъ не высоко, не подымать руки свои къ небу (ad caelum aut sidera), какъ дѣлали это язычники, но умѣренно и скромно (temperate ас probe), какъ прилично имъ. Такого именно поднятія рукъ требуетъ, по мнѣнію Тертулліана, успѣхъ молитвы. Богъ пріемлетъ молитвы не тѣхъ, которые обращаются къ Нему съ гордостію и самомнѣніемъ, а тѣхъ, которые исполнены бываютъ при этомъ чувства смиренія и благоговѣнія, представляя свою грѣховность и слабость, а Его безпредѣльную святость и могущество. А такое внутреннее психическое состояніе должно заставлять молящагося сдерживать себя отъ высокаго поднятія руки и отъ размахиванія ею. Впрочемъ оно тогда и само собою будетъ таково. Тогда христіанинъ не поднимаетъ съ дерзновеніемъ даже и очей своихъ. Гордъ былъ фарисей, пришедшій въ храмъ помолиться и самоуслаждавшійся тамъ созерцаніемъ своихъ собственныхъ добродѣтелей. Напротивъ смиренъ былъ мытарь, пришедшій туда для молитвы. Какъ различно они молятся и какъ различны результаты ихъ молитвы. «Мытарь, стоя вдали, не смѣлъ даже поднять глазъ». И что же? Онъ пошелъ въ домъ свой оправданнымъ болѣе, нежели тотъ (фарисей) (Лук. 18, 13-14. De orat. с. 17).

Поднимая руки, христіане, по свидѣтельству Тертулліана, распростирали ихъ такъ, что представляли собою форму креста. Указаніе на такую внѣшнюю форму молитвы нужно видѣть въ слѣдующихъ словахъ его: expandimus e dominica passione modulatum, et orantes confitemur Christo, что въ точномъ переводѣ на нашъ языкъ значитъ: мы представляемъ копію съ страданія Господа и такъ молясь, исповѣдуемъ Христа (Dе orat. с. 14). Ибо какая другая копія страданія Господа нашего Іисуса Христа могла быть изображаема при этомъ, кромѣ креста? Что такъ нужно понимать это мѣсто, въ томъ можно убѣдиться чрезъ сопоставленіе его съ параллельнымъ ему мѣстомъ, находящимся въ сочиненіи Тертулліана, извѣстномъ подъ именемъ «Къ язычникамъ». Въ этомъ сочиненіи онъ между прочимъ говоритъ: «если ты поставишь человѣка съ распростертыми руками (manibus expassis), то сдѣлаешь образъ креста». Поэтому нѣтъ никакой нужды измѣнять слово modulatum, какъ оно находится въ манускриптахъ, въ modulantes, и нѣтъ никакого основанія понимать это измѣненное слово въ смыслѣ canentes или psallentes, воспѣвая, какъ дѣлаютъ это нѣкоторые. Здѣсь рѣчь идетъ о частной молитвѣ, а не общей. А такая молитва должна была совершаться, по свидѣтельству Тертулліана же, тихо, про себя.

Свидѣтельство Тертулліана о крестномъ знаменіи древнихъ христіанъ находится во второй его книгѣ «Къ женѣ». Здѣсь, увѣщавая свою жену ни подъ какимъ видомъ не выходить замужъ, въ случаѣ его смерти, за язычника, такъ какъ это противно заповѣди Апостола, дозволяющаго вдовѣ христіанкѣ посягнути, точію о Господѣ, и такъ какъ христіанка, вышедши замужъ за язычника, не можетъ исполнять, какъ должно, всѣхъ требованій своей религіи, говоритъ между прочимъ ей: «скроешься ли ты отъ мужа (язычника), когда будешь осѣнять (signas) постель свою или тѣло свое крестомъ» (Гл. 5.). Правда слово signo, переведенное нами тутъ словами: осѣняю крестомъ, имѣетъ общее значеніе: оно значитъ дѣлаю знакъ какой бы то ни было, кладу печать; но уже у ближайшаго преемника Тертулліана и въ нѣкоторомъ смыслѣ ученика его, Кипріана, читавшаго его, по свидѣтельству блаженнаго Іеронима{1}, ежедневно, употребляется это слово въ значеніи намазываю или напечашлѣваю знакъ креста, что дѣлалось и тогда при таинствѣ мѵропомазанія. Въ сочиненіи «Къ Донату» этотъ Святитель Церкви говоритъ: «ты, на которомъ небесная или божественная служба напечатлѣла знакъ креста, храни только неповрежденнымъ ученіе» (Гл. 15). Да и какимъ знакомъ естественнѣе и цѣлесообразнѣе было христіанину осѣнять и свою постель, и свое тѣло, какъ не знакомъ креста? Но опредѣленнѣе и обстоятельнѣе онъ говоритъ о крестномъ знаменіи въ сочиненіи «О вѣнкѣ». «Мы», пишетъ онъ тамъ, «осѣняемъ чело крестомъ (frontem signaculo terimus) при всякомъ входѣ и выходѣ, при началѣ и концѣ дѣла, когда одѣваемся, когда умываемся, когда идемъ къ столу, когда возжигаемъ свѣтильники, когда ложимся спать, когда садимся, вообще при всякомъ своемъ занятіи» (Гл. 3). Для обозначенія креста или крестнаго знаменія у Тертулліана здѣсь находится слово signaculum. Это слово, по свидѣтельству Форцеллина, у христіанскихъ писателей употребляется въ значеніи signum crucis.

Къ внѣшнимъ формамъ молитвы древнихъ христіанъ, упоминаемымъ Тертулліаномъ, относится колѣнопреклоненіе. Объ этой формѣ молитвы находятся ясныя и опредѣленныя свидѣтельства въ его сочиненіи «О молитвѣ». Эта форма молитвы существовала и у Іудеевъ. О Соломонѣ въ третьей кригѣ Царствъ говорится: «когда Соломонъ произнесъ все сіе моленіе и прошеніе ко Господу, тогда всталъ съ колѣнъ отъ жертвенника Господня» (8, 54). Она освящена примѣромъ Самого Іисуса Христа. «И Самъ», повѣствуетъ евангелистъ Лука, «отошелъ отъ нихъ на верженіе камня и, преклонивъ колѣна, молился» (22, 41). Также молился и первомученикъ Стефанъ, когда его побивали камнями (Дѣян. 7, 60). Евсевій Кесарійскій называетъ эту форму молитвы собственно христіанскою формою (Церк. Ист. 5, 5). Эта форма молитвы имѣла особенно широкое употребленіе во дни постовъ и стояній. Въ эти дни по мнѣнію Тертулліана, не должно было совершать ни одной молитвы безъ колѣнопреклоненія (De orat. c. 23). Но были такіе дни, въ которые древніе христіане не совершали колѣнопреклоненія и молились стоя. Къ такимъ днямъ относились Свѣтлое Христово Воскресеніе и Пятидесятница. Эти дни были самыми радостными днями для христіанъ, а потому имъ не приличествовало колѣнопреклоненіе, какъ форма молитвы, выражающая собою печаль и скорбь (Гл. 23). Кромѣ того нѣкоторые воздерживались отъ колѣнопреклоненія и въ субботу. Такихъ было немного. Тертулліанъ не держится этого обыкновенія и не одобряетъ его. Оно, по его свидѣтельству, производило споры и раздоры въ церквахъ. Но онъ надѣется, что божественная благодать прекратитъ это разногласіе въ церквахъ.

Нѣкоторые христіане вмѣсто того, чтобы стоять во время молитвы, имѣли обыкновеніе сидѣть. Такой обычай Тертулліанъ осуждаетъ. Онъ, по его мнѣнію, не имѣетъ никакого основанія ни въ Священномъ Писаніи, ни въ твореніяхъ отеческихъ. Происхожденіе его чисто языческое. Язычники, когда молились маленькимъ изображеніямъ своихъ боговъ величиною въ ладонь или локоть, которыя у нихъ навывались sagillaria, то обыкновенно сидѣли. Да и чувство благоговѣнія и смиренія должно, по мнѣнію Тертулліана, побуждать христіанъ совершать свои молитвы стоя, а не сидя. Если считается признакомъ непочтенія и неуваженія сидѣть тогда, когда предъ тобою находится лицо такое, которое гораздо выше тебя по своему положенію, то тѣмъ болѣе должно считать такимъ признакомъ сидѣніе во время молитвы; ибо тогда ты присутствуешь предъ лицомъ Самого всевидящаго Бога. Если «ангелъ молитвы предстоитъ предъ Богомъ», то тѣмъ паче человѣкъ долженъ стоять во время молитвы. Сидѣніе во время молитвы показываетъ, что молитва доставляетъ намъ бремя и тягость (Гл. 18).

Нѣкоторые христіане для совершенія молитвы скидали съ себя верхнія одежды, называвшіяся penulae. Это были плотныя, тяжелыя одежды, которыя надѣвали отъ холода и дождя. Тертулліанъ осуждаетъ и этотъ обычай, такъ какъ и его происхожденіе языческое. Язычники, приступая къ своимъ идоламъ, скидали съ себя одежды. Въ Священномъ же Писаніи нѣтъ никакого основанія для того обычая. Апостолы, учившіе объ одеждѣ молитвы (de habitu orandi), ничего не говорили о томъ, что для совершенія молитвы нужно скидать верхнія одежды. Три отрока были брошены въ печь вавилонскую въ одеждѣ, но развѣ Богъ не услышалъ тамъ ихъ молитвы (Гл.15 ).

Молитва у древнихъ христіанъ оканчивалась лобзаніемъ мира (osculum pacis). Этотъ обычай состоялъ въ томъ, что древніе христіане, по совершеніи молитвы, цѣловали другъ друга. Но этотъ обычай христіане, налагавшіе на себя сами, по собственной волѣ, постъ, не хотѣли исполнять и дѣйствительно не исполняли, находя его несовмѣстимымъ съ своимъ обѣтомъ воздержанія. Уклоненіе отъ лобзанія мира во дни поста было въ церкви Карѳагенской, во время Тертулліана, дѣломъ общераспространеннымъ. Тертулліанъ крѣпко отстаиваетъ древній обычай лобзанія мира и осуждаетъ всѣхъ, уклонявшихся отъ него во дни поста, налагаемаго добровольно. Молитва безъ лобзанія мира, по его мнѣнію, не совершенна и не окончена, ибо лобзаніе мира есть печать молитвы (osculum pacis est signaculum orationis). Далѣе постъ, по заповѣди Спасителя, должно скрывать. Тѣ же, которые во время поста уклоняются отъ лобзанія мира, тѣмъ самымъ уже объявляютъ свой постъ. Въ одно только время года можно, по мнѣнію Тертулліана, не запечатлѣвать своей молитвы лобзаніемъ мира, именно die Paschae, такъ какъ въ это время уже нельзя скрыть поста, ибо тогда всѣ постятъ. Что же Тертуліанъ разумѣетъ здѣсь подъ die Paschae? Карнеевъ, переводчикъ большей части твореній Тертулліана, понимая здѣсь подъ словомъ Pascha то, что мы обыкновенно разумѣемъ подъ этимъ словомъ, дѣлаетъ въ этому мѣсту такое примѣчаніе: «достойно вниманія, какъ поступали древніе христіане при своемъ богослуженіи и особливо въ отношеніи къ посту, отъ котораго не изъяты были и въ Свѣтлое Христово Воскресеніе» (Творенія Тертулліана. Ч. 2. стр. 42). Но такое пониманіе этого мѣста совершенно не вѣрно. Если Тертулліанъ находитъ правильнымъ обычай древнихъ христіанъ совершать молитву во дни Пасхи и Пятидесятницы стоя, безъ колѣнопреклоненія, такъ какъ этимъ днямъ не приличествовало колѣнопреклоненіе, какъ выраженіе печали, о чемъ нами выше уже упомянуто, и если самъ онъ крѣпко держится этого обычая, то странно было бы ему сочувственно относиться къ общему обычаю христіанъ своего времени совершать постъ въ первый изъ этихъ дней, то есть, въ день Пасхи, такъ какъ постъ составляетъ еще большую форму выраженія печали, чѣмъ колѣнопреклоненіе. Изъ сопоставленія этого мѣста Тертулліана съ параллельнымъ ему мѣстомъ, находящимся въ 10 главѣ его сочиненія, извѣстнаго подъ именемъ Къ іудеямъ», оказывается, что здѣсь слово Пасха надо понимать въ значеніи дней страданій Господа нашего Іисуса Христа. Ибо въ этомъ сочиненіи прямо говорится: Пасха есть страданіе Господа (Pascha passio Domini est).

2) Молитва древнихъ христіанъ раздѣлялась на общественную или церковную и частную или домашнюю. Общественная или церковная молитва совершалась тогда, когда происходили общія собранія для богослуженія. Такія собранія въ первыя времена христіанства были обыкновенно по ночамъ, такъ какъ тогда христіане подвергались преслѣдованіямъ и со стороны народа, и со стороны правительства. Эти собранія бывали и до полуночи, и послѣ полуночи, а иногда продолжались и всю ночь. Во второй книгѣ «Къ женѣ», доказывая, что язычникъ, женившійся на христіанкѣ, будетъ препятствовать ей совершать то, что требуется христіанскою религіею, Тертулліанъ говоритъ между прочимъ: «какой мужъ язычникъ охотно отпуститъ свою жену въ ночныя собранія для молитвы, хотя ей должно будетъ туда идти? Или какой мужъ язычникъ равнодушно допуститъ, чтобы жена его всю ночь проводила внѣ дома въ праздникъ Пасхи» (Гл. 5)? Въ своей книгѣ «О вѣнкѣ» онъ говоритъ слѣдующее: «мы получаемъ таинство евхаристіи въ собраніяхъ, продолжающихся до разсвѣта». Понятно отсюда, что и общественная молитва въ первыя времена христіанства, какъ времена гоненій и преслѣдованій христіанъ, совершалась обыкновенно по ночамъ. Что касается до частной, домашней молитвы, то Тертулліанъ не свидѣтельствуетъ прямо о томъ, когда древніе христіане совершали эту молитву, а говоритъ, когда ее должно совершать. Такая молитва, по его мнѣнію, обязательна для каждаго христіанина при наступленіи дня и ночи (ingressu lucis et noctis). Такую молитву онъ называетъ молитвою, опредѣленною закономъ (legitima oratio). Это, очевидно, молитва утренняя и вечерняя. Кромѣ того христіане, по его словамъ, должны молиться предъ принятіемъ пищи и предъ омовеніемъ, ибо духъ всегда долженъ бытъ очищаемъ прежде тѣла (De orat. c. 19). Далѣе должно, какъ онъ же говоритъ, творить молитвы въ часы третій, шестой и девятый. Эти часы и въ Священномъ Писаніи отмѣчаются какъ особенные часы. Въ третій часъ Духъ Святой сошелъ на учениковъ, собравшихся въ праздникъ Пятидесятницы. Въ шестой часъ апостолъ Петръ взошелъ на верхъ дома для молитвы, когда онъ видѣлъ сосудъ, изображавшій всеобщность Церкви. Въ девятый часъ этотъ же Апостолъ вмѣстѣ съ евангелистомъ Іоанномъ вошелъ въ святилище для молитвы, гдѣ предъ дверьми они встрѣтили хромаго отъ рожденія и исцѣлили его. Поэтому, продолжаетъ Тертулліанъ, хотя они дѣлали сіе, не имѣя на то положительнаго повелѣнія, однако хорошо было бы намъ подражать имъ въ этомъ и вмѣнить себѣ въ обязанность посвящать извѣстные часы молитвѣ. Наконецъ Тертулліанъ считаетъ долгомъ совершать молитву и тогда, когда христіанина посѣщаетъ его братъ по вѣрѣ. «Если, говоритъ онъ, придетъ къ тебѣ въ домъ твой братъ твой, то не отпускай его прежде, чѣмъ помолишься съ нимъ. Видя брата, ты видишь Самого Господа. Болѣе всего опасайся странника отпустить безъ молитвы. Да не раздѣляетъ гость твой съ тобою пищи прежде, нежели раздѣлитъ съ тобою молитву, которая составляетъ пищу духовную» (De orat. с. 26).

3) О мѣстѣ совершенія молитвы Тертулліанъ говоритъ слѣдующее. «Молитву предписано совершать на всякомъ мѣстѣ» (1 Тимоѳ. 2, 8). Но какимъ образомъ молимся на всякомъ мѣстѣ, когда намъ запрещено публичнaое богослуженіе? Слова Апостола нужно такъ понимать: во всякомъ мѣстѣ, гдѣ требуетъ случай или необходимость; ибо апостолы, которые молились и восхваляли Бога въ темницѣ въ присутствіи слушающей ихъ стражи, и Павелъ, который совершалъ евхаристію на кораблѣ въ присутствіи всѣхъ пассажировъ, не поступали вопреки заповѣди» (De orat. с. 24).

 

Н. Щегловъ.

 

«Руководство для сельскихъ пастырей». 1888. Т. 2. № 33. С. 508-518.

 

{1} Блаж. Іеронимъ въ своемъ сочиненіи «О знаменитыхъ мужахъ» (53) говоритъ: въ Конкордіи, городѣ Италійскомъ, я видѣлъ нѣкоего старика Павла, который говорилъ мнѣ, что онъ, когда былъ еще молодымъ человѣкомъ, видѣлъ въ Римѣ писца святаго Кипріана, достигшаго уже глубокой старости. Этотъ писецъ передавалъ ему, что Кипріанъ не проводилъ ни одного дня безъ чтенія Тертулліана и часто говорилъ ему: дай учителя, разумѣя при этомъ Тертулліана.




«Благотворительность содержит жизнь».
Святитель Григорий Нисский (Слово 1)

Рубрики:

Популярное: