Проф. Николай Ивановичъ Сагарда – Преображеніе Господне.
Пріидите, взыдемъ на гору Господню, и узримъ славу Преображенія Его, славу яко Единороднаго отъ Отца: свѣтомъ пріимемъ свѣтъ, и возвышени бывше духомъ, Троицу единосущную воспоимъ во вѣки. (На лит. стих. 4).
Повѣствованіе о Преображеніи Христа Спасителя находится у первыхъ трехъ Евангедвстовь (Мѳ. XVII, 1-13. Мрк. IX, 2-13. Лк. IX, 28-36), причемъ всѣ они согласно передаютъ, что это событіе произошло непосредственно послѣ бесѣды Спасителя съ Апостолами при Кессаріи Филипповой, именно чрезъ шесть дней послѣ нея[1]. Знаменитое исповѣданіе Апостола Петра: Ты еси Христосъ, Сынъ Бога живаго (Мѳ. XVI, 16) – было великимъ шагомъ впередъ въ дѣлѣ признанія людьми тайны воплощенія, выраженіемъ яснаго пониманія ея: уже было заложено основаніе, на которомъ должно было впослѣдствіи воздвигаться все великое зданіе Церкви. Радость исполняла сердце Спасителя. – Но уже былъ близокъ и крестъ – соблазнъ для всѣхъ іудеевъ, а въ томъ числѣ до времени и для Апостоловъ. Хотя ученики убѣдились въ тайнѣ бытія своего Учителя, однако они еще ничего не знали о томъ способѣ, какимъ Онъ хотѣлъ осуществить Свои божественныя цѣли. Идея о страдающемъ Мессіи была чужда сознанію даже самыхъ учениковъ (ср. Мѳ. XVI, 22). Необходимо было приготовить ихъ; необходимо было, чтобы всѣ земныя надежды на величіе и преимущества въ царствѣ Мессіи исчезли въ нихъ навсегда. Поэтому послѣ исповѣданія Апостола Петра и обѣтованія о непоколебимости Церкви Спаситель началъ систематически приготовлять Апостоловъ къ приближающейся смерти, обращаясь къ скорбной рѣчи объ этомъ предметѣ при всякомъ удобномъ случаѣ, чтобы внѣдрить въ ихъ умы истину, столь не соотвѣтствовавшую ихъ идеямъ, чтобы они поняли, что смерть Его была въ согласіи съ божественными планами относительно Его царства. Онъ отбросилъ всякую неопредѣленность и напечатлѣвалъ свое ученіе въ душѣ Апостоловъ со всею ясностію (Мѳ. XVI, 21. Мрк. VIII, 31. Лк. IX, 22). Но печальныя предреченія Господа тяжко отзывались въ сердцахъ учениковъ Его. – Мысль о страданіяхъ Господа въ Іерусалимѣ и о томъ тяжкомъ бремени, которое Онъ возлагалъ на Своихъ послѣдователей (Мѳ. XVI, 24. 25. Мрк. VIII, 34-38. Лк. IX, 23-26), повергала ихъ въ уныніе и тайный ужасъ. Если Тотъ, Кого они исповѣдали Сыномъ Божіимъ, обреченъ на смерть, то что будетъ съ Его славнымъ царствомъ. Эта смерть разрушала ихъ надежды. Они старались даже удалить всякую мысль о ней. Нужно было поэтому утѣшать ихъ въ скорби и привести къ раскрытію Его наступающаго уничиженія постепенно.
Прошло шесть дней. Ни одинъ изъ Евангелистовъ не сообщаетъ, что было въ этотъ промежутокъ. Несомнѣнно, что какъ душа Спасителя была всецѣло занята мыслью объ ожидавшихъ Его страданіяхъ, такъ и бесѣды Его сосредоточивались на этомъ же предметѣ. Спаситель, спустя шесть дней, взявъ съ Собою троихъ учениковъ – Петра, Іакова и Іоанна, возводитъ ихъ на высокую гору, по преданію, Ѳаворъ[2]. По своему мѣстоположенію и великолѣпію гора Ѳаворъ, одна изъ замѣчательныхъ горъ въ Галилеѣ, находится на югъ отъ Назарета, въ прекрасной долинѣ Іезреельской. Ѳаворъ возвышается уединенно отъ всѣхъ прочихъ горъ Палестины, обычно идущихъ непрерывными цѣпями, стоитъ одиноко какъ бы для того, чтобы другія горы не раздѣляли съ нимъ его славы. Въ то время какъ другія горы Палестины представляютъ собою каменистыя скалы, Ѳаворъ отъ подошвы до вершины покрытъ плодоносною почвою; ароматическія травы и цвѣты, тѣнистыя рощи и плодовыя деревья, поляны, покрытыя тучными нивами, – вотъ великолѣпная риза, которою облекается священный Ѳаворъ и въ наше время, когда вся обѣтованная земля представляетъ видъ бѣдной пустынной страны. Съ вершины горы открываются обширные и прекрасные виды во всѣ стороны. На эту именно гору, на уединенную ея вершину приводитъ Господь избранныхъ Апостоловъ.
Онъ выдѣляетъ изъ среды двѣнадцати троихъ учениковъ, которые и въ другихъ случаяхъ пользовались преимущественною близостью къ Господу (Мрк. V, 37. Лк. VIII, 51. Мѳ. XXVI, 37. Мрк. XIV, 33), и удостоивались быть очевидцами важнѣйшихъ событій жизни Господа Іисуса Христа и впослѣдствіи были свидѣтелями Его Геѳсиманскаго подвига. Важность момента требовала наиболѣе преданныхъ и наиболѣе достойныхъ свидѣтелей, способныхъ лучше другихъ воспринять то, что имѣло случиться: Петръ недавно явился выразителемъ исповѣданія, положеннаго въ основаніе Церкви, Іоаннъ – предназначенъ былъ къ пророческому созерцанію Славы Божественнаго Слова, Агнца Божія и Его Царства, Іаковъ – первый изъ всѣхъ претерпѣлъ смерть и тогда уже долженъ былъ чувствовать, что если мы терпимъ съ Нимъ, то съ Нимъ и царствовать будемъ (2 Тим, II, 12). Самый выборъ учениковъ указывалъ уже на то, что должно произойти нѣчто необыкновенное; значитъ, Преображеніе не было явленіемъ случайнымъ, совсѣмъ не входившимъ въ намѣренія Господа[3]; оно было такимъ выдающимся событіемъ, къ которому Спаситель приготовлялъ Себя и учениковъ посредствомъ молитвеннаго обращенія къ Богу[4]. Поднявшись на гору, Христосъ сталъ молиться съ Апостолами, или, можетъ быть, какъ въ саду Геѳсиманскомъ, оставилъ ихъ въ нѣкоторомъ отдаленіи и повелѣлъ имъ дѣлатъ тоже. Пока Христосъ, при невозмущаемомъ безмолвіи всего окружающаго, изливалъ Свою душу въ молитвенномъ общеніи съ Отцемъ Своимъ, ученики, поддавшись физической слабости, заснули. Это показываетъ, что Апостолы возведены были на гору во время, располагающее ко сну, и что имъ не была открыта предварительно чрезвычайная цѣль восшествія. Вѣроятно, Господь взялъ учениковъ на гору вечеромъ, молился всю ночь, и къ утру послѣдовало Преображеніе. Богочеловѣкъ продолжалъ молиться одинъ. Евангелисты не говорятъ, что было предметомъ Его молитвы. Но это видно само собою изъ предыдущаго. Объ «исходѣ» Своемъ говорилъ Христосъ ученикамъ, о немъ бесѣдовалъ немного спустя съ Моисеемъ и Иліею, «исходъ» же несомнѣнно былъ и предметомъ молитвы. Его душа была наполнена мыслями о приближающейся смерти: будучи святымъ, Онъ долженъ сдѣлаться жертвою за грѣхъ, исполненный неизреченной любви къ Своему народу, Онъ долженъ былъ умереть отъ его рукъ, какъ его врачъ; будучи невиннымъ и безгрѣшнымъ, Онъ будетъ подвергаться страданіямъ, какъ преступникъ; будучи возлюбленнымъ Сыномъ Божіимъ, Онъ будетъ осужденъ какъ богохульникъ. Но что бы ни было предметомъ Ѳаворской молитвы Іисуса Христа, молитва была изъ самыхъ необыкновенныхъ даже между Его молитвами, ибо егда моляшеся, бѣ видѣніе лица Его ино (Лк. IX, 29); оно просвѣтися, яко солнце, ризы же Его быша бѣлы, яко свѣтъ (Мѳ. XVII, 2), блещащася, бѣлы зѣло, яко снѣгъ, лцѣхъ же не можетъ бѣлильникъ убѣлити на земли (Мрк. IX, 3). Словомъ, весь Онъ освѣтился такимъ блескомъ, что Евангелисты не находятъ словъ для обозначенія его. Что свѣтъ Преображенія былъ чувственно видимый, воспринимаемый тѣлесными очами, евангельскій разсказъ не оставляетъ въ этомъ никакого сомнѣнія. Свѣтъ шелъ не отвнѣ, а извнутри: лучи его распространялись отъ лица Спасителя (Мѳ. XVII, 2). О природѣ этого блеска, «свѣта Ѳаворскаго», въ XIV в. въ греческой церкви былъ оживленный спорь между Варлаамитамп и Паламитами, о которомъ можно только упомянуть. Свѣтъ и сіяніе, по библейскому воззрѣнію, суть символы присутствія Бога, какъ абсолютно чистаго и совершеннаго. Живущій во свѣтѣ неприступномъ (Тим. VI, 16) является людямъ во свѣтѣ, воспріемлемомъ человѣческимъ глазомъ. И при Преображеніи въ Ѳаворскомъ свѣтѣ обнаружилась Слава Бога во Христѣ, Сынѣ человѣческомъ; будучи совершенно реальнымъ и чувственно воспріемлемымъ, свѣтъ служилъ знакомъ того, что Спаситель есть Богочеловѣкъ, сіяніе славы Отчей (Евр. 1, 3), и залогомъ той славы, которая принадлежитъ Ему послѣ воскресенія и по человѣчеству.
Какъ же понимать самое Преображеніе? Евангелисты не объясняютъ событія, а просто обозначаютъ его терминомъ: «преобразился». Глаголъ этотъ два раза употребляется еще у Апостола Павла (Рим. XII, 2 и 2 Кор. III, 18) и прилагается къ духовному обновленію людей подъ вліяніемъ спасающей благодати въ смыслѣ отложенія прежняго образа жизни ветхаго человѣка и облеченія въ новаго человѣка (Еф. IV, 22. 24). Слѣдовательно, въ этомъ случаѣ духовное начало нашего существа какъ бы выдвигается на первый планъ, но ни оно само, ни тѣлесная природа возрожденнаго не уничтожаются и не измѣняются существенно, не дѣлаются совершенно другими. Посему и въ отношеніи къ Спасителю понятіе «преобразился» указываетъ на особенный высшій моментъ въ Его жизни, когда преимущественно выступило Его Божество, а человѣчество какъ бы осталось позади. Божество проявилось особенно ясно, возобладало надъ человѣчествомъ, и Апостоламъ предсталъ «образъ Божій», заслонившій собою «образъ раба» (ср. Филип. II, 6-7). Если въ Преображеніи Христа было именно обнаруженіе Его присносущной силы, препобѣжденіе человѣчества, то необходимо признать, что и тѣлесное начало Господа Спасителя участвовало въ чудномъ прославленіи на горѣ. Само собою понятно, что плоть Господа была безгрѣшна, но она не имѣла еще той славы, которая принадлежала Іисусу Христу по Божеству. Нуженъ былъ добровольный подвигъ спасительнаго служенія и крестная смерть, чтобы и она сдѣлалась способною занять мѣсто, подобающее Сыну, чтобы человѣчество Бога Слова содѣлалось «чистымъ, свѣтозарнымъ, славнымъ безсмертнымъ, нетлѣннымъ» (блаж. Ѳеодоритъ). Это таинственное очищеніе, одухотвореніе, совершалось въ продолженіе всей жизни Спасителя на землѣ; результатомъ было то, что и по плоти Спаситель сталъ достоинъ занять мѣсто на ряду съ Отцемъ, и по человѣчеству Онъ вошелъ въ небесную славу. Это прославленіе и «обоженіе» человѣчества Спасителя совершалось, какъ сказано, во всю Его земную жизнь, но были и отдѣльные случаи, гдѣ Божество Его выступало особенно ясно, именно: Крещеніе, Преображеніе и Воскресеніе Господа. Разсматривая фактъ Преображенія съ этой точки зрѣнія, нужно видѣть въ немъ одинъ изъ выдающихся моментовъ непрерывно совершавшагося прославленія человѣчества Господа, но здѣсь по особымъ цѣлямъ обнаружившагося очевиднымъ образомъ для Петра, Іакова и Іоанна.
Прославленіе Господа Іисуса Христа составляло одну сторону всего событія; за нимъ слѣдуетъ явленіе Моисея и Иліи: «и вотъ два мужа бесѣдовали съ нимъ, которые были Моисей и Илія. Явившись во славѣ, они говорили объ исходѣ Его, который Ему надлежало совершить во Іерусалимѣ» (Лк. IX. 30. 31).
Моисей является, какъ ходатай и учредитель Ветхаго Завѣта, предъ Начальникомъ и совершителемъ Завѣта Новаго; Илія, какъ главнѣйшій изъ пророковъ, по своей ревности и дѣйствіямъ, является предъ Тѣмъ, въ Комъ получали теперь исполненіе всѣ пророчества. Мессія былъ цѣлію и закона и пророковъ.
Какъ понять явленіе ветхозавѣтныхъ праведниковъ при Преображеніи Господа? По отношенію къ пророку Иліи можно удовольствоваться отвѣтомъ, что онъ на время изъ высшихъ небесныхъ сферъ перенесенъ былъ на землю, такъ какъ извѣстно, что онъ не былъ разлученъ отъ тѣла, а имѣлъ его и по отшествіи изъ нашего міра. Совсѣмъ не то при объясненіи факта явленія Моисея: онъ умеръ тамъ въ землѣ Моавитской, по слову Господню. И погребенъ на долинѣ въ землѣ Моавитской противъ Веѳвегора, и никто не знаетъ мѣста погребенія его даже до сего дне (Второз. XXXIV, 5-6). Различныя предположенія (о нетлѣніи тѣла Моисея и воскрешеніи, о предуготовленіи его для неба, о взятіи тѣла на небо послѣ погребенія) не удовлетворительны. Выраженіе «во славѣ» ставитъ Моисея по виду наравнѣ съ Иліею, показывая, что образъ явленія обоихъ былъ одинаковъ. Далѣе, Евангелисты изображаютъ Моисея и Илію бесѣдующими съ Господомъ; значитъ, они были въ нѣкоторомъ матеріальномъ образѣ, ибо обладали способностію къ членораздѣльной рѣчи, доступной внѣшнему воспріятію Апостоловъ. Они были такъ же видимы, какъ и Самъ Христосъ. Однако матеріальность явившихся не требуетъ полной тѣлесности, какая свойственна людямъ. Мы имѣемъ многочисленные примѣры явленій ангеловъ и даже Самого Бога, при чемъ иногда было вполнѣ несомнѣнно, что являвшіеся были въ нѣкоторой матеріальной тѣлесности (Быт. XVIII; ср. XIX и особ. 3 ст.; XXXII, 24-32). Можно предположить, что и явленіе Моисея было совершенно такого же характера: недоступный въ своей часто духовной формѣ существованія, онъ сталъ видамъ ученикамъ въ свѣтломъ образѣ, въ какомъ, напр., предсталъ Ангелъ Господень женамъ мироносицамъ (Мѳ. XXVIII, 2-7 и др.). Вообще же нужно сказать, что разумъ не можетъ понять этотъ фактъ вполнѣ, въ самой его сущности.
Моисей и Илія были въ такомъ же свѣтломъ и блестящемъ образѣ, какъ и Самъ Іисусъ Христосъ. Они бесѣдовали съ Іисусомъ Христомъ; предметомъ бесѣды былъ исходъ Господа, который Ему надлежало совершить въ Іерусалимъ, т. е. смерть, отшествіе изъ жизни, или окончаніе земной дѣятельности Спасителя чрезъ добровольное подчиненіе смерти.
Очутившись среди лучезарнаго блеска, три ученика не могли спать пробужденные, они пристально смотрѣли на открывшееся ихъ взорамъ чудное зрѣлище. Несомнѣнно, что Апостолы не видѣли начала Преображенія. Неожиданно удостоившись быть свидѣтелями торжественнаго прославленія Господа, Апостолы настолько были поражены видѣннымъ, что нашли въ немъ осуществленіе своихъ завѣтныхъ ожиданій и желали, чтобы оно продлилось возможно долѣе. Можетъ быть, къ восторгу примѣшалась надежда на открытіе мессіанскаго царства, что было обѣщано Спасителемъ въ непродолжительномъ времени (Мѳ. XVI, 28). Но на землѣ возможны только кратковременныя небесныя видѣнія. Моисей и Илія скоро окончили свою миссію и готовы были возвратиться предъ Лице Божіе. Петръ, всегда первый начинавшій рѣчь, какъ бы съ чувствомъ сожалѣнія, что все должно окончиться, воскликнулъ «Господи, хорошо намъ здѣсь быть; если хочешь, сдѣлаемъ здѣсь три кущи: Тебѣ одну, и Моисею одну, и одну Иліи» (Мѳ. XVII, 4). Внутреннему взору Апостола Петра, кажется, предносилась картина тихой и блаженной жизни въ близости къ Господу Спасителю и въ сообществѣ великихъ праведниковъ. Онъ имѣлъ непреодолимое желаніе высказать чувство восторга, хотя и не зналъ, что скажетъ. Когда Моисей и Илія готовы были удалиться, Петръ уже не могъ удержаться: внутреннее восхищеніе нудило его попытаться остановить чудное явленіе, въ которомъ онъ разсчитывалъ найти полное удовлетвореніе своимъ чаяніямъ. Онъ былъ въ такомъ сильномъ возбужденіи, что долженъ былъ обнаружить его такъ или иначе, поэтому и слова его вышли не удачны и не примѣнимы къ данному положенію: «ибо не зналъ, что сказать» (Мрк. IX, 6; Лк. IX, 36).
На слова Петра не послѣдовало никакого отвѣта; но когда онъ еще говорилъ, открылось новое явленіе: «се облако свѣтлое, осѣнило ихъ; и се гласъ изъ облака глаголющій: Сей есть Сынъ Мой возлюбленный, въ которомъ Мое благоволеніе; Его слушайте». Изъ облака раздался голосъ Бога Отца; это сь несомнѣнностію удостовѣряетъ насъ въ томъ, что облако была шехина, въ каковой Богъ являлъ Себя людямъ (Исх. XX, 21. XI, 34. 35; 1 Цр. VIII, 10). Но Всемогущій явился въ древности на горѣ Синаѣ во мракѣ, и облакахъ, и бурѣ; теперь же на небѣ явилось свѣтлое облако, подобное тому, изъ котораго въ древности Богъ говорилъ Моисею у двери скиніи, и осѣнило Іисуса и двухъ небесныхъ посѣтителей, исполнивъ трехъ Апостоловъ страхомъ. Оно было знакомъ присутствія Бога Отца, Который также сошелъ, чтобы свидѣтельствовать о Своемъ предвѣчномъ Сынѣ. Небесный голосъ Отца говорилъ: Тотъ, Который теперь съ вами, божественное достоинство Котораго вы видѣли; Тотъ, Котораго вы каждый день видите въ Его обычномъ смиреніи, есть, даже въ Его уничиженіи, Тотъ Самый, Который есть сущій въ лонѣ Отца, – есть Сынъ Мой возлюбленный, къ Которому Мое благоволеніе; посему Его слушайте, – заключаетъ Богъ Отецъ Свои слова, указывая ученикамъ въ Спасителѣ пророка, обѣщаннаго Моисеемъ (Второз. XVIII, 15). Слова эти призывали Апостоловъ къ повиновенію своему учителю во всемъ, что бы онъ не предпринялъ, ибо Онъ есть Мессія. Кромѣ того, Божественныя слова служили для Апостоловъ высшимъ подтвержденіемъ истинности того исповѣданія, какое было высказано Апостоломъ Петромъ за шесть дней предъ симъ. Почти въ слѣдующее поколѣніе, когда Апостолъ Петръ писалъ свое второе посланіе, воспоминанія его объ этомъ событіи были чрезвычайно живы и ярки. «Мы, говоритъ Апостолъ – возвѣстили вамъ силу и пришествіе Господа нашего Іисуса Христа, не хитросплетеннымъ баснямъ послѣдуя, но бывъ очевидцами Его величія. Ибо Онъ принялъ отъ Бога Отца честь и славу, когда отъ велелѣпной славы принесся къ Нему такой гласъ: Сей есть Сынъ Мой возлюбленный, въ Которомъ Мое благоволеніе. И сей гласъ, принесшійся съ небесъ, мы слышали, будучи съ Нимъ на Святой горѣ» (2 Петр. 1, 16-18)[5].
Еще ранѣе охватившее учениковъ чувство страха теперь достигло высшей степени; въ сознанія своего ничтожества они пали на землю. Но голосъ послышался и замолкъ; исчезло облако, исчезли и посѣтители изъ вѣчнаго міра. Іисусъ Христосъ остался одинъ. Успокоивая учениковъ кроткимъ прикосновеніемъ, Онъ повелѣлъ имъ «встать и не бояться». Внезапно, словно получивъ снова сознаніе, возведши очи (Мѳ. XVII, 8) какъ бы послѣ глубокаго сна, и посмотрѣвши вокругъ (Мрк. IX, 8), Апостолы никого не увидѣли кромѣ одного Іисуса. Все пришло въ обычный естественный порядокъ. Господь ничего не сказалъ въ объясненіе Своего Преображенія. Видѣнное и слышанное говорило само за себя. Напротивъ, когда сходили съ горы, Онъ запретилъ имъ разсказывать о видѣнномъ, «доколѣ Сынъ Человѣческій не воскреснетъ изъ мертвыхъ». Они приняли это поведѣніе безъ всякаго ограниченія во всей силѣ и потому «умолчали, и никому не говорили въ тѣ дни о томъ, что видѣли» (Лк. IX, 36), даже и прочимъ Апостоламъ. Нужны были время и дальнѣйшія событія, чтобы выяснить имъ Преображеніе въ истинномъ значеніи; до Воскресенія же разсказъ о немъ нисколько не могъ содѣйствовать вѣрѣ другихъ и могъ только затемнять ихъ мысль объ истинномъ дѣлѣ Его на землѣ. «Чѣмъ болѣе стали бы разсказывать о Немъ чудеснаго, тѣмъ труднѣе для многихъ было бы тогда вѣрить этому. Притомъ соблазнъ о крестѣ отъ того еще болѣе увеличивался бы. Потому то Онъ велитъ имъ молчать и не просто велитъ, но снова напоминаетъ о страданіяхъ Своихъ, какъ будто бы приводитъ причину, по которой Онъ повелѣвалъ имъ молчать. Впрочемъ, Онъ не навсегда запретилъ имъ открывать это, но только до тѣхъ поръ пока Онъ возстанетъ изъ мертвыхъ..... Чтожъ послѣ того? Не могли ли они соблазниться? Никакъ. Ибо нужно было только пройти времени до креста, а послѣ они исполнились Духа и въ знаменіяхъ находили голосъ, споспѣшествующій имъ.... и событія не возбуждали уже никакого соблазна» (Іоаннъ Злат. Бес. 56 на Еванг. Матѳея).
Какое же значеніе имѣло Преображеніе Господне?
Преображеніе Господа прежде всего является высшимъ, хотя и не конечнымъ событіемъ въ земной дѣятельности Христа Спасителя, приблизившимъ Его къ совершенію крестнаго подвига; здѣсь Его тѣлесная человѣческая природа получила прославленіе и стала достойною возсѣсть одесную Отца, что должно было послѣдовать вскорѣ по воскресеніи. Это чудесное событіе какъ бы завершило собою періодъ пророческаго служенія Спасителя и положило начало преимущественно первосвященническому служенію Его. На Ѳаворѣ показано было, что вся природа Спасителя достигла до высоты предстоявшаго Ему великаго дѣла. Прославленіе, посольство Моисея и Иліи, голосъ предвѣчнаго Отца ободрило и укрѣпило Богочеловѣка къ радостному окончанію страшной задачи искупленія. Человѣческое волненіе и духовная борьба прекратились, чтобы не возвращаться болѣе во всей своей силѣ до самой ночи предъ распятіемъ. Съ этихъ поръ еще болѣе мысль Спасителя сосредоточивается на окончаніи Его дѣла, которое Отецъ Его далъ Ему совершить.
Но главная цѣль этого славнаго, и необычайнаго событія заключалась въ томъ, чтобы торжественно подтвердить истинность мессіанскаго и Богочеловѣческаго достоинства Іисуса Христа предъ тремя преданнѣйшими учениками Его. Предстояло время страданій Господа, а вмѣстѣ съ этимъ предстояло тяжелое испытаніе для вѣры Его послѣдователей. Въ виду неприготовленности Апостоловъ къ факту униженія, надлежало Господу укрѣпить вѣру ихъ несомнѣннымъ доказательствомъ Божества Своего, очевиднымъ явленіемъ Божественной славы Своей, яснымъ свидѣтельствомъ Самаго Бога Отца; надлежало показать, что эта Божественная слава не только не умаляется, а напротивъ, возвышается крестомъ Его, чтобы разсѣялись въ тоже время всѣ земныя мечты ихъ и всѣ земные страхи исчезли. Теперь Апостолы видѣли Господа преобразившимся, созерцали Его не только какъ Сына Человѣческаго, но и какъ Сына Божія, имѣющаго получить вѣчную славу. Изъ бесѣды Спасителя съ Моисеемъ и Иліею они узнали, что Ему должно было пострадать: смерть Его является завершеніемъ и исполненіемъ ветхозавѣтнаго домостроительства; объ этомъ говорили великій законодатель Ветхаго Завѣта и великій ревнитель Его святости – представитель цѣлаго сонма пророковъ. Всѣ соблазнявшіеся крестомъ должны увидѣть, что основаніе его не на землѣ, а на небѣ, что онъ не разлученъ съ славою Сына Божія, и есть плодъ Его собственнаго произволенія и любви къ людямъ. Такимъ образомъ, Преображеніе Господа ясно показало ученикамъ, что до какого бы уничиженнаго состоянія ни довели Христа руки человѣческія, Онъ все-таки есть истинный Богъ, какъ о Немъ свидѣтельствовалъ и Его небесный Отецъ. По непреложной волѣ Божіей истинному Мессіи, истинному Сыну Божію надлежитъ пострадать и умереть, и пострадать именно въ Іерусалимѣ. Вслѣдствіе этого, равно какъ и вслѣдствіе созерцанія славы Христа на Ѳаворѣ, ученики должны были окрѣпнуть сердцемъ и утвердиться въ вѣрѣ, чтобы не колеблясь могли смотрѣть на предстоящее униженіе ихъ Божественнаго Наставника и даже крестную смерть Его, которую Ему суждено было претерпѣть, ибо страданія и смерть Мессіи совершенно необходимы, согласны съ закономъ, совмѣстимы съ достоинствомъ Мессіи и являются добровольнымъ съ Его стороны осуществленіемъ Божественныхъ предначертаній о спасеніи человѣчества, какъ эта мысль прекрасно выражается въ кондакѣ праздника: На горѣ преобразился еси, и якоже вмѣщаху ученицы Твои, славу Твою, Христе Боже, видѣша: да егда Тя узрятъ распинаема, страданіе убо уразумѣютъ вольное, мірови же проповѣдятъ: Яко Ты еси воистину Отчее сіяніе.
Н. Сагарда.
«Полтавскія Епархіальныя Вѣдомости». 1901. № 22. Ч. Неофф. С. 1001-1014.
[1] Евангелисты Матѳей и Маркъ говорятъ: «по прошествіи дней шести», а св. Лука: «дней черезъ восемь». Такое различіе объясняется тѣмъ, что у Луки включптельное счисленіе, т. е. онъ считаетъ и день, отъ котораго начинается счетъ и день, до котораго онъ продолжается, между тѣмъ какъ Матѳей и Маркъ эти дни опускаютъ. Что подобный способъ времясчисленія былъ тогда въ обычаѣ, это видно хотя бы изъ того, что у Іосифа Флавія отъ субботы до субботы получается восемь дней (Antiquit., VI, 9).
[2] Кромѣ наименованія горы высокою (Мѳ. и Мрк.), Евангелисты не даютъ никакихъ дальнѣйшихъ указаній. Христіанское преданіе признаетъ горою Преображенія Ѳаворъ. Св. царица Елена построила на Ѳаворѣ три храма – во имя Христа Спасителя, боговидца Моисея и пророка Иліи. Но насколько распространено было и пользовалось довѣріемъ это мнѣніе въ древности, настолько мало сочувствія находитъ оно у современныхъ западныхъ писателей. Впрочемъ всѣ ихъ доводы не въ силахъ поколебать довѣрія къ освященному вѣками преданію; посему необходимо признать, что Преображеніе Господа было именно на Ѳаворѣ. За истинность этого преданія ручаются самая давность его возникновенія и общее уваженіе, чего не могло быть безъ причины. Оно безъ колебанія усвоено Церковію (см. богослуж. въ день Преображенія).
[3] Митр. Филаретъ въ словѣ на Преображеніе говоритъ: «кажется, на пути къ Ѳавору въ прямомъ и непосредственвомъ намѣреніи Его было не преображеніе, но просто молитва: взыде на гору помолитися» (Слова и рѣчи, М. 1873 г., т. 1, стр. 105-106.
[4] Такъ и въ саду Геѳсиманскомъ предъ наступленіемъ Своего крестнаго подвига Іисусъ Христосъ молился до кроваваго пота (Лк. XXII, 44).
[5] Голосъ Бога Отца былъ, конечно, чувственно слышимый (ср. 2 Петр 1, 18), воспринимаемый тѣлесными ушами. Какъ всемогущій Творецъ неба и земли, Богъ можетъ произвесть нужное движеніе воздушныхъ волнъ, доступное различенію нашихъ органовъ; для этого не требуется нашихъ голосовыхъ аппаратовъ.
Другие материалы по теме:
Три поученія епископа Іустина (Полянскаго) на Праздникъ Преображенія Господня.
СВЯТОЕ ПРЕОБРАЖЕНІЕ ГОСПОДА БОГА И СПАСА НАШЕГО ІИСУСА ХРИСТА.
Замѣтка: Почему Преображеніе Господне празднуется у насъ 6 августа (по ст. ст.)?
Замѣтка о молитвѣ въ причащеніи гроздія въ 6 день августа (по ст. ст.).