Новомученикъ Iоаннъ Поповъ (проф. Ив. В. Поповъ) – Слово въ день трехъ святителей: Василія Великаго, Григорія Богослова и Іоанна Златоустаго.

Жизнь и дѣятельность воспоминаемыхъ нынѣ трехъ великихъ святителей: Василія Великаго, Григорія Богослова и Іоанна Златоустаго наводитъ на размышленія со многихъ и различныхъ сторонъ. Св. Церковь не напрасно соединяетъ эти три великихъ имени и празднуетъ память ихъ въ одинъ и тогъ же день. Есть черта, которая въ равной степени принадлежитъ всѣмъ тремъ святителямъ. Это глубокое самоотреченіе и христіанская свобода духа. Этимъ они неизмѣримо возвышались надъ нравственнымъ уровнемъ тогдашняго общества и духовенства.

Когда другіе охотно мѣняли свои религіозныя убѣжденія по первому приказанію императора Валента, Василій Великій съ спокойнымъ мужествомъ встрѣчаетъ опасность и остается твердъ, хотя ему угрожаютъ пыткою. Григорій Богословъ ревностно защищаетъ православіе противъ аріанъ, не смотря на то, что къ нему подсылаютъ убійцъ. Своимъ пламеннымъ словомъ Іоаннъ Златоустъ бичуетъ роскошь двора, мечетъ громы и молніи противъ безнравственности, чтобы остатокъ дней своихъ провести въ изгнаніи, въ каменистой и безплодной мѣстности, среди исаврійскихъ разбойниковъ и изнурительныхъ лихорадокъ, подъ надзоромъ грубыхъ воиновъ, которымъ сами звѣри, бродившіе въ этой пустынѣ, уступали въ жестокости. Когда другіе неумолимою ненавистью преслѣдуютъ своихъ враговъ, ищутъ смерти разномысленныхъ и тѣснятся къ священному престолу, Григорій Богословъ съ замѣчательною кротостію относится къ аріанамъ, прощаетъ подосланнаго убійцу, приноситъ себя въ жертву мира. Онъ готовъ сдѣлаться вторымъ Іоною и быть выброшеннымъ за бортъ церковнаго корабля, лишь-бы спасти его отъ бури, которая поднялась изъ за Константинопольской каѳедры. Златоустъ съ опасностію для собственной жизни спасаетъ отъ ярости черни своего врага, Евтропія, ищущаго убѣжища въ святилищѣ его каѳедральнаго храма. Когда другіе роскошествуютъ, являются на улицахъ съ восточною пышностію и имѣютъ, по-видимому, каменное сердце, неспособное сочувствовать страданію ближнихъ, великіе святители отказываются отъ собственнаго имущества въ пользу бѣдныхъ, строятъ больницы, заключаютъ въ свои объятія прокаженныхъ. «Они не хотѣли, говоритъ св. Григорій Богословъ, расточать на объяденіе и роскошь имущества, принадлежащія бѣднымъ, ѣздить на великолѣпныхъ лошадяхъ, восходить на колесницы въ показномъ величіи, такъ чтобы каждый сторонился отъ нихъ....» Чтобы имѣть средства для такой щедрой благотворительности, они не любятъ роскоши, пользуются скромною пищею и одеждою.

Но гдѣ источникъ такого самоотреченія? Откуда эта неустрашимость? Откуда эта свобода и независимость даже въ желѣзныхъ цѣпяхъ жесточайшаго деспотизма? Откуда эта твердость въ убѣжденіяхъ и вѣрность долгу, когда общество утопало въ волнахъ безнравственности, когда страсти готовы были погубить всякаго, кто былъ неспособенъ къ уступкамъ въ дѣлахъ Божіихъ?

Эта непреодолимая твердость и свобода духа была воспитана тѣми самоограниченіями, которыя произвольно налагали на себя эти великіе мужи еще съ юныхъ лѣтъ. Они могли довольствоваться скромнымъ жилищемъ, питому что самый бѣдный домъ въ столицѣ былъ дворцомъ въ сравненіи съ тою скромной хижиной, въ которой они подвизались прежде. Самая скудная пища была роскошью въ сравненіи съ каппадокійскими хлѣбами, которыми питались нѣкогда подвижники. Имъ легко было отказаться отъ богатства, потому что они привыкли къ бѣдности. И что могло принудить ихъ измѣнить своему долгу? Имъ могли угрожать лишеніемъ имущества. Но тотъ, у кого его нѣтъ, не подлежитъ конфискаціи. Ихъ могли лишить каѳедръ, но они не искали ихъ, а ихъ пастырская ревность вездѣ могла найти для себя достаточно дѣятельности. Ихъ могли сослать въ изгнаніе, но для нихъ вся земля была отечествомъ. Ихъ могли предать смерти, но ихъ всегдашнимъ желаніемъ было разрѣшиться отъ этого тѣла смерти и быть со Христомъ, для Котораго они жили и Которому служили. Таково значеніе христіанскаго аскетизма!

Но въ немъ можно различать два вида: отшельничество или аскетизмъ, въ себѣ самомъ находящій удовлетвореніе и не имѣющій въ виду какихъ-либо цѣлей, кромѣ очищенія и возвышенія духа, и аскетизмъ, какъ подготовленіе къ христіанской жизни и дѣятельности, аскетизмъ, не облеченный ни въ какія внѣшнія формы. Перваго рода аскетизмъ имѣетъ высокія достоинства, оправдывается христіанскою древностію и своими неоспоримыми заслугами предъ Церковью. Но та сторона жизни и дѣятельности воспоминаемыхъ нынѣ святителей, на которую мы обратили вниманіе, даетъ болѣе поводовъ говорить объ аскетизмѣ втораго рода.

Если аскетизмъ, осуществленіемъ котораго служитъ монашество, есть подвигъ, и подвигъ настолько трудный, что его могутъ вмѣстить лишь немногіе избранники, то самоограниченіе, постоянное бодрствованіе духа, подавленіе страстей и самовоспитаніе въ духѣ Христовой правды и любви есть долгъ всякаго христіанина, желающаго остаться вѣрнымъ Евангелію. Скажемъ болѣе, – такой аскетизмъ стараются усвоить даже тѣ изъ невѣрующихъ, которые искренно стремятся къ добру и ищутъ правды. Самоограниченіе есть условіе всякаго добраго дѣла. Для того, чтобы дать рубль бѣдному, нужно отказать себѣ въ какомъ-нибудь удовольствіи. Для того, чтобы не на словахъ, а на дѣлѣ уважать человѣческую личность, не обижать прислуги, не доставлять тяжелыхъ минутъ равнымъ себѣ, нужно много потрудиться надъ подавленіемъ въ себѣ гнѣвливости, которая прорывается вспышками, заставляющими насъ послѣ краснѣть даже наединѣ. А подумайте о самолюбіи! Какой неумолимый врагъ мира и согласія скрывается въ немъ! Какъ часто интересы истины и правды приносятся ему въ жертву! Какъ часто необдуманное слово, уколовшее его, влечетъ за собою крупныя ссоры и наноситъ ударъ уже окрѣпшей дружбѣ! Власть надъ своимъ самолюбіемъ встрѣчается такъ рѣдко, что человѣка, стоящаго выше мелкихъ обидъ, мы уже называемъ хорошимъ. Однако и эта свобода отъ самолюбія не такъ часто дается намъ вмѣстѣ съ рожденіемъ въ качествѣ готоваго подарка природы, какъ пріобрѣтается усиліями воли. Такъ необходимо самоограниченіе уже для того, чтобы не нарушать самыхъ обычныхъ нравственныхъ понятій и общепринятыхъ формъ общежитія.

Человѣкъ, совѣсть котораго не требовательна, конечно мало нуждается въ самовоспитаніи. Если онъ удовлетворяется раздачею нѣсколькихъ копѣекъ по воскресеньямъ, исполненіемъ обязанностей, ясно выраженныхъ въ законахъ и охраняемыхъ полиціей, точнымъ соблюденіемъ принятыхъ въ обществѣ приличій, то онъ можетъ вести вполнѣ спокойную жизнь. Но войдите въ положеніе человѣка съ болѣе широкими нравственными идеалами, и вы убѣдитесь, что въ точномъ соотвѣтствіи съ ихъ широтою и возвышенностію должно рости самоотреченіе этихъ людей и сила ихъ воли, – иначе ихъ идеалы будутъ пустымъ звукомъ.

Напрасно говорятъ, что мученичество христіанъ сдѣлалось достояніемъ исторіи, что вмѣстѣ съ нечестивыми языческими императорами оно отошло въ область преданій, чтобы явиться только во время антихриста, что настало наконецъ время мирнаго нравственнаго развитія безъ лишеній и жертвъ. Ничто не оправдываетъ этихъ оптимистическихъ воззрѣній. Отъ дней Авеля праведнаго и до нашихъ льется кровь истинныхъ праведниковъ. Господь Іисусъ Христосъ сказалъ Своимъ послѣдователямъ: «И будете ненавидимы всѣми имене Моего ради (Мат. 10, 22)», и слова Его неизмѣнно сохраняютъ свою силу (ср. 2 Тим. 3, 12-14). Мученичество не исчезло. Только формы его смягчились и менѣе бросаются въ глаза. Поставьте себѣ задачею всегда и при всѣхъ обстоятельствахъ говорить одну только правду, и у васъ останется очень мало друзей. Любите людей больше, чѣмъ обыкновенно любятъ родныхъ братьевъ, любите ихъ въ полномъ смыслѣ, какъ самихъ себя и вы должны будете проститься съ мечтами объ удобствахъ жизни. Вы всегда найдете человѣка, болѣе васъ нуждающагося и болѣе страдающаго отъ бѣдности, чѣмъ вы сами и вы должны будете подѣлиться съ нимъ своимъ избыткомъ, какъ-бы малъ онъ ни былъ. Когда, наконецъ, вы раздадите все и оставите для себя одну зимнюю одежду, то встрѣтите человѣка, у котораго коченѣющіе члены едва прикрыты жалкимъ рубищемъ. А попытайтесь всегда стоять за интересы правды и законности, возвысьте голосъ противъ злоупотребленій, постарайтесь положить предѣлъ хищеніямъ у вдовъ и слабыхъ дѣтей, и противъ васъ поднимется всеобщее негодованіе, васъ изгонятъ, какъ строптивыхъ и неуживчивыхъ, и вы окончите жизнь въ нищетѣ, если вы не поспѣшите измѣниться къ худшему. «Ибо всякій, дѣлающій злое ненавидитъ свѣтъ, и не идетъ къ свѣту, чтобы не облачились дѣла его, потому что они злы (Іоан. 3, 20)». Внѣшнее счастіе покупается всегда цѣною компромиссовъ и непрестанныхъ сдѣлокъ съ совѣстью!...

Вотъ въ этой-то необходимости трудовъ и лишеній для осуществленія идеаловъ болѣе или менѣе возвышенныхъ и заключается объясненіе того печальнаго явленія, что вездѣ – и въ литературѣ и еще больше въ жизни – мы встрѣчаемъ такъ много людей прекрасныхъ словъ и такъ мало людей дѣла. Нравственныя понятія нынѣ расширились, нравы смягчились, сердце сдѣлалось доступнѣе человѣколюбію. Возвышенные и чистые идеалы такъ часто встрѣчаются и такъ радуютъ сердце. Въ нихъ такъ много правдивости, человѣчности, такъ много неподдѣльнаго стремленія ко всему человѣчески лучшему. Кажется, любовь лучшихъ изъ нашихъ современниковъ уже не вмѣщается въ узкихъ рамкахъ народности; она переполняетъ ихъ, изливается на все человѣчество; идетъ дальше и готова щадить даже безсловесныхъ. И изъ стѣнъ этой школы, братіе, вышло много юношей съ самыми чистыми намѣреніями, съ горячимъ желаніемъ служить обществу пастырскою и педагогическою дѣятельностью, съ самымъ трогательнымъ сочувствіемъ къ тѣмъ, кто долженъ былъ сдѣлаться предметомъ ихъ дѣятельности. Прекрасныя мечты! О, если-бы хоть часть изъ нихъ осуществилась на дѣлѣ! Тогда измѣнилось-бы лицо земли, радостнѣе была-бы жизнь, свѣтъ озарилъ-бы «сѣдищихъ во тьмѣ» и много страдальцевъ было-бы утѣшено! Но идеалы эти – увы! – слишкомъ еще нѣжное растеніе. Часто при первомъ прикосновеніи грубой дѣйствительности, они вянутъ, какъ нѣжные весенніе всходы отъ незначительнаго пониженія температуры. Люди говорятъ объ общечеловѣческой любви и отказываютъ въ помощи своимъ родителямъ, потому что для этого нужно отказаться отъ нѣкоторыхъ удовольствій и удобствъ жизни. Они проповѣдуютъ самую широкую терпимость, но если кто-нибудь осмѣлится не согласиться съ ними и этимъ уколоть ихъ самолюбіе, они громко начинаютъ говорить въ духѣ тѣхъ, кто служилъ предметомъ ихъ пламеннаго порицанія...

Что-же, неужели это было только лицемѣріе? Неужели эти люди только говорили и говорятъ о добрѣ, а въ душѣ мечтаютъ о совершенно противоположномъ? Неужели уже въ эти лучшіе годы они научились такъ хорошо притворяться, что съ паѳосомъ могутъ говорить о томъ, чему вовсе не сочувствуютъ, и эти прекрасныя чувства высказываются въ печати и бесѣдахъ изъ тщеславнаго желанія польстить вкусамъ времени и снискать репутацію просвѣщеннаго человѣка?

Нѣтъ, тотъ-же опытъ показываетъ, что всѣ эти падшіе въ жизни дѣйствительно обладали хорошимъ сердцемъ, что иногда сама природа влечетъ ихъ на лучшій путь жизни, что идеалами, которыми они дѣлились съ друзьями, дѣйствительно питалась и услаждалась ихъ душа. Да, у нихъ было много прекрасныхъ чувствъ и намѣреній, но воля была слаба и невоспитанна! Когда потребовались усилія для того, чтобы привести въ исполненіе эти намѣреніе, то воля оказалась неспособною къ нимъ; когда нужно было потерпѣть непріятность за свои убѣжденія, обнаружилась вся бездна малодушія, которая скрывается въ насъ; когда нужно было идти прямою дорогою, душу посѣтили сомнѣнія и колебанія, эти неизмѣнные спутники безхарактерности. И все это отъ недостатка нравственнаго самовоспитанія. Мы не привыкли ограничивать себя, мы не отказали себѣ ни въ чемъ, если была возможность удовлетворить своимъ желаніямъ. Спокойно плывемъ мы по теченію, не оказывая ни малѣйшаго сопротивленія увлекающему насъ потоку. Мы не заботимся о пріобрѣтеніи добрыхъ навыковъ, зато подъ вліяніемъ случайной обстановки жизни въ насъ образуются привычки, чаще дурныя. Власть ихъ велика надъ нами. Силы воли у насъ такъ мало, что мы не можемъ осуществить то, чего желаемь, даже въ нашемъ настоящемъ тѣсномъ кружкѣ. Что-же будетъ когда мы выйдемъ на болѣе широкое поприще?

Итакъ предъ нами неизбѣжный выборъ. Или, опредѣливъ въ общихъ чертахъ цѣли и задачи нашей будущей дѣятельности и тѣ нравственныя правила и сердечное настроеніе, которыя должны лечь въ основу ея, всѣ свои усилія мы должны направить къ тому, чтобы уже въ условіяхъ нашей настоящей жизни ни въ чемъ не отступать отъ нашихъ нравственныхъ обязанностей, или же мы должны покинуть надежду на осуществленіе нашихъ лучшихъ стремленій. Рабъ, вѣрный въ маломъ, вѣренъ будетъ и въ великомъ. Если мы изберемъ первое, то постепенно создадимъ въ себѣ твердость духа, самообладаніе, способность отказаться иногда отъ самолюбивыхъ влеченій и дѣйствительное, ровнее и постоянное христіанское настроеніе духа. То, къ чему такъ жадно стремится теперь наша душа, воплотится въ нашей личности. Наши нравственныя правила сдѣлаются нашей второю природой. Это единственный путь къ добру, но путь долгій и утомительный.

Если-же этотъ путь устрашитъ насъ, то мы повторимъ печальную участь нашихъ предшественниковъ, у которыхъ слово разошлось съ дѣломъ. Мы должны будемъ оставить свои лучшія надежды и намѣренія, отъ сего да спасетъ насъ Господь Богъ.

 

Произнесено въ Покровской церкви Московской Духовной Академіи.

 

Студентъ IV курса Иванъ Поповъ.

 

«Московскія Церковныя Вѣдомости». 1892. № 6. С. 89-91.




«Благотворительность содержит жизнь».
Святитель Григорий Нисский (Слово 1)

Рубрики:

Популярное: