Отвѣтъ на нѣкоторыя возраженія относительно украшеніи святыхъ иконъ.
Пастырямъ нерѣдко приходится слышать отзывы о тщетѣ церковныхъ украшеній, о томъ, что напрасно будто тратятся большія суммы на сооруженіе тѣхъ или другихъ священныхъ вещей, особенно драгоцѣнныхъ ризъ на св. иконы: «такія суммы, говорятъ, можно было бы употребить съ большею пользою, напр., на устройство училищъ, на вспоможеніе бѣднымъ, на улучшеніе быта сельскаго духовенства» и т. п. Приходится слышать и такія сужденія, что драгоцѣнныя и изысканныя украшенія въ св. храмахъ будто бы разсѣеваютъ вниманіе молящагося, а ризы на св. иконахъ, скрывая изображаемыя лица или предметы, препятствуютъ сохраненію въ душѣ молитвеннаго расположенія, – что сокровища, принадлежащія храмамъ, не болѣе какъ мертвый капиталъ, изъ котораго благоразуміе совѣтовало бы сдѣлать болѣе полезное и пригодное употребленіе. Что приходится сказать о подобныхъ сужденіяхъ и отзывахъ?
Чье сердце занято одною мыслію о Богѣ и о своемъ положеніи, тотъ, пришедши въ храмъ, не засмотрится на драгоцѣнныя украшенія, они не развлекутъ вниманія его, а, напротивъ, будутъ способствовать подкрѣпленію религіозныхъ чувствъ, потому что красота и благолѣпіе болѣе всего приличны св. мѣсту, скорѣе всего могутъ успокоить душу отъ жизненныхъ заботъ и возбудить молитвенное расположеніе. Отчего мы охотнѣе идемъ въ тотъ храмъ, въ которомъ все богато и изящно устроено? «Тамъ пріятнѣе молиться, говоримъ мы, потому что взоры наши не поражаются нечистотою, неблагообразіемъ, и душа наша не испытываетъ непріятнаго впечатлѣнія». Гдѣ же тутъ – развлеченіе, разсѣянность? Допустимъ, что на первый разъ можно нѣсколько какъ бы разсѣяться мыслями при входѣ въ богатоукрашенный храмъ, и то только на первый разъ, а послѣ разсѣянность, очевидно, будетъ зависѣть отъ нашего произвола, отъ нашего нерасположенія къ сесредоточенности мыслей и чувствованій, отъ нашей неохоты къ самоуглубленію. Вспомнимъ пословъ Владимировыхъ, – какое впечатлѣніе произвели на нихъ храмы и богослуженіе нѣмцевъ и какое – соборъ св. Софіи въ Константинополѣ. Если язычники вынесли такое впечатлѣніе, тѣмъ болѣе христіанамъ несвойственно находить для себя поводъ къ разсѣянности въ томъ, что должно возбуждать въ нихъ умиленіе и благоговѣніе. Правда, произведенія религіознаго содержанія великихъ художниковъ способны вызывать глубокія чувствованія. Но, во-первыхъ, много ли у насъ великихъ художниковъ, которые своими произведеніями могли бы обогатить всѣ храмы наши? Хорошо было бы, если бы и посредственная живопись наполняла наши храмы. Во-вторыхъ, не та цѣль употребленія иконъ въ св. храмахъ, чтобы онѣ служили, такъ сказать, выставкою изящныхъ произведеній живописи; не для того ударами колокола призываются православные въ храмы, чтобы услаждать вкусъ свой созерцаніемъ образцовыхъ созданій; молитва, бесѣда души христіанской съ Богомъ – вотъ цѣль посѣщенія нашихъ св. храмовъ. Но не дастъ молитвеннаго расположенія одна икона тому, кто не имѣетъ его въ самомъ себѣ и ждетъ онаго только отвнѣ.
Цѣль употребленія св. иконъ – та, чтобы мы, взирая на нихъ, возносились умомъ своимъ къ лицу, ими изображаемому, чтобы, покланяясь иконѣ и чествуя ее лобзаніемъ, мысленно чтили то лице, которое она изображаетъ, т. е., св. иконы даны намъ Церковію для того, чтобы онѣ живѣе напоминали намъ (потому что, и находясь въ храмѣ, мы можемъ забывать о томъ, гдѣ стоимъ) о нашихъ молитвенникахъ, ходатаяхъ и покровителяхъ и чрезъ это возбуждали духъ нашъ къ подражанію ихъ дѣяніямъ и подвигамъ. Кто изливаетъ въ молитвѣ душу свою, тотъ уже не смотритъ на то, изящно или посредственно написана св. икона, предъ которою онъ стоитъ, а весь всецѣло предается благоговѣйному созерцанію, и въ этомъ состояніи икона воплощаетъ для него изображаемый ликъ. Съ другой стороны, даже въ самомъ изяществѣ, по отношенію къ св. иконамъ, можетъ быть крайность, какую дѣйствительно допустила римская церковь, усвоивъ церковной живописи стиль, слишкомъ пластическій, возбуждающій одно эстетическое удовольствіе. Наша Церковь, напротивъ, придерживаясь стиля греческаго – спокойнаго и степеннаго, тѣмъ самымъ ограничиваетъ уже излишнюю изысканность стиля въ отношеніи къ изображенію святыхъ и научаетъ художниковъ не поставлять славы своей въ искусномъ смѣшеніи цвѣтовъ и тѣней, въ чрезвычайной тонкости чертъ изображаемыхъ святыхъ и т. п. Наконецъ, такъ ли устрояются ризы на св. иконахъ, чтобы онѣ скрывали изображаемое? Нисколько; все главное и самое существенное въ иконѣ (лики изображаемыхъ святыхъ) всегда остается незакрытымъ; значитъ то, что собственно можетъ возбудить умиленіе или трепетъ, остается незакрытымъ для взора молящагося. Ризы и украшенія на святыхъ иконахъ, сооружаемыя въ выраженіе благодарности различными лицами, которыя, припадая съ мольбами къ изображаемымъ св. угодникамъ, получили здѣсь какое-либо благодѣяніе, должны особенно располагать къ молитвеннымъ подвигамъ и укрѣплять надежду на полученіе просимаго. Тоже самое можно сказать о различныхъ привѣскахъ къ св. иконамъ; и онѣ, служа свидѣтельствомъ полученныхъ милостей, также должны не развлекать молящихся, лишь бы искусно и прилично были сдѣланы, а возбуждать къ болѣе и болѣе усердной молитвѣ. «Что прошенія просящихъ съ вѣрою исполняются, говоритъ блаженный Ѳеодоритъ, о томъ ясно свидѣтельствуютъ ихъ дары, означающіе ихъ исцѣленіе. Ибо одни изъ нихъ вѣшаютъ изображенія глазъ, другіе изображенія ногъ, иные изображенія рукъ, сдѣланныя изъ сребра и злата. Сіи изображенія знаменуютъ уврачеваніе болѣзней и во свидѣтельство того полагаются получившими здравіе» (8 рѣчь къ язычн. о мученикахъ). Вотъ древность происхожденія и значеніе привѣсокъ{1} къ св. иконамъ!
Внутреннее чувство чѣмъ живѣе и полнѣе, тѣмъ оно сильнѣе порывается выразиться въ внѣшнихъ дѣйствіяхъ, въ внѣшнихъ жертвахъ, какія кому по сердцу. И вотъ, кто преисполненъ любовію и благодарностію къ Богу и святымъ Его, тотъ въ избыткѣ своего чувства, во свидѣтельство своей благодарности, и посвящаетъ мѣсту жилища Божія, какъ бы Самому Богу, что, по земному, считаетъ самымъ лучшимъ и драгоцѣннымъ, каковы: золото, серебро, драгоцѣнные камни и ткани. Равнымъ образомъ и тотъ, кто желаетъ привлечь на себя благословеніе Божіе, предпосылаетъ свои жертвы, какъ залоги на полученіе благъ небесныхъ. Правда, Господь не нуждается въ нашихъ земныхъ сокровищахъ, потому что Онъ живетъ въ нерукотворенныхъ храмахъ; но онѣ имѣютъ цѣну въ очахъ Его какъ свидѣтельства нашего благоговѣнія къ мѣсту присутствія Его, какъ знаки нашей любви къ Нему, подобно тому, какъ имѣло цѣну въ очахъ Его мѵро, изліянное на главу Его женою грѣшницею, не смотря на то, что этой жертвѣ указывалось другое назначеніе (Матѳ. 26, 7-9). Нѣтъ сомнѣнія, что Господу извѣстны всѣ наши нужды, прежде нежели мы обратимся къ Нему съ прошеніемъ; но Онъ не отвергаетъ, а желаетъ нашихъ молитвъ, какъ свидѣтельства, что мы сознаемъ свои нужды и что у Него Одного можемъ получить просимое. По этой самой причинѣ благоугодны и пріятны Ему всѣ наши пожертвованія въ св. храмы, только бы эти пожертвованія приносились отъ чистаго сердца. На основаніи этого, начиная съ перваго земнаго храма – скиніи, на украшеніе которой употреблено до тридцати талантовъ золота, болѣе ста талантовъ серебра и множество драгоцѣнныхъ камней и тканей, и все изъ добровольныхъ приношеній, – и храма Соломонова, который внутри и внѣ покрытъ былъ золотомъ, въ которомъ всѣ сосуды, свѣщники, лампады, кадильницы, щипцы, гвозди, блюда, преддверіе, двери и вереи вратъ дому внутренняго святаго были златы спаяны, въ которомъ внутрь даже двора все было покрыто золотомъ (3 Цар. 6, 21, 22; 7, 48-51), – всѣ христіанскіе храмы съ первыхъ временъ своего существованія болѣе или менѣе сіяютъ золотомъ, серебромъ и другими драгоцѣнностями, потому что украшеніе св. храмовъ во всѣ времена почиталось дѣломъ самымъ священнымъ и богоугоднымъ. Какъ высоки и неприкосновенны тѣ чувства и побужденія, которыми руководятся благотворители и украсители св. храмовъ: такъ и всѣ дары и украшенія, принадлежащія Церкви, отъ самыхъ первыхъ временъ всегда почитались священными и неприкосновенными. Они прямо назывались «отдѣленными», потому что на самомъ дѣлѣ отдѣлены, изъяты были отъ всеобщаго употребленія, какъ по священныя Самому Богу. И только въ одномъ случаѣ позволялось обращать посвященное Богу во всеобщее употребленіе, именно, въ случаѣ крайней нужды, когда не оставалось никакихъ другихъ средствъ къ выкупу плѣнныхъ или къ вспоможенію бѣднымъ. Тогда милосердіе предпочитали внѣшнему благолѣпію Церкви; тогда не только раздавали всѣ сокровища, хранившіяся въ храмахъ, но продавали церковныя утвари и украшенія, растопляли даже самые священные сосуды. Такъ сдѣлали св. Амвросій Медіоланскій{2}, блажен. Августинъ.
Мы не погрѣшимъ, если изъ всего сказаннаго сдѣлаемъ такой общій выводъ: только тотъ можетъ простирать свои экономическіе взгляды на сокровища, принадлежащія св. храмамъ, кто самъ никогда ничего не жертвовалъ на храмъ, и, слѣдовательно, не испытывалъ того чувства, которое наполняетъ душу благотворителя и украсителя храма послѣ того, какъ онъ принесъ жертву Богу, исполнилъ свое завѣтное желаніе и обѣщаніе. Между тѣмъ стоитъ только взглянуть на простолюдина, чтобы видѣть, какимъ огнемъ усердія горятъ глаза его, когда горитъ трудовая свѣча его. Отъ малаго можно заключить къ большему и понять все значеніе церковныхъ украшеній. Это – живые памятники любви и благодарности къ Богу, немолчные свидѣтели, изъ рода въ родъ, гласящіе о благочестіи и набожности нашихъ предковъ. Отсюда можно судить о прикосновенности или неприкосновенности всего, что сіяетъ въ нашихъ храмахъ и поражаетъ насъ своимъ изяществомъ и цѣнностію. И отчего бываетъ всегда больше молитвенниковъ предъ тѣми, именно, иконами, которыя особенно украшены? Конечно, не золото и драгоцѣнные камни привлекаютъ ихъ, а вѣра, что и они также получатъ просимое, какъ получили тѣ, которые въ ризѣ или вѣнцѣ оставили свидѣтельство своей благодарности за ниспосланную милость, – потому и сами повергаются въ молитвѣ съ большимъ усердіемъ. Вообще, чѣмъ человѣкъ религіознѣе, чѣмъ сильнѣе въ немъ любовь къ Богу, тѣмъ драгоцѣннѣе и неприкосновеннѣе для него все, что посвящено Богу. Онъ никогда не признаетъ драгоцѣнныхъ украшеній св. храмовъ и св. иконъ излишними, безполезными; а напротивъ и самъ по своимъ силамъ и средствамъ всегда будетъ заботиться о большемъ и большемъ благолѣпіи, по крайней мѣрѣ, того храма, въ которомъ постоянно изливаетъ душу свою предъ Господомъ.
«Руководство для сельскихъ пастырей». 1899. Т. 2. № 23. С. 131-137.
{1} Впрочемъ, въ виду того, что отъ прицѣпокъ къ св. иконамъ иногда «чинится иконамъ безобразіе, а отъ инославныхъ (чрезъ то) укоризна на Церковь», Св. Синодъ былъ вынуждаемъ дѣлать предписаніе: имѣющіеся въ церквахъ у образовъ привѣсы снимать и употреблять ихъ на церковныя нужды, – принимать привѣсы въ церковную казну и записывать ихъ въ приходо-расходныя книги (Ук. Св. Син. 1722, 10 ян.; сн. Дух. Реглам.).
{2} Какъ, впрочемъ, ни важны были побужденія, которыми руководствовался св. Амвросій въ употребленіи церковныхъ сокровищъ для сказанной цѣли, самъ онъ по требованію народа долженъ былъ открыто защищать свой поступокъ, какъ исключительный и показавшійся непріятнымъ для религіознаго чувства. Въ законахъ Юстиніановыхъ также запрещается продавать или закладывать церковные сосуды и утвари, кромѣ указанныхъ выше случаевъ. Наконецъ, чтобы и эти случаи не подали когда повода къ злоупотребленіямъ, соборъ Карѳагенскій предписывалъ епископамъ въ подобныхъ обстоятельствахъ совѣтоваться со всѣмъ клиромъ, съ митрополитомъ и другими областными епископами, была ли достаточная причина прибѣгать къ симъ чрезвычайнымъ мѣрамъ, дабы не истощать безъ нужды церковнаго имущества (соб. Карѳ. 4, 32. Карѳ. 5, прав. 4).
